Много шума из ничего, или Кошмар в зимнюю ночь (гет)

My life is brilliant.

My love is pure.

I saw an angel.

Of that I'm sure. (с)

— Нет. Нет! НЕТ!!!

Тональность голоса Драко Малфоя повышалась в геометрической прогрессии, грозя превратиться в ультразвук. Юный слизеринец с лицом, достойным древнегреческих трагедий, застыл посреди тёмной залы, в отчаянье простирая руки вперёд. От всей его фигуры веяло непередаваемой скорбью и ужасом.

— Нам отсюда не выбраться, — тихонько вздохнули за его спиной. — К чему кричать, если мы всё равно обречены?

Кто-то очень умный однажды сказал: «шампанское по утрам пьют либо аристократы, либо дегенераты». Применительно к данной ситуации можно было сказать: в темноте, в месте, полном пугающих звуков, панике не поддаются либо аристократы, либо дегенераты. Аристократ паниковал, следовательно для его спутника не было ещё придумано подходящего определения.

А если следовать исторической правде, то для его очаровательной спутницы. Спутница стояла чуть поодаль, задумчиво накручивая длинный белокурый локон на пальчик и, по-видимому, витала в облаках — белых и пушистых. Иными словами, у неё там была своя атмосфера.

Драко смерил её взглядом, которым можно было забивать гвозди в стену без помощи молотка. Взгляд был тяжелым, испытывающим. Но где-то в глубине плескалось отчаяние, а на поверхности — сомнение в адекватности белокурой особы.

В стародавние времена таких людей называли «блаженными». Они могли производить впечатление ненормальных, но на самом деле, оказывались гораздо проницательнее и умнее людей «нормальных». Их ум был подобен уму ребёнка, который порой может выводить абсолютно неподражаемые по своей гениальности и простоте умозаключения; уму, незамутненному лишними знаниями и жизненным опытом, часто заводящим в тупик самых развитых представителей рода человеческого.

Если бы Полумна Лавгуд жила во времена «давно минувших дней», то там она, вне всякого сомнения, носила бы звание «блаженной». С другой стороны, её рассуждения о мозгошмыгах и морщерогих кизляках могли поставить в тупик любого собеседника. Ненормальность звездой горела на лбу. Но кто мог её понять? Как мы уже говорили, у неё была своя атмосфера. Вполне возможно, однажды окажется, что её теории о строении мироздания единственно верны. Просто мы всё видели неправильно. Все мы, миллиарды, всё видели неправильно.

«И всё-таки она вертится!» — воскликнул бы Галилей.

«Яблок на вас не хватает», — мрачно откликнулся бы Ньютон, потирая рукой ушибленное место.

И теперь, со свойственной ей проницательностью, мисс Лавгуд заметила, что её абсолютно нормальный рафинированный спутник начинает вести себя... странно.

Делающий глубокие вдохи — выдохи Драко замер, а потом начал слегка покачиваться, ища рукой опору. Опоры рядом не было, поэтому он продолжал качаться травинкой на ветру, с изумлением и поистине детской непосредственностью исследуя потолок, или то место, которое, по идее, должно было быть потолком.

— Красиво, — подтвердила Полумна, прослеживая направление Малфоевского взгляда. Должно быть, где-то за непроглядной темнотой она узрела стайку мозгошмыгов. Мы никогда не видели этих чудесных зверушек, поэтому вынуждены поверить ей на слово.

— Ой, что-то здесь тесновато... для двоих,— осведомил Полумну слизеринец, с полубезумной улыбкой озираясь по сторонам.

— Да, коридорчики могли бы быть и пошире, — кивнула Лавгуд. Малфой, шатаясь, проплыл мимо неё, завороженно оглядываясь по сторонам. Всё же слишком темно было для любования красотами. Даже когтевранку начали посещать смутные опасения.

— Минуточку, минуточку... А у тебя, что, клау... клаустрофобия?

— Пока нет, — заулыбался Малфой. — Но сейчас начнется... Спасибо, что напомнила.

На несколько секунд воцарилось молчание.

— Мамочка! — заголосил Драко. — Выпустите меня отсюда! Мне душно, душно мне...

— Драко!

— Выпустите, я задыхаюсь! Задыхаюсь! — слизеринец забился в конвульсиях, безуспешно пытаясь разорвать шелковую рубашку от «Мадам Малкин».

— Я помогу тебе, Драко! — вдохновенно вскричала Полумна и, метнувшись к нему, отвесила звонкую пощечину. Юноша охнул и повалился на колени, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Да ты что, сдурела?! — Малфой тихо заскулил, ощупывая лицо. В первую секунду ему захотелось излить на девушку негодование, угрозы, а затем воззвать к отцу, который должен был кровью смыть пятно с репутации отпрыска аристократических кровей. Его — Драко Малфоя, Слизеринского принца, чистокровного мага в n-ном колене, миллионера, плейбоя и филантропа в буквальном смысле «положили на лопатки». И кто?! Злости не хватало. Но потом пришло осознание, что папы рядом нет. Собственно, вообще никого, не считая чокнутой повелительницы всякой нечисти. Так что, совершая вербальные колебания воздуха, он не добьется ничего, кроме возвращения страха перед замкнутым пространством. Драко плюнул, поднялся на ноги, с отвращением рассматривая налипшую на дорогие брюки слизь и, не теряя присутствия духа и чувства собственного достоинства, отправился вглубь... Пещеры? Комнаты? Дракона.

Полумна всплеснула руками, — её благие намерения истолковали превратно! — и припустиласьза товарищем по несчастью.

* * *

Очерк №1.

— Я скоро буду... там, — Рон выразительно ткнул пальцем вверх, издав душераздирающий всхлип.

— Как? — упавшим голосом спросила Лаванда. Её глаза наполнились слезами. — Ты слишком сильно ударился на прошлой тренировке? А врачи, что они говорят? Неужели ничего нельзя сделать?!

— Дура! Я про кабинет трансфигурации!

* * *

— Я чувствую... угрозу.

Сжавшийся в комочек и продолжающий гипнотизировать взглядом собственные ботинки Малфой слегка дернулся и поднял голову.

— Ужас нависнет над тобой. Смердящее дыхание смерти витает в воздухе. Она приближается... — заупокойным голосом вещала Полумна, слегка покачиваясь и смотря вперёд прямым немигающим взором. — Она близко, Драко.

Имя было произнесено звенящим голосом, с придыханием. Слизеринец вскочил и попятился назад — Лавгуд приближалась к нему, продолжая вещать про смерть, ужас и прочие мелочи жизни. Казалось, вокруг неё расплылось облако удушливого страха. Драко, вытаращив глаза и мелко трясясь, продолжал отступать, а безумная когтевранка шла прямо и уверенно, как таран.

— Не приближайся! — Драко сорвался на позорный визг и принялся отчаянно отбиваться, когда девушка его всё-таки настигла и схватила за руку. Ладонь у была ледяная как... как у человека, прозябающего в темном влажном месте, однако в буйном воображении аристократа возникли столь пугающие ассоциации, что блондинистые волосы встали дыбом. — Отстань! — от пережитых треволнений он размахнулся и выдал знатный хук с правой.

Да, бить девушку неэтично, непростительно и непорядочно. Что там: просто свински! Но когда вы находитесь на ограниченном пятачке пространства с человеком, никогда не славившимся адекватным и вразумительным поведением, а сейчас, кажется, и вовсе слетевшим с катушек, то честь и порядочность отходят на десятое место. К тому же у младшего Малфоя представление о чести и так было весьма расплывчатым.

К счастью, Лавгуд отскочила, и удар вышел смазанным. Но, по-видимому, она даже не удивилась. И не испугалась. Не разозлилась. Странное существо.

— Венера в пятом доме, — известила она Драко. — А Сатурн крайне неустойчив. Представителям второй декады Gemini* следует опасаться за своё здоровье и душевное равновесие. Эта неделя сулит им перемены. Ещё стоит опасаться за свою жизнь. Так говорят звёзды. Ты сейчас подавлен, Драко. Ты нервничаешь. Так и должно быть. Так сказали они, — она расплылась в улыбке, слегка тряхнув головой. Серьги в форме редисок в её ушах заколыхались в такт мыслям в голове Малфоя. — Это гороскоп я составляла сама: ты можешь мне верить.

Гороскоп. Гороскоп. Гороско... Бледное лицо Малфоя вытянулось, а глаза уподобились паре блюдец. Впрочем, весьма изящных.

— Ты ненормальная? — с затаенной надеждой спросил Драко. Хотя при виде покачивающихся редисочных сережек и висящего ожерелья из пробок надежда таяла, как восковая свечка.

В мире есть простые понятные вещи: скандалы, драки, проклятия. С парочкой новых синяков легко смириться: если вы оба волшебники, и, благодаря магии, заживает на вас всё быстро, как на собаках. Нет ничего непоправимого в том, что вы ненавидите друг друга, если знаете, что к концу дня вас всё равно постигнет каюк. Бессмысленный и беспощадный, как мысль Поттера.

Что уже не так просто, так это осознать, что конец света отодвигается на неопределенный срок, а бить и ненавидеть умалишенногобесполезно. Ну вот бесполезно, и ничегошеньки с этим не поделаешь! А ещё тяжелее признаваться себе в том, что, кажется, сумасшествие передается воздушно—капельнымпутём. Нет? Как же тогда Малфой мог объяснить себе появление необыкновенного умиротворения и лёгкой индифферентности в столь не подходящей для этого обстановке?

Определенно, во всём виноваты мозгошмыги. Вон! Один, особенно крупный летает, так и снует над кудрявой белокурой головой. Мозгошмыг. Огромный! Моя прелесть, да-а...

— Знаешь, — проникновенно сказала Лавгуд, пододвигаясь к нему ближе. — Вокруг тебя сейчас много мозгошмыгов. Думаю, ты понимаешь меня.

Пленительный мираж исчез, помешательство тоже, оставив отпрыска голубых кровей один на один с жестокой реальностью. Лавгуд витала в полубредовом тумане, настолько могучем, что в военное время его можно использовать вместо дымовой завесы для дезориентации противника и полного выведения его из боеготовности. Стоять рядом с ней в радиусе десяти метров строго возбраняется, только если вы не хотите потом несколько недель страдать от тяжелейших галлюцинаций. Пары настолько сильны, что вокруг начал клубиться туман, а Драко почувствовал, что рассудок покидает его, махая на прощание ручкой. Ещё немного, и он будет присутствовать здесь только в качестве организма.

— НЕТ! — крикнул он, отпрыгивая подальше. Спиной Малфой почувствовал мягкие стенки предположительной глотки. Рот с гортанью начали жить собственной жизнью и выдали жалобный вопль, а остальное тело, руководимое мозгом, выполняло сложный акробатический этюд, позволяющий выбраться из вязкой жижи на стене и рвануть вперед, одновременно минуя на своём пути полоумную Лавгуд. — Я не проникся! В смысле, не понял! Ничего не знаю! Уходи!

— Куда? — полюбопытствовала девушка. — Мне некуда идти. И тебе тоже. Прими свою судьбу, она всё равно настигнет те...

— Замолчи! — прохрипел Малфой, отлепившись от стенки. Он был весьма суеверным. — Замолчи, Лавгуд!

— ... бя! — торжествующе закончила девушка.

— Хватит!.. Я жить хочу, слышишь?! — глаза у Драко были пугающими. В уголках скапливались слёзы. Грань между паникой и истерикой становилось всё тоньше.

— А кто не хочет? — философски откликнулась Лавгуд. На неё вид слизеринца не произвёл должного впечатления. — Но если звезды сказали...

— Плевать я хотел на твои звезды!

— Как знаешь.

Подсознательно Малфой ждал очередного потока «милых» глупостей, поэтому настроился на ментальную и моральную оборону, приготовив изрыгать насмешки или, на худой конец, ругательства. То, что аристократам не положено, Драко не останавливало. В такие минуты разум куда-то прятался, а эмоции, которые его отец старался запрятать в самые глубины его сущности, вырывались наружу, накатывая на собеседника стремительной лавиной. Потом, в минуты долгожданного просветления, он мог только с недоумением наблюдать вокруг себя картину разрушений. Как говорится: «простите, а крепость — это тоже я?». Но, честно говоря, Малфою больше было свойственно поведение а ля «пришёл — увидел — нахамил — удрал». Странно, но поговаривают, что они родня с Пивзом. Ещё страннее то, что ничего странного в этом нет.

— Тут что-то шевелится, — будничным тоном заметила Полумна. Поверхность под ногами заметно пружинила. — И воняет жутко.

— А ты что хотела? — ехидно спросил Малфой, оглядываясь по сторонам. — Мы внутри дракона. И нас вот-вот...

— Сжуют, переварят и не подавятся. Хотя, Гарри говорил, что таким, как ты, любой монстр отравится.

Злобное шипение было ей ответом. До этого разговора они уже успели поругаться: Полумна предположила, что Рождество им придется справлять здесь, вдвоем. Нывший и жаловавшийся на то, что его друзья сейчас в тепле и уюте, сытые, радостные, а он... здесь... с... с... Малфой чуть не скончался от разрыва сердца, представив себе веселую рождественскую ночку в теплой компании полоумной Лавгуд, и вне себя принялся орать, что лучше умрет, чем останется праздновать с ней. Девушка ничего не ответила, но, казалось, слегка обиделась.

— Я больше не намерен...

Совсем рядом послышался громкий шорох и чавканье: это дракон облизывал все закоулки своей пасти, выискивая студентов, чтобы разжевать их насмерть. Глотать их целиком он явно не намеревался.

— Скорее вниз! — пискнула Полумна и, схватив под руку парализованного ужасом Драко, деловито потащила его внутрь глотки, благо, она была шириной с приличный коридор.

— Стой, стой! — слизеринец дышал, как загнанный гиппогриф, когтевранка тоже была взмыленной и раскрасневшейся. — Куда ты нас тащишь?

Лавгуд затормозила.

— Куда мы идем?

Вопрос она проигнорировала.

— Что ты задумала? — раздраженно крикнул Драко, теряя терпение.

И этот вопрос она оставила без ответа.

— Как интересно, — мурлыкнула девушка, на удивление спокойно рассматривающая стенки глотки. То ли она так до конца и не поверила в происходящее, то ли потому что для неё оказаться в глотке прожорливого дракона и спасаться бегством в дебри драконовых внутренностей было чем-то заурядным. — Отсюда, наверное, и появляется огонь.

Английские драконоведы уже много лет задавались вопросом, где у драконов вырабатывается огонь. Одни говорили, что в желудке, другие — что в легких. Полумна и Драко первыми обнаружили, что огонь выделяется из маленьких дырок в стенках глотки, столь мелких, что у драконов нормального размера их практически невозможно различить невооруженным глазом. Сейчас из этих «огнедырок» сочился неприятного желтоватого цвета дымок и вырывались язычки пламени.

— Слушай, ты, зоолог! — Малфой нервничал. Он НЕРВНИЧАЛ. Они с минуты на минуту превратятся в питательный ужин, а барышня решила поиграть в первооткрывателя! — Может, лучше подумаем, как нам отсюда выбраться? Иначе общественность никогда не узнает про твои открытия!

— Ой, тут кто-то вещи забыл, — когтевранка указала на что-то за спиной Драко. Тот развернулся и увидел таблицу, непонятно каким чудом державшуюся на тонком столбике.

На таблице висел криво и, по-видимому, наспех приделанный плакат. На нём был любительски изображен дракон, представляющий собой гибрид гусеницы и Комодского варана. Около его головы — морды? -по этому рисунку нельзя было с точностью сказать, что хотел изобразить автор — изображался крупный шарик, в котором стояли две грустные фигурки парня и девушки. Девушка была светловолосой, со слегка волнистыми волосами и огромными безумными глазами — эту черту художник мастерски передал путем изображения глаз вдвое большего размера и округлости, чем это было возможно в реальности. Рядом с шариком тянулась надпись: «вы находитесь здесь».

— Значит, здесь уже кто-то был! — жизнерадостно изумилась Полумна.

— Значит, уже кого-то съели! — содрогнувшийся Драко сделал выводы куда более логичные.

— Драко, а что же нам теперь...

Малфой на подрагивающих ногах удалялся в закат... то есть, мы хотели сказать: в дракона. Вглубьдракона? Как-то не звучит.

Одним словом, Драко, по всей вероятности, решил утопиться в желудочном соку очаровательной зверюшки, и самым наглым образом уходил, оставляя девушку одну.

Уже второй раз! Какое неуважение! Полумна, конечно, не имела ничего против личного пространства, но его стало слишком много с уходом слизеринца. К тому же, он явно был на грани нервного срыва. Бедный аристократ, конечно, его к такому не готовили. Лавгуд воодушевилась возможностью поведать о своей охоте на морщерогих кизляков и решительно направилась по горячим следам.

* * *

Краткая предыстория. Слизерин.

Вы ещё ничего не поняли? Неудивительно. Драко Малфой тоже ничего не понял.

Собственно говоря, он не делал ничего предосудительного в этот день.

Этот день был не простым днем. Не-ет! Это был Канун Рождества. Апокалипсис и Армагеддон в одном лице. День, когда учителя баррикадировались в своих кабинетах во избежание, а физиономии учеников светились теплой радостью и умиротворением.

Ёлки, олени, пудинг и много мишуры — вот и всё, что студенту требовалось для счастья.

В Подземелье Слизерин, стоит признаться, подошли к делу весьма изобретательно и ответственно. Слизеринцы водружали на самодельный постамент огромную, вычурно разряженную ель, параллельно стараясь не своротить со стен хэнд—мэйдукрашения. Магией решили не пользоваться, потому что искусного чародея, которому можно было доверить столь важный процесс, в наличии не было.

А, вот и Панси Паркинсон: она носится по залу и открыто всех достает. Нотт носится за Паркинсон и извиняется перед теми, кого достала Паркинсон. Неразлучные Крэбб и Гойл носятся за Ноттом и доканывают тех, кого сумел успокоить Нотт. За идиллической картиной с высоты собственного величия наблюдает Драко Малфой. Идиллическую картину прерывает главком высокого собрания, и, тыкнув в грудь блондину хищным наманикюренным ногтем, велит не собирать на себе пыль, а заняться делом. «Делом» оказалось мелкое хищение коробок с побрякушками из Выручай — комнаты. Что ж, по сравнению с предыдущими «заданиями», это было вполне сносно.

24 декабря 1993 года

Панси велела принести сладостей из школьной кухни. Озадачил эльфов боевым криком, арией Фигаро и танцем маленьких лебедей. Хорошо, что когда-то слышал классические произведения магглов. По ошибке, вместо торта украл коробку с мукой. В неё засунули головой.

24 декабря 1994 года.

Панси велела учредить особый фонд помощи и вне очереди отправить подарки пострадавшим от:

1) рук и ядовитого языка Северуса Снейп

2) безбашенности Поттера

3) спесивости чистокровных родителей

Первым, вторым и третьим в списке пострадавших обнаружил себя...

24 декабря 1995 года

Расставлял посуду на праздничном столе. Всего разбил десять чашек, пять тарелок, две салатницы и серебряный поднос. Остатками последнего Паркинсон выбила три зуба. Ужинали поздно. И долго. Поданная к трапезе индейка оказалась крепким орешком. Высказал предположение, что птица путешествовала ещё с Мерлином и умерла, счастливица, своей смертью. «Черта с два!», — выдала появившаяся в дверном проёме Миллисента, выполнявшая роль повара. И того: пять выбитых зубов за день.

* * *

Очерк № 2.

— Я думала, что я умная и никогда не ошибаюсь. Но ничего страшного, теперь я знаю, как я ошибалась: я — самый глупый, самый самонадеянный...

— Прости, — у Невилла дрожали губы.

— Невилл. Скажи. Как. Как. Ты. Додумался. Смешать. Змеиный яд. С ГНОЕМ БОБОНТЮБЕРА?! Они же отрицательно взаимодействуют!!! Какого... как... это же соплохвосту понятно!

— Прости!

Вокруг клубился черный дым. Кабинет, который им выделили для дополнительной подготовки Долгопупса к экзаменам, напоминал иллюстрацию к учебнику по ядерной физике, раздел «Практическое применение атомного оружия». Содержимое котла вылилось и медленно расползалось по полу, выжигая на дереве замысловатые узоры и примитивные дыры. Учебники были распотрошены на отдельно валяющиеся странички, письменные принадлежности — в хаотичном порядке разбросаны в радиусе пяти метров от эпицентра взрыва.

Гермиона немигающим взглядом смотрела вдаль, по инерции пытаясь вытереть сажу и грязь с лица. Её волосы как будто бы ударило током высокого напряжения, одежда была черной, как мантии слизеринского декана. Рядом с ней, с не менее неподвижным взглядом сидел Невилл Долгопупс, представляя собой изумительнейший пояснительный рисунок, один из тех, которые развешивают в детских садах, поясняя, почему нельзя совать пальцы в розетку.

— Я... — икая и дрожа проблеял Невилл. — я... сначала хотел добавить к яду щелочной отвар из крыльев летучих мышей, но затем... — он осекся, увидев КАК на него смотрит Гермиона.

— Знаешь что, Невилл. Знаешь, что... А, мне больше нечего сказать! — махнула рукой девушка и прытко выскочила из раскуроченного кабинета. Невилл вытянул вперёд руки, в которых тлели почерневшие розы. Теперь от роскошного букета осталась лишь жалкая головешка.

* * *

Кажется, Драко успокоился. По крайней мере, он перестал спиралевидно курсировать по замкнутому пространству с грациозностью бегемота и задумчиво жевать рукав своей рубашки («Мадам Малкин», эксклюзивная коллекция зима-осень 1995, китайский шелк, ручная вышивка, стоимость по запросу).

Влаги внутри было, как в кастрюле с супом. Полумна — таки настигла слизеринского аристократа и рассказала о том знаменитом случае с кизляками. Малфой сначала стоял неподвижно, потом сказал что-то, отдаленно напоминающее смертельное заклинание на парселтанге, схватился рукой за лоб, провёл ею по лицу, горько вздохнул и, так ничего не сказав, отправился дальше. Чем дальше в лес... тем душнее и влажнее становилось. Стало жарко, как в парнике. Догнавшая Драко Лавгуд обмахивалась руками и поделилась своими опасениями, но он, отмахнувшись, снисходительно заметил, что в Италии в середине июля куда жарче. Полумна решила остаться, потому что для неё такая температура была не то что непривычная — убивающая. Драко её ждать не собирался: не оборачиваясь, он пошлепал дальше, а когтевранка так и стояла посреди мрачного местечка.

Стоять ей вскоре надоело. Пошла к Малфою. Всё же лучше с ним, чем одной и в кромешной темноте, наполненной пугающими шорохами.

Драко тем временем в кои-то веки занялся полезным делом, сгорая от стыда: аристократам не положено заниматься полезными делами. Аристократам положено, водрузив одну ногу на другую и элегантно поддерживая пальцами фарфоровую чашку, кричать на домовиков, размышлять о судьбах мира и разбирать свежую почту. Иногда можно отвлечься на примерку новой, стопятьдесяттысячной мантии или на светскую беседу с заглянувшим братом-аристократом. Всё остальное входило в понятие «моветон». Каких только гадостей не наговорит ему противная Лавгуд, когда увидит, чем он тут занимается! Неудивительно, что гонимый страхом перед насмешками Драко забрался в такую чащу.

— ХА—ХА—ХА—ХА!

Полумна не стала говорить Драко гадости.

Она вообще не смогла сказать ни слова.

Она покатывалась от хохота.

— Что... что ты устроил? — между тихими смешками и ничем не прикрытым гоготом обратилась Лавгуд, утиравшая набежавшую слезу, к застывшему монументу оскорбленного достоинства.

В воздухе висела веревка, светившая своей снежной белизной так ярко, что впору было зажмуриться. На веревке покачивалась:

1) рубашка шелковая («Мадам Малкин», эксклюзивная коллекция зима-осень 1995 и т.д.)

2) брюки (неопознанная марка, неопознанный материал, в следствие чего — неопознанная себестоимость)

3) платок носовой (белый, накрахмаленный, с вышитыми инициалами и стойким запахом мужского одеколона). Запах, в особо запущенных случаях, можно было использовать вместо спрея от насекомых и прочих вредителей. Когда чудное амбре достигло носа Полумны, из него потекло, как из крана.

— Может быть, для тебя это и нормально, Лавгуд, — ледяным голосом ответил Малфой, нервно кутаясь в собственную мантию. — Но я в мокрых вещах ходить не привык.

— Так ты их здесь до скончания века будешь сушить! — весело парировала девушка, запечатлевая в памяти чудную картину.

— Я сейчас разведу огонь.

— Прямо на стенке глотки? Неужели так жизнь надоела?

Малфой недовольно покосился на неё, с удивлением отмечая загадочно появившееся остроумие. До этого он замечал только слабоумие.

— Эх, ничему вас, богатеньких, не учат! — Лавгуд выудила из-за уха палочку (Драко нервно моргнул) и, сосредоточенно бормоча, навела чары. — Вуаля!

Слизеринец осторожно коснулся своей одежды, словно боясь, что та его вот-вот укусит. Полумна расплылась в улыбке.

— Давай без этого, — неожиданно подал голос Драко. — Когда ты так улыбаешься, ты меня пугаешь... Как ты это сделала?

— Высушивающее заклинание, — рассеянно ответила девушка, вновь погрузившаяся в собственные мысли. — Тебя такому, наверное, и не учили.

— Не учили, — покладисто согласился Драко, продолжая подозрительно на неё посматривать. — Папа меня вообще мало чему учил.

— По тебе заметно, — хмыкнула Полумна. Но хмыкнула беззлобно. Малфой—младший,что удивительно, не стал разражаться громом и молниями, а относительно миролюбиво огрызнулся и принял из рук новоявленной помощницы свою рубашку, которую она сняла с веревки и теперь протягивала ему.

— Порой мне кажется, что детям аристократов намного тяжелее, чем остальным, — задумчиво протянула Полумна. — Родители им словно неродные...

Драко, который застегивал пуговицы на манжетах с таким видом, словно более важного и увлекательного занятия невозможно было представить, замер.

— Не проводят с детьми времени, — гнула свою линия Полумна. — Не общаются, не интересуются ими.

— У меня замечательные родители, — отрезал Малфой.

— О, да я так... в общем... Просто я вспомнила свою маму. Мы с ней вместе ходили на рыбалку. Ловили заглотов...

— Кого? — не удержался Драко.

— Заглотов. Пресноводных заглотов. Рыбешка такая... маленькая. Ты не знаешь. Она только в некоторых речушках водится.

«И только в твоем воображении», — обреченно закатил глаза слизеринец.

— Мы с мамой много общались. Она рассказывала мне сказки, смешные и грустные, рвала мне цветы. А ещё она очень любила папу... Некоторые считают, что дети — это куклы: купи им дорогих вещей, дай то, чего нет у других, дай покрасоваться перед друзьями и всё — он счастлив. Но куклы нужны лишь для того, чтобы отражать желания кукловода. Не станет его, не станет и куклы. Или сломается, или сама станет кукловодом для следующих куколок.

Полумна перескочила с одного на другое столь стремительно, что пообещавший себе стоически сносить все её заскоки Малфой всё же напрягся. Напряглись руки, едва заметно заиграли желваки на лице, но он продолжал бодро сверлить взглядом злосчастные пуговицы, которые, как назло, совершенно не хотели застегиваться.

— Давай, я? — прошептали над ухом. Это шепот долго будет преследовать его в ночных кошмарах. Если, конечно, их не проглотят и этим кошмарам ещё найдется место в жизни. Полумна ловко привела рубашку в приличный вид и посмотрела в глаза Малфоя. Странно, раньше он не замечал, какие необыкновенные у неё глаза. И взгляд — он был добрый, понимающий. Кроме того — где-то очень глубоко — немного лукавый, с задорными жёлтыми искорками, прыгающими, словно букашки.

— Мозгошмыги, — непроизвольно выдал Драко, отстраняясь.

— Где? — поинтересовалась Полумна.

— Глаза — зеркало души, — невпопад выдал Малфой, впрочем, тут же кусая себя за язык — на лице несносной, вечно всё понимающей Лавгуд появилась улыбка с почти неуловимым оттенком ехидства.

Ох, душа у неё точно была полна мозгошмыгов! Вредители...

— Как Рождество встретишь, — прыснула Полумна. — Так его и проведешь. Мне кажется, скоро уже полночь.

— О, нет! — с непритворным ужасом ахнул Малфой. — Хочешь сказать, что весь последующий год я проведу внутри ужасного монстра, голодный, сырой, с ненормальной спутницей под боком?

Полумна приподняла бровь.

— Да-а, — покачал головой слизеринец. — Кошмар. Я уже начинаю сомневаться, кто тут ненормальный: ты или я.

— Конечно, Лукриус, — важно произнесла Полумна. Драко показалось, что он ослышался. В ушах когтевранки мерно покачивались редиски. Нет, не ослышался.

— Лукриус? — он устало прикрыл глаза.

— Мозгошмыг! — девушка явно попала в свою стихию и теперь сияла, как праздничный фонарик. — Особенно крупный. Так и вьется вокруг тебя!

— Мерлин, сделай меня мозгошмыгом! — в сердцах взмолился Драко. Он натянул брюки, пока Полумна созерцала веревку, накинул на плечи мантию и решительно двинулся в обратную сторону. Полумна по-прежнему стояла на месте.

— Ты собираешься оставаться здесь? Я считаю, надо идти ближе ко рту. Может, придумаем, как выбраться.

Полумна подбежала к нему. Драко терпеливо дождался, и они пошли в решающий поход. Теперь уже вдвоем, окончательно и бесповоротно нарушив все границы личного пространства.

* * *

Краткая предыстория. Гриффиндор.

— Совсем озверел, — Рон с остервенением чистил котел ершиком. В котле постепенно образовывалась зияющая дыра. — С-собака.

— Собака — лучший друг человека, — вздохнул Гарри, печально медитируя над тридцатой по счету склянкой. — Так магглы говорят.

— А как они называют худшего врага студента? — Уизли скрипнул зубами и немного поплевал на ершик, дабы придать своему занятию больше благообразия.

— Сессия, — грустно откликнулся Мальчик-который-выжил.

Противные скрежещущие звуки стали громче: Рон драил котел с отчаянием утопающего и озлоблением убивающего.

— Гадкое слово, — сквозь зубы процедил Рон, воюя с приставшему к стенке котла кусочку чьей-то шкурки. — И Снейп, не к ночи будет помянут, такой же... — он даже отвлекся от своего занимательного дела, чтобы подобрать достаточно выразительное слово. — ... мерзкий!

— Угу.

— Слышал, он несколько недель назад Невилла чуть до истерики не довел?

— Ага.

— Невилл до сих пор вздрагивает от малейшего шороха и кричит во сне из-за разноса, который Снейп учинил над зельем бедного мальчика, отыскав там какой-то мифический посторонний ингредиент!

— М-да! — протянул Гарри, придирчиво оглядывая колбу, по опыту зная: оставишь пятно крупнее макового зернышка, и тебе дадут отмывать целый кабинет, в котором этих колбочек и скляночек больше, чем молекул в воздухе. — Ты представляешь, — оживился он,— этот недавно на отработке снял с меня тридцать баллов, сказав: «вы моете котел снизу-вверх по диагонали, а надо сверху-вниз и горизонтально, Поттер»! Как это понимать?!

— Говорят, он каждые выходные заставляет кого-нибудь со своего факультета помогать ему перебирать завалы в подсобке... Надеюсь, очередной несчастный не ронял ему на голову что-нибудь тяжелее кирпича.

— Пфф! — презрительно скривился Гарри. — Всё так и было. Другой причины я не вижу. С чего ещё он мог наказать нас сегодня? Или ты вправду думаешь, что «из-за неприличных взглядов, кидаемых на доску»?

— В таком случае, я могу обратиться к директору, оправдывая это тем, что он весь урок задавал мне неприличные зельеварческие вопросы...

— ... и показывал неприличные зельеварческие жесты!

— В точку!

За дверью кабинета послышались быстрые шаги и дилетантски насвистываемый Рождественский гимн. Узники моментально вскинулись, но, памятуя о своей грустной долюшке, смерили дверь скорбным взглядом и снова уткнулись носом в нечищеный инвентарь.

— Вот жизнь! — завистливо прошептал Рон. — А мы сидим тут и пашем, словно домовики!

— Труд сделал из обезьяны человека, — кажется, сегодня Гарри был настроен сыпать маггловскими афоризмами направо и налево.

— А Снейп из любого человека сделает несчастное забитое существо с комплексами неполноценности!

— Рон!

— Гарри!

— Не смешно.

— Правда всегда жестока.

— Тьфу! — плюнул Гарри. — Сил моих больше нет!

— Терпи, студент, — мракоборцем будешь.

— Знаешь, Рон, в такие минуты понимаешь, что так жить нельзя!

— М?

— И если ты сам не можешь стать счастливым, то стоит хотя бы помочь кому-то стать чуточку счастливее!

— Гарри? — ох, не зря Рон насторожился: он знал, что такие просветы никогда не приводили к добру. — Что ты задумал?

Поттер самозабвенно дышал на склянку, заботливо протирая её мокрой тряпочкой.

— Гар-ри! — угрожающе зарычал Уизли.

— Просто я подумал... — невинно защебетал Поттер, отчего спина его лучшего друга покрылась холодным потом.

— Гарри, ты не умеешь думать!

— ... что можем помочь хотя бы Невиллу. Он так давно влюблен в Полумну...

— И?

— ... что я отправил его в Выручай-комнату, куда ранее выманил Полумну, и там у них состоится свидание. Свечи, — я их заранее расставил — приглушенная музыка, небольшой праздничный столик, интимная обстановка — сферическая романтика в вакууме! Она не сможет не проникнуться!

— @#&*$%!!! — заорал Рон. — Гарри, что ты наделал!

— Всего лишь помог двум влюбленным сердцам воссоединиться.

— Да я не об этом: ты что, забыл?! Я же тебе рассказывал: в комнату посадили Крошку — дракона, который Чарли втайне привез для Дамблдора! Ну, он нам хотел устроить сюрприз: праздничные катания на драконе, огненный фейерверк... Ты забыл?!

— Да нет, ты же сам говорил, что он дрессированный, что внутри него будут водить экскурсии. И ещё, что он вегетарианец.

— Кто? — просипел Рон.

— Мяса, в смысле, не ест.

— Допустим, не ест! А если проглотит?

— Так он же на привязи сидит.

— ГАРРИ!!!

— Что «Гарри»? Почему чуть что, сразу «Гарри»! Я хотел, как лучше!

— Надо спасать Невилла! — крикнул Уизли, вскакивая на ноги. — Ты ему дал карту школы?

— Нет, — пожал плечами Поттер. — Зато я дал ему подробнейшие указания: вход из коридора перед кабинетом трансфигурации, потом поворот направо, потом нужно спуститься вниз, пройти пару пролетов, потом там будет такой узкий проход — по нему, пока не упрешься в стену, после чего нужно свернуть два раза влево, один вправо... в общем, он смышленый мальчик, не заблудится.

— Ах, моё счастье! — умиленно проворковал Рон, к которому вернулось душевное спокойствие. Как он мог забыть, что его друг всегда сможет испоганить даже элементарнейшую задачу! — Разумеется, он не доберется!

— А Полумна? — огорченно спросил Мальчик-который-выжил.— Ей я карту дал.

— Вредитель!!! — взвыл Уизли, отбрасывая тряпку и мчась к двери. — Там же дракон, он же там один! Она же его... Один он там! Без никого! Полумна со своими мозгошмыгами высосет из него последние капли мозга!.. Вредитель!

— Вот всегда так! — зло буркнула Надежда всего магического мира, вставая и с наслаждением разминая затекшие конечности. — Теперь их всех спасать! А кто виноват? Естественно, Гарри! Один Гарри! Плохой Гарри! Всегда ты всё делаешь не так, Гарри!..

— КОНЧАЙ ПРИЧИТАТЬ! У НАС ТАМ КРОШКА ОДНА ОСТАЛАСЬ! ЖИВЕЕ, ТЫ, УВАЛЕНЬ!

* * *

— Будем ждать!

Драко грохнул на «пол» наколдованное ведро — единственное, что он смог трансформировать из подручных средств: подвески Полумны, плаката и носового платка. Блестящее эмалированное ведро светило на всю драконью глотку, оживленную тусклым свечением палочки Лавгуд. Понимая, что ожидание может затянуться, Малфой организовал настоящую базу напротив зубов, которая включала его личную спальню с будильником-оповещателем, изготовленным когтевранкой, на тот случай, если дракону приспичит открыть неожиданно рот, а им придется выруливать из чудовища в ночи. База располагалась на удалении от клыков, так что дракону чисто физически не удалось бы достать до предприимчивого слизеринца языком.

Ожидание затянулось. Ориентируясь на свои внутренние часы, Полумна предположила, что прошло уже около двух часов. Учитывая то, что они ушли из факультетских гостиных после полудня, то напрашивался логический вывод: до Рождества оставалось всего ничего, каких-то жалких несколько часов. А они продвинулись на своем пути к освобождения настолько же, насколько Снейп за всю с вою жизнь к доброжелательности и пониманию.

Какая Моргана дернула их сегодня потащиться в эту Выручай-комнату?!

И тут Малфой задумался: действительно, какая? Если с ним всё ещё более-менее понятно, то с Полумной...

— А с чего ты решила пойти сегодня сюда? — тоном, полным подозрительности, осведомился Драко. — Канун Рождества, все готовятся, суетятся, а ты?..

— Удивительное происшествие! — весело откликнулась Полумна, раскачиваясь на своём ведре с ежеминутно возрастающей опасностью рухнуть. Малфой напряженно следил за ней, в любой момент готовый подхватить падающее тело. Но тело бодро, до ряби и прыгающих феечек в глазах, продолжало качаться, вовсе не собираясь падать. Драко вскочил на ноги — эту пытку его глаза были не в силах снести — и принялся сосредоточенно мерить шагами глотку. В голове настойчиво билась мысль, что вот-вот наступит Рождество. А он здесь. И Полумна здесь. Игрушки снаружи, но в принципе, тоже здесь. Даже если Панси не будет искать его, то игрушки она точно не оставит без внимания. Тогда где все? Дракон не двигается, что само по себе странно, но чрезвычайно удачно, а к ним никто не рвется снаружи. Все покинули, забыли, предали!

Терзаемый утробной жалостью к себе Драко вдруг понял, что к его ноге что-то прилипло. Наклонившись он понял, что это листок бумаги. Должно быть, дракон проглотил его вместе с ним.

— Эй! — крикнул он Полумне. — Я кое-что нашел!

«Дорогая! Я давно ищу повода встретиться с тобой, но не могу преодолеть смущения...

... Помнишь наши встречи под луной, когда мы любовались звездами...

... По вечерам, когда мне особенно грустно и одиноко, вспоминаю наши вечера вдвоем, поцелуи...»

— Что там? — верная Полумна уже дышала Драко в затылок. Было щекотно, но, в целом, приятно. — «Скучаю, пишу в надежде, на то, что ты откликнешься. Милая моя, жду тебя сегодня в нашей комнате. С любовью...»

— Ничего себе пере... писочка, — ахнул Малфой. — Это кто пишет?

— «С любовью Полумне от Невилла», — дочитала когтевранка и... осеклась. Драко перестал недоумевать и смотрел на неё с нечитаемым прищуром на лице.

— Оказывается, я помешал вашему воркованию? — тихо спросил он. — Хотя чему я удивляюсь? В кого ещё могла влюбиться Полумна Лавгуд, кроме такого... доброго малого! — последние слова он буквально выплюнул. На бледных щеках появились два красных пятнышка, возникающих у людей, когда они злы и изо всех сил стараются подавить вспышку ярости; улыбка юноши стала насмешливой — в лучших традициях Малфоев. Температура в их «тюрьме» понизилась на несколько градусов. — Долгопупс! Ну конечно: он такой робкий, тихий, скромный, добренький, — Драко уже не пытался замаскировать сарказм. — Как раз для нашей блаженной принцессы.

— Драко... — растерянно пролепетала Полумна. — В чём дело? Не начинай снова говорить так презрительно!

— О, нам не нравится мой тон?

— Ну, вот так всегда! — жалобно воскликнула Лавгуд, отбегая назад, с размаху садясь на ведро и подпирая голову руками. — Минуту назад всё было замечательно, а теперь ты... Зачем ты это сделал? Все было в порядке...

— Ах да, конечно, — ядовито заметил Драко. — Ты собиралась провести чудесный вечер со своим любимым дружком, а мерзавец-Драко опять все испортил. Как всегда все портил!

— Ты перегибаешь...

— Я недогибаю, — ерничал Драко. — Милая Полумна!

Девушка спокойно, но с толикой недовольства уставилась на аристократа. Да, такую флегму растопить было непросто. Всей желчи Драко её едва ли бы хватило.

Малфой только-только начал вести себя дружелюбнее и оказался приятным собеседником — в перерывах между трансформированием плаката в ведро они от души хохотали, сидя на полу, и травили анекдоты. Кстати, весьма смешные. Какой мозгошмыг его укусил?

Кажется, эти мысли весьма явственно отразились на её лице. Драко задрал голову так высоко, что чуть стукнулся лбом о потолок гортани и гордо прошествовал мимо неё в неизвестное направление. Жаль, что не удалось от души ахнуть за собой дверью — их здесь попросту не было, — но эффект и без того получился неординарный. Вернее сказать: на Лавгуд это не произвело ни малейшего впечатления.

— Куда ты? — с искренним любопытством поинтересовалась она у удаляющейся спины.

— Топиться, — мрачно проинформировал её Драко.

— Тогда не забудь свернуть левее! — заботливо наставила его Лавгуд. — Если повернешь направо, окажешься в тупике.

Её познания в драконьей анатомии были поистине впечатляющи, но, кажется, молниеносно подлетевшей к ней Малфой имел на этот счет свое собственное мнение:

— Ты издеваешься?! — гаркнул он, гневно блистая глазами. Светло-серыми. Красивыми.

— Да что я сказала-то? — невинно пролепетала Полумна. — Просто если уж ты надумал совершить суицид путем погружения в пучины чего-то там, то на эту роль здесь сгодятся только пищеварительные соки. Они очень едкие — должны подойти... А смерть в зубах — неэстетичная и просто болезненная!

Челюсть слизеринца поползла вниз. Он перестал нависать над своим товарищем по несчастью с видом посланца Апокалипсиса и всматривался в лицо Полумны, размышляя: смеяться ему или плакать.

— Драко? — неуверенно позвала Полумна. Слизеринец громко и абсолютно искренне хохотал, закрывая лицо руками и дрожа всем телом.

— РРРР-ОООО!!!

— МАМА! — синхронно взвыли Драко и Полумна, вцепившись друг в друга. Всё вокруг содрогнулось. Ведра поехали в драконий желудок. Следом за ними чуть не укатилась Полумна, но её вовремя поймал Малфой и прижал к себе. Гул весело укативших ведер и рев затихли.

— Драко?

— Т-сс! — шикнул на девушку Малфой, к чему то прислушиваясь.

— Драко?

— Тихо.

— Драко, по-моему, дракона больше не перекашивает... Может, ты меня отпустишь?

До аристократа дошло, что они стоят посреди глотки в обнимку. Весьма трогательное зрелище. Уши, а потом и всё лицо Драко стали пунцовыми.

— Конечно, — невозмутимым тоном человека, у которого всё идет по плану, ответствовал слизеринец.

Постояв ещё несколько минут, он спохватился, что руки так и не разжал. Торопливо и даже несколько пугливо отодвинувшись, он украдкой посмотрел на спутницу. Та, с таким же невозмутимым видом, заправляла за уши волосы. Малфой перевел дух.

— А чего ты в меня так вцепился-то? — Полумна шмыгнула носом. Должно быть, снаружи похолодало. Она вообще отличалась удивительной чувствительностью к подобным вещам.

— От нервов, — хрипло пискнул Малфой. Его глаза панически забегали. — Нам... тут... это... как бы... надо...

Когтевранка слегка подняла бровь в вежливом изумлении.

— Надо нам... — отчаянно старался сформулировать свою мысль Малфой, запинаясь и мучительно краснея. Сейчас он по-настоящему понял смысл фразеологизма «от стыда хоть сквозь землю провалиться».

— Нет, Драко, — печально покачала головой Полумна. — Надо не мне, а тебе. Читать побольше. Развиваться надо, понимаешь? Ты вон даже мысль сформулировать нормально не можешь. У нас в Когтевране...

— А... Что? — переспросил Драко, удерживаясь от сакраментального: «ты ненормальная?»

— Маггловские журналы, правда, связывают умственные способности с цветом волосяного покрова. Так что нам просто обязательно быть вместе — мы так похожи!.. Но читать тебе все равно надо больше. Если мы отсюда выберемся, забежишь ко мне, и я дам тебе парочку прекрасных книг. Они тебя точно понравятся!

— Ты о чем? — осторожно произнес слизеринец. Он явно не разделял её энтузиазма.

— О тупых блондинках! — радостно осведомила его Полумна.

— О ко... Как это понимать?! — грозно рыкнул Драко.

— Не принимай близко к сердцу... Стой! Нет, Драко, нет! Я же пошутила!

— Ты пошутила — я посмеюсь! — запальчиво крикнул Малфой, снова входя в образ «царь всея Хогвартса недоволен тобой, холоп». Недовольство было выражено палочкой, занесенной с недобрыми угрожающими намерениями.

— Ты такой дурак! — Полумна, демонстрируя чудеса сноровки и мужества, подобралась к слизеринцу, чмокнула его в щёчку и, хихикнув, убежала.

Драко долго глядел ей вслед большими глазами, с разинутым ртом, долго поводил взглядом по остаткам письма, зажатого в руке.

Дракон тихо рыкнул, Полумна вдалеке распевала песенку, пролетел мозгошмыг, — столбняк продолжался.

* * *

Конец краткой предыстории. Слизерин + Гриффиндор = Слиффиндор.

— Что же за день сегодня такой! — сокрушался Драко. Дверь за его спиной захлопнулась с неслабым грохотом. — И почему так темно? Поче... А-а-а-а!

(звук падения, звук разбитого стекла, стоны, витиеватые ругательства)

Слизеринский принц, который рухнул на пол, неудачно встретившись ногой с горой банок, осторожно поднялся на ноги, стараясь наощупь добраться до маячащего впереди слабого источника света. Палочка так удачно вылетела из кармана и теперь Драко на собственной шкуре познал то, что однажды испытал Поттер, у которого он с дружками отобрал его знаменитые окуляры.

— Наставили тут, понимаешь...

Прихрамывая и оглашая мрачное помещение душераздирающими стонами, Малфой едва ли не ползком добрался до света. Им оказался маленький, уставленный различными деликатесами столик, на котором робко примостились четыре свечки в изящном подсвечнике. Композицию венчал букет цветов, от резкого амбре которого хотелось убиться, а ещё лучше — убить флориста.

— Нет, ну это нормально?! — взвыл слизеринец, отойдя от ступора. — Они тут свидания устраивают, а мы, нормальные люди, в потемках должны лазить?! — он ожесточенно потер ушибленную коленку. — Только узнаю, кто это сделал...

Сердито схватив со стола пирожное — да он сейчас всё съест за нанесенный ущерб! — и присев на валяющуюся рядом коробку — идиоты, кто же додумался притащить стол, забыв про стулья? — Драко уж было пригорюнился, но потом решительно схватил со стола канделябр и отправился назад к двери искать свою волшебную палочку.

Под ноги то и дело лез всякий мусор, наподобие сломанных мётел и пустых, но тяжелых коробок.

Палочка нашлась недалеко от двери: она невинно лежала на полу.

— Вот ты где! — радостно воскликнул Драко, поднимая свою ненаглядную и педантично утирая её платочком. Рядом с палочкой лежали вы думаете, что? Правильно: коробка с игрушками!

— Ну наконец-то! — возрадовался слизеринец, левитируя коробку и победоносно шагая к двери.

Сзади послышалась шебуршание. Затылок юноши окатило неприятным горячим дыханием. Раздались странные звуки, будто кто-то плотоядно облизывался.

— Люм-м-мос?! — дрожащим голосом промямлил Малфой.

Медленно, осторожно, Драко развернулся, выставляя перед собой палочку на манер щита.

За его спиной стояла — а может, сидела или лежала, — Крошка. Но Драко не знал, что это безобидный добродушный дракоша, не способный обидеть даже муху. Он видел смертоносное ужасающее чудовище столь огромное, что заслоняло собой весь обзор. Дракон приветливо улыбнулся, обнажая свои клыки, размером с двоих взрослых мужчин каждый. Удивительно, как только его впихнули в эту комнату!

С одного клыка свисала ниточка слюны.

Жёлтые глаза горели в темноте.

— Па... па... — давился Драко собственным криком, который застрял где-то в горле. Душа юного аристократа ухнула в пятки. — Памагите!!!

Щёлкнули челюсти и сомкнулись вокруг веявшей УЖАСОМ маленькой согбенной фигурки блондина. Челюсти захлопнулись, будто тюремные ворота.

Драко распластался на животе, находясь в кромешной темноте. Его начало мутить. Чтобы отвлечься, он вытянул левую ногу и достал до стены, которая, по его мнению, была драконьей глоткой. Глотка была пропитана едкой слизью, и Малфой поспешил отдернуть ногу.

«Вот тебе и сходил за игрушечками!» — подумал Малфой, начиная впадать в самую, что ни на есть, настоящую истерику. — «Если дракон сейчас поднимет морду, я упаду в самые глубины его желудка».

— На твоём месте, — раздался дружелюбный голос. — Я бы всё-таки встала. А то тошнит. Хотя... так тоже тошнит. Тошнотворное местечко, верно?

* * *

Полумна собиралась провести последнюю, как она полагала, рождественскую ночь в тишине и уединении — треволнения, сплошные треволнения последних часов оказали существенное влияние на психику юной особы, привыкшей коротать часы исключительно в компании цветов и мозгошмыгов. Не то чтобы, она была против общества Драко, но что-то (не его ли едкие выпады в её адрес?) подсказывали, что он как раз будет против. Она уютно разместилась на пойманном буквально на лету ведре и принялась за размышления о смысле жизни. Потом размышлять стало скучно, и девушка решила всего одним глазком взглянуть на приготовления товарища по несчастью. Она ожидала увидеть мрачную физиономию слизеринца, понуро восседающего на эмалированном ведре и предающегося тяжелым думам о своих приятелях, который будут праздновать в подземелье. Охнув, она поднялась на ноги и уже собралась идти...

Её изумлению не было предела.

Полумну сбили с ног. Сбил сосредоточенно пыхтящий, агрессивно блондинистый и самым наглым образом не восседающий на ведре сюрприз. В углу скопились какие то мешки и коробки — очевидно, вещи неожиданного интервента.

— Наши там, наверное, ёлку наряжают... — грустно протянула Полумна, в большей степени обращаясь к себе, нежели к Малфою.

— Полчаса! Осталось ПОЛЧАСА!

Драко носился из угла в угол, перетаскивая стулья и стол, словно желая расставить всё по фен-шую.

— Ты чего встала? — прикрикнул он на Лавгуд, в полном недоумении наблюдавшую за его махинациями. — Полчаса до боя курантов, а ты сидишь без дела!.. Да ты что, дар речи потеряла? Или мечтаешь о компании своих растений? Мне говорили, ты с ними разговариваешь... А наши, да, наверное, наряжают. Как вспоминаю это сумасшествие с поиском очередной хрустальной змейки или малахитового черепа, так вздрагиваю.

— Вот поэтому я предпочитаю разговаривать с растениями, — уязвлено отозвалась когтевранка. — Они, по крайней мере, не хамят. У тебя найдется что-нибудь поесть? — она внезапно сменила тему. — Я, оказывается, опять забыла позавтракать. И пообедать, кажется, тоже.

— Я тебе, что, передвижная кухня?

— Кто-то не в духе?

— Представь себе, да! Мало того, что я не могу выпить горячего сливочного пива, завернуться в теплый плед и открыть подарки, так ещё и не могу нормально нарядить эту живую гробницу, чтобы последний раз в жизни насладиться праздником!

Про компанию любимых друзей он ничего не сказал. Взгляд Полумны потеплел.

— Что мне делать? — с готовностью вскинулась она. — Конечно, я тоже хочу нормально отпраздновать Рождество!.. А у тебя есть что-нибудь покушать?

— Еду нельзя трансформировать, — менторским тоном сказал Драко, словно диктовал школьный учебник. — Правда, есть шампанское.

— Откуда? — живо заинтересовалась Лавгуд.

— Там снаружи накрыли стол для тебя и... в общем, стол накрыли, — Драко торопливо перевел разговор в другое русло. — Я начал по нему шарить и схватил две бутылки, решил их... одолжить и утащи... отнести в слизеринское подземелье.

Полумна пыталась не захохотать, но получалось плохо. Отпрыск аристократических кровей промышляет мелким хищением стеклотары. С ума сойти! Она прыснула, прикрывая рот рукой. Заметив выразительный взгляд Драко, сделала вид, что и знать ничего не знает. Ей вовсе не хотелось, чтобы атмосфера во время праздничных посиделок напоминала трапезу перед сечей.

— Значит, у нас есть шампанское, — подытожила Лавгуд.

— Есть, — подтвердил Малфой. — Детское.

— Детское, — по инерции повторила Полумна.

Эхо от их хохота прокатилось по всей глотке. Они безостановочно и неудержимо смеялись, до слез, до хрипоты.

— О-оцени оригинальность создавшейся ситуации, — сквозь слезы предложил Драко. — Одни, внутри дракона, обнаружили огнедырки — совершили научное открытие, можно сказать! — собираемся нарядить ёлочку и встретить Рождество в кромешной темноте и тишине, без угощений и развлечений...

— С детским шампанским! — закончила Полумна, вызвав новый взрыв смеха, на этот раз, почти истеричного.

— На-насчет ёлки! — уже чуть ли не рыдая, всхлипнул Драко. — Раз, два, три — ёлочка, гори!

Он сделал хитрый пас рукой — настолько хитрый, что Полумне на секунду показалось, что руки у него завяжутся в морской узел — и в его руке появилась маленькая пушистая ёлочка. Полумна втянула носом воздух и почувствовала чудесный хвойный запах.

Она вспомнила прогулки в лесу с мамой... Даже не вспомнила, а ощутила... Неясные образы, скорее, настроения от её присутствия. Заснеженный лес, и теплая рука мама, сжимающая маленькую девчоночью ручку. И звонкий серебристый смех...

Полумна могла бы многое рассказать Драко, и была уверена, что могла бы многое от него услышать. Этот болезненно бледный мальчик, избалованный сынок богатых родителей — был ли он счастлив? И его ли вина в том, что у него такой пакостный характер? Все дети рождаются ангелами, а дальше они становятся пластилином, из которых родители могут вылепить всё, что угодно. Вот, Люциус Малфой и вылепил — исключительно по своему образу и подобию.

Да, она многое могла бы сказать. Останавливало его лишь то, что Драко, будучи в глубине души юношей нервным и в определенных вопросах трепетным, не оценил бы подобной откровенности.

— Гхм-гхм...

Полумна посмотрела на деликатно покашливающего Малфоя. Тот пристально всматривался в её лицо — за спиной у него явно что-то топорщилось.

— Полумна... дорогая, — девушка с участием посмотрела на слизеринца: было видно, что такое обращение далось ему путем неимоверных усилий, та как на лице ещё были видны следы тяжелой внутренней борьбы. — Поздравляю тебя со светлым праздником Рождества, желаю исполнения самых сокровенных желаний, удачи, хорошего настроения, — Драко мучительно старался вспомнить формальные поздравления на балах, — гармонии и счастья... В ОБЩЕМ, НА!

В Лавгуд полетело что-то яркое, но из-за общей смазанности вручения, это «что-то» толком разглядеть ей не удалось. Однако она извернулась и сумела поймать... два цветка.

— Белая лилия и желтая лилия, — прокомментировал Малфой. — «Белые — ты чиста и невинна»...

— Желтые — «благодарю за веселье».

— Да! — с облегчением выдохнул горе-поздравитель. Полумна тяжело вздохнула и возблагодарила небо за то, что Драко, в этот момент лопающемуся от гордости, не вздумалось преподнести ей розы — иначе она приобрела бы удивительное сходство с кактусом в цветочек.

— С-спасибо, — заикаясь, поблагодарила Лавгуд. — Ты навел временные чары?

— Навел. До полуночи осталось... три минуты!

Поднялась суматоха. Драко торопливо сгрузил на девушку ёлку, сам, дрожащими руками, разливая по фужерам шампанское.

— Ну вот, — нервно сказал он. — Сейчас часы бить будут.

Полумна сосредоточенно считала над головой мозгошмыгов — к удаче — попутно накидывая план пожеланий на год грядущий. Драко мялся, старался рассмотреть её лицо за зелеными иголками и передать ей бокал, что было задачей затруднительной, так как ёлка, до сих пор казавшаяся маленькой и неприметной, закрывала всю светловолосую макушку когтевранки.

— Шампанское! — рявкнул наконец слизеринец на замечтавшуюся Лавгуд. Из-за ели показалась хрупкая ручка с красивым женственным запястьем и неожиданно сильно рванула на себя бокал, выливая половину содержимого на пол. Раздалось причмокивание и хлюпанье, от которого воспитанный в обществе культурном Малфой сморщился, как от зубной боли.

— Не стоит благодарности, — пробормотал Драко.

— Почему же не стоит? — послышался глубокомысленный голос. — Напротив, благодарю. Очень вкусно... — хлюпанье стало громче.

— Я понял, — съехидничал Малфой. Ему вдруг вспомнились приготовление к балу в Мэноре, когда он был совсем ребенком: составляющий список гостей отец, то вписывающий лорда S, то вычеркивающий барона D, и одобрительно качавший головой на замечания сидящей рядом жены, озабоченно стряхивающей пылинки с рукава, который был стерильнее, чем иные маггловские лаборатории; метавшиеся по дому домовики, нагруженные подносами и ежеминутно сталкивающиеся то с друг другом, то с канделябрами и вазами. Драко в такие минуты на краткое время оставался наедине собой и мог делать всё, что душеньке угодно. Обычно он занимался членовредительствами в собственной комнате. Когда родители и прислуга спохватывались и всей ватагой вламывались в комнату, то их взглядам представлялась фееричная картина: обычно аккуратные, чуть ли не вылизанные, покои младшего Малфоя выглядели так, словно по ним прошелся отряд великанов. Причем с песнями и плясками. Сам «вредитель» гордо занимал собой всю изумрудно-зеленую софу в середине комнаты, рассматривая вошедших с царственным неодобрением. У его ног валялись остатки магических хлопушек и петард, а сама софа кренилась на один бок — одна из её ножек треснула в процессе испытаний пиротехники. Апофеозом наглости было то, что маленький Драко попутно попивал прямо из горлышка тыквенный сок, смачно причмокивая губами.

— ДВЕНАДЦАТЬ!

Перепугавшийся Драко со всей силы потянул на себя пробку от второй бутылки. С весёлым шипением пробка выскочила из бутылки шампанского. Следом вверх взмыла струя этого замечательного безалкогольного напитка, окатив обалдевшего Драко и не менее обалдевшую Полумну с ног до головы — бутылка-то была знатная. Послышался треск — это Лавгуд выронила ёлку.

Вот так они и стояли — мокрые, с вытаращенными глазами и раскрытыми ртами. Потрясающая гармония. Полумна, правда, ещё пыталась слизнуть сладкие капли с щеки. Наколдованные часы надрывались, выдавая истошный бой.

— С Рождеством, — почти констатировал Драко, когда часы пробили в последний, двенадцатый, раз.

— С Рождеством, — вторила Полумна. — Пойти, посушиться, что ли? С меня ещё подарок, к слову.

Драко повернулся к ней, собираясь что-то сказать, но потом просто вытащил платок и стер влагу с её лица. Бережно, но смущенно.

На губах девушки заиграла улыбка, сначала недоверчивая, но потом она разгорелась все ярче и ярче. Ее глаза сияли, будто она была девчонкой, первый раз в жизни увидевшей наряженную рождественскую елку. Её ресницы слиплись от сладкого шампанского, и Драко видел это. Он видел каждую точечку в серых радужках, каждую ресничку.

Он почувствовал лишь мимолетное касание её губ и их вкус — слегка сладковатый, и это был не романтический бред, это был вкус детского шампанского. А ещё он слышал запах её волос — такой родной и понятный, и в тоже время, абсолютно незнакомый.

Больше ничего не было. Только это прикосновение. Но когда Полумна отстранилась, она снова улыбалась мягко и чуть безумно, и ему снова казалось, что она видит его насквозь. Руки дрожали — Драко сжал их в кулаки, затем спрятал в карманы брюк.

И в этот душещипательный момент дракон содрогнулся и, кажется, пошевелил мордой. Пространство перекосило, они почти потеряли равновесие, но всё равно схватили друг друга за руки.

— Это конец, — мрачно произнес Драко. Ему вовсе не было страшно — очевидно, сумасшествие Полумны всё же было заразно и теперь сказывалось.

Их резко потянуло вниз. Вопреки своему мнимому спокойствию, Малфой всё же взвизгнул.

А потом они увидели свет в конце тоннеля. Дракон широко и сладко зевнул, раскрывая исполинские челюсти.

Закрывать их, между прочим, он пока не собирался. Воцарилась тишина.

Смерть отменялась?

— Конец?.. — неуверенно предположила Полумна.

* * *

— Вы нам ещё ответите за свою антиобщественную деятельность! Изверги, хулиганы, душегубы! — патетично выкрикивала Паркинсон, потрясая кулаками. Дракон дернулся и слегка сомкнул челюсти.

— Держи! — истерично зашептал Рон, тряся обливающегося холодным потом Гарри, который нервно наводил сонные чары. — Его! Держи! Ну!

— Дер-жу, — сквозь стиснутые зубы прошипел Поттер.

— Почему он не зевает, а? — бушевала Панси. Бушевать ей приходилось шепотом, что несколько разряжало обстановку.

— Сама попробуй!

— Какой умный нашелся! — рыкнул Крэбб, носящийся следом за однокурсницей и заботливо обмахивающий её раскрасневшуюся физиономию веером с розовыми оборочками. — За Драко вы нам ответите по закону!

— Что ты привязался?! — взвился Уизли. Дракон недовольно поморщился и всхрапнул, вызвав легкий приступ паники среди веселой четверки. — Вы же за игрушками пришли, — добавил он куда тише, — вот и забирайте их, а потом валите!

— Сам вали, рыжий НЕДОМЕРОК!

— Медлительный валун БЕЗ МОЗГОВ!!!

— А ну заткнулись все!!! — Поттера трясло, вследствие чего его рука с палочкой прыгала в опасной близости от его самозабвенно переругивающихся спутников.

— Эк как его колбасит-то — фыркнул Крэбб, с двойным усилием обмахивая Панси. — Может, лучше накормим дракона жареной рыбой и подождем, пока он не умрет лет через тридцать от сердечного приступа?

— Где Драко, я вас спрашиваю?

— Да отстаньте вы со своим хорьком! Откуда мы знаем, куда он делся?

— Откуда?! — Панси аж затряслась от подобной наглости. — То есть, ваше чудовище его не глотало?

— Наше чудовище... у нас Невилл и Полумна пропали! Так что не мешайте тут со своими глупостями!

— Это Драко, по-твоему, глупость?!

— Наиглупейшая из всех глупостей природы. Вы нам ещё и спасибо сказать должны.

— Крэбб, ты слышал? — ахнула Панси, слизеринец торопливо и преданно закивал. — Я сейчас из вашего дракона паштет сделаю!

— Только посмей! Он стоит дороже всего имущества твоей семьи!

— Драко, может быть, уже мёртв!

— А может быть, ещё и нет. В крайнем случае, отправим письменные поздравления его семейству... И вообще: он сам виноват, нечего шастать на чужие свидания!

— Это ВЫ виноваты в том, что его...

— Чепуха, — отмахнулся Рон. — Гуляет сейчас ваш разлюбезный Малфой по каким-нибудь закоулкам и знать не знает, что вы тут светопреставление устроили.

— Чисто юридически, — тихо встрял Гарри, — она права: это мы виноваты.

— Это ты виноват! — парировал Уизли.

— Хочу напомнить, — голосом, полным уязвленного самолюбия, ответил Поттер, — что они там всё же провели вместе полдня и наверняка поцеловались под бой курантов! Так что у нас всё получилось! Давай похлопаем сами себе!

— Вот вытащим наших страдальцев, и я тебя сам туда засуну, чтобы не вредил окружающим, — мрачно пообещал Рон. — Всё-таки объяснил Невиллу дорогу, паразит.

Поттер сник и угрюмо начал смотреть на спящего дракона, который упорно не хотел зевать.

— Я, между прочим...

— Тихо!

— Смотрите!

— Зевнул!!!

— Шампанское! — заметался Гарри. — Рон, бери поднос: сейчас поздравлять будем!

— Бутылка, — прошипела Панси. — Крэбб, хватай бутылку: сейчас убивать будем.

* * *

В глаза ударил ослепляющий луч света. Драко зажмурился и, крепко держа наверняка также сморщившуюся от слишком яркого света Полумну за руку, осторожно наступил на язык дракона, а потом быстро спрыгнул вниз, на бренную землю, и со всех ног помчался подальше от зверушки, таща за собой Лавгуд.

— Мы спасены! — ликующий Драко крепко сжал радостно рассмеявшуюся Полумну в объятиях. — Мы живы! Полумна, как я рад, что...

Его последние слова потонули в грохоте, глухом, но таком сильном, что, казалось, содрогнулась вся комната. Малфой и Лавгуд крепче обхватили друг друга и обменялись паническими взглядами.

Когда они оторвались друг от друга и развернулись, то внезапно обнаружили, что оказались в центре внимания. На них таращились Панси, Рон, Гарри и Крэбб, у ног которого валялись осколки бутылки и тяжелый металлический поднос. В дверях замер примчавшийся на шум Невилл, позади которого маячила Гермиона Грейнджер, наполовину сокрытая от глаз букетом шикарных алых роз. У всех четверых были такие лица, какие бывают у зрителей в кинотеатре, когда главный герой, благополучно преодолевший бушующий океан или озеро кипящей лавы, спасает прекрасную принцессу, или снимает с дерева кошку, или, на худой конец, переводит старушку через дорогу.

Если бы Драко Малфой был магглом, то в качестве музыкального фона у него в голове прокрутились бы знаменитые строки: «Сюрприз, сюрприз! Да здравствует сюрприз!». Песенка эта тут же пришли на ум Гарри и Гермионе.

— Чтоб я сдох! — выразил всеобщее настроение Рон.

— По... позвольте! — как можно более грозно крикнул Мальчик—который—выжил. — А где Невилл?

— Здесь мы! — робко откликнулся Долгопупс и попятился: все синхронно, как в кордебалете, повернулись и уставились на него.

— Невилл, у тебя мания величия, или шизофрения? — насмешливо спросил Драко, первый отошедший от ступора, поближе пододвигаясь к Полумне — чтобы она там не думала, про то письмо он не забыл. — Грейнджер? — внезапно заорал он, заметив скромненько примостившуюся позади гриффиндорца девушку. — РОЗЫ?!!

— Невилл?! — в тон ему крикнул Поттер. — Ты где был?!

— На занятиях по трансфигурации, а что?

— Я же просил тебя подойти сюда!

— Гарри, — голос у Гермионы был виноватый. — Боюсь, это из-за меня: я попросила Невилла довести меня до больничного крыла — у меня после наших занятий немного кружилась голова, — лицо у неё было действительно заклеено пластырем, что, по всей видимости, было результатом пресловутого головокружения.

— А цветы? — подозрительно спросил Рон.

— Ну, это... подарок, — лица у парочки стали алыми, как розы в руках Гермионы. — В честь выздоровления, так сказать.

— Но как же Полумна?! — вырвался крик души у Гарри. — Мы вам и беседку сделали!

— Ах, так это беседка, — ухмыльнулся Драко, при свете разглядевший всё убранство в помещении. — Я-то уж подумал, что это огромный парник для огурцов... Уважаемые, — он окинул взглядом высокое собрание и, в особенности, сверливших друг друга взглядами Невилла и Рона. — Нам с Полумной неуютно, слишком много здесь народа. Да и торта захотелось... Пойдем... милая? — он галантно предложил ей руку.

— Пойдем, — хихикнула Полумна, опершись на руку слизеринца.

— Знаешь, — бросил он, проходя мимо Невилла. — У тебя над головой совсем нет мозгошмыгов. Это нехороший признак.

— Постойте! — ошарашено крикнула Панси, пока остальные пытались захлопнуть челюсти. — Вы там, что, одни были? В смысле, СОВСЕМ одни?!

— Совсем, — равнодушно ответил Драко, на секунду останавливаясь. — Только Полумна, я и Лукриус.

На этой воодушевляющей ноте он откланялся, скрывшись вместе с когтевранкой за дверью.

— Та-ак, — угрожающе зарычал Рон, поворачиваясь к Гарри. — Кому ты ещё дал карту?

— Где третий-то? — недоуменно спросил Крэбб.

Вот так они и стояли. А Лукриуса они так и не нашли, ей-богу, всё обыскали, но не нашли. И долго бы ещё проискали, если бы Гермиона не догадалась, что это был мозгошмыг. Ну да, Гермиона умная, Невилл — добрый. То, что надо. Свою блаженную принцессу, способную влепить затрещину, чтобы избавить от клаустрофобии, с серьезным видом зачитывать выдержки из гороскопа и делать удивительные открытия в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте, Драко упускать точно не собирался. И правильно он говорил: Долгопупс — дурак. Променять это чудаковатое чудо на ходячее занудство с бобровыми зубами. Дурак, дурак...

Он мог бы многое рассказать. Как они хохотали над лицами однокурсников, выбежав из Выручай-комнаты, как стащили из кухни торт с шапкой из белых жирных сливок, как давились этим тортом, пачкая ладони и одежду, как выпили ещё одну бутылку лимонада, устроив небольшой праздничный салют, когда открывали бутылку.

Ещё можно рассказать как, впервые за много лет, Драко перестал чувствовать себя куклой под управлением кукловода. Как больше не испытывал вязкой, черной неприязни к компании удалых гриффиндорских оболдуев. Пожалуй, он теперь мог посмеяться. Но пока не с ними, а лишь над ними. Но уже без злобы, только с неуловимым оттенком снисхождения — в конце концов, он аристократ, или кто?

Может, он и забудет этот невинный поцелуй внутри дракона, забудет солнечную улыбку Полумны Лавгуд. А, может, и нет, и тогда у них будет ещё не один поцелуй, и он увидит ещё не одну улыбку, адресованную только ему. Может, он сможет посмеяться над своими великосветскими замашками и, возможно, однажды посмотрит на свою, как оказалось, самую настоящую сказочную принцессу с любовью, а на Поттера — с благодарностью.

Но это уже совсем другая история...

*Близнецы в зодиакальном гороскопе.