Я не нуждаюсь в сочувствии грязнокровки (джен)

Всё тело ужасно ломит, будто бы я спал несколько лет. Сильно жжёт шею. Сознание витает где-то над головой, но не в ней самой, что мешает мне нормально мыслить. Всё таки стоит собраться с силами и хотя бы открыть глаза.

Мерлин! Слишком светло, щипит глаза. Проморгался. Надо мной белый потолок. Хочу перевернуть голову на бок, но она начинает болеть еще больше. Чёрт, и где же я нахожусь?

Сознание медленно приходит. Последнее, что я помню, это два зеленых глаза. Перед ними был Тёмный Лорд, он приказал змее убить меня. Затем пришёл Поттер с Грейнджер и Уизли. Он смотрел на меня, словно на одного из любимых преподавателей. Вот что делает смерть: она заставляет всех лучше относиться к тебе.

Поттер все смотрел на меня. Неведомым чудом ко мне пришло понимание: эта неимоверная удача, что этот мальчишка пришел сюда. Мне нужно было немедленно отдать ему воспоминания, как и просил Дамблдор. Из моих глаз льются слезы, обычные серебристые капли, в которых все ключевые моменты моей жизни. Откуда-то у Поттера появляется склянка, и он собирает их. Сил во мне уже не было. Сейчас мне было всё равно на войну, мне было наплевать, кто победит. Я что-то шепчу, еле слышно, что именно — и сам уже не помню. Поттер смотрит мне прямо в глаза, но эти глаза не его! Это глаза Лили Эванс. Смотря на них, я теряю сознание, но всё еще держу эти глаза в памяти.

Всё это было в Воющей хижине, наверное, несколько дней назад. Сейчас надо мной белый потолок. Да где же я?

Здесь оглушающе тихо. Я бы мог сказать, что это рай, но это очень глупая мысль. Где — где, а место мне точно не в раю. Не знаю, сколько я вот так лежал, наслаждаясь тишиной. Вскоре послышались шаги и чьи-то голоса. Мне стало немного не по себе. Я открыл глаза и немного приподнялся на локтях, впервые оглядел место, где я был.

Оказывается, я лежу всего-навсего в хогвартском госпитале. От нехватки сил локти меня не удержали, и я рухнул спиной на кровать. Шаги были слышны все громче. Я закрыл глаза. Может, подумают, что я сплю и пройдут мимо.

Но не тут-то было. Шаги направились именно к моей кровати и остановились около нее. Люди продолжали говорить.

— Вот видишь, он еще спит! Рано его еще навещать, рано. — сказал негромко один голос, женский.

— Да, очень жаль, мадам Помфри. Давайте я вам помогу с бинтами. — сказал второй голос, еще совсем девчачий.

Кто-то хотел навестить меня? Интересно.

Открываю глаза, вновь приподнимаюсь. Гости с лёгким испугом смотрят на меня. Мадам Помфри и...

Грейнджер?! Она хотела навестить меня? С чего это?

— Снейп, хватит на кровати скакать! Это госпиталь, а не зоопарк. К тебе тут пришли. Сейчас бинты тебе поменяю, и оставлю вас.

Мадам Помфри держала в руках поднос с бинтами и какими-то баночками. Она поставила его на тумбочку у кровати, открыла банки и стала пропитывать мазями бинты. Грейнджер в это время стояла на том же месте, притворяясь, что с большим интересом разглядывает вид из окна. Я понимал, что она нервничает.

Я сел на кровати. Помфри сняла бинты с шеи, вместо них наложила новые. В этот раз она довольно туго завязала их. Сверху обмотала мою шею шарфом, чтобы было теплее.

— Можешь ложиться. Я пошла, а вы тут болтайте, только не долго, ладно?

Помфри забрала все свои мази и прочее и ушла, прикрыв за собой штору, которая отделяла в госпитале кровати друг от друга.

Грейнджер взяла стул, который стоял сразу за тумбочкой, и поставила его ближе к кровати. Села. Смотрит на меня.

— Профессор, как вы себя чувствуете? — вступление к разговору. Наконец начинаю ее разглядывать: лицо было очень бледным, остались ссадины после битвы, вырисовывались круги под глазами, будто она не спала несколько ночей или долго плакала, но скорее всего, и то, и другое.

— Отлично, — голос у меня охрипший.

Снова нависает пауза. Шарф сильно давит мне на горло, я пытаюсь его немного ослабить, но эта чертова Помфри затянула его слишком туго.

— Позвольте, я вам помогу, — Грейнджер нагибается ко мне, в нос ударяет нежный аромат, очень приятный. Она нервничала, ждала, когда я оговорю ее за эту дерзость. Начинает аккуратно разматывать шарф, затем чуточку ослабляет бинты и снова прикрывает всё шарфом. Мне становится дышать намного легче. Девушка отодвигается от меня, но её запах ещё висит надо мной. Она выжидающе смотрит на меня.

— Мисс Грейнджер, давайте не будем тянуть. Что вам от меня надо? Зачем вы пришли?

Нервно облизывает губы, собирается с мыслью и говорит:

— Гарри... Гарри Поттер просил передать, что он извиняется перед вами... Он смотрел ваши воспоминания в омуте памяти. — Грейнджер говорит негромко, слегка запинается., что совсем не похоже на неё. На уроках она всегда давала точные ответы, и не придраться.

— Так что же Поттер сам не явился сюда?

— Он подумал, что вы не захотите его видеть...

Похоже, ему не хватило смелости придти самому, вот и присылает ко мне всяких жалких девочек.

— А вас я хочу видеть, так он считает?

Грейнджер поджала губы.

— Гарри считает, что меня вы ненавидите меньше, потому что...

— Потому что вы невыносимая зануда, вечно лезущая куда не просят? Похоже, ваш Поттер снова ошибается, — перебиваю её. Видимо, этот мальчишка всем уже растрепал об увиденном в омуте. При таком раскладе, я бы выбрал смерть.

Грейнджер закрывает глаза, но очень быстро собирается с мыслями.

— Вы знаете, чем кончилась битва? — Грейнджер открывает глаза, на левой щеке у неё появляется блестящая дорожка. Видимо, я задел её самолюбие.

— Раз я, вы и Поттер живы, а он еще и успел сходить к омуту памяти — то все довольно очевидно.

— Гарри убил его, — видно было, что говорить ей сложно, — После падения Волдеморта пожиратели сразу же убежали с поля битвы, а потом аппарировали. Но мы понимаем, что саа... самые отчаянные еще вернутся, чтобы отомстить. Чтобы... чтобы убить близких Гарри людей, а также некоторых неверных Волдеморту... за вами они точно придут...

— Откуда они знают, что я жив? — чувствовал я себя паршиво, ещё эта Грейнджер тут, сидит и плачет. Я конечно понимал, что Пожиратели, если узнают правду, захотят убить меня, но всё равно эта новость не радовала.

Грейнджер пожала плечами. Минут пять мы сидели молча, тишину нарушали лишь всхлипывания, очень меня раздражающие.

Вдруг я ощущаю на своём предплечье холодную руку. Грейнджер вся трясется, смотрит на меня. Я недоумевающе смотрю на неё. Что это она еще выдумала? Грейнджер осторожно ложится прямо мне на грудь, утыкается носом, крепко обнимает и начинает реветь пуще прежнего. Мерлин! Меня никто не обнимал дольше двадцати лет! Что с этой девчонкой? Она сошла с ума?

Наверное, я должен был её успокоить, но это было бы нелепо, да и не умею я никого успокаивать. Вот кто просил кидаться обнимать меня? Это самая неловкая ситуация, куда я ни попадал.

— Профессор... простите. — говорит шёпотом, еле слышно, — Я всё знаю, я вам очень сочувствую... Вы смогли смериться с тем, что она никогда не будет с вами, вы были преданны ей и после её смерти... Вы... достойны большего, проф-ф-фессор... Вы защищали Гарри, и всех нас, и... Вас должны ценить гараздо больше, поверьте... я вам сочувствую...

— Я не нуждаюсь в сочувствии грязнокровки, — эти слова вырвались прежде, чем я успел подумать. Ну а что она тут сопли развела?

Грейнджер приподнялась и отшатнулась от кровати. Ноги её еле держали. Она очень испуганно и удивленно смотрела на меня. Я не мог взглянуть ей в глаза.

Я услышал, как она убежала из моей палаты. Она громко всхлипывала.

Я закрыл глаза. Чувствовал себя очень паршиво. Вечно всем надо действовать мне на нервы, даже если я в больничном крыле. Ужасно захотелось спать, и я поддался дрёме...

Воспоминания сами собой набросились на меня, кровожадно раздирая меня изнутри, словно волки. Не помешало бы мне выпить зелье Сна без сновидений...

{— Опусти его! — я услышал голос Лили.

— Пожалуйста, — сказал этот воображала, Джеймс Поттер, и взмахнул палочкой.Я шлёпнулся прямо на землю, точно груда тряпья. Еле выпутавшись из этой дурацкой мантии, я быстро вскочил на ноги и вытянул палочку, но меня опередили.

— Петрификус тоталус! — крикнул вечный друг Поттера, Сириус Блэк, и я снова упал плашмя, как доска.

— Оставьте его в покое! — крикнула Лили. Она тоже выхватила палочку. Джеймс с Сириусом настороженно следили за ней.

— Послушай, Эванс, не заставляй меня с тобой сражаться, — серьёзно сказал Джеймс. Эванс! Как же меня бесило, когда он называл её по фамилии.

— Тогда расколдуй его! — потребовала Лили. Джеймс тяжело вздохнул, повернулся ко мне и пробормотал контрзаклятие, — Ну вот, — сказал он, когда я вновь поднялся на ноги, — тебе повезло, что Эванс оказалась поблизости, Нюниус...

— Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!

Лили прищурилась.

— Прекрасно, — спокойно сказала она. — В следующий раз я не стану вмешиваться. Кстати, на твоем месте я бы постирала подштанники, Нюниус...}

Как же я ненавидел себя после этого! Какого черта я сказал это? Всю оставшуюся жизнь я сам себя не выносил из-за этого. Ужасно невозможно жить, когда ты каждые пять минут вспоминаешь о том, какое ты ничтожество. О том, что ты настоящий урод, о том, что ты действительно заслуживаешь еще больших издевательств и еще большей боли... Из-за меня, из-за этого гребанного пророчества он её убил! Снова из-за меня, я вечно всем гажу. Если бы я не рассказал ему, я бы мог её видеть и сейчас. Да, она была бы не со мной, но она была бы жива, была бы жива, черт возьми! И она была бы счастлива... А так... Ничего не осталось, только этот Поттер. Лучше бы он унаследовал глаза отца, тогда он мне причинял бы меньше боли.

Моим раздумьям и снам пришел конец — кто-то тряс меня за плечо. Я совсем проснулся и открыл глаза, передо мной стояла МакГонагалл.

— Минерва? Зачем ты пришла? — с просони голос звучал не только хрипло, но и глухо.

— К тебе ведь заходила мисс Грейнджер, Северус? — Минерва садится на стул, где до этого сидела Гермиона.

— Заходила, а что?

— Она всё тебе рассказала? — МакГонагалл выглядела нервной.

— Про то, что к нам в ближайшее время заглянут Пожиратели? Про победу Поттера? Что она должна была рассказть?

— А больше она ничего тебе не сказала? Про то, как ты оказался в Хогвартсе, про твоё спасение?

— Нет, но я бы хотел узнать это. Если будете так добры и расскажете — я выслушаю вас внимательно.

Не понимаю. Какая связь между Грейнджер и моим спасением?

МакГонагалл тяжело вздыхает.

— После того, как лорд Волдеморт покинул Визжащую хижину, и вы остались умирать от укусов Нагайны, мистер Поттер собрал ваши воспоминания и отправился к замку вместе с мистером Уизли. Мисс Грейнджер осталась с вами. Она призвала Фоукса и на месте приготовила целебное зелье от змеиного яда и дала вам его принять. Если бы не это зелье, вы бы сейчас были бы мертвы... Затем девушка наложила Отталкивающие чары на Визжащую хижину, тем самым обеспечив вам безопасность на время боя, а сама пошла помогать остальным. После битвы она первым делом вернулась к вам, наколдовала носилки и отправила вас в замок. Профессор, вы лежите тут два дня, и всё это время мисс Гермиона просилась навестить вас, но мадам Помфри разрешила ей войти лишь сегодня. Мистер Поттер сказал, что очень переживает за свою подругу: вернушись от вас, она закрылась в комнате и до сих пор от туда не выходила. Что ты ей сказал, Северус?

— Увы, мисс Грейнджер ни слова мне про это не сказала. А насчет плача: все по-разному переживают войну, Минерва. Она еще ребенок, вот и плачет по пустякам. — я произнёс это абсолютно равнодушно, но внутри мне стало стыдно. Впервые за долгое время я испытал это чувство.

— Я надеюсь, вы переборите свою гордость и хотя бы скажете девушке «спасибо», — МакГонагалл поднялась, поправила свою мантию, — До встречи.

Я промолчал. Когда стихли шаги Минервы, я глубоко вздохнул. Повязка на шее не давила, но дышать все равно было нечем. Я сел на кровати, потом аккуратно поднялся на ноги. Меня немного шатало, кружилась голова. Я сделал два шага до окна, открыл его. Резко ворвался поток свежего воздуха, но мне было мало. Я простоял так минут десять, потом снова лёг.

И так. Эта мисс Грейнджер спасла мне жизнь, спешила зачем-то меня навестить, а я нагрубил ей. Я понимаю, ей было неприятно слышать такие слова, но ведь не ждала же она, что я кинусь ей в ноги с благодарностями? Но что-то в серде кололо.

Или я всё таки был неправ? Надо было её успокоить? Пожалеть? Сказать, что все наладится? Поддержать? Но меня в мои годы никто не поддерживал и не помогал мне... может и поэтому я стал таким черствым? А ей нельзя так, нельзя становится человек без эмоций. Она ведь должна жить, чувствовать покой.

До самого утра я все решал, что мне делать: оставить все как есть, или поблагодарить Грейнджер. И если я выберу второе, то когда это исполнить? Завтра? Или когда я выйду из госпиталя?

Я начал засыпать, когда за окном стали появляться первые лучи. По-утреннему запели птицы. Через сон я слышал их трели, песни, чириканье, круцио...

Круцио?!

Я проснулся и резко вскочил с кровати. Были слышны какие-то крики. Я взял свою палочку с тумбочки и аккуратно отодвинул штору.

Мадам Помфри лежала на полу, она выглядела просто ужасно, лицо было изуродовано. Над ней стоял Мальсибер, с наслаждением повторяя: "Круцио, круцио, круцио!"

Не долго думая, я кинул в него Сектумсемпру и побежал прочь из госпиталя. Я хотел найти Мисс Грейнджер. Может, после этого нападения пожирателей я не выживу и не успею извинится.

Я побежал в Большой зал. Кружилась голова, меня шатало. Чтобы не упасть, я то и дело облакачивался о стенку.

В зале шло настоящее сражения. Заклинания, проклятья сыпались со всех сторон, уже и Орден, и ученики не стеснялись бросаться Авадой. Мне нужно было найти Грейнджер.

Я прошёл сквозь весь зал, отмахиваясь от заклятий. Я видел, как Лонгботтом убил Пожирателя, но так и не понял, кого именно.

Наконец я увидел Уизли и тут же бросился к нему. Он злобно смотрел.

— Где Грейнджер?! — ору на него во всю глотку.

Уизли хотел было что-то выдумать по-обиднее, но передумал и сказал:

— Она была в Башне Гриффиндора. Мы просили её сидеть там, но вряд ли она нас послушалась.

Презрительным взглядом окидываю Уизли. Даже у такого дурня, как он, после войны поменялся взгляд: он стал мудрее и взрослее.

Со всех ног бегу в эту чертову башню. Боли уже не чувствую. Вся боль превратилась в жгучее желание успеть дойти до Грейнджер и извиниться, защитить от Пожирателей, чтобы не быть в долгу, а потом всё равно что будет. Умереть с чистой совестью, или жить дальше, но спокойно.

Я был одержим чувством вины. Видимо, от войны и у меня нервы сдают. Наконец, я ступил на последнюю лестницу, ведущую к башне. Я остановился отдышаться, потом снова побежал вверх.

После лестницы, на полу, кто-то лежал. Я не сразу понял, кто это. Не хотелось останавливаться, но я все же решил осмотреть тело.

Грейнджер.

Волосы спутанными прядями были раскинуты по полу, а одна была прямо на лице. Глаза были открыты, но жизни в этих глазах не было. Волшебная палочка валялась метрах в трёх от хозяйки.

Мне прихватило сердце, я облокотился на перела, чтобы не упасть, но всё равно присел. Снова стало не хватать воздуха.

Я видел десятки смертей, но по-настоящему лишь из-за двух людей.

На коленях подползаю к бездушному телу.

Я снова не успел...

Я беру Гермиону на руки и начинаю убаюкивать.

У меня чувство, что всё это уже было когда-то.

— Прости меня...

Прижимаю девушку крепче к себе.

— Спасибо за всё...

Зарываюсь носом в волосах и последний раз вдыхаю этот запах

— Прости, прости...

Минут пять я её держу на руках. Потом я переношу её к стене, кладу ей в руки две волшебные палочки — её и мою.

— Прощай.

Я спускаюсь вниз по лестнице. Уже без всяких желаний и чувств. Я иду в Большой зал, безоружным. Пусть меня убьют Пожиратели... Ведь за все свои ошибки надо платить.