Прекрасный принц на белом коне (джен)

— …Я никогда не хотела стать принцессой, — сказала Гермиона и допила стакан. — Кричер, еще портера, пожалуйста. Благодарю. Гарри, ты понимаешь?

Я не понимал, но догадывался. Когда на часах четыре пополудни, за окном хоть и дождь, но воскресенье, а в камин Гриммо стучится Гермиона Грейнджер и просит «поговорить и пива» — очевидно, дело в Роне. Так я ей и сказал. И добавил:

— Только не пойму, при чем тут принцессы.

— При том, что все девочки должны мечтать в детстве стать принцессами, одеваться в розовое, ездить на единорогах и быть такими… красивыми. И ничего не делать. Принцессам в сказках ведь положено ничего не делать. Их спасает прекрасный принц, а они сидят себе в башне, вышивают. Какие-нибудь цветочки. Или тихо спят.

— В гробу, — блеснул я эрудицией.

Гермиона фыркнула и кивнула. Глотнула пива.

— Где мы бы все и оказались, — продолжил я, — если бы ты хотела стать сказочной принцессой, а не лучшей ведьмой столетия. В чем дело, а, Герм?

— Да ни в чем. С другой стороны — во всем. Я всегда знала: не будет мне никакого прекрасного принца…

Тут я чуть не подавился пивом, поскольку до меня наконец-то дошло, куда она ведет. Ну ты и быстр сегодня, Гарри. Улитки завидуют тебе черной завистью.

— …и что отношения зависят от двоих. Что нужны компромиссы. Я готовить научилась! Книги по домоводству проработала. Конечно, мне далеко до Молли, но все-таки… Я стараюсь! Ты же ел мой пирог на годовщину ограбления «Гринготтса», помнишь? Ведь хороший же был пирог, правда?

— Отличный, — кивнул я, не покривив душой ни капли. Я тогда подумал, это Молли помогла почти-совсем-невестке. Дракон с мясной начинкой улетел со стола мгновенно.

— Я завтраки стараюсь готовить. Каждый день. Даже если с утра ученый совет. А он… Попросишь купить молока — и как ты думаешь?

— Забывает? — Я и сам забываю. Не молоко, оно на Кричере, а вкусности для Джинни, что гораздо хуже. Но не секретаря же просить напоминать…

— Если бы, — рассмеялась Гермиона, поболтала в стакане остатками портера, — не забывает. Приносит. Через недельку. «Извини, дорогая, тут у Джорджа возникла мысль, я в Боливии, скоро вернусь!» И так каждые два месяца. А в последний год… Я не пойму, он не решается признаться, что не может со мной больше?

— Ты чего? — возмутился я. — Он тебя любит, ты же знаешь!

Она кивнула, вздохнув.

— Знаю. Но любви иногда недостаточно. Или, может, это какая-то не та любовь… Я тут почитала немного на тему… И не хватайся за голову, Гарри, это Рон не любит читать, а тебе по должности положено!

— Так потому и хватаюсь, — сказал я, — в книгах такого иногда понапишут.

— Правильно в книгах пишут, — Гермиона допила пиво и задумчиво посмотрела в стакан. — Ты понимаешь, он мне ведь до сих пор предложения не сделал. Я сначала думала: хорошо, какие мы современные! Потом стало неприятно, а сейчас… Может, и к лучшему. Я… было у меня подозрение на беременность, не оправдалось, слава Мерлину, но… куда мне еще маленький ребенок к ребенку-Рону, который дюжину лет решить не может, что ему нужно. Носится по миру, дурацкие игрушки продает. И если бы ему это хотя бы нравилось! Если бы глаза горели, как от шахмат! Я ведь знала, он не будет продолжать образование, а что аврором быть расхотел — просто замечательно. Не знаю, как Джин выдерживает…

Плохо Джин выдерживает, только квиддич и спасает. Но «Гарри Поттер — домохозяйка» не та передовица, которую мы можем себе позволить в нынешней политической обстановке.

— …но он же возвращается из Джорджевых Бразилий совершенно пустой. Сидит, в стену смотрит. А потом — опять. Я говорила с Джорджем, не помогло. Эгоист, знает же, Рон ему ни в чем не откажет… В общем, Гарри, — Гермиона перестала разглядывать стакан, и я увидел, что она плачет, очень тихо, слезы по щекам, глаза больные, — я не знаю, что теперь делать.

Зато я знаю. Хватит уже, если Рон не расколется, я ей сам все расскажу. Гарри Поттер спешит на помощь. Кто не спрятался, я не виноват.

— Очевидно же! Поймать Рона, привязать к стулу, наложить антиаппарационное и высказать ему все в лицо. В качестве допросной предлагаю мой подвал. Там очень жутко. Как, пойдет?

Гермиона шмыгнула носом и кивнула.

Так мы и сделали. Планирование наше из-за пива и спешки страдало лакунами, что мгновенно и выяснилось, когда связанный и сонный Рон оказался на стуле в подвале Гриммо. Гермиона брякнула портключ-кружку со все еще горячим кофе на стол, села и обхватила себя руками.

— Э? — моргнул Рон.

— Это похищение, — сказал я, намазывая маслом круассан, — признайся во всем, и мы будем милосердны. И дадим тебе позавтракать.

Рон вытаращился на меня, потряс головой. Попробовал не то аппарировать, не то путы скинуть — неудачно, разумеется: Блэки подвал закляли надежно, магия тут работала только с хозяйского позволения — и застонал.

— Гарри, ты с ума сошел? Я что, на Гриммо? В доме под Фиделиусом? Внезапно пропал со всех мониторов? Ты представляешь, что сейчас будет?!

Я представил, и веселиться мне резко расхотелось. У Молли, конечно, на часах все в порядке, но уж ее-то беспокоить будут в последнюю очередь.

— Кричер! — позвал я и, когда эльф появился, отправил его к мистеру Джи с заверениями о полном здоровье и благополучии Рона Уизли. Просто дружеская шутка, простите, забыли предупредить заранее.

— Мистер Джи? — неприятным голосом переспросила Гермиона, когда Кричер, ругаясь на непредусмотрительного хозяина и неудобных его гостей, исчез. — Что еще за мистер Джи? Что за «мониторы»? Что происходит? Рон? Гарри?

— Я тут ни при чем, — сказал я быстро и ткнул круассаном в Рона. — Это его история, пусть сам рассказывает.

— И ты, Брут, — печально ответил Рон.

Гермиона уставилась на него округлившимися глазами.

— Не надо мне брутать, — возмутился я. — Ты ведь и мне не признался, я узнал совершенно случайно, друг называется!

— И ты сказал, что меня понимаешь!

— Так я понимаю. Я всех понимаю, даже Волдеморта. Но Гермиону я понимаю больше, и ты неправ. Давай объясняйся.

— Э… — умно сказал Рон и посмотрел на Гермиону взглядом нашкодившей собаки. — Я тебе кое о чем не сказал. Важном. Но я даже не знаю, с чего начать, чтобы ты меня не убила сразу.

Гермиона сглотнула и тут же продемонстрировала, что действительно является умнейшей ведьмой столетия.

— Тебя правда зовут Рон Уизли?

В точку.

Рон побелел и кивнул.

— Правда. Но… у меня есть второе имя.

— Первое, — сказал я. — Вообще-то, первое.

— Вообще-то, второе, — насупился Рон. — По-настоящему я родился в Мунго, а не в Святой Марии. Они палаты совместили. Так что я вправду Рон Уизли. А не этот… Уильям Артур Филипп Луи, сам еле запомнил.

— Уильям Артур Филипп Луи, — повторила Гермиона полуобморочным голосом.

Рон сокрушенно кивнул.

— Виндзор, — добавил я. — Уильям Виндзор, герцог Кембриджский, граф… какой ты там граф?

— Тьфу на тебя, Гарри, — сказал Рон хмуро. — Миона, я…

Гермиона потрясла головой, вскочила. Пробежала по периметру комнаты. Потерла лицо. Взяла кружку, влила в себя половину кофе. Повернулась к нам.

— Так, — сказала она, и мы вжались в стулья. — Давайте будем логичны и последовательны.

Мы закивали.

— Рон. Ты утверждаешь, что являешься наследником престола Уильямом. Сыном Дианы и Чарльза.

— Угу, — сказал Рон.

— То есть, ты хочешь сказать, Молли — Диана?!

Рон помрачнел, покачал головой.

— Мама погибла. В 97-м. Ей стерли память, она стала опять маггла, когда из семьи вышла, и ее никто не спас, никто не успел… поганые французские гады, никто не успел!

Он отвернулся. Я сжал его плечо.

— Прости, — сказала Гермиона глухо. — Прости. Но я продолжу спрашивать. Я ничего не понимаю. Рон, пожалуйста, можно, я продолжу спрашивать?..

— Конечно, — он распрямился, улыбнулся ей. — Я объясню, ладно? Молли мне бабушка, Артур — дедушка, они меня воспитывали с детства, у меня очень рано магия проявилась. Ты же понимаешь, репортеры везде, а маленькому ребенку ведь не объяснишь, что нельзя уши отращивать и все такое. Так что они меня взяли в свою магическую жизнь, а там остались дублеры. Сначала просто дети, а потом на оборотном. Ну и я с хроноворотом туда-сюда… Я даже не помню, сколько мне на самом деле лет. Рону тридцать один, Уильяму двадцать девять, а вот сколько на самом деле, я давно запутался. Тридцать пять, наверное, около того…

Гермиона всхлипнула и зажала рот рукой. Рон улыбнулся криво. У него постепенно светлели волосы и исчезали веснушки.

— …Братику Гарри повезло, у него родовой магии совсем мало, только внешность менять. Служит себе в Афганистане, своему взводу удачу приносит. Мы не общались с ним почти. Жалко. Но я с той семьей очень мало… Только с папой, да и то он со своими драконами сейчас и с Камиллой…

— С драконами? — моргнула Гермиона. — То есть Чарли на самом деле Чарльз?.. Тот самый Чарльз?

— Ну конечно, — пожал плечами Рон. — Ему всегда хотелось к драконам и вообще в наш мир, а было нельзя поначалу, но потом, когда бабушка и дедушка все организовали, тогда и папа, конечно же, сделал себе другую жизнь, с начала, как и они. Они даже в Хогвартс ходили, чтобы все получилось достоверно, ты представляешь! Я бы не смог, взрослым, под личиной, в Хогвартс… Мы боялись, Камилла не поймет, мама так и не смогла принять до конца. Но Камилле понравились и родовая магия, и драконы… И братья мои магические. Ну как братья… они мне на самом деле дядья, конечно, а Джинни — тетка, но я привык.

— П-погоди, — подняла руку Гермиона. — Ты хочешь сказать… Молли и Артур?..

— Ее Величество Елизавета и принц Филипп, — сказал я. — Инкогнито. Забавно, правда?

— П-по-моему, это не то слово, — Гермиона судорожно вздохнула. — Рон, скажи, что ты меня разыгрываешь. Ну пожалуйста!

Рон — уже почти не Рон, уже не рыжий и не веснушчатый, с начавшим меняться овалом лица — вздохнул с сожалением.

— Не разыгрываю. Честное слово, Миона. Ты ведь уже видишь, правда?

Она кивнула, всматриваясь в его лицо.

— Взгляд тот же… Ты метаморф? Вы все метаморфы? Или это…

— Родовая магия, — сказал Уильям-Рон уже изменившимся голосом, — Мы можем становиться какими угодно англичанами. Любыми подданными. Это не иллюзия, мои магические братья и сестры родились рыжими, потому что бабушка с дедушкой их зачинали как Молли и Артур. Здорово, правда?

— Странно, — пробормотала Гермиона. — Очень странная магия…

— Земельная. Мы должны держать страну, защищать от магических атак, как бабушка и прабабушка с прадедушкой в войну, и тогда она держит нас. А если отречешься от долга, то сразу сквиб, как брат прадедушки Джордж. Там война надвигалась, а он…

— Разве его не приворожили?

— В том-то и дело, — хмыкнул Уильям. — Нас вообще-то нельзя, не тех, кто в прямой линии наследования, земля не даст. Только если сам захочешь. Как я с вейлами и с приворотным, помнишь? Мне интересно было попробовать… Хорошо, Джордж формально короноваться не успел, а то бы и про магию забыл, был бы как простой маггл. Камень не любит предателей.

Он изменился уже полностью, лицо стало чужим совершенно, только взгляд и поза остались прежними. Я не любил смотреть на него таким, все казалось, что мой друг куда-то исчез и не вернется.

Гермиона хмурилась и мялась. Не решалась задать вопрос. Не похоже на нее.

— Я все тот же, — сказал Уильям. — Правда, Миона. Я все такой же Рон…

— Только ты окончил Итон и университет Сент-Эндрюс, — сказала она резко. — А мне позволял думать, что учиться не хочешь, и… погоди. Или за тебя кто-то окончил Итон?!

Я фыркнул, а Рон-Уильям сжался в кресле.

— Я сам его окончил! Миона, честное слово, поклянусь чем скажешь, все экзамены сам сдавал и диплом сам писал! На занятия не все ходил, но и то старался!

— Он правду говорит, — сказал я. — Я так и узнал, расписание его нашел, с пометками для хроноворота, и к стенке прижал. И обещал ничего не говорить! — быстро добавил я, когда Герм проткнула меня гневным взглядом.

— Заговорщики. Уил… Рон, можешь поменяться назад?

— Конечно. — Рон вернул себе нормальное лицо за секунду и поглядел на Гермиону заискивающе: — Я прощен?

— Почти, — сказала она. — Ты все-таки должен был мне рассказать. Я бы тогда не переживала и не гадала, почему ты мне предложения не делаешь, сразу бы знала, что невозможно, и…

— Почему это невозможно?! — возмутился Рон. — Я собирался. Я как раз собирался!

— Да. Только не мне. Этой… Кэтрин Миддлтон.

— Ты следишь за светской жизнью?! — изумился я.

Гермиона отмахнулась.

— Это не я, это мама, австралийская привычка осталась… Не сбивай меня. Так как насчет Кэтрин, а, Рон?

Я ухмыльнулся, а Рон нахмурился.

— Вот что ты смеешься, Гарри, мог бы Миону успокоить раньше, ты же в курсе планов!

Я еще и виноват!

— Во-первых, — сказал я, — я и успокаивал, но ты же собирался десять лет! Даже в шахматах на ходы время ограничено, а это тебе не шахматы. А во-вторых, я тебе тут судьбу и страну спасаю, и это твоя благодарность? Неблагодарный ты свин, вот ты кто.

— Извини, — Рон повесил голову.

— Я жду, — холодно произнесла Гермиона.

— Прости, пожалуйста, что я так стормозил, — попросил Рон и посмотрел на нее из-под челки. — Мне хотелось, чтобы все идеально было, все подготовить… дурак я, должен был гораздо раньше признаться. Понимаешь, Кэтрин Миддлтон не существует.

— То есть?

— Ну, ее помнят, ее видели, с ней якобы учились, только это все придуманное и сфабрикованное. И ее семья, и воспоминания о ней, и фотографии, и вообще все. Такая большая операция мистера Джи.

— Зачем?!

— Ну Миона, — вздохнул Рон, — ну я же не могу привести тебя туда как тебя, правда? Журналисты же докопаются до твоих родителей, до того, что встретиться мы никак не могли, это же поставит под удар весь магический мир! Да и в самом магическом мире не хотелось бы никаких изменений. Никто же не в курсе, кто мы такие, кроме Невыразимцев, которым положено, даже министр. Даже Дамблдор, и тот не знал. Вот мы и… страхуемся. Чтобы никто не узнал больше положенного.

Гермиона подалась вперед с широко раскрытыми глазами, столкнув локтем кружку со стола и не заметив того. Кружку я едва поймал, остатки кофе разлились по полу и впитались в камни. Какой у меня удобный подвал… даже не по себе.

— Кэтрин Миддлтон — это… я? — выдохнула Гермиона.

— Ага.

— Но она же на меня совсем не похожа!

— Неправда! — сказал я. — Ее с тебя делали, вообще-то.

— А что непохоже, — добавил Рон, — то сама поправишь. После помолвки у тебя тоже будет наша родовая магия, я тебя научу. Ну… если ты за меня выйдешь, конечно.

— Это предложение? — подняла брови Гермиона.

Рон оглядел подвал, усмехнулся и пожал связанными плечами.

— Ага. Романтично, правда? Пыточный подвал, связанный принц, умирающий, между прочим, с голоду. Когда ты еще такое найдешь? Но если хочешь, я могу попробовать упасть на колени, только вы меня крепко связали, я, наверное, просто упаду.

— И то правда, — сказала Гермиона. — …Погоди. Если я соглашусь, я что, буду принцессой? Настоящей? Серьезно?

И засмеялась.

— Это плохо? — испугался Рон. — Гарри, в чем дело? Она не хочет?

— Ты пообещай, что не будешь запирать Герм в башне с вышиванием, и она согласится! — сказал я.

— И никакого розового, — простонала Гермиона.

— Никакого, — согласился Рон, начиная улыбаться. — И без вышивания. И без башни.

— И без единорогов!

— Особенно без единорогов. Зачем нам единороги? Миона, я так рад, что ты согласилась, ты не представляешь… Может, вы меня наконец развяжете, а?

— Конечно развяжем, — сказал я.

Но сначала мы съели все круассаны на столе.