Ветер (гет)

Какие же идиотские мыли приходят в голову, когда ты на полной скорости вертикально летишь вниз этой самой дурной головой головой с высоты, ненамного меньшей, чем Астрономическая башня, да при том дико ржёшь! Третьекурсник-Джеймс знал не по наслышке. И сейчас, в лохматой голове носились мысли о том, что ветер имеет своё запах, запах адреналина и свободы. Что этот запах въедается в кожу и становится таким привычным. О том, что его лёгкие, наверное, сейчас похожи на чернослив и так же свернулись от его счастливого хохота и ветра, ведь Поттер даже вдохнуть не мог, — во рту появился странный металлический привкус, далёкий от вкуса крови — , да и не хотел отвлекаться на такие мелочи жизни. О том, что он влюблён в это чувство, когда земля приближается с неимоверной скоростью, а он, Джеймс Карлус Поттер, смеётся. На выходе их пике, под аплодисменты фанаток, собравшихся на поле, он понял, что в данную секунду счастлив. У него лучшие друзья, у него замечательные родители, популярность, и толпы фанатов. А ещё скорость и этот ветер, закладывающий уши. Для идеала не хватает лишь одного — чтобы Эванс-таки согласилась на свидание с ним...

Воспоминания, пришедшие так внезапно и так некстати, вызвали лишь невесёлую ухмылку у Джеймса-семикурсника. Казалось, что ничего в этом мире больше не сможет вызвать его улыбку. Ту самую, настоящую. Поттер оседлал метлу и взлетел. Парень поднимался всё выше и выше, а в голове крутилась лишь одна мысль: "Это ложь. Это неправда. Дамблдор соврал. Они живы! Живы! ЖИВЫ! Они ведь не могут быть мертвы, нет..."

Какой-то уголок сознания упорно повторял, что директор не мог ошибиться. Что действительно, сегодня утром от драконьей оспы скончались Дорея и Карлус Поттер. Но Джеймс упорно заглушал этот голос. Ведь не может же потухнуть улыбка мамы и замолкнуть громогласный смех отца. Не может их дом в Годриковой Впадине перестать быть островком уюта с ежевечерними посиделками, коллективным поеданием пирога с патокой и такими родными лицами...

Смерть — ужасная сила. Она забирает самых лучших, самых дорогих. Джеймс чувствовал, как от сердца медленно и мучительно больно отрывают огромный кусок, мнут, калечат, выбрасывают...И чтобы ничего не чувствовать — ринулся вниз.

Скорость? Что знают о скорости те пустомельные идиотки-фанатки, которые раз за разом просят его не рисковать, поберечься? Что это опасно?! Что можно упасть?! Возможно. Для Джеймса Поттера это в первую очередь ветер. Ветер в лицо, когда ты только благодаря очкам ещё хоть что-то различаешь, из-за которого ты ничего не слышишь, который уносит всё в сторону. Сейчас он уносил слёзы, стекавшие по лицу Поттера, Джеймса Поттера, который переставал быть Джейми, который становился мужчиной. Почему-то он всегда стремился именно к этой цели, но это оказалось так больно, что не хотелось даже выходить из этого грёбанного пике, чтобы никогда не видеть солнце этого грёбанного мира. Мира, где их нет...

— ДЖЕЙМС! — от неожиданности Поттер притормозил. Именно этот факт, казалось, спас его от неминуемого раскатывания по траве стадиона ровным слоем. К нему бежала рыжая девушка, а по пятам за ней мчался синеглазый парень. Эванс и Блэк. Его якори в этом мире. Были ещё, конечно, мудрый Римус и милый Питер, хохотушка Алиса и стесняющийся Фрэнк, была сильная Мэри и светлая Марлин. Но этим двоим было позволено большее.

Они могли видеть его слёзы.

Ведь Блэк знал его как облупленного, он понимал, когда к Джеймсу лучше не соваться, умел рассмешить как никто другой. Лили, шутя, называла их сиамскими близнецами, и была абсолютно права. Ведь для Лили ему не нужно строить такого-всего-сногсшибательного-принца-смотрите-на-меня! Джеймс уже давно перерос эту стадию и осознал, как глуп был все те годы, когда пытался произвести на Эванс эффект. Странно, чтобы понять, что они значат друг для друга, пришлось всего-то попасть в очень крупную передрягу со слизеренцами, в ходе которой Лили попала под удар...

И кроме них лишь только ветер мог видеть его слабость.

Поттер уткнулся в рыжеволосую макушку:

— Лили, Лили, Лили... — слёзы мешали сказать хоть что-то путное — Знаешь, мама обожала лилии... А папа... он мечтал с тобой познакомиться... — голос оборвался. Эванс притянула его лицо к себе:

— Джеймс, родной, тише! — негромко шептала девушка, покрывая лицо быстрыми поцелуями.

— Сохатый, они всегда будут с тобой. Пока ты их помнишь. — эти, столь же негромкие слова друга несколько отрезвили Поттера. А ведь и для Сириуса его дом стал настоящим домом. Лили отступила на шаг, и Блэк крепко обнял Джеймса.

— Мы справимся, Джим. Все мы. — Блэк притянул в их круг и Лили.— Обещаю.

На месте пустоты и ледяного сквозняка, живших в душе Джеймса, тихонько появлялось солнце.