Момент истины (гет)

Правда заключалась в том, что Ремус сам от себя не ожидал подобного, но желание поддразнить её — давно забытое и похороненное в далёких школьных временах — охватило его столь внезапно, что Люпин не смог даже вовремя среагировать.

— Не называй меня Нимфадорой, Ремус! И не забудь, что та сомнительная отмазка, что ты несчастный старый оборотень, не считается за индульгенцию.

— Прости, Нимфадора. Ох. Прости.

У её было слишком чудесное имя, чтобы не поддаться искушению. Нимфадора. Ним-фа-до-ра. Волшебное, сказочное имя. Андромеда Тонкс определённо подбирала его с любовью.

— Неужели тебе правда нравится это жуткое сочетание звуков? — спросила как-то Тонкс, отчаявшись с ним бороться. Ремус только пожал плечами и улыбнулся.

— Оно удивительно идёт тебе, — серьёзно сказал он с обезоруживающей честностью. Она фыркнула, и разговор их в тот раз прервался, но на следующий день, когда они расходились после собрания на Гриммо, Люпин неожиданно поймал на себе подозрительный взгляд Сириуса.

— Тонкс не прокляла тебя, когда ты назвал её по имени, я не ослышался? — усмехнулся он.

— -

Возможно, это была маленькая месть Нимфадоры за молчаливое смирение с его пристрастием к её имени, но едва ли не каждый раз, когда они виделись, она била чашки. Нет, вообще Тонкс в принципе била и сворачивала с пути многое из того, до чего могла дотянуться, но при Люпине почему-то страдали именно чашки: возможно, впрочем, потому, что вместе они обычно пили именно чай.

Чашки бились, когда она протягивала ему их, и обливали Ремуса не остывшим чаем; чашки бились, когда Тонкс принимала их из его рук, как он ни старался избежать жертв. Люпин мысленно считал каждый раз и с неизменной улыбкой — чем больше чаше было на счету Нимфадоры, тем беспечнее он улыбался — склеивал посуду «Репаро» и высушивал скатерти и штаны до того, как Тонкс успевала потянуться за палочкой.

— Что у тебя было по Прорицаниям? — как-то поинтересовалась она. — Ты как чувствуешь, когда я в очередной раз что-нибудь сломаю.

— Неужели ты думаешь, что с моим чутьём мне нужно было ещё Прорицаниям учиться? — отшучивался Ремус.

— -

Это было не совсем правдой — вернее, это было не столько чутьём: Люпин слишком хорошо изучил её жесты. Чего греха таить — он наблюдал за ней. Сначала — на правах старого знакомого, готовый в любой момент прийти на помощь, потом — просто потому что привык и это, в конце концов, было ему по душе, а в итоге — не мог оторваться от этого занятия. Ему нравилось предсказывать её жесты и реакции, непроизвольно меняющийся цвет волос, темнеющие от волнения глаза. Чашки она била тоже от волнения — или наоборот, слишком замечтавшись. Когда Тонкс делала чай сама — от ответственности, чуть прищурив глаза, казавшиеся Ремусу завораживающе огромными, и это выглядело так забавно, что он не сдерживал улыбки. Когда же чай делал он, Нимфадора неотрывно следила за ним: чай Люпин всегда заваривал вручную, безо всякой магии. И хотя в этом не было ничего особенного, Тонкс наблюдала за каждым его жестом с таким увлечением, как будто он демонстрировал мастер-класс китайской чайной церемонии.

— Прости, ты так вдохновляюще разливаешь чай, что меня так и тянет попросить тебя повторить — а поскольку я слишком смущаюсь, видимо, я вместо этого бью посуду, — шутливо извинилась она, когда Ремус, в очередной раз собрав осколки, подвинул к ней следующую чашку.

— -

Никогда ещё он не ощущал себя столь несоответствующим вечным сириусовским дифирамбам его уму, как в тот момент, когда, натолкнувшись на невинный взгляд Нимфадоры, вдруг осознал, что их игра с самого начала велась на два фронта.

Гриффиндорский ли азарт взыграл в нём или собственное неуёмное любопытство, но Люпин не отступал. На каждую разбитую чашку у него было «Репаро», в конце концов, а на каждую остроту...

Тонкс дразнилась отчаянно, выдумывая ему всё новые и новые дикие прозвища — Ремус подозревал, что кое-где в этом ей помогал Сириус. Он — улыбался и продолжал называть её Нимфадорой.

— Доброе утро, Рем! — певуче поздоровалась Тонкс, жизнерадостно зевая и плюхаясь на стул напротив него. — Что у нас на завтрак? Я голодна, как стая волков, чёрт побери, после того, что нам вчера устроили эти бюрократы в министерстве. Рем? Ты не выспался, случайно?

Он наконец очнулся от нахлынувшего замешательства и, виновато улыбнувшись, потянулся за чашкой.

— Спал, как убитый. Чаю... Дора?..

— -

Она спала мало: Фадж не щадил своих работников, мучая их, вдобавок, внутренними инспекциями, и то и дело вводил новые формы отчётов, чтобы они не расслаблялись. А Орден — Орден был слишком мал и потому от каждого требовал всего возможного — и невозможного, если представлялась возможность. И если в случае министерства Нимфадоре просто было некуда деваться, то в Ордене она из кожи вон лезла, чтобы быть полезной. И хотя Ремус, как никто, может быть, понимал её стремления, метаморфомагия не могла скрыть клинического недосыпа.

— Ты обещал разбудить меня три часа назад, — она больно ткнула его пальцем в грудь. — Старый плут, хватит меня жалеть, я не потому встаю в пять утра, что мне очень этого хочется! Чёртов джентльмен, из-за тебя я опять не успела дописать эти треклятые бумажки!

— Твои, как ты изволила выразиться, «бумажки» уже лежат у Кингсли. Дора, я, конечно, нынче безработный, но кое-какие навыки письма сохранил со школьной скамьи, так что, надеюсь, ты не будешь против моей небольшой помощи.

— Это была моя очередь! — взвилась Тонкс, обиженно накидываясь на него. Ремус, покорно кивнув, смиренно принял на себя удар, старательно пытаясь не засмеяться. Наконец Нимфадора, подтянувшись на цыпочках, чмокнула его в щёку. — Я наполовину Блэк, и месть моя будет страшна, имей в виду. Впрочем, я готова рассмотреть варианты, если ты совершенно случайно вдруг позаботился о завтраке.

— -

Нимфадора не была бы собой, если бы безропотно приняла его заботу о себе. Но она нашла куда более изящное — и куда более мучительное для Люпина — решение.

Если первые два раза он готов был списать на случайные совпадения, то появление Тонкс на Гриммо после третьего полнолуния Ремус счёл уже закономерным. Но возмутиться не успел: она первая нашла его, пытающегося задремать перед камином в гостиной, и притащила ему толстый плед, а в руку сунула кружку восхитительно ароматного шоколада.

— Ну как, я не слишком профессионально осрамилась в своих познаниях из области первой медицинской помощи? — Тонкс с ногами забралась на кресло напротив и демонстративно любовалась творением рук своих. — Твоё здоровье! — она отсалютовала ему собственной чашкой.

И чёрт возьми, это было во сто крат лучше, чем жалостливые охи Молли Уизли, преследовавшие его после каждой трансформации.

— С твоими талантами тебе надо было идти в Мунго, — признал Ремус, с блаженным выражением лица отпивая из кружки. Шоколад был обжигающе идеален.

— -

Тонкс подстраивалась под него так же легко, как била многострадальный фамильный фарфор Блэков, а Люпин следовал её мыслям с той же естественностью, как сращивал осколки «Репаро».

Осознание этого сложилось в единую картинку окончательно в тот момент, когда они, не сговариваясь, одновременно вскинули палочки, заступая друг другу за спину.

Здесь, на поле боя, она была аврором, и он доверял ей битву, защищая её, — и Дора была вдвойне благодарна ему, догадываясь, чего Ремусу стоило это молчаливое согласие. Она же, в свою очередь, доверяла ему спину — и он ценил этот факт не меньше, слишком давно отвыкнув от доверия.

Они уже возвращались от Грюма на Гриммо, когда Тонкс, оступившись, кубарем скатилась с лестницы и утянула с собой Люпина.

— Ох!.. — жалобно протянула Нимфадора, тщетно пытаясь выбраться из-под кряхтящего Ремуса. — Кажется, я всё-таки потянула себе лодыжку. Выйти из боя без царапины — и покалечиться почти на пороге дома!

— Поверь, куда хуже было бы наоборот, — заметил тот, аккуратно ставя её на ноги и поддерживая за пояс.

— Как это по-рыцарски с вашей стороны, мистер Люпин, — усмехнулась Дора, нахально повиснув на предложенной руке и положив голову ему на плечо. — Вы не проводите меня до моих апартаментов?

— Разве могу я упустить такую возможность? — отозвался он, покрепче перехватывая руку. Идеальный момент, — подумалось Ремусу невпопад, — его война, его — чего уж! — женщина, которую надо защитить. Идиллия! А Доре, впрочем, совсем не обязательно об этом знать.