Чёрное письмо (гет)

Драко Малфой проснулся довольно рано. Тонкий солнечный лучик, с трудом протиснувшись сквозь плотно зашторенные портьеры, принялся шалить на свой манер: лениво скользнул по дубовому полу, затем резко прыгнул на лицо Драко, пощекотал своим теплом веки и щеки. Молодой мужчина раздраженно сморщился и открыл глаза, после чего перевел взгляд на соседнюю часть кровати. Она была пуста. Значит, жена уже проснулась. Вставать не хотелось, но впитанная с молоком матери привычка просыпаться ни свет ни заря, победила. Потянувшись, Драко поднялся, набросил на себя домашнюю мантию и направился в ванную комнату.

Спустившись вниз, Драко направился на кухню. Астория уже вовсю хлопотала у плиты. Драко усмехнулся. Слишком уж не вязалась элегантная, утонченная натура жены с необходимостью самой вести хозяйство, но делать было нечего: после того, как их семью вместо ожидаемого заключения в Азкабан чудесным образом оправдали, им пришлось сидеть тише воды и смириться с потерей величия, состояния и большей части имущества, в том числе и домовых эльфов. По привычке поцеловав супругу в макушку, он уселся за стол. Все движения его были привычны и отточены до автоматизма. Легкий взмах правой руки, подхватившей двумя пальцами белую накрахмаленную ткань, и вот уже салфетка аккуратно разложена на коленях, а левая рука машинально потянулась к утреннему номеру «Ежедневного пророка»; все-таки, ни один уважающий себя чистокровный волшебник-аристократ никогда не станет пренебрегать утренней прессой. И не потому, что ему до смерти хотелось узнать последние новости, просто так положено. В кухне витал легкий запах яичницы и аперитива, отчего Драко вновь начало слегка клонить ко сну.

— Астория, родители уже изволили отбыть? — зевнув, спросил Драко, не глядя на жену, разворачивая газету.

— Да. Буквально десять минут назад, — коротко ответила молодая миссис Малфой, отбрасывая каштановые локоны за спину.

Этот обычный незатейливый жест вдруг до боли напомнил Драко её. За шесть лет совместного времяпрепровождения в одной школе, он успел выучить все её привычки. Не важно, что с ней у него получилось обмолвиться всего парой-тройкой слов. Он помнил каждую секунду, что находился рядом с ней, не забыл ничего, что делало рыжую неукротимую дикарку ею — единственной и неповторимой. Каждая черта милого лица сохранилась в памяти, каждое слово, каждая выходка, начиная с забавного сморщивания носика в те моменты, когда она злилась, заканчивая знаменитой визитной карточкой — «Летучемышиным сглазом». Почему все это преследовало его, Драко и сам ни за что не смог бы объяснить. Даже себе.

Едва подавив улыбку, Драко сморгнул, словно пытался прогнать это рыжеволосое наваждение, и сфокусировал взгляд. Перед ним вновь стояла жена, глядя внимательно, но почти равнодушно. Молодой Малфой вздохнул и приступил к еде. Аппетита не было. Набившая оскомину дежурная яичница механически пережевывалась и падала в желудок комом. Глоток-другой аперитива добавил капельку тепла в холодную, почти застывшую от обыденности, будничности, скуки кровь. Он отложил вилку, нож и задумался. Нет, все-таки, она — лучшее, что могло с ним произойти. Мысли о ней часто преследовали его. Они переплетались в сознании, точно золотые паутинки. Стоило невесомо прикоснуться к ним, и они начинали сверкать, вибрировать, заполняя светом и энергией все вокруг. В первую очередь, сердце. Драко понимал, что это болезнь, морок, соблазн... Все это преследовало его каждый день в течение нескольких лет, но Драко это нравилось. Воспоминания о ней — единственное яркое пятно в его жизни, и будь он проклят, если позволит себе изгнать из глубины души этот последний кусочек неподдельного тепла и счастья, этот осколок, наполненный светом, чудом сохранившийся от его разбитой, мрачной, почти безрадостной, если не сказать, ужасной юности.

— Какие у тебя планы на сегодня? — тихий голос жены вывел Драко из оцепенения.

— Особо никаких. Сегодня же выходной, — так же почти неслышно и безразлично ответил он. — Хотя, знаешь, нужно бы заглянуть в Гринготтс. Есть одно дело.

— Драко, не мог бы ты по пути зайти во «Флориш и Блоттс»? Мне нужна одна книга.

— Конечно, дорогая. Какая?

* * *

«Все-таки, гоблины самые идиотские и упрямые создания на земле...» — с такими мыслями Драко вышел из банка и направился в книжный магазин, чтобы выполнить поручение жены. Близился закат, разыгрался легкий ветерок. Погода становилась прохладнее.

Войдя во «Флориш и Блоттс», Драко заметил в стороне, около полок с изданиями по нумерологии, Гермиону Грейнджер, усердно спорившую с продавцом. Она была слишком увлечена, чтобы обратить внимание на нового посетителя. «Да, уж, до чего же неприятная встреча! Считай, весь день насмарку!» — у Драко даже бровь приподнялась от огорчения. Он зашагал дальше, отчего-то начиная испытывать странные ощущения. Наверное, так чувствуют себя маггловские наркоманы, когда им, страдающим от жуткой абстиненции, удается раздобыть очередную дозу: белое избавление еще не проникло в кровь, не развеяло жуткие кошмары и подступающую все сильнее боль, а обостренные чувства мгновенно принимаются реагировать на его присутствие, терзая обоняние, осязание, слух. Вот и ему, Драко Люциусу Малфою что-то подсказывало, что объект его неконтролируемого желания близко. Нет, даже не сексуального... Ему просто безумно хотелось увидеть её, услышать легкий вздох, вдохнуть запах легких цветочных духов. Впрочем, он давно уже привык считать себя кем-то вроде параноика и не заострил на предчувствии внимания. Гермиона, кажется, так и не заметила его.

Повернув в нужный отдел, Драко замер на месте. Почти прямо перед собой он увидел её. Кажется, он смог бы узнать ее из тысячи таких, как она, огненноволосых, красавиц. Несмотря на то, что она стояла спиной, он безошибочно угадал именно ЕЁ: темно-зеленая мантия, длинные рыжие волосы, прямая спина и стройные бедра, прячущиеся под складками ткани. Это она!.. Только ОНА... Ни одна девушка в мире не повернула бы голову так величаво и, вместе с тем, так естественно. Так могла сделать лишь та, о которой он грезил нескончаемо долгими ночами. Но... что это? Она... она, что, беременна? Беременна от этого лохматого, малость двинутого победителя Темного Лорда? Нет!.. Этого не может быть!.. Это неправда!.. Хотя, как это может быть неправдой, если она еще не повернулась в его сторону до конца, а огромный живот был уже виден. От неожиданности Драко чуть не упал. В голову не пришло ничего лучшего, чем мысль о побеге. Так он и сделал. Развернувшись на каблуках, он быстро зашагал к выходу, едва не сбив по дороге какого-то подростка. Почувствовав, именно почувствовав, а не осознав, что он уже на улице, Драко немедленно трангрессировал.

Переместившись в гостиную Малфой-мэнора, Драко увидел сидевшую на диване Асторию. Она читала «Ежедневный пророк», а лицо ее было тихо, спокойно и бесстрастно, впрочем, как всегда.

— Ты уже вернулся? — спросила Астория, вставая с дивана, и подходя к мужу. — Ты купил то, что я прос... — она запнулась. — Драко, что тобой? Ты бледен и весь дрожишь, — она осторожно притронулась к его щеке.

— Со мной ничего страшного. Просто остаточные явления от трансгрессии. Мне нужно в спальню, — сказал Драко и направился наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

— Нет, я чувствую, что-то прои… — слова ее оборвал грохот захлопываемой Драко двери.

Драко был в шоке. Его била дрожь, а душу обуревали самые противоречивые чувства. С одной стороны, он удивлялся, почему так разволновался от того, что увидел её. Эта встреча, рано или поздно, была бы неизбежна. Мир тесен, а мир волшебников — тем более. С другой, при мысли об увиденном его охватывала жуткая ярость. А еще — страх... Ярость объяснить легко, а вот страх... Чего бояться? Того, что она могла его заметить? Того, что она точно никогда не будет принадлежать ему? Так это было ясно уже давно. Он сам не понимал ничего, и от этого чувствовал себя еще хуже.

Сев за стол, он начал думать. Нет, так дело не пойдет, с этим нужно что-то делать. Приканчивать, что ли! Одним махом, одним ударом... Судорожно выдохнув, он бросил взгляд на черный конверт, почти сливавшийся с темно-синим сукном стола и на стопку пергаментов рядом. Решение пришло мгновенно: нужно написать ей письмо, пусть она узнает. Все узнает о нем и... о себе. Драко пододвинул пергамент, обмакнув перо в чернила, и рука сама, непроизвольно принялась выводить безумные, по его же собственному мнению, строки.

* * *

День у Джинни, действительно, выдался тяжелый. Можно сказать, с утра не задался. Началось все с того, что перед завтраком подгорели тосты. Джинни не умела так хорошо готовить, как Молли; до мамы в хозяйственном плане ей было далеко. Из-за того, что пришлось заниматься уборкой и заново затевать стряпню, чтобы не оставить любимого мужа голодным, она здорово опоздала на встречу с Гермионой в «Дырявом котле». Едва добравшись до назначенного места, Джинни получила серьезный разнос от будущей миссис Уизли, ведь совсем скоро должна была состояться свадьба Рона и Гермионы. «Джин, я и так вся на нервах, столько еще проблем, а ты ухитрилась опоздать почти на полтора часа!» — подруга почти пять минут без перерыва сосредоточенно отчитывала будущую золовку. Джинни оставалось только виновато улыбаться: пытаться словесно сопротивляться Гермионе у нее, ставшей в последнее время слишком уязвимой, чувствительной, не хватило бы запала. К счастью, сама Гермиона вовремя спохватилась, и после быстрого примирения с взаимными извинениями и мимолетными поцелуйчиками в щеку, юные леди направились в магазин свадебных платьев.

Сколько же вещей, необходимых в марьяжных делах, маги переняли от магглов? И обручальные кольца, и клятва любви и верности, и первый вальс молодых супругов. И, конечно же, свадебное платье... Хотя, кто знает, может, как раз всё наоборот? Так или иначе, без всех этих милых пустяков самый главный день в жизни любой девушки, которой предстоит встретить полночь женой, был бы блеклым и не столь запоминающимся.

Когда Джинни под руку с Гермионой вошла в большой светлый магазин, взгляд её упал на платье, висевшее прямо напротив входа. Оно было ослепительно! Белое, словно рождественский снег, с длинными рукавами, отделанными серебристой сеточкой. Длинная пышная юбка, скроенная по косой в виде трех воздушных воланов, расшита жемчугом и бисером. Точно такое же платье подарила ей Луна буквально за день до свадьбы с Гарри. Сейчас Джинни с трудом верилось, что тогда все про главную для невесты вещь ухитрились забыть напрочь, до того и мама, и Гермиона, и Флер забегались с иными хлопотами. Про мужчин и говорить не стоило: платье — слишком деликатный предмет, и заботиться о нем по традиции должны только женщины. Жених вообще ничего не должен знать о наряде своей суженой до самой церемонии. Нужно сказать, что за пять лет вкус Луны значительно улучшился, а, может, просто никто не подозревал о таланте стилиста, дремавшего в мисс Лавгуд, как оказалось, слишком долго и глубоко. Впрочем, это не важно, главное, тогда Полумна стала доброй феей для Джинни и, фактически, спасла свадьбу подруги.

Джинни медленно, вперевалочку, точно уточка, направилась к левому стеллажу, в котором были выставлены букеты для невесты. Гермиона же решила обследовать ряды манекенов, разодетых в роскошные свадебные одеяния, выстроившихся справа и слева подобно поджидавшим на балу кавалеров великосветским красавицам. После двух часов долгих споров девушкам удалось прийти к согласию: они выбрали очень красивое и, вместе с тем, простое платье, которое идеально подходило невесте — белоснежное, немного суженное книзу, с короткими рукавами. Удовлетворившись покупкой, Джинни и Гермиона вышли из магазина и направились в противоположную часть Косого переулка.

На улице стояла чудесная погода. Солнышко уже не слепило глаза так немилосердно, небо было застлано густыми облаками, а ветерок-забияка под вечер расшалился до предела. Не успела Джиневра вместе с Гермионой выйти из магазина братьев «Ужастики умников Уизли», как этот проказник выбрал будущую мамочку в качестве объекта для забавы и принялся трепать рыжие пряди и играть с легкой мантией, скрывавшей полноту. Гермиона, соорудившая из своих густых каштановых волос тугой узел на затылке и одевшаяся только в легкий пуловер и джинсы, с улыбкой наблюдала, как порядком умаявшая Джинни то и дело поправляла мантию, раздуваемую ветром, и каждую минуту убирала спутанные волосы с лица. Чтобы считать сегодняшний шопинг полностью удавшимся, подруги решили зайти во «Флориш и Блоттс» — купить что-нибудь интересное для чтения на досуге.

Гермиона разговорилась с продавцом по поводу какой-то книги. Джинни не стала заострять внимание на их беседе и сразу свернула к правому стеллажу. Там располагался отдел спортивной литературы, большая часть книг в котором была посвящена её любимому квиддичу. Вывеска гласила: «Все о квиддиче и даже больше!»

Джинни вздохнула с сожалением. Увы, теперь она не могла заниматься квиддичем, ей же в скором времени предстояло стать мамой. Но ведь почитать о последних достижениях, новых метлах, незначительных изменениях в правилах ей не запрещено. Молодая женщина принялась глазами искать подходящую литературу, желательно последнего издания. Ага, это то, что нужно! Тонкие пальчики коснулись твердого переплета, и вскоре глаза Джинни уже вовсю жадно бегали по строчкам. Читая, бывшая лучшая охотница «Холихедских гарпий» чуть не прослезилась. Как же она соскучилась по квиддичу! Ей снова безумно захотелось ощутить волнение перед матчем, каждый раз охватывавшее её с головы до пят, невероятный азарт и даже страх подвести свою команду. Как было бы классно хоть разочек снова пронестись на метле, бесцеремонно растолкать в воздухе соперников и, держа в руках добытый в схватке квоффл, закинуть его в кольцо под оглушительные крики болельщиков. Только Джинни с мечтательной улыбкой погрузилась в чтение, как до ее чуткого слуха донесся тихий звук чьих-то шагов. Она решила не отвлекаться и даже не обернулась. Ведь, скорее всего, это Гермиона искала её, больше некому. Шаги прекратились. Джинни на секунду оторвалась от книги, боковым зрением заприметив тень от высокой, худощавой фигуры, метнувшуюся в сторону. Через мгновение тихая поступь превратилась в топот, отдалявшийся с каждой секундой. Джинни могла бы поспорить, что шаги были не женскими. Обернувшись, она никого не увидела. Пожав плечами, она взяла со стеллажа еще парочку книг, добавив их к уже выбранной, и направилась к кассе, не обратив особого внимания на это странное происшествие. Мало ли кто, кроме неё, мог интересоваться квиддичем.

* * *

Джинни вошла в свою, освещаемую одиннадцатью большими волшебными свечками, комнату. Одиннадцать... Не десять, не дюжина, а именно одиннадцать. Это число давно стало для нее счастливым. Даже на свет она появилась одиннадцатого августа, и, вообще, ей всегда нравились две единички, чинно стоявшие рядышком. Джинни часто говорила, что они сулят ей удачу. Как глупо! Видимо, общение со сверхрациональной перфекционисткой Гермионой, которая потихоньку смеялась над ее суевериями, никак не дало о себе знать. Джинни постоянно наносила эти остренькие, похожие на две короткие стрелочки, цифры на запястье на удачу, особенно перед контрольными работами. Если ей случалось забыть о своей счастливой примете, это не оставалось незамеченным: в её адрес сразу же летело немало шуточек. Особенно часто над ней подтрунивал Рон: «Джинни, где твоя цифра? Смотри, а вдруг на ужин не подадут твои любимые абрикосовые кексы…» Какой же глупый у нее братец! Бедняжка Гермиона!.. Досталось же ей такое сокровище...

Джинни поправила мантию и с помощью «Вингардиум левиосса» отправила сумочку на столик. Как же хорошо вновь оказаться дома! Уставшая за день миссис Поттер присела на кровать, поглаживая свой животик. Уже седьмой месяц. То ли из-за беременности, то ли от того, что она сегодня слишком долго ходила пешком, ноги ее слегка опухли и просто гудели, напоминая тянущей болью и легкими судорогами в икрах о сегодняшнем тяжелом дне. Молодая женщина скинула узкие туфли, ставшие последнее время ужасно тесными, и с наслаждением вытянулась на ложе.

Джинни, устав лежать на кровати, встала и подошла к окну. Лунный свет с трудом пробивался через атласные занавеси, словно умолял впустить внутрь. Небо было ясное; миллионы звезд, рассыпанных по небу, точно крупа, мерцали в темноте и, как ни странно, своим холодным фосфоресцирующим сиянием согревали душу молодой женщине, навевали умиротворение и спокойствие. Джинни открыла окно, вдохнула полной грудью чуть прохладную ночную свежесть и облокотилась на подоконник. Она снова подумала о полетах на метле и еле слышно застонала. Тихая щемящая грусть вновь принялась одолевать ее: конечно, не будь она таким «шариком», то немедленно выбежала бы из дома с метлой и носилась высоко над землей несколько часов подряд. Молли, зная о страсти дочери к квиддичу, не раз укоряла Джинни еще до беременности склонностью к сумасбродствам, выговаривала о том, что она уже не ребенок, а взрослая женщина, жена, которой к двадцати четырем годам следовало бы повзрослеть и прекратить дурачиться, гоняя на метле полночи. Сама Джинни эти ненужные полеты не относила к таким категориям, как «детство», «взросление», «зрелость». Они просто были ее страстью, ее вторым «я», своего рода, душой, после семьи, разумеется. А ведь если бы Фред не предложил ей записаться в команду по квиддичу на четвертом курсе, возможно, столь ярких потрясающих ощущений от скорости, ветра в лицо, эйфории от погони ей никогда бы не удалось испытать.

Заглядевшись на Венеру, светившуюся на темном небосводе подобно рождественской игрушке, Джинни не сразу заметила маленькую черную точку, приближавшуюся к ней с каждой секундой. Точка становилась все больше и больше, и вскоре стало ясно, что к дому летела большая встрепанная сова. Желтые глаза ночной хищницы ярко светились в темноте. Птица явно направлялась прямиком к миссис Поттер.

Джинни удивленно отпрянула назад. Сова приземлилась на подоконник, держа в клюве большой черный конверт. Джинни забрала письмо. Мешочка на лапке не было, как у обычных сов с почты, стало быть, кто-то уже заплатил за доставку. Птица недовольно ухнула и через секунду растворилась во мраке ночи.

Джинни еще долго держала в руке это странное, черное письмо, вглядываясь в белую строчку ровных, четких букв. «Джиневре ПОТТЕР» — гласила надпись на конверте, и у Джинни похолодело на сердце от необычной таинственности этого послания. Отправитель, без сомнения как-то по-особому пытался выделить фамилию, вот только почему? Джинни задумалась. Вроде бы, что такого? Ну, написал этот таинственный адресант «ПОТТЕР»? Может, он просто захотел сделать акцент на том, что обращается к ней именно как к жене Гарри Поттера. Всякое, конечно, бывает, только вот тревога и недоумение Джинни возрастали все больше, несмотря на то, что она еще не успела открыть конверт. Кто бы мог написать ей? И почему письмо черное? Она за всю свою жизнь ни разу не видела таких писем, а их ей приходило немало. Ладно, в конце концов, письмо адресовано ей, поэтому прочесть его все равно придется. Это же просто письмо. Наверное, Гарри настрочил на работе, чтобы предупредить её о каком-нибудь срочном деле, касающемся поимки оставшихся на свободе Пожирателей Смерти. Такое бывало часто, но опять... Гарри писал самые обычные письма, всегда подписывался, а еще чаще присылал ей Патронуса с сообщениями, в которых каждый раз непременно справлялся о ее самочувствии и настроении. Нет уж, себя не обманешь. Джинни чувствовала, как что-то в этом письме отталкивало ее, не давало покоя.

А, была, не была!

Она вскрыла конверт.

Слегка дрожащие пальцы скользнули вглубь его и вытащили на свет Божий свежий пергамент.

Черный конверт валялся на полу, а в руках молодой женщины подрагивал вдвое свернутый лист.

Джинни медленно развернула его и принялась читать.

«Не буду марать пергамент дежурными словами приветствия. Это ни к чему. Лучше сразу перейду к сути, поскольку сам до сих пор в шоке от того, что осмелился написать тебе это письмо. Кто знает, сколько времени я собирался бы с духом, если бы ты меня сегодня днем жутко не разозлила. Спросишь, чем? Думаю, ты не глупая и догадаешься, о каких своих чувствах я вот так, впопыхах, движимый злостью и отчаянием, хочу тебе высказать…»

«Что за чушь? Кто ты, собственно, и с чего вдруг решил, что я должна понимать тебя?» — слегка оторопев, подумала Джинни, продолжая читать дальше. Строчки плясали, словно тот, кто писал ей это, вырывал из себя признание с таким же остервенением, с каким терзал пером тонкий дорогой пергамент.

«...В прошлом году у всех на слуху была новость о том, что малышка Уизли вышла замуж за Избранного. Свадьба была настолько пышной, что на ней побывала половина магического мира. Какая честь для бедной семьи предателей крови, и какое разорение для очкастого придурка, выкинувшего на этот фарс половину галлеонов из блэковского сейфа! Даже моя мать с моей женой обсуждали эту свадьбу еще месяц. Да, миссис ПОТТЕР, недавно я тоже женился. Впрочем, ты должна была об этом слышать. Я же до конца не хотел верить в вашу свадьбу, в то, что ты теперь принадлежишь святому Поттеру. Почему? Читай дальше...»

Джинни, чуть приподняв бровь, с удивлением вчитывалась в это сумбурное послание, почти догадываясь о том, кто мог написать ей эти строки.

«Черт, хоть я по жизни отличаюсь неистовым сарказмом, я все-таки не могу писать тебе своим обычным стилем. Плевать, выложу тебе все начистоту, как получится, а ты уж сама решай, что делать с моим признанием. Не удивлюсь, если не дождусь ответа. Так и должно быть. Ладно, я продолжу...

Зайдя в магазин «Флориш и Блоттс», я увидел эту грязнокровку Грейнджер и почему-то сразу догадался о твоем присутствии, вернее, почувствовал тебя. Ты, возможно, не поверишь, ведь я и сам себе не верю. Не верю, что пытаюсь объяснять тебе сейчас все, что накипело у меня на душе. Грейнджер мало меня интересовала, я просто двинулся дальше и увидел тебя — ту, о которой не переставал думать долгими днями и ночами, и которая в самую первую нашу встречу успела намозолить мне глаза до дурноты. Передо мной была ты, сама Джинни Поттер. Не падай от моих последующих слов, но...»

Джинни вздрогнула. Она вдруг заметила между строчек темные разводы, как будто на письмо сверху капнули чем-то. Скорее всего, писавший уронил на него скупую мужскую слезу, не успев вовремя смахнуть её со щеки. Буквы, тем временем, становились все более развязными, прыгающими; похоже, рука у него дрожала, а, может, просто глаза застилали непрошеные злые слезы — глупые ненужные свидетели отчаяния и вселенской тоски по чему-то очень важному, утраченному навсегда. Она вздохнула и, подстегиваемая любопытством, продолжила чтение.

«...я люблю тебя. Да, Джинни, да, не удивляйся. Я люблю тебя, всегда любил. С того самого момента, как увидел твои рыжие волосы, припорошенные сгоревшим Летучим порохом из камина. С того самого времени, как ты храбро заступилась за своего чертова Мальчика-который-выжил. Ты меня уже тогда заинтересовала. Маленькая, рыженькая, с глазами цвета миндаля. Мне тогда было всего двенадцать лет. Совсем зеленый... Какая, к черту, любовь в этом возрасте. Чем больше я сталкивался с тобой в Хогвартсе, лишний раз боясь встретиться с тобой взглядом и выдать себя, тем больше желал оттуда уехать. Думаешь, я хотел перейти в Дурмстранг из-за своей нелюбви к Дамблдору? Вовсе нет. Он был главной причиной для моего отца. Я же хотел сбежать от тебя, хотел перестать чувствовать тот поток эмоций, что полностью делали меня беспомощным и слабым при виде тебя. Не буду расписывать тебе все мои душевные перипетии. Они тебе и так знакомы. Ведь ты сама бегала за Поттером несколько лет, пока этот идиот не заметил тебя. Я до сих пор удивляюсь, так можно было не замечать такую девушку, как ты. Это же, несправедливо, в конце концов. Я же понял, сумел понять, насколько ты необыкновенна... Я, но не он... Уж не знаю, с чего бы у Поттера прорезалось зрение. Не иначе, очки поменял. Мерлин, Джинни, видишь, во что ты меня превратила, а? В романтика-циника. Страшно звучит, не так ли?

Знаешь, Джинни, мне очень тяжело думать о том, что я упустил. Ведь я сам мог все изменить. Я мог хотя бы просто попытаться это сделать, но не захотел. Вернее, просто боялся получить отказ. Я был уверен, что ты высмеяла бы меня при всех и послала к черту на кулички.

Великий Мерлин, ты просто не представляешь, как трудно засыпать и просыпаться в объятьях нелюбимой и при этом представлять тебя рядом с Поттером. Нет ничего более ужасного, чем эта мука. Теперь я знаю, что это мне наказание за все, что я сделал не так. Моя жена ни капли на тебя не похожа. Только цветом глаз, да и то он у нее более темный, чем у тебя. Я не люблю ее и вряд ли когда-либо смогу полюбить. Она нужна лишь для продолжения рода и сохранения крови.

На этом я заканчиваю, Джинни. Как бы по-идиотски ни звучали для тебя эти мои слова, но твое счастье — мое счастье. Береги себя, дорогая Джинни. Я люблю тебя.

Драко Малфой»

Джинни оторвалась от чтения и уставилась в одну точку. Свет, бивший из ее глаз еще несколько минут назад, слегка приглушился. Казалось, она ни разу даже не моргнула за время чтения. Сказать, что признание Драко потрясло ее — ничего не сказать. Значит, ее догадки были верны, вряд ли такой субъект, как Малфой решился бы так пошутить. Шутки такого рода — признание в любви отпрыску семейства Уизли — ниже его достоинства. Как бы то ни было, Драко до сих пор неравнодушен к ней. Джинни вспомнила, как давно, когда она училась еще на четвертом курсе, ее и ребят из Отряда Дамблдора выловила Инспекционная Дружина Амбридж. Во время облавы Джинни пребольно схватила за руку какая-то шестикурсница со Слизерина, похожая на корову. Драко тогда подошел к Луне, мерзко улыбнулся ей, а вот от слонихи этой, выворачивавшей руку Джинни, потребовал ослабить схватку. Он мельком взглянул на ту, которую обзывал все годы не иначе, как «предательницей крови», и в его взгляде тогда Джинни прочла: «Прости, но я вынужден так поступить». После чего повел их с Луной в кабинет к этой жабе Долорес. Тогда Джинни не обратила на это особого внимания, рассудив, что просто адреналин и злость распалили ее воображение. После было много других случаев, подобных этому, о которых она сразу же забывала и не желала их вспоминать. Да и теперь... зачем ей все это. Малфой есть Малфой, и он никогда не станет для нее кем-то большим, чем недруг детства. Таким пусть он и останется в ее памяти. Ей даже в голову не пришло представить себе, а что было бы, если б... Если бы все между ними было не так, как случилось, если бы Драко был другим. Зачем? У нее есть Гарри. Тот, кто предназначен ей небесами, и они всем распорядились правильно.

«Прости, Малфой... Ты слабый и трусливый. А я нет, потому что, в отличие от тебя, добилась своего, и теперь рядом с любимым человеком. Ты же можешь носить траур по своим несбывшимся надеждам, сколько тебе влезет», — это было единственным, о чем мимолетом подумала Джинни, комкая пергамент с победоносной улыбкой на губах.

— Джинни, ты где? — внизу послышался голос Гарри. — Я уже дома.

Молодая миссис Поттер, тяжело нагнувшись, подняла конверт с пола и, подойдя к камину, отдала его на растерзание жадному огню. Затем туда же бросила скомканное письмо. Огонь ярко вспыхнул, облизывая красно-оранжевыми языками очередную жертву. Взгляд Джинни последний раз упал на еле различимый постскриптум: «Я люблю тебя». И подпись.

— Джинни, ты не слышала, как я звал тебя? Я даже подумал, что тебя нет дома, — обеспокоенно бормотал Гарри, подходя к жене и обнимая её за плечи.

— Нет, прости, я задумалась и не услышала тебя, — ответила Джинни и, обернувшись к Гарри, прошептала: — Я тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, маленькая, — ответил Гарри, заключая её в объятия и прижимая к себе.

И в этот момент Джинни окончательно поняла, что счастлива. Она любит, любима и скоро станет мамой...

И еще, самое главное: она совсем не любит Драко, никогда его не любила и не смогла бы полюбить ни за что. Письмо забудется, а образ Малфоя исчезнет из ее памяти так же, как это письмо только что сгорело в огне — быстро и легко.

Обложка к фанфику: http://www.pichome.ru/qu