Спаси свою душу (джен)

Вечерние тени мягко легли на землю, плавно потянулись от заходящего солнца, окрашивая деревья в лесу, раскинувшемся позади старинного поместья в странном сочетании оранжевых и серых цветов, озарив окна дома каким-то сказочным свечением. Солнце прощалось с землёй, терпеливо уступая время сумеркам, но не желало так же легко оставлять власть над небесами, украшая их сияющими, нежными переливами жёлтого, синего и оранжевого. В последний миг перед закатом край неба озарился яркой вспышкой, от которой, кажется, даже сам воздух осветился и замерцал.

Только Дафна стояла у одного из окон поместья и напряжённо смотрела на подходящую к воротам дорогу, вцепившись пальцами в каменный подоконник. Она не замечала всей этой красоты, не ощущала тёплого дуновения ветерка, раздувавшего серебристо-белые шторы, украшенные вензелем хозяев дома. Ветерок играл с её волосами, приятно щекоча шею. Гринграсс не чувствовала и дурманящего запаха лилий, растущих в саду под окнами, где был устроен искусственный ручеёк. Во времена её детства, там жил соловей, исполнявший по вечерам восхитительные концерты под аккомпанемент журчания струй.

Тяжёло, прерывисто дыша, Дафна смотрела на ворота Малфой-мэнора, сейчас наглухо закрытые. Она отпрянула вглубь комнаты, едва заслышав в отдалении, за поворотом дороги, цоканье лошадиных копыт и скрип колёс. Тот всё приближался, и Гринграсс становилось страшно.

Дафна знала, что сейчас будет, и с ужасом стала прислушиваться к звукам приближающегося экипажа. Пока не взяла себя в руки не заставила вновь подойти к окну в тот самый момент, как у входа в дом вспыхнули и разгорелись магическим пламенем зажжённые эльфами светильники. Как раз вовремя, чтобы увидеть карету, медленно въехавшую во двор поместья. У крыльца, повинуясь кучеру, лошади остановились, и скрип колёс стих. Наступила тишина, прерываемая только резкими порывами ветра, шумящего в листве садовых деревьев и в окнах дома.

Гринграсс никогда не понимала этой вычурности и в дни посвящения с замиранием сердца наблюдала из окна своей комнаты за действиями Пожирателей. Они, по прихоти Волдеморта, каждый раз привозили ритуальную жертву к поместью Малфоев на карете.

Дверь экипажа распахнулась, и из него вышел Фенрир Сивый — оборотень, преданный Лорду, которого Дафна так боялась. По-хозяйски улыбнувшись, хотя это больше походило на оскал, он потянул руку в салон и вытащил оттуда уставшую бороться пленницу. Её лицо было мокрым от слёз, а пепельного цвета волосы перепачканы в крови, как и одежда, превратившаяся в лохмотья. До ушей Гринграсс донеслись отчаянные крики:

— Не надо, прошу вас! Я не хочу!

— Заткнись, идиотка! — прикрикнул Сивый и наотмашь ударил пленницу по лицу, отчего её голова резко мотнулась в сторону и ударилась о дверь кареты. Дрожащей рукой она вытерла сочившуюся из полученной раны кровь.

Притаившаяся за выступом стены по краям окна, Дафна хорошо понимала, с каким ужасом та смотрит на Фенрира. И, даже не видя этого, могла представить, как по лицу пленницы стекают капли крови, бесшумно падая на воротник рубашки, оставляя на ткани бурые пятна.

Сивый рывком подался к ней и схватил за волосы. Она тихо застонала и застыла, не отрываясь, глядя в его потемневшие от желания и жажды крови глаза.

— Фенрир! — окликнул властный голос у входа.

— Тебе повезло, — прошептал Сивый, отворачиваясь от нее и отпуская волосы, после чего добавил с мерзкой ухмылкой на лице: — Умрёшь позже.

Та обессиленная, лишившись даже такой опоры, осела на землю. Из её глаз, не переставая, текли слёзы.

Дафна, наблюдавшая за этой сценой, сама не могла контролировать эмоции. Сердце бешено колотилось о рёбра. Глубоко вдохнув, она с трудом отвернулась от кареты и пленницы, сидящей на земле, повернув голову к входу. Глаза её тотчас широко раскрылись от изумления.

Сам Тёмный лорд вместе со своими слугами вышел из Малфой-мэнора. Гордо подняв голову и сузив глаза до щёлочек, он строго смотрел на кровожадного Фенрира.

— Мой лорд... — прорычал Сивый и упал перед ним на колени.

Громкий и настойчивый стук отвлёк Дафну. Отойдя от окна, она не спеша подошла к двери и открыла её. На пороге стояла бледная Панси, которая сразу же зашла в комнату. Молчание. Наконец, с усилием подняв голову и придав лицу надменное выражение, Паркинсон холодно, как-то очень вежливо и отстранённо произнесла:

— Здравствуй. Как ты?

Дафна, всхлипнув, крепко обняла ее и отрывисто прошептала:

— Панси, сейчас ты... твоя...

— Да, сейчас это произойдёт, — кратко бросила та, успокаивающе гладя Гринграсс по волосам. — Я слышала, что скоро ты и Тео тоже...

Они отстранились друг от друга, смотря прямо в глаза. В кошачьих, янтарных очах Панси, в последнее время таких пустых, будто стеклянных, сейчас плескалось волнение и страх. Как бы Паркинсон ни старалась это скрыть, глаза предавали её. В последнее время она всё чаще уходила в себя. Ни с кем не разговаривая по нескольку дней, порой даже не выходила из своей комнаты, зная, что вскоре должно было случиться... Сегодня ряды Пожирателей Смерти пополнятся.

— Ты боишься? — спросила Дафна, и Панси ответила едва заметным кивком, затем словно встряхнулась, глаза вновь остекленели, и она произнесла:

— Пора. Нас уже ждут, — и первой вышла из комнаты. Глубоко вздохнув, Гринграсс последовала за ней.

Чем ближе они подходили к высоким дверям в бальный зал, тем громче слышались разговоры и чей-то звонкий смех. Неяркий, колеблющийся свет настенных торшеров озарял дорогу в гостиную, где должно было состояться посвящение Панси. Дафна шла, не обращая внимания на красивые гобелены, статуи и портреты, изображавшие предков нынешних представителей рода Малфой. Паркинсон, напротив, как-то жадно разглядывала всё окружающее, но избегала смотреть в глаза Гринграсс, ищущей её взгляда.

Стоило им подойти к дверям, как те распахнулись. В мгновенно наступившей тишине Дафна поняла, что всё присутствующие, не отрываясь, смотрят на Панси. Кто заинтересованно, кто — презрительно кривя губы, но большинство — с плохо скрываемым чувством собственного превосходства. Становящееся уже гнетущим молчание, которое Паркинсон выдерживала, распрямив плечи и не опуская глаз, прервал тихий, будто шипящий голос:

— Итак, все в сборе, — произнёс Волдеморт, с каким-то ленивым удовольствием цедя слова. — Фенрир, приведи нашу гостью. Мисс Паркинсон, вы знаете, что делать…

Панси лишь молча кивнула, но, спохватившись, быстро ответила:

— Да, господин.

Спустя несколько минут дверь вновь распахнулась. Показался Фенрир, волокущий по полу за волосы вяло пытающуюся сопротивляться пленницу, что Дафна видела у кареты. Гости расступились. Подняв ту на руки, Сивый швырнул её в угол комнаты, затем, бросив следом обрывки верёвок, которыми она была связана, отступил на несколько шагов.

Слегка дрожащей рукой Панси потянулась в карман за палочкой, неотрывно глядя на пленницу.

Обречённая, на вид одногодка самой Паркинсон, почему-то совсем не смотрела на неё. Она с мольбой во взгляде не отводила глаз от застывшей, державшейся за перила мраморной лестницы, Дафны, будто прося помочь ей, спасти.

«Глупая, неужели ты не понимаешь? — отчаянно думала Гринграсс, — я не могу помочь тебе».

Тем временем Панси достала свою палочку и теперь крепко вцепилась в её рукоять, наставляя в лицо пленницы.

— Круцио! — выкрикнула Паркинсон.

Из палочки вылетела яркая вспышка, всполохом отразившись в украшавших стены зеркалах и на миг заставив заблестеть украшения на одеждах собравшихся. Как только заклинание достигло своей цели, раздался пронзительный крик, отразившейся эхом.

Пленница извивалась на полу, молотя по нему кулаками, стараясь подняться и снова падая, пока не попыталась разбить голову о мраморные плиты, чтобы хоть так прекратить мучения. Но ей не хватило на это сил, и скоро уже она могла только стонать, пытаясь что-то сказать непослушными губами, на которых пузырилась кровь.

Дафна, едва не падая, смотрела на происходящее. На то, как всё тело пленницы дергаётся в конвульсиях, сгибаясь от боли, в то время как Пожиратели и сам Тёмный лорд с явным удовольствием наблюдают за этим. Волдеморт умён, он знает — чтобы причинить боль другому, нужно сначала заставить его самого оказаться в роли мучителя. Тогда он навсегда станет рабом силы, которая даст ему власть над чужими страданиями и смертью.

— Достаточно, — наконец, скомандовал Тёмный лорд. — А теперь убей её!

Панси вновь кивнула и, не опуская палочки, воскликнула:

— Авада Кедавра!

Сразу же наступила тишина, в которой было отчётливо слышно, как, постепенно расслабляясь, но ещё дергаясь в конвульсиях, тело пленницы слабо бьётся о твёрдый скользкий пол.

Дафна едва держалась на ногах, если бы не перила и Тео, стоявший рядом, она бы непременно упала. Сегодня ей впервые довелось увидеть смерть так близко. Увидеть и осознать, что есть то, чего уже не изменить, не вернуть. Гринграсс было до безумия страшно, но ещё страшнее казалось представлять, что вскоре настанет и её очередь, что ей придётся совершить неотвратимое.

— Не правда ли, прекрасно? — ни к кому не обращаясь, медленно произнёс Волдеморт. — Посмотрите на неё. Окончившись, её жалкая, бесполезная жизнь маггла создала тишину… красоту…

Пожиратели молчали.

Словно внутренне встряхнувшись, Волдеморт повернулся к Панси и приказал:

— Подойди!

Та послушно приблизилась и опустилась перед Тёмным лордом на колени, закатав рукав мантии и обнажив левое предплечье. Достав свою палочку, Лорд направил её на руку Паркинсон и невербально произнёс заклинание.

На лице Панси отразилась гримаса боли. Глаза широко распахнулись, а зрачки сузились в точки. Она крепко сжала кулак, пытаясь сдержать боль без крика, так и норовившего сорваться с её губ. Но через мгновение всё закончилось, и на руке появилась причудливая и ужасная, будто движущаяся под кожей, черная метка.

— Теперь ты — одна из нас! — гордо произнес Волдеморт.

— Благодарю вас, мой Лорд... — прошептала Паркинсон, целуя протянутую ладонью вниз руку. Панси встала с колен и твёрдым шагом направилась в сторону лестницы, на которой застыла Дафна, незаметно поддерживаемая Теодором.

— Нарцисса, — не поворачивая головы, продолжил Волдеморт, — ты не пригласишь нас? Ведь ты здесь хозяйка. Мы должны отпраздновать такое событие.

— Конечно, господин, — ответила та, стремительно бледнея. — Как вам будет угодно.

В этой войне миссис Малфой пыталась, насколько возможно, сохранить нейтралитет и свою семью. Она никогда не была и не будет Пожирателем смерти, но хотела жить и ещё больше хотела, чтобы жил её сын.

— И, да, Фенрир, она твоя! — разрешил Тёмный лорд с ласковой улыбкой, наводящей ужас, следуя за Нарциссой.

Сивый, оскалившись, подошёл к мертвой пленнице и проговорил:

— Какая же она аппетитная!

— Только не здесь, Фенрир, — спокойно возразил Теодор, придерживая Дафну.

Ей было плохо. В глазах всё мутнело, расплывалось, к горлу подкатывали сдерживаемые из последних сил рыдания, которые нужно, непременно нужно было сдержать, чтобы не показать свою слабость.

— Тео, я думаю, лучше отнести её наверх... — прошептала Панси, держа ту за руку.

Нотт, молча кивнув, дождался, пока выйдут, следуя за Лордом, последние гости, и уберётся Фенрир. Теодор взял на руки Дафну и понёс наверх, в отданную ей гостевую комнату. Она прижалась к его груди, с силой сжимая воротник рубашки и слыша только, как стучит сердце.

Ступень за ступенью, поворот за поворотом, и вот они перед дверью в комнату Гринграсс. Панси отперла дверь, и Нотт с Дафной на руках зашёл в комнату. Осторожно положив ее на покрывало, он решил уйти.

— Тео, станься, пожалуйста, побудь со мной... — прошептала Гринграсс, не открывая глаз.

Теодор тихо подошёл к кровати и сел рядом, не глядя ей в лицо. Дафна протянула руку и коснулась пальцами ладони Нотта. Слабо улыбнувшись, он сжал её пальчики и мягко поцеловал, поднеся к губам.

Через несколько минут Гринграсс уснула.

Не удержавшись, Тео провёл тыльной стороной ладони по ее щеке и прошептал:

— Настанет и наша очередь.