Зелье Ситха (гет)

Гарри

Золотое трио Гриффиндора распалось. С тех пор, как мои отношения с Гермионой перешли в новое качество, Рон отдалился от нас. Кажется, он на полном серьезе рассчитывал заполучить Гермиону себе, и теперь злился. Впрочем, ничего нового в это не было: достаточно вспомнить четвертый курс и его поведение после избрания Четвертого чемпиона. Несколько большим сюрпризом для меня оказалось поведение Джинни. Кажется, те несколько взглядов, брошенных мной, когда я еще не мог заставить себя прямо посмотреть на мои истинные чувства, она приняла за нечто большее, чем это было, и теперь мои отношения с Гермионой — посчитала предательством. Так что АД, возобновившая свое существование, уменьшилась на две рыжие головы. Впрочем, нас это не слишком задело, и занятия проходили в Выручай-комнате по прежнему расписанию. К тому же теперь, в отсутствие Амбридж, нам не надо было скрываться.

И вот однажды, когда я ждал возле Выручай-комнаты ребят, собиравшихся на занятия, ко мне подошла Джинни. Вид у нее был... Учитель как-то раз употребил по сходному поводу выражение «краше в гроб кладут».

— Гарри... — Девочка тяжело дышала. Кажется, она бежала всю дорогу от гостиной Гриффиндора.

— ?? — Я вопросительно посмотрел на нее.

— Гарри... не дай... Гермионе... — Слова давались Джинни с большим трудом.

— Спокойнее. Отдышись, и попробуй еще раз.

— Не дай Гермионе сегодня за ужином выпить ее тыквенный сок. Я не знаю как, но Рон похвастался, что там будет... — Рыжая замолчала. Я смотрел на нее в изумлении. Такого от нее я как-то не ожидал. Она заметила мое состояние. — Да! Я хочу быть с тобой, и дико ревную, но... то, что хочет сделать Рон... это подло! Так... так нельзя!

Я серьезно задумался. Как Рон мог быть уверен в том, что зелье попадет в бокал Гермионы? Как говорил Учитель: «правильно заданный вопрос — половина ответа». Кто у нас в Хогвартсе командует домовиками, и может приказать им подлить что-либо школьнику? Правильно. Наш добрый директор. И с его точки зрения — это правильный поступок. Зачем смертнику любовь, способная отвратить его от идеи убиться об величайшего темного мага столетия? Зачем девочке привязываться к мальчишке, у которого нет будущего? Да и Рону, верному клеврету, поспособствуем. Вот и получается, что это — не подлость, а «действия в интересах наибольшего блага для наибольшего количества людей». Вот только у «смертника» есть собственное мнение на этот счет!

Хм... но тогда, получается, что не дать Герми напиться сегодня — это всего лишь паллиатив, причем негодный. Попытки будут повторятся из раза в раз, пока не достигнут успеха. Не может же она ничего не есть и не пить в Хогвартсе? Значит... Значит нужно что-то другое. И, кажется, я даже знаю, что именно.

Джинни.

Я — предательница. Я предала собственного брата, разрушила его надежду на счастье. Но... не сделав этого — как я могла бы посмотреть в глаза Гарри? Как?! Почему именно я попала в такую ситуацию, из которой нет хорошего выхода, и как не поступи — все будет плохо? За что?!

Гарри каким-то тяжелым взглядом смотрел куда-то сквозь меня. Наверное, он больше не захочет даже видеть меня, сестру его «лучшего друга», который решился так с ним поступить. И я уже повернулась было, чтобы уйти, когда...

— Джинни!

— Да? — Даже я сама понимала, что в голосе моем нет привычного веселья... и мне было совершенно все равно. Серая пелена боли затягивала мир...

— Прости, сестренка. Я вряд ли могу дать тебе что-то большее. Но вот сестренкой для меня ты была, есть, и останешься, что бы не вытворил твой завистливый братец.

— Гарри! — Вспыхнувшая надежда разбила оковы боли.

— И еще... Сегодняшним поступком ты выплатила Долг Жизни. Больше между нами нет долгов! — Голубая нить, ведущая от его руки к моему горлу, стала видимой, потом — ослепительно вспыхнула и исчезла. Это...

— Гарри! Я не для того...

— Знаю. Но сегодня ты спасла мне больше, чем жизнь. Так что я еще должен тебе. И признание уплаты Долга Жизни не покрывает моего долга.

— Хорошо. — Я радостно улыбаюсь, впервые с того памятного дня рождения Гермионы. И я точно знаю, как поступить правильно. — Между нами — нет долгов, братик. — И я слышу, как сама Магия радостно звенит, приветствуя мой поступок.

Гермиона.

Гарри сегодня какой-то странный... Начать с того, что сегодня, впервые за долгое время, на занятиях АД появилась Джинни. И она вела себя с Гарри не как девушка, сгорающая от ревности, как это было все прошлые дни, но... как сестренка. Да. С Роном она раньше вела себя так же... А Гарри... Гарри был крайне задумчив, но при этом однозначно покровительствовал Джинни, и, как ни странно, это не вызывало у меня ревности. Я совсем не понимаю... И вот, когда до отбоя остается недолго, Гарри поднялся, и куда-то вышел. Странно. Конечно если бы Джинни вышла за ним — я бы подумала что-то... что-то нехорошее. Но нет. Вот она, Джинни, сидит себе у камина, и если куда и собирается — то это в спальню девочек, спать.

Опс! А ведь Гарри разрешил мне брать его вещи... Значит... Наверное, это не будет кражей, если я позаимствую мантию-невидимку и Карту Мародеров? Ненадолго?

Проникнуть в спальню мальчиков, не привлекая внимания Рона было нетрудно: мальчишки гурьбой столпились в спальне старосты, и с тихим аханьем что-то рассматривали там, вытурив младших, которые тоже попытались просочиться туда. А младшие, вытуренные из «гнезда порока», занялись игрой в волшебные шахматы и плюй-камни, и тоже не обращали особенного внимания на старосту Гриффиндора. Вот и отличненько!

— Клянусь, что замышляю шалость и только шалость!

На пустом пергаменте проявились слова «Господа Бродяга, Лунатик и Сохатый изволят интересоваться: уверен ли воспользовавшийся Картой, что поступает правильно?» Я совершенно не была в этом уверена. Более того, я твердо уверена в обратном. Но... папа не зря говорил, что любопытство родилось раньше меня. Так что я собрала все силы, и твердо заявила:

— Да, я уверена.

Карта показала мне нечто странное. Точка, отмеченная как «Гарри Поттер» двигалась от туалета Плаксы Миртл к владениям Ужаса Подземелий. Я завернулась в мантию, и кинулась туда же. О чем бы Гарри не хотел поговорить с профессором Снейпом, его надо было встретить на выходе. В том, что ему понадобится моя поддержка — я даже не усомнилась. Хорошо такой разговор пройти просто не мог. По определению.

Я почти догнала Гарри. Он прошел в дверь, ведущую в комнаты профессора Снейпа, когда я как раз показалась в коридоре. Я немного постояла в колебаниях, а потом подошла поближе и прислушалась. Как ни странно, разговор шел довольно мирно. Но первая же фраза Гарри, которую мне удалось отчетливо расслышать — повергла меня в шок.

— ... могла ли она НЕ простить глупого оскорбления, брошенного в запальчивости раздраженным мальчишкой?

Что он несет?!!

Снейп.

Чего я никак не ожидал, так это появления Поттера в моих комнатах на ночь глядя. А уж с такой просьбой!

— Профессор, хоть Вы и не ведете больше зельеварение, но ведь у Мастера Зелий не может не быть под рукой лаборатории. Не могли бы Вы дать мне ей воспользоваться... под Вашим присмотром, разумеется?

Сначала я решил, что это кто-то под Оборотным зельем, потому как Поттер ЭТО и ТАК сказать — просто не мог.

— Посмотрите мне в глаза. Легилеменс!

Моя атака уперлась в несокрушимые щиты, подтвердив было мою гипотезу. Но потом — щиты опустились, пропуская меня, и я убедился, что за ними прячется именно Гарри Поттер. Правда, после идентификации — меня вежливо, но неумолимо вытолкнули из чужого сознания.

Второй моей реакцией, разумеется, было — послать обнаглевшего ученика теми самыми словами, которые настоятельно не рекомендуется употреблять в присутствии учеников. Но потом меня одолело любопытство. К тому же, появившись во владениях Ужаса Подземелий, Поттер проявил истинно гриффиндорскую храбрость... а если то, что он выкладывает на стол — это то, о чем я подумал, то и истинно слизеринскую расчетливость.

— И зачем это Вам понадобилась лаборатория зельевара? — Спросил я со всем сарказмом, на который был способен. Впрочем, взгляд мой не отрывался от кучки серо-зеленых чешуек на моем столе, размером примерно в ладонь мальчишки каждая, которые с невозмутимым видом сообщали мне, что на просьбу Поттера я соглашусь при любом ответе.

— Знаете, все кто знал мою маму... — Ага... значит, сын решил сравняться с матерью в зельеварении? Похвально, похвально... — говорили, что она была очень доброй. — ЧТО?! При чем тут это?! — Так могла ли она НЕ простить глупого оскорбления, брошенного в запальчивости раздраженным мальчишкой?

Я почувствовал себя так, как будто в меня попали ступефаем, да не из слабых. И лишь секунд через пять я смог произнести

— ... и кому, по-Вашему, это могло понадобиться?

— Тому, кто решил, что подростковая любовь — это очень невысокая цена за надежду на победу над Темным лордом. — Я фыркнул.

— Не представляйте мне Дамблдора — богом. Ну откуда он мог знать...

— Трелони — не единственный Оракул на островах. Фиренц и посильнее будет.

Я всегда не любил, когда меня перебивают. Но эти слова, сказанные таким спокойным тоном... У меня под ногами как будто разверзлась Бездна.

— Все пророчества — записываются, Вам ли этого не знать? — Попробовал я не сдаваться без боя, хотя и сам ощущал, что это безнадежно.

— Записываются пророчества, произнесенные ЛЮДЬМИ. А всякие «существа с интеллектом, близким к человеческому»... Кому они интересны?

— Так... — Задумчиво произнес я, признавая свое поражение. — И что же Вы собрались варить?

— Зелье ясных мыслей.

Отличное решение! Зелье ясных мыслей — известный антидот практически ко всем приворотам, и одна доза — защитит как минимум на год, а там и вторую можно сварить... если, разумеется, знаешь где достать весьма редкие ингредиенты.

— Что ж. Вы можете попробовать.

Гарри.

Разумеется, у профессора уже была готовая основа для зелья, благо — она общая сразу для нескольких зелий, в основном — антидотов к разным ядам. Так что мне оставалось только раскрошить заклинанием одну из чешуек василиска в пыль, разогреть котел до правильной температуры, и всыпать полученный порошок в сапфирную жидкость, помешивая строго по часовой стрелке маховым пером с левого крыла птицы обломинго, отнюдь не редкой в наших широтах.

Глядя, как зеленоватый порошок сверкает, превращаясь в золотистые искры, а радужное перо медленно растворяется, я ни на секунду не терял концентрации. И только когда последняя искра погасла, а в моих руках осталась только бесполезная ость, я выключил жаровню, и с облегчением выдохнул.

— Ну что ж, Поттер, неплохо. Неплохо. — Я с удивлением посмотрел на профессора. — Один балл Гриффиндору. И если Вам снова понадобится лаборатория... — Снейп сгреб со стола оставленную мной чешую василиска. — ... постарайтесь придти пораньше, а не затягивать до самого отбоя.

— Хорошо, профессор.

И я вылетел из лаборатории, сжимая в руках драгоценный, светящийся золотом фиал. Правда, хлопнув дверью, я остановился. Мантия-мантией, невидимка-невидимкой, но не почувствовать присутствие любимой я просто не мог. Так что, остановившись, я протянул руку в пустоту слева от себя.

— Гермиона, выпей, пожалуйста.

И ничуть не удивился, когда прямо из воздуха к моей руке протянулась другая рука... а сваренное мной зелье — исчезло между таких сладких губ. Ни сомнений, ни колебаний!

Я притянул девушку к себе, ни о чем не спрашивая, завернулся с ней в отцовскую мантию, и мы побрели к башне Гриффиндора, временами останавливаясь, и используя губы для дел, гораздо более приятных, чем глупые и никчемные разговоры.