Калейдоскоп (джен)

— Профессор Хантер! — с притворной болезненностью и усталостью в голосе протянул со своей парты Ник Робсон, прервав тем самым лекцию.

Все взгляды тут же обратились на него. Ранее никто, насколько было известно собравшемуся на трансфигурацию пятому курсу факультета Рейвенкло, не осмеливался прерывать слова строгого и непоколебимого в своих решениях профессора Алана Хантера. Как гласили блуждающие по хогвартским коридорам рассказы, один такой смельчак, закончивший школу с десяток лет назад, нарвался на серьезное дисциплинарное взыскание. Поговаривали даже о физическом наказании студента, но это, по мнению Ника, было уже чьим-то художественным вымыслом: перебивать учителей, конечно, не полагалось, но даже такой грозный преподаватель, как Хантер, не стал бы настолько яро беречь свое право говорить на уроке в полнейшей, абсолютной и ничем не нарушаемой тишине.

А потому не удивительно, что негромкие слова Ника привлекли на себя все внимание его одноклассников, ранее сосредоточенных исключительно на учебе. Еще бы, ведь это был первый подобный прецедент за многие годы! Немало удивился, казалось, и сам профессор: слишком уж резко он замолк, прервав свою речь и как-то беспомощно посмотрев на светловолосого бледного юношу, который, кажется, чувствовал себя не очень хорошо. Впрочем, замешательство его длилось всего несколько мгновений. Секундами позже Хантер взял себя в руки и осведомился своим коронным прохладным тоном:

— Да, мистер Робсон?

Ник сглотнул, стараясь как можно честнее смотреть в глаза учителю.

— Я плохо себя чувствую, профессор... Могу я сходить в Больничное крыло? — спросил мальчик, умоляюще глядя на профессора.

Тот коротко кивнул, видимо, поверив в представление Ника. А тот, тем временем, сгреб вещи в сумку и, попрощавшись с аудиторией, закрыл дверь с той стороны.

Оставшись в одиночестве, Ник не смог сдержать улыбку. Его афера удалась, а сделанные сегодня на завтраке выводы оказались верными: привыкший к тому, что его боятся настолько, чтобы не решаться лгать прямо в глаза, профессор Хантер даже не подумал о том, что Робсон может оказаться обычным симулянтом. Крайне довольный тем, что удалось вырваться из класса до звонка, мальчик огляделся и быстрым шагом направился по направлению к лестнице. Разумеется, он шел не в Больничное крыло.

Рука непрерывно лежала на кожаном боку сумки, в которой, спрятанное под учебниками, таилась вещь, "изгнания" которой из общежития орлиного факультета требовали все его жители: от мала до велика. Рейвенкловская башня уже второй вечер гудела, думая, куда бы спрятать неприятный объект. Привлекать внимание декана или учителей студенты не хотели, а потому решали проблему своими силами. Сколько предложений выслушали за два дня стены башни самого умного колледжа! Но прийти к согласию так и не смогли; Ник решил брать ситуацию в свои руки. Ведь все началось с него и из-за него.

Робсон сумел-таки найти хорошее решение. Обнаруженная в прошлом году секретная комната, являющаяся складом сотен различных вещей, идеально подходила для его задумки. Казалось бы, это помещение было спрятано от школьников и учителей с достаточным мастерством, чтобы не всякий отыскал туда путь. Да вот только количество лежащих на полу, полках и в шкафах вещей указывало на то, что уже очень много лет тайна восьмого этажа школы Хогвартс известна половине магической Британии. Прознал о ней и любопытный "орел" Ник, скитаясь по коридорам родной школы во время пасхальных каникул. Поначалу комнату он никак не использовал: вещей, которые нужно было спрятать, у Ника не было; рассматривать чужие секреты мальчик просто не хотел, считая это, в каком-то смысле, невежливым и праздным интересом к чужим тайнам.

Но теперь наступило время, когда Выручай-комната могла действительно помочь ему своим присутствием. Осторожная словесная разведка вечерами показала, что в Рейвенкло больше нет людей, которые знали бы о существовании скрытой комнаты. Как дела обстояли на других факультетах, Ник не знал, но это и не было так важно: жизнь его касалась в большей степени колледжа Ровены Рейвенкло, нежели других. И скрывать приходилось прежде всего от своих друзей, обладающих немалой проницательностью и догадливостью.

За пару минут преодолев путь от класса трансфигурации до портрета Варнавы Вздрюченного, Ник несколько раз прошелся вдоль пустой стены, мысленно повторяя: "Мне нужно место, где все спрятано... Мне нужно место, где все спрятано..." И проход не замедлил появиться. На всякий случай оглядев абсолютно пустой коридор, Робсон юркнул в появившийся дверной проем, закрывшись в Комнате Так и Сяк изнутри.

С момента последнего посещения комната ничуть не поменялась. Она была все тем же до крайности захламленным помещением, хранящем в себе великое множество различных вещей. Беглый взгляд Ника скользнул по стопке старых бумажных листов, исписанных от руки зелеными чернилами, по объемистому чемодану, закрытому на странного вида замок, по старому, видавшему виды дивану, внутри которого что-то подозрительно жужжало и копошилось.

— Пикси... — буркнул себе под нос юноша, проходя вглубь помещения и ставя сумку на расшатанный лакированный столик, где уже покоились осколки цветастой вазы.

Его не интересовало ничто из того, что он увидел здесь. Все сокровища, сокрытые магией древней школы, имели малую ценность для Ника, поглощенного своими проблемами, с которыми парень мечтал разобраться как можно скорее.

Вслушиваясь в почти идеальную тишину Выручай-комнаты, Робсон думал о том, что теперь-то друзьям-рейвенкловцам точно не к чему будет предъявить претензии. В целом, он был с ними согласен: держать в спальне столь странную вещь, как волшебный калейдоскоп, больше было нельзя: слишком явная опасность стала исходить от предмета.

Ник и его друг Ричард нашли его в Хогсмиде. Отклонившись от привычного маршрута прогулки, они углубились в переплетение одиноких улочек волшебной деревни, остановившись только тогда, когда под ногами что-то звякнуло о камень тротуара. Калейдоскоп не казался чем-то темным. Он был обычной магловской игрушкой, наверняка принесенной сюда каким-то любопытным ребенком-полукровкой, коим и был сам Ник. В детстве он часто играл со своим родным калейдоскопом. И, возможно, именно счастливые воспоминания детства заставили парня поднять игрушку и принести с собой в Хогвартс. Поначалу он никому не показывал свою находку — помимо друга, который был в курсе с самого начала. Но потом, как следует наигравшись и выйдя из состояния счастливой ностальгии, рейвенкловец решил, что радостью надо делиться. Тем вечером добрая половина факультета прильнула к трубке калейдоскопа, посмеиваясь над по-магически красивыми и необычными рисунками, которые показывались им. Особенно рады были первокурсники, меньше всех заинтересовались самые взрослые — седьмой, выпускной курс. Но именно они, семнадцатилетние авторитеты и будущее поколение работников Министерства Магии, первыми заметили странную отрешенность в поведении тех, кто неотрывно смотрел на чудеса, творимые калейдоскопом: обычно по-рейвенкловски умные и любопытные дети становились удивительно рассеянными и невнимательными. На вопросы отвечали нехотя и односложно, потеряли всякий интерес к учебе. Забивший тревогу деятельный староста быстро разобрался, что к чему, сделав вывод: калейдоскоп вводил своих зрителей в какой-то странный транс. Больше к артефакту никто не подходил, только лишь кидали на него издали недовольные и подозрительные взгляды. И решали, как лучше поступить с ним. Кто-то говорил, что нужно выкинуть калейдоскоп в Запретном лесу, но идея была слишком непродуманной: идти куда-то вглубь этих мрачных зарослей никто не собирался, а оставлять одурманивающую вещь на всем доступной поляне было просто глупо. Кто-то говорил, что нужно обратиться за помощью к декану, но и эта мысль была отметена: вряд ли профессор бы обрадовался, если бы узнал, что кто-то из его подопечных принес в школу опасную вещь. Кто-то советовал вернуть калейдоскоп на место его пребывания до "встречи" с Ником: на никем не посещаемую улицу Хогсмида. И только сам Робсон знал, что лучшим вариантом все равно была его мысль.

Про Выручай-комнату практически никто не знал. А даже если бы о ее существовании было известно всем, завалы всякого хлама помогли бы надежно спрятать игрушку от чужих глаз и рук.

Кивнув куда-то в пространство, Ник повернулся лицом к оставленной в одиночестве сумке. Подойдя к ней и раскрыв замок-молнию, парень вытянул на свет железную трубку с нескольким линзами. Оставалось найти достойное место для опасного артефакта. Такое, где он был бы наименее заметен.

Углубившись в лабиринты различного хлама, Ник оглядывался по сторонам, выискивая в нагромождении полок и шкафов то, единственно нужное место. К счастью, слишком долго скитаться по комнате ему не пришлось.

Посреди прохода стоял по-гриффиндорски алый диван, продырявленный в нескольких местах так, что была видна его паралоновая обивка. Чуть улыбнувшись, парень шагнул к мебели и засунул руку с калейдоскопом внутрь нее. Выталкивая обратно пустую ладонь, мальчик думал, что даже не запомнил, как дойти до дивана.

Его убежденность в этом возросла, когда он, уже на выходе, обернулся через плечо. Дивана видно не было.

А вечером, в гостиной факультета, Ник сказал, что уже разобрался с проблемой, которую сам же и создал. Проницательные одноклассники не стали допытываться подробностей, доверившись честному слову Ника Робсона.