Крысоловка для друга (джен)

Ветер скулил, как бездомный пес, и швырялся охапками листьев. Дом остывал. Сквозняк крутил поземки писем и колдографий, пыль от рухнувшей крыши оседала и никак не могла осесть. Хагрид наполовину разгреб завал, когда доставал Гарри, а Лили трогать не стал, проверил только, можно ли помочь, и оставил аврорам составлять протокол.

Как только смолк рев мотоцикла, Сириус, сидевший у входа, вскочил и взмахом палочки уничтожил обломки, накрывшие Лили.

Спокойная, тихая, красивая, хотя рыжие кудри поблекли, побелели от осыпавшей штукатурки, щеки бескровны, руки раскинуты — готова взлететь как маленькая птичка. Прикрывала Гарри. Лили прикрывала Гарри.

Джеймс у входа. Без палочки. Был уверен, что свои. А кто не был?

Вместе. Они должны быть вместе. Неправильно, что так далеко друг от друга. Нечего ждать авроров. Что установят авроры? Что Джея убили у двери? А Лили на втором этаже? Разве важно, где их убили?

Разве важно, как их убили?

Что может быть важнее того, что их разделяют ярды и футы?

Вместе. В жизни и в смерти.

Так. Хорошо.

Они лежали, вытянувшись на полу, словно спали, словно устали, и Сириус одеревенел. Не чувствуя холода, он стоял и никак не мог поверить.

Не мог поверить, что натворил.

Питер — хранитель. Слабое звено, на которое никто не подумает. Замечательный план! Почему же он не подумал, что Питера легче будет прижать и заставить выдать тайну?

Где же Питер?

Его пытали? Но раскрыть тайну хранителя невозможно под принуждением. Только если сам захочешь. Что с ним сделали, что он сам захотел сдать друзей?

Как его искать? Жив ли он? В своем ли уме?

И что можно здесь исправить? Разве можно что-то исправить?

Чего можно добиться от Питера? Признания? Но ведь виноват не Хвост.

Виноват, он, Сириус Блэк.

Раздались хлопки аппараций. Сириус поднял палочку, готовый погибнуть, если то Упивающиеся Смерти. Он, пожалуй, хотел бы, чтобы сюда явились слуги Волдеморта.

Антиаппарационный барьер он почуял сразу. И сразу узнал голос Хмури. Авроры и фениксовцы.

Видеть тошно, особенно последних. Что он им скажет? А они? Снова, как Хагрид будут хлопать по плечу и говорить чепуху, думая, что ему оттого станет легче?

Как может стать легче и зачем — Сириус не понимал. Не понимал этого и рвущийся в нем Бродяга, который хотел бежать, бежать вперед, за крысой. Бежать и выть. Выть так, чтобы от страха все встречные крысы поджимали хвосты.

Последний взгляд на друзей.

Теплый июнь, ТРИТОНЫ на носу. Они лениво валяются под деревом у озера, и Лили проверяет Хвоста. Приподнялась, опираясь на локоть, серьезно наморщила носик, копируя мисс Пинс, пока Джей не стал щекотаться травинкой, и она не рассмеялась, звонко-звонко, как колокольчик.

И как же тогда светло улыбнулся ей Джей!

Сириус сейчас бы всё отдал за такую улыбку на лице друга.

Но тот лежал на полу и не дышал, хотя Сириусу всё казалось, что тот жив.

Нет. Нет! Бродяга взвыл от боли и рванул меж авроров, не разбирая дороги.

Лондон встретил его мокрым асфальтом. В Дырявом котле праздновали Хэллоуин, на Диагон-аллее празднично горели украшенные тыквами витрины и блестела брусчатка. Никого. Бродяга принюхался: Хвостом не пахло.

Ноктюрн-аллея. Встревоженный рой голосов, колдуны в масках. Липкий шепот: «Темный лорд пал. Пал».

Бродягу заметили, и в него полетело заклятие, но он увернулся, заскочил на угол и аппарировал.

Сириус до этой ночи и не знал, что Бродяга умел аппарировать.

В штабе Ордена никого. Но пахнет Хвостом. Особенно сильно в гардеробной.

Бродяга вломился в комнату. Заскулил, яростно забил хвостом. Свернулся в клубок, превращаясь снова в человека.

Перед ним лежали Джеймс и Лили. Лили как кукла, на боку, согнув руку в локте, сморщив нос, будто сейчас чихнет или рассмеется. А Джеймс счастливо улыбался в ответ.

Вот только щеки Лили белели от пыли, а глаза были закрыты.

А у Джеймса на лбу выступил иней.

Сириус поднялся на колени, качнулся. Боггарт... И Питер недавно его тоже рассматривал. Интересно, что ему почудилось?

Интересно, что он делал здесь?

Наваждение, всего лишь наваждение, но так трудно оторваться от их улыбок. От живых улыбок уже мертвых людей.

Сириус ждал. Ждал, что Джеймс оживет и скажет:

— Что ты натворил, Бродяга?

И ждал укоризненного взгляда Лили.

Он боялся этого взгляда, но, видимо не достаточно сильно. Видимо, самым

страшным для Сириуса было как раз то, что Джеймс и Лили уже не могли ожить, даже будучи боггартом.

Бродяга снова не вытерпел, рванул по следу — Сириус перекидывался на бегу, отдаваясь волкодаву. Прочь из дома, прочь.

Рассветало. Запах Хвоста таял, как таяла ночь. Утро холодило нос. На сизом небе разливался нежный восход. Пес поднялся на задние лапы и снова стал человеком. Шедший мимо забулдыга чертыхнулся, принялся креститься и зарекаться не пить, когда Сириус понял.

Он понял, что Питер испуган и, как крыса, забился в щель, нашел укромное место и трясется там от страха. Его бесполезно искать среди Упивающихся, бесполезно караулить у дома и штаба.

Питера сломали, сломали под пытками — это всё объясняет. Кроме одного: как Упивающиеся нашли убежище Хвоста? Как вышли на него? Откуда у них информация, что Хвост — хранитель?

Неужели Джеймс рассказал Люпину? И Рем предал? Тем более надо найти Хвоста, уж он-то должен быть в курсе, кому раскрывал адрес Поттеров.

Но как найти? Ждать, пока сам объявится? Послать сову? А толку? Противосовинный барьер они все умели ставить. Ничего сложного, уровень ТРИТОН. И Питера учила накладывать чары Лили.

Которую он предал.

Вернее они вместе. Питер, потому что сломался под пытками. Сириус, потому что не предусмотрел защиту Хвоста.

Нет, толк есть. Проследить за совой, искать в том месте, где сова собьется со следа, искать по запаху.

А впрочем, есть средство связи, которое не остановить барьерами. И за которым Бродяга может вполне угнаться. Патронус.

Выхватить палочку, рассечь воздух, выкрикнуть заклинание. Обратиться снова Бродягой, броситься в путь за белым светом.

— Ты! Как ты мог? — рыдал Питер, и Сириус остолбенел. Свою ошибку он понял позже, но в ту секунду он остолбенел. Питер спятил? Не выдержал пыток? Не выдержал легилименции?

Когда полыхнуло, Бродяга еще верил, что Питер безумен. И только увидев отрезанный палец — понял, насколько сильно ошибся.

Ветер вырывал из легких лай, но тот почему-то выходил рваным смехом. Авроры монотонными голосами говорили что-то о признании и смягчении наказания. Признаться? Хохот рвал напополам. Запросто. Виновен от и до. Да. Собственноручно сдал друзей Волдеморту.

Не замечал, что операции срываются раз за разом. Не замечал, что трижды Лили и Джеймс попадали в ловушки. Не замечал, что вечно рядом крутился Хвост. Не замечал, что он куда-то пропадает порой и темнит-темнит-темнит.

Не замечал и подозревал молчуна Луни.

И предложил, предложил довериться предателю. А Джеймс пошел на поводу.

Мышеловка захлопнулась, и захлопнула её крыса. Разве не остроумно?

Он не мог говорить. Только смеяться и повторять: — Это я. Я их предал.

Часть его осталась в гостиной Поттеров. Часть его, что знала зачем живет и почему.

Сириус не замечал страха на лицах авроров. Он не заметил, как успокоился. Безразличие охватило его.

Сириус знал точно одно: искупить вину — не получится, потому что нельзя всё исправить и повернуть вспять. Поэтому он молчал во время всех остальных допросов. Его посадил в Азкабан пожизненно сам Крауч — глава магического правопорядка, и это Сириусу первое время было совершенно безразлично.