Одержимость (гет)

Приоткрыв дверь, Лили бесшумно вошла в комнату старшего брата, прижимая к груди плюшевого мышонка. Рыжие косички наполовину расплелись, испуганный взгляд скользнул по брату, развалившемуся на своей огромной кровати. Он мог спать только на такой огромной, с обычной всегда падал. Мама со смехом говорила, что Джеймс — звезда, и спит так же.

— Джим, — она легонько тронула его за плечо.

Он поморщился сквозь сон и перевернулся.

— Джеймс, проснись. Джим!

Он вздрогнул и распахнул глаза. Он бы обязательно начал кричать, но только не в этом случае, не на неё.

— Лу? В чём дело? Что случилось? — сонно пробормотал брат. — Снова кошмары?

Лили кивнула и шмыгнула носом, крепче прижимая к себе плюшевого мышонка.

— Хочешь поспать со мной? — улыбнулся он, откидывая одеяло, чтобы она нырнула к нему в постель.

— Хочу.

Лили было пять, и ей часто снились кошмары, она не раз приходила по ночам к старшему брату, пряталась от ужасов в его теплых объятиях и постели.

Он был её Защитником. Её Рыцарем. Он был просто её.

* * *

Джеймс вырос и отправился в Хогвартс на большом алом паровозе, оставив малышку Лили дома. Она злилась, обижалась, но потом папа сказал, что и она скоро отправится туда. И они снова будут с Джимом вместе. Они одной крови, и всегда должны быть вместе.

Дома у неё остался Альбус, но он так и не стал её Рыцарем. Через год он тоже уехал в Хогвартсе, а Лили писала письма Джеймсу каждый день.

«Скоро мы снова будем вместе, — говорила она себе, рассматривая колдографии. — Ведь он мой».

* * *

Джеймс всё реже отвечал на письма младшей сестрёнки. Ему хотелось больше времени провести с друзьями, в полётах и, забрасывая свежие письма в ящик тумбы, он вскоре совсем про них забывал. Хогвартс жил отдельной жизнью, и он не хотел от неё отставать. Вдохновлённый примерами дедушки и его друзей, отца и тёти Гермионы с дядей Роном, дядей Джорджем и Фредом, Джеймс поставил перед собой цель: изучить Хогвартс, найти все потайные коридоры, помучить миссис Норрис и лишить своего факультета нескольких баллов. А как иначе? За шалости всегда надо платить, тем более ему нет никакой пользы от этих баллов. Ну и пусть, что он не гриффиндорец. Когтевран круче.

Летом его стала мучить совесть. Обиженные взгляды малышки Лили, её игнорирование. Теперь она всё своё внимание уделяла Альбусу. Нет, он не ревновал — Ал часть их самих. Просто было обидно и невыносимо признавать свою вину.

Его разбудило солнце. Даже два солнце. Одно яркое, а другое — его. Маленькое рыжеволосое солнце, таскающее за собой плюшевую мышь вместо обычных медведя или зайца. Кажется, он выиграл ей этого мышонка на ярмарке в Хогсмиде.

— Лу? — сонно пробормотал Джеймс в подушку. — Что ты здесь делаешь?

— Я решила тебя простить.

Такая маленькая, смешная и очаровательная в своей детской невинности и непосредственности. В этом году она уже отправится в Хогвартс.

— Неужели? — весело ответил он, смахивая последние остатки сна. — Тогда нам надо это отметить...

Её глаза загорелись, и она плюхнулась на кровать рядом с ним.

— Как насчёт поездки в Лондонский маггловский парк аттракционов?

Джеймс знал, что Лили любит это место. Тётя Гермиона часто их туда водила, и они все смеялись, когда дядя Рон становился зелёным после катания на железном драконе.

«Вот поездите на настоящем, я посмотрю, как вы будите смеяться», — всегда говорил дядя Рон, а Роуз весело отвечала, что они все уже катались, когда ездили на каникулы к дяде Чарли в Румынию.

— Да, да, да... Пойду скажу папе с мамой!

В этот день они съели кучу сладостей и много-много смеялись. Как же ему этого не хватало.

* * *

Джеймс учился на пятом курсе Когтеврана, Альбус — на четвёртом Слизерина, а она на втором Гриффиндора. Братья почти постоянно находились рядом. Иногда вместе, иногда по очереди. Джеймс был школьной звездой, и это не удивительно, тётя Гермиона всегда говорила, что в нём «много харизмы и мужского очарования», и добавляла: «Ох, Гарри... он так похож на Сириуса». В детстве Лили не понимала этих слов, пока не стала замечать девичьи взгляды, устремлённые на её старшего брата. Это злило и раздражало. Джеймс ведь её! А самое ужасное то, что Джим смотрел на девушек так, как никогда не смотрел на неё. Он смотрел на них с блеском в глазах, и ещё чем-то неуловимым и непонятным для неё, а на неё с нежностью и снисходительностью, как на маленького ребёнка.

Теперь начала отдаляться она. Её маленький мир, состоявший из братьев, кузенов и кузин стал расширяться. Лили всё больше времени проводила с близнецами Скамандерами, Джейсоном Вудом и несколькими однокурсницами.

Джеймс развлекался, а она взрослела. Первые проделки, приключения, прогулы, невинные поцелуи...

Из милого мышонка она стала превращаться в дикую кошку. Огненно-рыжие волосы всегда были небрежно разбросаны по спине и плечам, словно языки пламени. Голубые глаза ярко накрашены, а форменная блузка застёгнута не до конца, открывая взору вид на пока что плоскую грудь.

Слишком много надежд на неё возлагали. Слишком часто сравнивали с родственниками, а ей хотелось кричать: «У меня голубые глаза, а не зелёные!».

Она училась на четвёртом, Альбус на пятом, а Джеймс на шестом курсе, и все они были совершенно разными.

* * *

Джеймс настолько был увлечён своей жизнью, всеми её красками и открытиями, что не замечал, как повзрослели младшие брат и сестра. Альбус по уши ушёл в науку и вопреки многим прогнозам не в зельеварение, а трансфигурацию.

В какой-то степени они все не оправдали надежд окружающих.

Он был не похож на дедушку Джима, Ал был не похож на отца, а Лили... Лили была не похожа на бабушку Эванс, как они её иногда называли. Все смотрели на них, как на отражение других людей, не желая видеть индивидуальных личностей. Джим знал, что именно из-за этого Альбус не выбрал зелья, а он сам давно оставил попытки пойти по стопам знаменитых родственников. Он когтевранец до мозга костей.

Выйдя из раздевалки, он увидел Лили на трибунах квиддичного поля, смотрящую куда-то ввысь. Джеймс проследил за её взглядом: в небе красовался Джейсон Вуд — гриффиндорский вратарь. Отсутствие таланта и известная фамилия творят чудеса. В такие моменты ему казалось, что они лишь неудачные клоны своих знаменитых родителей. На Лили была вульгарно-короткая юбка, обнажающая светлую кожу ног. Его захлестнула необъяснимая злость. В карих глазах читалась ярость, толкающая вперёд, к трибунам.

— Лили, что ты здесь делаешь? Разве у тебя не должен быть урок?

Она лениво отвела взгляд от идиота на метле и пожала плечами:

— Может, и должен. Какая тебе разница?

Сверкнув глазами, он сжал губы в тонкую линию и схватил её за запястье. Она вскрикнула от боли:

— Джеймс, отпусти! Мне больно...

Не реагируя на её крики, он потащил её в сторону раздевалок и, открыв дверь с надписью «Когтевран», толкнул её внутрь. В какой-то степени её боль даже удовлетворяла его.

— Как ты себя ведёшь? Одеваешься, как шлюха с «Кабаньей головы», прогуливаешь уроки, огрызаешься...

Она уже не его малышка Лу, приходящая по ночам в его комнату в поисках защиты от кошмаров. Она выросла. И новая Лили Поттер ему совершенно не нравилась.

— Это не твоё дело, — по слогам выговорила она, смотря на него в упор.

Как бы она не старалась выглядеть взрослой, за всем этим слоем косметики и модной одежды была маленькая девочка.

— Нет, моё. Я твой старший брат.

Не рассчитав силу, он вжал её спиной в дверь железного шкафчика и навис над ней. Напротив него она была такой маленькой и хрупкой.

— Мне кажется, у тебя есть дела важнее, чем следить за младшей сестрой. Все эти твои девушки... — она презрительно фыркнула, даже не думая бояться его грозного взгляда. Маленькая гриффиндорка. Для него она всегда будет маленькой.

Мерлин, неужели это всё от нехватки внимания? Нет. Это не оправдывает её.

— Моя личная жизнь — это моё личное дело, — процедил он. — Несмотря на её бурность, моя учёба никогда не страдала.

И это правда. В этом году он заканчивал Хогвартс, и у него были все шансы стать лучшим учеником, переплюнув дядю Билла и тётю Гермиону, что априори было невозможно.

Джеймс отпустил её запястье и машинально скользнул рукой по её бедру, ощутив, как она напряглась. Так реагировала только его девушка на подобные прикосновения. Слишком интимный жест, а она... она смотрела прямо на него потемневшими глазами, чуть приоткрыв пухлые губы. Тишину разрывало лишь их дыхание.

Он несмело повёл рукой ниже по её ноге, ощущая лёгкое наваждение. Слепая пелена застилала глаза, ему казалось, что это не Лили, а Эмма — его нынешняя девушка. Вот она прижалась к его телу, скользнула пальчиками по его груди.

— Лили... — судорожно выдохнул он и резко отпрянул.

Лили. Лили. Лили... это была Лили! Мать их, что он только что делал?

Казалось, она наслаждалась его реакцией. К горлу подкатила тошнота от осознания всего происходящего и, развернувшись, он вылетел из раздевалки.

* * *

Теперь она знала, чего ей так долго не хватало — близости Джеймса. Он был необходим ей, как воздух, как солнце, как вода. Он просто должен был быть рядом. Он — её. Когда он рядом, она становилась собой, становилась целостной, а не раздробленной, потому что часть неё всегда будет принадлежать Джиму.

Лили всегда выбирала Джеймса. Это уже аксиома, знакомая профессору Снейпу.

Почему-то осознание такой сумасшедшей ненормальности не пугало её так, как его. Наоборот, становилось легче и спокойнее.

Джеймс приходил к ним в гостиную, а она прижималась к нему, листая учебники, чтобы подготовится к СОВ. Она взъерошивала его непослушные волосы длинными пальцами и всегда улыбалась. Он помогал ей с уроками, и она исправила оценки, а ещё он стал немного бояться её, что очень забавляло.

Джим поймал её, когда она выходила из туалета Плаксы Миртл. Толкнув её обратно туда, он сжал её плечи, смотря ей прямо в глаза. Ей показалось, будто она скоро задохнётся от его близости.

— Только что я ударил Вуда за то, что он в подробностях рассказывал, как вы целовались в Выручай-комнате, — его дыхание обожгло кожу.

Медленно отступая назад, она упёрлась поясницей в раковину.

— И? — тонкая бровь взметнулась вверх, ожидая дальнейших действий старшего брата.

— Что «и»? Я запрещаю тебе встречаться с ним... и вообще со всеми, — гневно бросил он, подступая ближе.

Боль в плечах стала невыносимой, он был слишком силён, а ей слишком нравились лиловые синяки от его хватки.

— Ты не можешь мне запретить, Джим. Мне не пять лет.

— Могу. И когда тебе было пять, я просто шлёпал тебя, чтобы ты больше не проказничала.

Уголки её губ дёрнулись вверх. Он помнил, как и она. Она вообще помнила все моменты их детства и любила вспоминать яркие моменты. Сейчас Лили вспомнила, как прижималась к нему страшными ночами, прислушиваясь к его сердцебиению.

— Отпусти меня...

Он послушался. Но вместо того, чтобы отойти, сократил расстояние между ними до минимума, отчего она почувствовала боль в пояснице от врезающейся в нежную кожу мраморной раковины. Резко развернув её, Джеймс ударил Лили по ягодицам, и она непроизвольно прикусила губу.

— Ты ведёшь себя, как избалованный ребёнок. Так что и наказывать я тебя буду, как ребёнка.

Его грудь прижалась к её спине, и она перехватила лихорадочный взгляд Джима в зеркале над раковиной. Внезапно стало жарко и тихо. Чуть повернувшись, Лили ощутила бедром, как там у него всё твёрдо. Возбуждение накатило на неё неожиданной волной; она никогда в жизни не испытывала подобного. Теперь все эти поцелуи и ласки с Вудом казались детскими шалостями.

Чуть ли не до крови кусая нижнюю губу, Лили развернулась, медленно обвила руками его шею и, приподнявшись на носочки, провела язычком по его обветренным губам.

Почему ей так хорошо? Почему всё это кажется необходимым и даже правильным?

Он часть неё, он её Рыцарь, он просто её Джим...

Отстранившись, Джеймс молча вышел из туалета.

— Вы не похожи на призраков, — воскликнул девчачий голос, напугав Лили.

Серебристое привидение Плаксы Миртл подлетело к Лили, почти упираясь прозрачными очками ей в лоб.

— Мы и не призраки, — ответила она, ощутив усталость.

— Но я помню вас, — с негодованием произнесла Миртл, отлетая. — Много лет назад я тоже скучала в этом туалете, потому что никто сюда не заходил, и как-то раз здесь появились вы. Только мальчик был в очках, — она мечтательно закатила глаза. — Но такой же красивый...

— Ты перепутала. Это были не мы, а другие... Джеймс и Лили.

Лили всегда выбирала Джеймса.

* * *

Лето после окончания Джимом Хогварста было невыносимо жарким.

Джеймс, пользуясь расположением всех родственников, бездельничал. Он был лучшим учеником Хогварста. Может, кто-то и расстроился, что у него не оказалось ярких отличий в квиддиче, но ему было плевать. Он не обязан был получать значок «лучший ловец», что бы там не говорил дядя Рон. Хотя бедняжка до сих пор не мог справиться с тем, что обладателем этого значка стал Скорпиус Малфой, на которого Джиму тоже было плевать, несмотря на все эти идиотские предрассудки. Война осталась далеко в прошлом, и слишком много людей погибло, чтобы начинать всю эту вражду заново...

Семейный турнир по квиддичу всегда проходил шумно и весело. Бабушка Молли приготовила его любимые малиновые кексы, тёти Гермиона и Флёр обустроили двор под небольшой стадион, а папа и мама были капитанами своих команд. Сам Джим редко играл, предпочитая наблюдать.

Удобнее усевшись под тенью огромного дуба, он прислонился спиной к коре дерева и, прищурив глаза, следил за маленькой точкой в небе. Лили. Даже среди всех этих рыжих вихрей семьи Уизли-Поттеров, он узнаёт её всегда. Волосы небрежными волнами спадали по спине до поясницы, зафиксированные каким-то заклинанием из «Ведьмополитена».

— Луи поймал снитч! — с помощью соноруса произнесла тётя Миона.

Все начали обнимать маленького Луи, который в этом году должен был отправиться в Хогвартс. Джеймс посмотрел на отца, улыбаясь. Иногда задумываясь о том, что пришлось пережить Гарри Поттеру, он ощущал неприятную странность внутри. Сам бы он не смог через такое пройти и так улыбаться, как сейчас. Маленьких детей иногда спрашивают: кем они хотят быть? И все юные волшебники восклицают «Гарри Поттером!», даже Альбус отвечал так в детстве. Джиму казалось, что только он ощущает всю эту тяжесть, упавшую на плечи после того, как ты узнаёшь, кто твои родители. Все хотят видеть в тебе их.

Он не заметил, как все вернулись в дом, а на поле остались лишь они с Лили. Она наклонилась, чтобы поднять метлу, открыв взору тонкую полоску кружевных трусиков, выглядывающую из-под неприлично короткой юбки. Сглотнув, Джеймс отложил книгу и крикнул:

— Лу, ты совсем не умеешь играть!

Оказавшись возле него, Лили прищурила глаза.

— Я умею играть!

Солнечные лучи играли в её волосах, скользили по оголённым плечам, покрытым мелкими веснушками. Она смотрела на него сверху вниз и лукаво улыбалась. Она была такой красивой. Нет, он и раньше это знал, но впервые взглянул на неё как-то по-другому. Просто до этого её красота была привычной и естественной, а сейчас... будто он в первый раз в жизни увидел её.

— Значит, плохо играешь...

Коротко рассмеявшись, Лили упала рядом на землю, положив голову ему на колени.

— Просто я ненавижу квиддич.

Аккуратно коснувшись её щеки, Джеймс, как зачарованный, смотрел на свою руку, ведя ниже: вдоль тонкой шеи, ложбинке меж грудей, животу... И от каждого нового прикосновения она вздрагивала. Её тело манило его. Кровь в венах забурлила, мысли спутались, кожа пылала.

«Это ненормально, — повторял он про себя, — это...»

Подцепив указательным пальцем край синего топа, Джим вздёрнул его вверх, приоткрывая её живот. Светлая кожа, едва тронутая загаром, покрылась мелкими мурашками, и Лили замурлыкала.

— Джииииииим, — протянула она, прикрыв глаза.

Её голос в сознании доносился откуда-то издалека и, не отдавая себе отчёта в действиях, он скользнул рукой вниз, проникая под тонкую резинку её юбки. Рука Лили перехватила его, и Джеймс словно очнулся.

— Лу... — начал он, пытаясь прийти в себя после секундного помутнения.

Мерлин, что с ним происходит? Нет. С ними... Это неправильно. Да?

— Джеймс, Лили, к столу!

* * *

Джеймс уехал, и его уже не было полтора года. Он назвал это «большим путешествием», присылая открытки со всех уголков мира. Папа сказал, что Джим «ищет себя», а Лили просто скучала.

Они так и не обсудили то, что произошло между ними. Тогда она хотела сказать ему, что ей хорошо, но он, видимо, не так понял. И опять испугался. Разве могут Рыцари бояться?

Ей ужасно его не хватало. Его шуток, улыбок, смеха, голоса, прикосновений. Он должен был быть рядом.

Они единое целое.

Свернувшись клубочком на диване в гриффиндорской гостиной, Лили заворожено смотрела в камин. Языки пламени танцевали в её голубых глазах, жар огня согревал после долгой прогулки по зимнему Хогсмиду. Интересно, как там сейчас Джим? Что делает? Думает ли о ней? Наверное, он сейчас греется где-нибудь на пляже или катается на ковре-самолёте, как и обещал. А может, помогает дяде Чарли с драконами.

Лили знала его лучше других. Джеймс всегда хотел заниматься тем, что бы отличало его от семьи. Он не хотел быть «сыном Гарри Поттера» для окружающих, но, к сожалению, в Хогвартсе их так и воспринимали — её, Альбуса и Джима.

Перевернувшись на живот, Лили уткнулась лицом в подушку и устало выдохнула.

В этом году она окончит школу, и впереди целая жизнь. У неё не было определённой мечты или планов на будущее, но она могла бы заняться танцами. Эта страсть началась у неё в «бунтарский период» со всеми этими мини-юбками и ярким макияжем, но танцы — единственная болезнь, которая всё ещё не прошла.

Лили любила ощущение полной свободы в танце. Любила плавные движения, гамму эмоций, сбившееся дыхание и чувство, будто она отдельно от всего мира. Она цепляла на руки серебряные браслеты, из которых распускались длинные ленты, парящие в воздухе и повторяющее все изгибы тела во время очередного «па». Она была свободной.

Джеймс приехал на её выпускной. Загорелый, высокий, с отросшими волосами. Он так же улыбался, смеялся, шутил, разговаривал, но что-то в нём изменилось. Глаза стали блестеть, в каждом движении сквозила уверенность, а в каждом слове — твёрдость. Кажется, он нашёл то, зачем ездил, — себя.

* * *

Джеймс удобно устроился на кровати младшей сестры, листая книгу о драконах. Он приехал домой уже три недели назад, но до сих пор чувствал себя, как в гостях. Годрикова Лощина выглядела, как обычно: приветливые соседи, цветущая трава, запах речки и маминых пирожков, но что-то всё равно было не так. Может, это и есть загадочное «внутреннее взросление»? Хотя, в «Норе» он всегда чувствовал себя, как дома, или даже лучше. Там всегда было так уютно и весело. Бабушка Молли баловала его вкуснятинами, дедушка Уизли рассказывал интересные истории, а сколько они придумывали там игр с Фредом и Алом! Улыбнувшись воспоминаниям, он захлопнул книгу.

В комнату залетела Лили, рванулась к шкафу и начала лихорадочно что-то искать. Она не заметила его. Его Лу так изменилась. Стала спокойнее, женственнее, красивее. Мерлин, ей скоро восемнадцать!

— Лил.

Она вздрогнула от неожиданности, уронив только что снятую футболку.

— Джеймс! — возмущённо вздёрнув брови, Лили вытащила из шкафа короткое платье цвета золота, подчёркивающее её волосы. — Ты меня напугал...

— Извини, — улыбнувшись уголками губ, он невольно скользнул взглядом по её фигуре. И она заметила это.

Надев платье, Лили подошла ближе и склонилась над ним, разглядывая обложку книги. На лбу блестели капельки пота после её занятий танцами, за которыми он любил втайне наблюдать, под глазами чуть размазалась тушь, а на руках звенели десятки браслетов. Да, она, определённо, изменилась.

— Кстати, что ты делаешь в моей комнате?

— А что, нельзя?

— Ты бы мог спросить разрешения... здесь мои личные вещи.

— С каких пор ты что-то от меня скрываешь, Лу?

Прищурив глаза, Джеймс схватил её за руку и потянул на себя. Не растерявшись, Лили перекинула одну ногу через его корпус и устроилась удобнее. В детстве они часто резвились так во дворе.

В памяти пронёсся тот день с семейным квиддичем и их с Лили посиделки под старым дубом. Как бы он не старался внушить себе, что это просто минутное помутнение, в глубине души Джеймс знал, что это. Он любит её. Нет, не так. Он не просто любит её — он хочет её. Грёбанный Мордред, он хочет свою собственную сестру! Свою маленькую Лу, что ночами прижималась к его спине, спасаясь от кошмаров. Он ощутил это ещё тогда, в когтевранской раздевалке, прижав её к дверце шкафчика.

И сейчас она сидит на нём, игриво улыбаясь, не подозревая, что внутри у него всё разрывается. Тело совершенно не хочет поддаваться разуму. Мерлин, что она делает...

— Лу, — выдохнул он.

— Тише, — прошептала она.

— Я...

— Не надо.

На секунду прикрыв глаза, он обхватил руками её талию.

— Ты не понимаешь... это...

Как же ей объяснить?

— Понимаю. Мне хорошо.

Склонившись над его лицом, она упёрлась ладошками в его грудь. Кончики её волос щекотали лицо и шею. Сердце бешено стучало, ударяясь о рёбра. Его руки скользили по её ногам, под платье, поглаживая кожу. Дыхание сбилось. Она прижалась грудью к его груди, и Джеймс резким движением расстегнул молнию золотого платья, позволив ему соскользнуть с хрупких плеч. Лили коснулась губами его подбородка, пока его руки бродили по её спине, нащупывая застёжку лифчика. Кожа горела от каждого прикосновения друг к другу, два сердца учащённо стучали, будто были готовы вот-вот выпрыгнуть навстречу друг другу. Внутри всё трепетало, ощущение крайне близости сносило крышу.

Что они дел...

Все мысли вылетали из головы, не успев даже оформиться.

Лили почувствовала, как в штанах Джеймса всё затвердело, и прикусила нижнюю губу.

Мерлин...

Казалось, даже воздух вокруг горит.

Избавив её от лифчика, он швырнул его куда-то в стену вслед за платьем и притянул Лу к себе, впиваясь в губы страстным поцелуем.

Джеймс. Её Джеймс. Её Защитник. Её Рыцарь.

Стянув него футболку, Лили ближе прильнула к нему. Трусики промокли насквозь, дышать становилось труднее. Оторвавшись от её губ, он стал покрывать поцелуями шею Лили, каждую веснушку на её плечах, упругую грудь. Обведя языком затвердевший сосок, Джеймс почувствовал, как всё тело напряглось от неистового возбуждения.

Лили. Мерлин, это же его маленькая Лу. Его.

Её пальцы дрожали от нетерпения, расстёгивая его ремень. Остаток их вещей полетел куда-то в сторону, с грохотом сметая рамки с колдографиями на пол.

Запустив длинные пальцы в его волосы, она обвила свободной рукой Джима за шею, откидывая голову назад.

Ей бы хотелось, чтобы он был у неё первым. Но то, что сделано — не изменишь.

Зафиксировав руки на бёдрах Лили, он медленно вошёл в неё, выпадая из реальности. Её тело подалось навстречу его. Её ногти зацепились за его плечи, царапая их в кровь. С каждым новым рывком Джеймс всё больше ускорял темп, а Лили выгибала спину, хватаясь за него, как за точку опоры. С губ срывались судорожные стоны, переходящие в полукрики. Мысль о том, что кто-то касался Лили до него, сносила крышу, пробуждая зверя внутри.

Лу...

Руки Джеймса прошлись по всему её телу, оставляя невидимые ожоги. Его губы были везде: на её лице, веснушках, губах, плечах, шее и груди...

Быстрее...

Рыча, сквозь поцелуй, он прокусил её губу в кровь. Больно, но так сладко и приятно, как и тогда, когда он схватил её за запястье или прижимал к раковине. Моргана, как же хорошо...

Они одно целое.

И им хотелось раствориться друг в друге, в мгновении, во времени.

Джеймс...

Лёгкие рвались от нехватки кислорода, тело охватила сладкая боль. Они оба чувствовали себя лучше, чем когда-либо.

— Лу, — судорожно выдохнул он, — я люблю тебя...

Она знала и чувствовала это.

— И я... — прошептала она в ответ, — люблю тебя.

Он знал Лили, как никто другой. Он мог определить все её чувства по одному лишь взгляду. Он знал, что она любит, а что ненавидит, но только сейчас пришло чувство полного единения. Теперь он зналвкус её губ, запах кожи, мягкость кожи — всю её, без остатка.

Они же одно целое.

* * *

Лили сидела на качелях в саду. Родители вернулись из отпуска, Альбус у дяди Джорджа, а Джим...

Тряхнув головой, она подняла глаза к ночному небу, пытаясь разобраться в себе.

Ещё днём ей было так хорошо, что никто и представить не мог. Джеймс был с ней, рядом, он был... в ней, и она ощутила себя какой-то... целостной? Будто без него она лишь существует наполовину. Но сквозь пелену наслаждения и счастья стала проступать реальность. Она представила реакцию родителей, Ала, бабушки, дедушки, и всех-всех-всех...

Это ведь ненормально для них. Всех, кроме неё и её Джима. Просто они не поймут, что без него она не чувствует себя собой. Он должен был быть с ней, как в детстве. Защищать и оберегать от монстров, даже если они появлялись теперь не во сне, а в ней самой. Или в них?

Зажмурившись, Лили почувствовала слёзы в уголках глаз. Как же хотелось разреветься: громко, сильно и навзрыд.

Ещё недавно она задыхалась от близости самого любимого человека на свете, а сейчас от безысходности.

* * *

Он нашёл её утром, сидящую под тенью старого дуба. В обычных джинсах и белой рубашке. Сейчас она казалась ещё взрослее.

— Лу...

Что сказать? О том, что всё это ненормально?

— Джим.

Улыбка осветила лицо Лили, делая её ещё красивее. Это придало уверенности.

— Нам надо поговорить, — начал он, но она не дала ему договорить, приложив указательный палец к его губам.

— Нет, не надо. Всё хорошо. Правда.

Невесомо коснувшись поцелуем его щеки, она ушла в сторону дома, оставив его с лёгкой улыбкой на губах.

Джеймс не знал, что будет дальше и как к этому относиться, но у него было время подумать над этим.

* * *

Лили оглядела комнату и тяжело вздохнула. В одном маленьком чемодане уместились все её вещи, хотя это заслуга современных заклинаний.

Мама плакала, отец крепко обнимал её на прощанье, Альбус подбадривал. Не хватало только Джеймса. Прощание всегда давалось с трудом в семье Поттеров.

Папа протянул её кольцо-портключ, желая удачи. Лили грустно улыбнулась, представляя, как будет жить одна. Париж не Лондон, и рядом не будет кучи родственников, готовых прийти на помощь даже тогда, когда их не просят. Но, в конце концов, она едет всего на год. Ровно столько длиться обучение в самой элитной магической школе танцев — академии Габриель Делакур.

Она не сбегает, просто теперь ей пора «искать себя».

* * *

— Где Лили? — крикнул он, поднимаясь на второй этаж.

— Она уехала, — ответил Альбус, выходя из ванной.

Остановившись на лестнице, Джеймс удивлённо приподнял брови. Куда она могла уехать?

— Куда?

— В Париж... в свою академию.

— В какую ещё академию?

— Академию танцев Габби.

В голове пронеслась ещё сотня вопросов, но он промолчал и скрылся за дверью своей комнате.

Неужели Лили сбежала? Она же сказала, что всё хорошо...

Как он будет без неё? Это же Лили — его малышка Лу, которая всегда ждала его самого или писем от него. Она впервые уехала так далеко от него, а раньше он сам уезжал.

Упав на кровать, Джим уткнулся взглядом в потолок.

Внутри всё разрывалось от безысходности и отчаяния. Как он мог не знать, что Лили уезжает? Или она не захотела ему говорить, а может, говорила, а он не придал этому значения. Всё, что между ними происходило — ненормально, ужасно, невозможно, но это было, и они были счастливы. И они ведь могут быть счастливыми ещё?

Да, он поедет за ней. Перевернёт грёбанный Париж верх дном, если надо, но они снова будут вместе.

Они должны.

Эта какая-то ненормальная одержимость, но именно она делает их свободными и счастливыми.