Смерть в Венеции (гет)

Девочка плачет и хочет на «пати»,

Течёт по каналу слеза в Адриатику...

(Ундервуд, «Смерть в Венеции»)

Луна Лавгуд знала, что она странная. Знала, что все, кому не лень считают её сумасшедшей. Но это не мешало ей мечтать.

Каждую пятницу она примерно в половине девятого она заканчивала эссе по очередной сложной магической науке, собирала исписанные пергаменты и тяжёлые учебники в потёртую сумку из прочного синего бархата, уменьшала её до размера носового платка, поднималась из просторной гостиной в девичью спальню и бережно укладывала «знания» в свою прикроватную тумбочку. Оттуда она доставала тетрадь с нотами, танцевальные туфли и отправлялась в музыкальную гостиную Ровены Ровенкло.

Огромное пространство гостиной навевало мечты о балах и светских приёмах, где Луне не было места. Как можно объяснить всем этим светским занудам, что они и половины не знают об истинной природе вещей?! Рог двурога, мозгошмыги и другие «глупости» были лишь наводкой для волшебников, путём к понимаю широты мира, огромным скрытым возможностям каждого мага и всего магического сообщества в целом. Ведь в четырнадцать лет так хочется свернуть горы, сделать что-то по-настоящему стоящее, помочь всем и каждому! Но кто будет слушать девочку с серьгами-редисками в ушах...

А Луне так хотелось бывать на балах, обсуждать свои новые разработки с учёными и видеть как отец сидит у камина с другими пожилыми магами и, пригубив бренди, тайком хвастает о своей дочери друзьям. И танцевать... Но реальность была сурова: дела «Придиры» с каждым месяцем становились всё хуже, Луна толком не могла помогать отцу, находясь в школе. А ещё отец, как и она сама, страдал из-за смерти мамы. Когда она была жива, в доме было светло и уютно, папин журнал был популярен, а у Луны было много игрушек. Увы, мама умерла, не успев привить дочери светские манеры и объяснить неписаные законы аристократов магического мира. Луна даже вальс танцевать толком не умела, но к четырнадцати годам стала эдаким диким цветком, красоту которого мог разглядеть далеко не каждый.

Декабрь уже давно вступил в свои права, укрывая белым полотном снега всё вокруг. Ещё месяц назад Луна узнала, что в этом году будет настоящий рождественский бал, и решила во что бы это ни стало научиться танцевать.

Первая пятница в музыкальной гостиной преподнесла Луне сюрприз, изменивший её жизнь. На волшебном рояле играл Седрик Диггори. Чарующие звуки соскальзывали из-под его тонких пальцев, будто зимние кружева и осыпались на пол звенящими драже из аккордов. Высокие нотки были словно из отточенных кусочков льда и заставляли сердце бешено стучать. Сердрик прервал эту странную зимнюю мелодию неожиданно и развернулся, услышав тихий вздох у дверей.

— Здравствуй, — сказал он ей спустя пару мгновений лёгкого замешательства.

— Здравствуй, — едва слышно прошептала Луна. — Ты замечательно играешь...

— Спасибо, — Седрик улыбнулся одними губами. — Это помогает успокоиться после тяжёлого дня.

Слушая его Луна ощущала себя птицей, пред которой едва приоткрыли клетку. Птицей, почувствовавшей лёгкий ветерок свободы... Но ведь чудеса иногда случаются, быть может стоит рискнуть?

— Седрик, а ты умеешь играть вальс? — ожидание ответа можно было сравнить с полуполётом-полупадением...

— Вальс надо танцевать...

Раз-два-три, раз-два-три... Волшебный рояль, оказывается, сам может играть любую мелодию. Нужно только поставить ноты на пюпитр и сыграть самому хотя бы одну фразу. А Седрик иногда так увлекается мелодией, что Луне приходится импровизировать сольно под чудесные звуки, но это её нисколько не расстраивает.

Раз-два-три, раз-два-три... Первые занятия были наполнены стеснением и робостью, а в предрождественскую пятницу вальс получается особенно лёгким. Единственное, что немного портит впечатление — школьная форма, но если немного пофантазировать, то и не заметишь этого недостатка в вихре музыки вальса...

— Седрик, а с кем ты идёшь на бал? — с надеждой спрашивает Луна, как только волшебный рояль перестаёт играть.

— Луна... понимаешь, я ведь чемпион Хогвартса, — голос Седрика непривычно дрожит, словно таким простым вопросом она застала его врасплох. — Прости, я иду с Чжоу...

— А... ясно, — Луна переводит взгляд на окно гостиной, за которым кружат вальс мириады снежинок. — Тогда удачи, Седрик.

Сил хватает, чтобы гордо выйти из музыкальной гостиной. А потом она, не помня себя, бежит в сторону Астрономической башни. Там, в самой высокой точке Хогвартса, Луна позволит себе ронять хрустальные слёзы, глядя на снежный вальс. Но ведь можно танцевать и одной... Она возвращается в гостиную факультета лишь спустя час, оставив на площадке башни вереницу следов одинокого вальса. Оказывается, Седрик искал её, но никто не знал, где может быть «эта сумасшедшая Лавгуд».

Луна твёрдо решила, что пойдёт на бал. На следующее утро она смогла уговорить профессора Флитвика разрешить ей сходить на пару часов в Хогсмид, и вернулась уже с заветной покупкой. Разослав совами подарки папе и близким друзьям, Луна распечатала свёрток с легчайшим платьем из бирюзового шёлка. Рядом у кровати уже лежали привычные танцевальные туфли из чёрной мягкой кожи, к которым Луна прикрепила маленькие бирюзовые бантики. До бала оставалось около двух часов.

* * *

Спускаясь по лестнице в Большой зал, Луна то и дело ловила на себе удивлённые взгляды. Ещё бы, «безумную Лавгуд» сегодня прямо не узнать! Шикарное бирюзовое платье мягкими шёлковыми волнами струилось по её девичьей фигурке, оставляя плечи нахально открытыми. В ушах блестели изящные хрустальные капли-серёжки, а светлые локоны были подняты в высокую причёску и лёгкими кудрями обрамляли личико с большими голубыми глазами.

— Вау, Лавгуд, а ты, оказывается, можешь выглядеть нормально! — попытался её задеть Блейз Забини.

— Спасибо, — гордо приняла его своеобразный комплимент Луна, чем шокировала всех, кто в тот момент находился у входа в Большой зал.

— В таком случае, прошу вас стать моей спутницей на этот вечер! — прокричал Блейз на всю округу, шутливо отвешивая поклон.

— С превеликим удовольствием, — Луна опустила взгляд долу, ведь эту сцену наблюдали её друзья и Седрик, который только что помог спуститься своей партнёрше. Блейз удивлённо качнул головой, но вмиг став серьёзным, подал руку Луне и проводил её в зал.

Этот бал Луна потом частенько вспоминала. Он стал её сказкой наяву. Блейз оказался хорошим партнёром, каждый раз увлекая её в водоворот танца. Однако, он при первой же возможности оставил Луну на некоторое время, чтобы пообщаться с друзьями. В это время на пару танцев её пригласил Невилл. И хотя танцевал он гораздо хуже Забини, но всё же такое внимание было Луне приятно.

— Невилл, могу я украсть твою партнёршу на один танец, — Седрик невозмутимо стоял у того места, где только что остановилась пара.

— Да, конечно, — Невилл робко передал ладонь Луны в руки Диггори.

Раз-два-три, раз-два-три... Вновь бешено стучит сердце под звуки едва знакомого венского вальса...

— Луна, прости, что не смог пойти с тобой на бал, — смотря немного левее неё, говорит Седрик. Его движения немного скованы, а ладони обжигают. — Я люблю Чжоу, понимаешь...

— А, ясно, — холодно, но с безупречно радушной улыбкой отвечает ему Луна. Её колотит от боли в сердце, но очередной вираж музыки помогает справиться с эмоциями. «Раз-два-три, раз-два-три» — остервенело командует она сердцу, чтобы ни на миг не выдать своих чувств. Ведь тело само по себе впервые безошибочно танцует фигуру за фигурой, не слушается только сердце! Ещё несколько па, и венский вальс завершает свой бег.

— Прошу прощения, но я бы хотел получить назад свою спутницу, — ухмылка Блейза становится спасательным жилетом для Луны. Она аристократично краснеет глядя на своего партнёра, когда Сердрик, как и Невилл, передаёт руку партнёрши под новую мелодию.

Дышать становится гораздо легче, и Луна позволяет себе тайком взглянуть на Седрика. Он отказывает Чжоу в очередном танце и нервно выпивает бокал рождественского пунша.

— Дорогая Луна, будь добра, оторви взор от своего несостоявшегося кавалера, — возвращает её к реальности холодный голос Блейза. — Я бы хотел предложить тебе прогуляться в саду после этого вальса.

Раз-два-три, раз-два-три. Она отвечает ему безупречно восторженной улыбкой.

* * *

В эту рождественскую ночь появилась масса слухов. Ещё долго будут обсуждать роман Гермионы Грейнджер и Виктора Крама, как поцеловала профессора Снейпа на спор Джинни Уизли, или как плакала в женском туалете Панси Паркинсон, получив отказ от Драко Малфоя... Но в эту ночь появилась на свет блестящая пара Забини-Лавгуд...

— Луна, это может показаться странным, но твой сегодняшний образ удивительно совпадает с моим представлением идеальной невесты, — как бы мимодумно произносит Блейз. — Тем более что навязчивые предложения моей матушки с каждым годом становятся всё более странными.

— А... ясно, — второй раз за этот вечер повторяет Луна, вежливо улыбаясь. — А тебя не пугает моя дружба с гриффиндорцами?

— Вовсе нет. Я не настолько радикально настроен, как мои сокурсники, — говорит он, явно намекая на Малфоя.

— Что ж... — Луна задумчиво разглядывает деревья зимнего сада, покрытые зачарованным снегом. — Позволь мне подумать над этим.

— Конечно, дорогая Луна, — Блейз галантно целует кончики её пальцев и, кивнув, уходит обратно в Большой зал.

Луна протягивает руку к одной из заснеженных веток. В зимнем саду не холодно, потому что даже снег зачаровали до комфортной температуры. Снежинки не таят на её ладони... Она поднимает взгляд к звёздам, чтобы слёзы не заскользили по её щекам. Плакать уже поздно.

Конечно, Луна не стала мучать Блейза длительным ожиданием. Получив совиной почтой записку от неё, Блейз после завтрака поднялся на Астрономическую башню.

Луна стояла у одной из бойниц, опустив голову. По плечам и светлым локонам рассыпались снежинки, заставляя думать, что она стоит здесь уже довольно долго.

— Луна, — она порывисто обернулась на его голос. Бледная, будто сотканная из снега и льда, и такая непостижимо живая. В тот миг Блейз поклялся сам себе, что Луна никогда больше не услышит насмешек в свой адрес. Она никогда не узнает, как смеялись над ним сокурсники после бала.

— Замёрзла? — спрашивает он, выдыхая облачко пара куда-то в висок, обрамлённый светлыми локонами. Блейз приобнимает её, закрывая собой от очередного порыва ветра. И от этой заботы сердце у Луны впервые за всю ночь перестаёт болезненно биться. Но это не чудо. Это благодарность за избавление.

— Немного, — чуть нараспев отвечает она и внимательно вглядывается в смуглое лицо, а затем закрывает глаза и тихонько шепчет: — С Рождеством...

— С Рождеством, — отвечает ей Блейз и с молчаливого согласия целует свою невесту.

* * *

Сообщение о помолвке Луны Лавгуд и Блейза Забини было омрачено лишь событиями Турнира Трёх Волшебников. Репортёры не смотря ни на что посвятили целый разворот «Пророка» светской хронике, сочетая его с "жарким материалом" о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть. "Будущая миссис Забини отдала дань памяти погибшему Седрику Диггори, лично принеся ему на могилу огромный букет ландышей". Журналисты также отметили непривычную бледность девушки и предположили, что виной всему бурно развивающийся роман. Но о настоящей причине столь болезненного вида Луны знал только её жених. Блейз проявил чудеса такта, позволив ей проститься с человеком, который был её первой любовью. Спустя год, когда Луна пришла в себя после смерти Седрика, они с Блейзом поженились.

Их свадьба была одним из единственных шумных гуляний в неспокойное военное время. Однако, друзья обоих семей в этот день установили негласное перемирие, поэтому традиционной драки не получилось.

Раз-два-три, раз-два-три... Разворот "Пророка", посвящённый этой свадьбе, будет пестрить именно фотографиями танцующих Луны и Блейза. Их первый танец был нежен и трогателен, как и полагается в подобных случаях.

— Тебе невероятно идёт белый цвет, — гордо прошептал тогда Блейз своей молодой жене во время вальса.

— Спасибо, — Луна ослепительно улыбнулась под вспышки колдокамер и прижалась к плечу мужа.

Древний свадебный обряд, поздравления друзей, торт и танцы... Казалось, вся жизнь Луны теперь будет подчинена ритму вальса. Раз-два-три, раз-два-три. Так было проще, так было правильно. И не за чем больше плакать, вспоминая детские мечты...

* * *

Столь ранние браки не были редкостью в семьях магических аристократов Британии, посему Луна Забини быстро была принята обществом. Её ждали на светских приёмах и балах. Молодая миссис Забини была замечательной собеседницей, человеком высоких нравов и гордостью отца и мужа. Журнал «Придира» под руководством Луны пошёл в гору. Вероятно, тому виной был не только её острый ум, но и капиталы мужа, но Луну это мало волновало. Блестяще окончив Хогвартс экстерном, впрочем как и её муж, она открыла школу танцев для молодых волшебников, обучающую всех желающих независимо от их происхождения, и это принесло клану Забини серьёзный доход. Блейз был рад, что жена нашла себя в столь сложный час и оберегал её от всех тягот тёмного времени Второй Магической войны, ведь уже тогда Луна носила под сердцем его сына.

Спустя три года миссис Забини нашли мёртвой в одном из каналов города Венеции во время ежегодного карнавала. В кармане её мантии рядом с волшебной палочкой был найден обычный маггловский плеер, играющий песню малоизвестной российской рок-группы «Ундервуд» и записка, в которой было сказано:

«Я никого не виню в своей смерти, ибо вечность сегодня для меня более предпочтительна, нежели опостылевшие светские рауты. Думаю, моя жизнь была подобна карнавалу, или Рождественскому балу, во время которого я совершила главную ошибку в своей жизни. Блейз, прошу, позаботься о малыше Эдуарде и о моей школе танцев.

Твоя спутница,

Луна Забини

P.S.: Не забудь поливать карликовый снежный фикус дважды в месяц»