Аудиенция (гет)

Корнелиус оценивающе осмотрел свою посетительницу. Та самоуверенно, без приглашения опустилась в кресло, предназначенное для важных особ: остальным визитерам оставались простые деревянные, не слишком удобные стулья. Достав блокнот и бешеное перо, закинув ногу на ногу, она приготовилась писать.

— Уберите перо, Скитер. Если я вам что и позволю записать, то это будет исполнено непосредственно вашей рукой.

Рита равнодушно пожала плечами, убрала прытко пишущее перо в клатч и выжидающе уставилась на Корнелиуса, словно была готова к такому повороту событий.

— Я готова выслушать…

— Мне все равно, к чему вы готовы, а к чему — нет, Скитер, — перебил журналистку Фадж. — Я совершенно не хочу давать вам, — Корнелиус сделал недовольную гримасу, — никакого интервью. И вы это прекрасно знаете.

— Да бросьте, Фадж, — Рита оперлась на подлокотник и ухмыльнулась, — откуда столько презрения? Я же всю жизнь положила на «Пророк», вы же знаете. — Журналистка говорила достаточно тихо, примешивая к своему низкому, грудному тембру нотки кокетства. — Все, о чем я пишу, угодно Министерству, разве не так?

Корнелиус встал с кресла, тяжело вздохнув, и подошел к висевшей на стене картине. Он сцепил руки в замок за спиной, потирая большой палец о другой. Он не был настроен на встречу со Скитер: эта женщина всегда вызывала у него отвращение, ее чрезмерный энтузиазм и желание всюду совать свой нос действовали ему на нервы. Ту, похоже, совершенно не смущало такое обращение с собой. Рита привыкла к тому, что ей не рады.

Фадж повернулся к ней и бросил грубо:

— Вы слишком навязчивы, мисс Скитер. Прекрасно зная мое отношение к вам, вы, тем не менее, буквально врываетесь в мой кабинет без приглашения, требуете немедленной аудиенции, только потому, что хотите издать очередную скандальную статейку о высокопоставленных чиновниках Министерства. Вы угрожаете мне, что если я не соглашусь, то компромат попадет в завтрашний выпуск, что, разумеется, подорвет репутацию не только этих чиновников, но и, как следствие, мою. Вы хотите свергнуть меня, Скитер? Да вы же ничтожество, мелкая сошка, любопытная журналюга, которую можно легко убрать с шахматной доски.

Корнелиус был воодушевлен своей речью: он впервые высказал этой проклятой Скитер то, что мучало его многие годы его правления. Наглый вид журналистки раздражал его как нельзя больше сейчас, ему хотелось применить к ней какое-нибудь сильное заклинание, лишь бы стереть с ярко накрашенного лица довольную ухмылку. Рита лишь поменяла положение в кресле, убрав руку с подлокотника и перекинув ногу на ногу. При этом ее обтягивающая кожаная юбка чуть задралась с колен, обнажая переплетение стройных бедер. Рита не обращала на это внимание. Она наклонила голову набок, чуть закусила нижнюю губу и продолжала неотрывно смотреть на министра, словно он был экспрессионистской картиной.

— Зачем вам, Корнелиус, меня, как вы изволили выразиться, стирать с шахматной доски, — в голосе Риты слышались нотки иронии, — если мои статьи направлены на прославление программы нашего Министерства? Вы, похоже, забываете, что без «Пророка» вы не пользовались бы такой популярностью. Но «Пророка» не было бы без меня. — Рита улыбнулась, и улыбка ее источала сладость, какая бывает у патоки или сахарной ваты: от этой приторности тошнило. — Так что не вижу причины, почему бы вам жаловаться на меня и на мои методы. Я добиваюсь, чего хочу. Как, впрочем, и вы, господин министр. — Рита встала с кресла и прислонилась к столу. Ее маленькие руки оперлись на столешницу, играя длинными карминовыми ногтями. Фаджа невольно передернуло, когда он представил эту женщину во всей ее отвратительности: к ее вульгарным словам, нахальным методам примешивался бесстыдно-эротический образ. Он дополнялся жеманным взглядом из-под длинных ресниц, четким изгибом напомаженных губ, открытым нарядом, обтягивающим стройную талию, чуть полные бедра и открывая взору изящные голени и маленькие ступни, обутые в ярко-красные туфли.

— Что это значит, Скитер? — нахмурился Фадж. Ему совершенно не нравилось, что с ним играли, как с котенком. Рита усмехнулась и подошла к министру. Он почувствовал терпкий аромат ее духов — настойчивый, призывающий, заполняющий легкие. Рита поставила одну руку на талию, а другую поднесла к жилету Фаджа. Тот старался невозмутимо смотреть прямо в глаза этой особе, но не мог сконцентрировать взгляд: Рита приблизилась настолько, что он мог ощущать ее горячее дыхание на своей щеке, стянутая кожей и шелком фигура оказалась в опасной близости от мужчины. Его передернуло, он не мог отойти: легкие заполнились эротичным ароматом, голова кружилась, дыхание перехватывало. Разум Фаджа говорил: «Опомнись, ты же министр, эта шлюха тебя использует». А тело его говорило совершенно обратное: «Используй все возможности».

Рита наклонилась к уху Корнелиуса и медленно прошептала:

— Если вы хотите чего-то добиться, вы не выбираете средства. Вы используете любую возможность, даже будь она негуманной, опасной. Вы играете с огнем каждый день, занимая пост министра, Корнелиус.

Фадж не мог думать о ее словах: платиновые локоны женщины закрывали его лицо, и он вдыхал этот дурманящий яд. Ее прерывистое дыхание возбуждало, не давая возможности подумать. Что происходило в голове, Фадж не помнил, словно все произошло в одно мгновение: вот он порывисто хватает Риту за руки, впивается в ее губы, отчаянно пытается расстегнуть пуговицы на ее шелковой блузке, расстегивает молнию на кожаной юбке, Рита бесстыдно смеется — ее смех будоражит его кровь, заставляет его кипеть. Вот он испускает облегченный стон, когда сжимает в руках небольшие груди, когда ласкает языком ее белую шею, вот она обмякла в его безудержных объятьях, возбуждающе стонет, вот он — он видит себя словно со стороны — огненный, неудержимый, страстный; куда делся рациональный, строгий, расчетливый политик? Корнелиус не знал. И не хотел знать. Он задумается над этим позже, когда Рита, поправляя прическу и надевая очки, бросит жеманно:

— Пожалуй, я еще раз проверю достоверность источника информации о чиновниках, господин министр. Спасибо за аудиенцию, — усмехнется она и исчезнет в дверях.

— Дрянь, — скажет Корнелиус, садясь в кресло.