Их слишком много... (джен)

«Жарко. Я с трудом передвигаю ноги и одновременно стараюсь не увязнуть в этом подобии песка. Бесконечно. Ослепляющее солнце выжигает на мне узоры, которые через секунду превращаются в лопающиеся пузырьки, заполненные гноем. Они прорывают и до безумия сильно ноют. Ужасный зуд, от которого хочется разодрать всю кожу в рваные клочья. Мерлин, как жарко...»

Джинни — первое, что я увидел, когда проснулся. Она лежит спиной ко мне, отчего я не вижу ее лица. Ее смуглые плечи усыпаны веснушками, я могу пересчитать их даже в темноте. Она так близко и одновременно так далеко. Я лишь знаю о ее присутствии, только не ощущаю его. Пододвигаюсь чуть ближе и обнимаю жену за плечи. Появляется непреодолимое желание поцеловать ее шею, но я лишь прикрываю глаза...

«— Двадцать баллов с Гриффиндора! — Снейп чуть поморщился при виде унылого Невилла, — Даже боюсь представить, Лонгботтом, как вы в недалеком будущем будете готовить себе примитивный бульон. Расстроенный Невилл даже боялся глаза поднять на профессора. Только стоял и теребил край выбившийся рубашки.Глубоко вздохнув, профессор отходит от гриффиндорца и направляется к своему столу, одновременно с этим заглянув в котлы еще нескольких учеников.

Снейп идет прямо, красиво, возможно, даже величественно. Руки скрещены за спиной, пальцы сцеплены так крепко, что ногти слегка побелели. Угрюмое выражение лица и презрительная усмешка. Все как всегда. Он проходит мимо меня. Усердно размешивая содержимое котла, я все же замечаю, что он остановился. Прекращаю размешивать зелье. Я просто стою и жду. Жду, что будет дальше.

Не проходит и секунды, как мужчина разворачивается и хватает меня за руку. По спине пробегает холодок, ведь я уже не узнаю стоящего передо мной профессора...

Его лицо окровавлено, лоскуты кожи висят на скулах, а мышцы лица шипят и пенятся одновременно, как будто обрызганы кислотой. Его глаза впали, отчего я цепенею на месте. Мою руку сжимают окровавленные кости, бывшие ладони. Я уже чувствую, как костяшки впиваются в руку, после чего моя кровь смешивается с чужой, придавая еще более насыщенный оттенок.

Я зажмуриваюсь крепко-крепко, лишь бы не видеть этого. Чувствую вонь горелого мяса — тошнота подкатывает к горлу. И небольшое движение воздуха у моего уха. Шепот.

— Глаза. Открой глаза...

«...»

Я открываю глаза...

Яркое солнце и сырой воздух. Пахнет озоном. Вокруг меня зеленая трава, покрытая капельками росы, так лихо переливающейся в лучах солнца. Мелкие голубые цветочки украшают зеленое поле, только начиная раскрывать свои лепестки.

Раннее утро после дождя. Я глубоко вдыхаю тяжелый, но в то же время долгожданный воздух. Я уже почти забыл, что мгновение назад вдыхал запах гнилого и паленого мяса...

— Спорим, что я окажусь там первым?

Знакомый голос послышался откуда-то издалека, и радостный смех приближается ко мне. Я разворачиваюсь и вижу, что в мою сторону бегут весёлые близнецы. Улыбки светятся на их лицах. То и дело один обгоняет другого, но они бегут почти синхронно. Я так и не научился различать их...

Они уже давно заметили меня и теперь стараются обогнать друг друга, чтобы кто-то из них прибежал ко мне первым. Я улыбаюсь им. Я, черт побери, так счастливо улыбаюсь им! То ли Джордж, то ли Фред, но один из них поскальзывается на сырой траве и падает. Смех становится все громче.

— Стой! Погоди! Так ведь нечестно! — кричит один.

— Все честно, братец! Умение держаться на ногах не учитывалось при нашем споре! — отвечает другой.

Но вот упавший поднимается и снова бежит ко мне, хоть и в отстающих. И меня первым достигает один из близнецов. Не успев затормозить, он почти врезается в меня, отчего я еле-еле удерживаюсь на ногах. Ты, рыжеволосый оболтус, так радостно смеешься от этого! Ерошишь мои волосы и продолжаешь заразительно смеяться. И невольно у меня снова появляется улыбка. Я смотрю на все это и понимаю, какое же это неописуемое счастье!

Ты больше не смеешься, но с улыбкой смотришь мне в глаза. А я смотрю в ответ в твои, почему то очень грустные... И озарение посещает меня! Я узнаю тебя! Узнаю совершенно во всем! Мерлин, я понимаю, кто ты.

— Фред?

Темнота. Последнее, что я помню — это твоя извиняющаяся улыбка и грустные глаза.

«...»

На моем шкафу отражаются вечерние тени. Закат окрасил мою комнату на Тисовой улице в ярко-бордовые цвета. Смотря на стены, я почему-то вспоминаю меч Гриффиндора, а точнее рубины, находящиеся на его рукоятке.

Я лежу на кровати и вслушиваюсь в мелодии, доносящиеся с нижнего этажа. Что-то тихое и мелодичное. Видимо, Дадли еще на прогулке. Поворачиваю голову и вижу на письменном столе пустую клетку. На ее дне перья перемешаны с пометом. Обещаю себе, что завтра обязательно почищу ее. Странно, что Хедвиг до сих пор нет. К закату она всегда обычно возвращается. Поворачиваю голову обратно. У потолка в правом углу паутина. Интересно, что было бы со мной, если бы тетя Петуния увидела это? Нет, даже не хочу знать. Мне часто доставалось от нее и из-за меньшей ерунды.

Осторожно протягиваю руку к прикроватной тумбочке и беру фотографию в рамке. Из-за нарастающей вечерней темноты приходится поднести рамку к лицу чуть ближе, чтобы рассмотреть фотографию. Хотя нет. Мне незачем ее рассматривать. Я и так знаю кто на ней.

Родители... Кружащиеся в вальсе, до одури счастливые родители! Ранняя осень и желтые листья падают им на плечи. А они лишь улыбаются, изредка бросают взгляд в объектив и продолжают кружиться. Мама. Папа. Мне не хватает вас. Честно.

Небольшое шуршание у окна. Я вскидываю голову и немного приподнимаюсь с кровати.

— Хедвиг, ну наконец-то...

Тихая и мелодичная музыка на первом этаже прекращается.

«...»

Капля пота стекает по лбу, доходит до переносицы и задерживается лишь на кончике носа. Щекотно. Движение, и капля падает. Падает на рыхлую и сырую землю. Я наслаждаюсь этим запахом земли, но в то же время ненавижу его.

Я устал. Руки и ноги уже не слушаются меня. А я продолжаю засыпать могилу землей.

Пальцы слегка окоченели, занозы на руках тихо сводят меня сума. Все мое тело покрыто потом, ко лбу прилипла намокшая челка, а одежда стала еще чернее. Темно. Это к лучшему, я хоть не буду до конца осознавать, что делаю.

Могила небольшая — не для человека. И я с упорством и дикой ненавистью загоняю дальше в мозг мысль о том, что осталось еще немного. Я хочу вцепиться себе в волосы и кричать. Упасть на колени в эту размытую землю и кричать в небо, в пустоту. И просто хочу заплакать.

Руки начинают трястись, и я на минуту прекращаю работу. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох и мечтаю, чтобы все это прекратилось.

Открываю глаза. Легче не стало. К сожалению...

Снова крепко хватаюсь за рукоять лопаты и случайно бросаю взгляд на дно могилы. В жуткой темноте я различаю лишь черное-черное дно, состоящее из земли. Но только что-то светлое бросается в глаза. Я приседаю на корточки и слегка прищуриваю глаза.

И дыхание прекратилось. Сердце перестало стучать в груди. Все тело оцепенело.

Там, среди рыхлой и сырой земли, виднелась кисть. Тонкая, костлявая, почти белая, с несколькими разводами крови.

И я больше не могу сдерживать себя. Слезы льются по моим щекам, а я сгорбился у могилы и дрожащими пальцами хватаю землю. В каком-то неясном порыве, я начинаю руками засыпать землю в могилу. Я тороплюсь. Я стараюсь.

Но земли в могиле не прибавляется, а кисть так и остается на поверхности.

«...»

Веранда старого дома, с облупившейся краской на стенах. Когда-то давно эти доски были покрашены в темно-зеленый цвет, а рамы окон были тепло-желтыми. Входная дверь немного скривилась. Дверная ручка была вырвана с клоком, из-за чего глубокая трещина проходится почти через всю дверь. Газовая лампа. Она стоит на перилах с разбитым стеклом, ее металлическая рукоятка покрылась ржавчиной.

Поднимаюсь по ступенькам. Их всего лишь три. Они жутко скрипят. Стою напротив двери и не знаю, что делать дальше.

— Она не откроется, — голос немного хриплый и довольно знакомый.

Поворачиваю голову в сторону. Веранда широкая и длинная, засыпанная опавшими листьями клена. Так много, что ноги по щиколотку утопают в них. А в самом далеком углу сидишь ты.

Плетеное кресло-качалка и старая бочка, на которой лежит шахматная доска с расставленными на ней фигурками. Светло-желтые и темно-коричневые из дерева, как будто только что вырезанные мастером.

— Партия не начата, — слегка улыбаешься и поднимаешь на меня взгляд, — Не присоединишься?

Я делаю шаг. Один. Второй. И вот та широкая и длинная веранда так быстро и неожиданно заканчивается. Я стою рядом с тобой.

Твои волосы отросли, они опускаются ниже лопаток и немного кудрявятся на концах. На твоем лице появилось больше морщинок, а под глазами виднеются темные круги. Темно-серая мантия окутывает тебя полностью. Так ты напоминаешь бабочку, которая еще завернута в коконе. Твоих рук не видно, только лицо. Но вот ты наклоняешь голову, и волосы заслоняют его.

— Гарри, у тебя белые.

Моргнул — это все, что я смог сделать в тот момент. Протягиваю руку и тянусь к пешке. Пытаюсь передвинуть ее, но она не движется. Не понимаю, что происходит.

— Вот и у меня не получается...

— Зачем же ты предложил сыграть, Сириус? — удивленно смотрю на тебя.

— Партия еще не начата, но я надеялся, что ты сможешь ее закончить.

Молчу. И смотрю, как ты плотнее заворачиваешься в мантию и шепчешь себе что-то под нос. Смотрю, как ты откидываешься в кресле-качалке. Замечаю, как морщится твое лицо.

— Кресло-качалка и то стоит на месте! — чуть громче бормочешь ты. Смотрю, как ты с ногами забираешься в кресло. Смотрю на твои ботинки, виднеющиеся из-под подола мантии. Смотрю на то, как ветер еще более запутывает твои длинные волосы. Разворачиваюсь и ухожу.

— Просто не каждым везет, Гарри.

Я, не останавливаясь, отдаляюсь от этого дома. Листья под ногами раздражающе шуршат.

«...»

Солнце в зените. Мои голые плечи немного обгорели под лучами, отчего кожа полопалась и стала слезать маленькими клочками. Спина была красной и сильно зудела, хотелось принять ледяной душ.

Под ногами сырой песок забивается в мокасины и прилипает к стопам. Очередная набегающая волна поглощает мои ноги по щиколотку, а через пару секунд на них снова сырой песок. Вода немного прохладная, но она одурманивает и освежает.

Я иду по пустынному морскому берегу, размахиваю футболкой, наслаждаюсь бризом, вглядываюсь в нежно-голубое небо и рассматриваю белоснежные облака...

— Эй, Гарри! Ты почему без футболки?! — ко мне бежит Тонкс, — Ты только посмотри, как обгорела твоя спина! Вот ненормальный.

На ходу она достает из своего рюкзачка тюбик с кремом для загара и, не жалея, выдавила почти половину мне на спину. Первую секунду я был ей искренне благодарен, потом же я вспоминал Мерлина и руки этой женщины. Кожу на плечах и шее безжалостно защипало, и она начала болеть еще сильнее.

— Да не крутись же! Потом благодарить будешь.

Я молчал и считал лишь секунды, когда должна набежать очередная волна.

Четыре... Три... Два... Один... Один... Один... Волна!

На мгновение я забываю и о солнце, и об изнывающей боли, и даже о Тонкс.

— Очередная твоя жертва, да дорогая?

Я немного поворачиваю голову вправо и вижу, как в нашу сторону приближается Ремус с маленьким Тэдди на руках, который в ядовито-желтом комбинезоне и красной панамке, напоминал цыпленка, о чем я, не задумываясь, сказал обоим.

— Правда? — уже миссис Люпин обошла меня посмотрела на подошедшего Ремуса, — Странные у тебя ассоциации, Гарри.

— Привет, Гарри! — удерживая мальчика одной рукой, мужчина другой поправил мешающуюся челку.

— Добрый день.

Я все никак не мог оторваться от красной панамы малыша, на которой сбоку была приколота маленькая брошка в виде божьей коровки. Она почти сливалась по цвету, именно поэтому я, наверное, ее не разглядел издалека.

Я смотрю на брошку, а Тэдди смотрит на меня. Его большие глаза окружены длинными ресницами, а брови слегка нахмурены. Он внимательно рассматривает сначала мои взъерошенные волосы, потом старые очки, а затем обгорелые красные плечи с белыми разводами от крема.

Мы встречаемся взглядами, и я улыбаюсь. Смущенный моими порывами, Тэдди резко отворачивается от меня и обнимает отца за шею, пряча от меня свое личико. Рядом со мной слышится заливистый смех Тонкс.

— Ой, Гарри, а я всегда считала тебя симпатичным.

Я извиняюще смотрю на Ремуса, он продолжает улыбаться.

Шум прибоя. Заразительный смех Тонкс. Тихий и вкрадчивый голос Ремуса. Мне показалось, или Тэдди мне только что улыбнулся?

Море. Я только сейчас понял, как же ты прекрасно.

«...»

— Ну почему мы оказались именно в поле?!

— Хватит ворчать, Нельсон! — усевшись на землю, прохрипел Грюм, — Поблагодари Мерлина, что вокруг нас пшеничное поле.

— Но ведь оно нас все равно не скрывает. Какой от него прок? Небольшая группа из шести человек стояла в самом центре поля, засеянного пшеницей. Солнце только что закатилось за горизонт, но от его лучей небо было окрашено в ярко-красные цвета, в которых проблескивались прожилки золотых нитей. Воздушные облака были похожи на огромную сахарную вату, а золотистые отблески напоминали карамель. Небольшой, но прохладный ветер собирал их и тянул в одну сторону.

— Эх, Поттер, ничему вы не учитесь... Это, скорее, от вас нет никакого прока.

— Большое вам спасибо. Вы как всегда умеете приободрить, — слова потерялись в глухой возне авроров, которые уже начали устраиваться на ночлег.

Я снял рюкзак с плеч и потянулся от усталости. Все тело ломило и ныло, а глаза уже закрывались сами собой. Приседаю и дотрагиваюсь до земли. Холодная. Ночью, видимо, основной задачей станет не окоченеть до смерти.

Снимаю с пояса фляжку и делаю пару глотков. Сейчас бы чаю, горячего и с молоком...

Поднимаю голову и смотрю на вечернее небо. Темнеть еще только начинает, а уже виднеется слабое сияние множества звезд.

— Ложись-ка спать, Поттер. Завтра тяжелый день.

Грюм полусидел около своего рюкзака и вертел в руках палочку. Нахмуренный и недовольный, он тоже смотрел на небо. Даже его волшебный глаз смотрел лишь в одну сторону.

— А вам случаем не будет скучно, пока все здесь будут спать? Я как-то не особо устал, — как назло в это время мне очень сильно захотелось зевнуть.

— Если ты еще помнишь, то мне как-то довелось провести в одиночку много месяцев в подвале... Уж как-нибудь переживу одну ночь под ваш храп.

В этом весь Грюм.

Улыбнувшись, я так же лег неподалеку от остальных. Начинало холодать.

Небо усыпано миллионами звезд, полная луна почти прямо над нами, а колоски пшеницы вокруг успокаивающе перешептываются. Вдыхаю полные легкие воздуха и медленно-медленно начинаю его выдыхать. Да, сейчас и вправду не помешала бы чашечка чая.

Где-то рядом со мной застрекотал кузнечик, а потом еще и еще. И вот вокруг нас только и слышатся их трели.

Тело расслабляется и в полную меру начинает чувствоваться усталость за сегодняшний день. Глаза сами собой закрываются, и невольно снова вспоминается сахарная вата.

— Очень жаль, Поттер, — неожиданно произнес Грюм.

— О чем это вы? — резко очнувшись, я слегка привстал на локте.

— Жаль, что мне так и не довелось поучить тебя годок в Хогвартсе.

«...»

— Гарри!

Где ты?! Я не знаю, куда мне бежать, вокруг меня лишь живые изгороди... Лабиринт, этот чертов лабиринт, бесконечен. Я задыхаюсь от быстрого бега, но не могу остановиться, я просто не имею на это право! Седриг, ты просишь меня о помощи, ты ждешь меня и только кричишь страшным и срывающимся голосом. Мерлин, ну где же ты?!

— Гарри, помоги мне!

Отчаянье, я слышу лишь отчаянье в этих словах. Сердце стучит в груди, готовое разорваться на части. Я все бегу, бегу куда-то. Поворачиваю то влево, то вправо, не различая дороги. Я запутался, я потерялся, я не знаю, куда мне идти дальше. Ноги заплетаются, и я на полном ходу падаю всем телом на землю. Она сухая и безжизненная, оплетенная цепким плющом. Я хватаюсь за него руками и тяну на себя, но растение будто окаменело и не шевелилось вовсе.

— Гарри!

Начал бояться этого крика. Я начал бояться того момента, когда он уже не повторится. Я с трудом поднимаюсь с земли и оглядываюсь. Не представляю куда бежать. Голос как будто звучит отовсюду, со всех сторон.

Но я снова бегу по этому лабиринту. Найду ли я тебя когда-нибудь, Седриг? Смогу ли я помочь тебе? Закончится ли это все?!

— Гарри! — истошный крик послышался где-то рядом со мной, — Я здесь, Гарри!

Я срываюсь с места и бегу в направлении послышавшегося голоса. Я уже рядом, Седриг! Я уже...

Твоя палочка направлена мне в лицо. Шаг, и она упирается в мой лоб. По моей спине пробегается озноб мурашек, а ладони становятся влажными. В тот момент меня окутывает пелена страха.

— Гарри, мой милый мальчик, вот и ты.

Белое лицо с прожилками голубоватых вен. Красные глаза с усмешкой уставились на меня, а костлявые кисти рук сжимают волшебную палочку, направленную в мою сторону. Небольшое движение пальцев и длинные пожелтевшие ногти задевают лакированное дерево. Противный скрип эхом отдается у меня в ушах. Ненавижу.

— Рад, очень рад, видеть тебя снова, — твои губы расплываются в подобии улыбки, — Что же ты не приветствуешь старого друга, Гарри?

Я судорожно сглатываю. Кажется, что от напряжения я сейчас упаду в обморок.

— Извини, но я не могу назвать тебя своим другом, Волан-де-Морт.

— Разве?! — ирония, в твоем голосе ирония и ничего больше, — Но ты ведь бежал на мой голос, ты бежал ко мне.

— Я бежал на голос Седрига, ему нужна была помощь.

— Нет, Гарри, к сожалению, нет. Ты бежал ко мне, только ко мне...

«...»

— Гарри, я только что вернулся из Большого зала. Тебя не было на завтраке. Э-э-эм... Я взял пару яблок, но есть совершенно не охота. Не хочешь перекусить?

— Нет, благодарю.

— Ой, привет! Как у тебя дела?

— Все хорошо, спасибо.

— Я сейчас иду в Хогсмид, тебе ничего не нужно? А то мне несложно, я забегу.

— Да нет. У меня все есть. Ты лучше потрать время на себя!

— А-а-а... Ну, ладно.

— Гарри! Симус просил тебе передать конспект! Вот, держи!

— Ага, хорошо.

— Гарри, можно мне тебя сфотографировать для школьной газеты?

— Не сейчас, ладно?

Слишком много всех вокруг. Слишком много людей меня окружают. Кто вы все?! Я не вижу ваших лиц! Кто вы, мать вашу?!

— Ты Колина Криви не видел?

— А кто это?

«...»

Городская суета. Шум. Разговоры вокруг. Смех. Шаги. Лай собаки. Урчание сов.

Я стою на одной из самых шумных улиц Хогсмида. Мрачный осенний день, сопровождаемый небольшой изморосью. Темно-синие, почти черные, тучи окутали все небо. Северный ветер поднимает подол моей школьной мантии. Грязь под ногами прохожих превращается в бездонное море или даже трясину...

Дети. Юноши. Старики. Вы все вокруг меня, сужаете пространство до минимума. Я почти задыхаюсь. Ни одного свободного места вокруг. Я в кольце из человеческих тел. Люди куда-то торопятся, не замечают никого вокруг. У них своя жизнь.

Движение. Поток. Сток ненужных лиц и имен. И все это рядом со мной, бок о бок с моей душой и телом.

Стоп. Одна секунда, одно движение воздуха, одно мгновение. Нет. Ощущение. Ты рядом. Близко, близко... Ты стоишь без движения так же как и я. Не ожидал этой встречи. По правде говоря, я уже и позабыл о том, что был такой человек как ты. Странная штука жизнь.

Мертвенно-бледное лицо, как будто на твоих щеках белая побелка, крепко сжатые и потрескавшиеся губы, взгляд стеклянных глаз, немытые длинные и засаленные волосы. В кого ты превратилась?!

Медленно приближаешься ко мне. В движении не так заметно, что ты выделяешься среди остальных. Ты такая же, как и они. Я прав?

Ты стоишь напротив меня и я чувствую, как от тебя несет гнильем десяток трупов. По твоей руке ползет червь, но вскоре он скрывается в складках мантии. Ты отвратительна мне и я ненавижу тебя. Да, я еще помню как нужно ненавидеть.

Ты поднимаешь свою костлявую почерневшую руку и тянешься к моей щеке. Сначала осторожно проводишь по ней кончиками пальцев, но через секунду ногтями прорываешь мою кожу. После чего, под ними виднеются кусочки моей окровавленной плоти. По другой щеке ты уже бьешь с размаху, но окровавленные полоски все равно остаются на ней.

По моим щекам и шее струйками бежит багровая кровь, теряясь в воротнике рубашки. Я не чувствую боли — странно, но я ощущаю запах твоего гнилого тела.

И вот ты снова протягиваешь вперед руки, но уже не ударяешь меня, а хватаешься за горло и начинаешь душить. Твой шепот я слышу отчетливо.

— Я должна, — ты сильнее сжимаешь пальцы, — Я клялась, — моя кровь бежит по твоим холодным кистям, — Я смогу...

Твои глаза безжизненны, как у фарфоровой куклы. Я только сейчас заметил — ты не моргаешь?! Ну, надо же...

— Мой Лорд, я смогу!

У тебя мертвая хватка. Ты это знала?

Но вдруг ты расцепляешь руки и делаешь шаг назад. Еще шаг и еще один. Все дальше и дальше от меня. В толпе ты не заметна и я теряю тебя из виду. Тебя я больше не вижу, но моя шея до сих пор ощущает твои трясущиеся пальцы...

«...»

Я сижу на шаткой скамье, а вокруг меня безлюдная и бесконечная поляна. Ни дерева, ни куста, ни одного цветка. Только бесконечно поле зеленой травы... Штиль. Полная тишина. Как будто в вакууме.

— Красиво, правда?

Рядом со мной вы, только молодой, каким я вас помню из Думоотвода. На вас обыкновенная черная мантия, спускающаяся до пят. В руках волшебная палочка.

— А ты знаешь, что такое ведьмины круги?

Я не ожидал подобного вопроса. При чем здесь эти круги? Все, что угодно, но только не такая тема.

— Ну, конечно, сэр! — я немного поворачиваюсь в вашу сторону, — С помощью таких кругов, в прошлом, ведьмы делали ловушки для путников.

— Хм... Правильно, — вы срываете травинку у своих ног, — Но так же, ведьмиными кругами называют обычную грибницу под землей. Ее структура такая плотная, что трава не может прорываться на поверхность. Тем самым, мы видим пустые участки земли.

Вы кидаете травинку в сторону и тянетесь за следующей. Я с непониманием наблюдаю за вашими действиями.

— Да, интересно, сэр...

Вы несмело улыбаетесь и немного коситесь на меня. О чем... О чем мне с вами говорить, директор?!

— А вайда, знаешь, что такое?

Я лишь отрицательно покачал головой, отчего вы заулыбались еще шире.

— Это растение. Маглы его используют как корм для животных, а также его листья содержат индиго, — слегка прищурившись, вы смотрите вдаль, — Но если это растение добавить в несколько зелий, то противоядие к получившемуся яду будет найти очень сложно. Даже невозможно. Вот так вот.

Вокруг нас тишина и ваши слова отдаются эхом. Странно... У меня к вам было столько вопросов, я столько всего хотел рассказать. И вот вы здесь, пере до мной, но я не знаю, как произнести и слово. Почему так всегда бывает?

— Сэр, а зачем вы мне это сейчас все рассказали?

Хочу заглянуть в ваши голубые глаза и найти ответ в них, как это всегда бывает, но вы отворачиваетесь.

— Просто хочу, чтобы ты кое-что понял парень, — вглядываетесь в небо и проводите рукой по волосам, — Не все так просто, как кажется на первый взгляд.

— Но, сэр... Ведь... Директор, что вы хотите этим сказать? — я действительно встревожен.

— Не нужно меня так называть! О! — бьете ладонью себя по лбу, — Мы же не представились! Я — Альбус. Рад познакомиться.

Вы протягиваете мне руку, а в ваших глазах плещется, знакомое мне, любопытство.

— Гарри. Тоже раз знакомству».

— Эй, наконец-то ты проснулся, — говоришь полушепотом и ладонью дотрагиваешься до моего лба, — Как ты? Все нормально?

Джинни... Каждый раз, день ото дня, ты задаешь мне этот вопрос. И каждый раз боишься получить на него ответ.

— Сегодня Фред был счастливым, — шепчу я тебе в ответ.

— Хорошо, — выдыхаешь ты, — Хорошо...

The End