Что позволено женщине (гет)

Сама мысль входить к королю, толком не испросив аудиенции, исключалась всеми приличиями, но Ровена в достаточной мере здраво оценивала своё положение — и свои привилегии. И сейчас она — сестра сэра Рейбарда, наследника семьи Рейвенкло, и призванная самим королём ко двору советница — могла пренебречь этикетными условностями.

В нише чадили чаши светильников. И хоть король Идвульф, властитель Дейры и Берниции, ждал не её прихода, он предпочёл не подавать виду.

— Леди Рейвенкло, — он кивнул, и это было высшим выражением почтения, которого удостаивались от Идвульфа особы, в жилах которых не текла королевская кровь.

— Король Идвульф, — Ровена выпрямилась из реверанса. — Ещё не успело зайти солнце, как мне доложили о прибытии посланца. Он прибыл с восточного побережья и провёл в дороге несколько бессонных ночей, но принёс безрадостные вести. Вторгшийся в нортумбрийские земли отряд врага стёр с лица земли несколько деревень.

— Немногим ранеее, чем мы предполагали, — Идвульф оперся на железные поручни кресла и поднялся на ноги. — Позвать Бедивера, немедля! — зычно крикнул он, и за дверьми гулом отразился топот поспешных шагов.

— Это не единственное известие, так? — Идвульф шагнул к Ровене и пристально вгляделся в её лицо, почти нависнув над ней своей мощной широкоплечей фигурой. Ровена и сама была не низкорослого десятка, но под низко сходившимися сводами королевской опочивальни чувствовала, как будто сам Идвульф в расползающейся тени становился больше. На вояк из его гвардии это нередко производило впечатление, но чтобы поразить Ровену, конечно, нужно было больше, чем королевские ухищрения — и Идвульфу о том было известно.

— Я должна просить отправиться на восток сейчас же, — произнесла она в тишине. Идвульф не спешил нарушать молчание. Ровена продолжила:

— Среди прочих несчастных, чья судьба нам неизвестна, — моя дочь Елена. Я прошу отпустить меня на поиски.

— Вы — залог моей победы, леди Ровена. Отправьте посланника к Рейбарду, он не откажет вам в помощи, но вы — вас я отпустить не могу.

— Я не приносила вам клятвы.

— Ваш брат — приносил. А женщине в вашем положении невозможно без покровительства.

— Вы полагаете, я не сумею выйти за стены крепости без вашего позволения, король? — осведомилась она.

— Вы, может быть, и волшебница, Ровена, но вы останетесь женщиной, будь вы трижды колдуньей, — Идвульф прошёлся вдоль череды узких окон, напоказ отворачиваясь. — Будете скитаться по лесам, словно беглая оборванка? До конца своих дней?

— Вы — не единственный властитель на этой земле.

— Но я — единственный из властителей, который принял у себя ведьму, — он веско ухмыльнулся и замолк, рассматривая резной узор на раме. — Напишите брату, Ровена.

Она медленно склонила голову. Позади со скрежетом отворилась дверь. Тяжёлые неровные шаги выдавали сэра Бедивера, прихрамывающего королевского сенешаля.

— Благодарю, король Идвульф, — отчеканила Ровена.

Она прошла мимо него, стараясь не замечать, как деланно Бедивер поклонился ей, шумно расшаркиваясь.

Айлин, прислуживающая Ровене, рассказывала, что в стражницкой Бедивер частенько чешет языком про странности «леди-ведьмы», что околдовывает короля. Айлин говорила о том случае с яростью и причитала, что «госпоже следует обратиться к его высочеству». Горькая истина была в том, что Бедивер не первым подхватил эти сплетни — и не единственный им верил. К королю Ровена, зная о том, не пошла, но дала себе слово покинуть крепость, лишь только решится исход войны.

* * *

Горевать о разлитом молоке — всё равно, что сотрясать воздух. Не жалеть о свершённом Ровена переучилась у почившего мужа, и всё же сколь ни яростно молила она небеса вырваться из вдовьей рутины, нынче Ровена с не меньшим жаром желала бы не принимать опрометчиво приглашения короля Идвульфа.

С её супругом Сигьёрдом они прожили вместе семь долгих спокойных лет. Сигьёрд был старше молодой жены вдвое, но вошёл как раз в пору расцвета зрелости. Ровену, саму не помышлявшую в те дни о замужестве, сосватала стремительно стареющая от забот мать. Она решилась на свадьбу, страшась оставлять дочь в одиночестве, когда старший мужчина в семье и единственный сын её Рейбард беспрестанно сражался на чужбине. Сложилось всё, как нельзя лучше: Ровена, воспитанная одним лишь примером набожной матери, повиновалась беспрекословно и беспечально, а жених нашёлся среди дальней родни.

К чести Сигьёрда, к юной Ровене он отнёсся больше по-отечески. И он же стал её главным наставником в магии. Из далёких детских лет она помнился редкие картины, как ещё живой отец показывал ей нехитрые чары, но всё же для него Ровена оставалась дочерью. Для Сигьёрда она была ученицей, наследницей его мастерства, и это были счастливейшие годы её юности — годы познания.

Сигьёрд погиб нелепо, поранив руку и подхватив кровяную хворь от роженицы-служанки. Роженица и младенец выжили, а сам Сигьёрд заметил недуг слишком поздно. После его кончины Ровена поначалу терялась, потом — заперлась в книжных хранилищах, но душа её пребывала в смятении, и никакие старинные тайны не могли её успокоить. Откликнуться на зов короля Идвульфа казалось Ровене долгожданной возможностью последовать своему призванию, в котором убеждал её Сигьёрд.

Но Идвульфа не трогало знание, а колдовства он боялся, и оттого Ровена, которую прозывали советницей короля, чувствовала себя всё больше пленницей толстостенной крепости. Будь она не скована родственными узами с Рейбардом, она не поколебалась бы и мгновения и все гонцы короля не нашли бы следов.

В отсвете луны Ровена вновь и вновь вычерчивала кругом руны и заклятья, но Елена — её без вести пропавшая дочь — как будто не существовала вовсе. Магия, которой Ровена так гордилась, бессильно молчала. «Напишите Рейбарду» отзвуком пронеслось в мыслях, и она притянула к себе пергамент.

* * *

Перед ней стоял воин. Высокорослый, с раздавшимися вширь плечами, горделиво приосанившийся — он не мог быть не воином. На лицо рыцарь походил на гаэла — и в том же убеждала Ровену буйная рыжая грива.

А ещё в незнакомце ей чудилось то неуловимое ощущение магии, что окутывало некогда Сигьёрда.

— Леди Рейвенкло, моё почтение, — он склонился в глубоком поклоне. — Я прибыл по просьбе вашего доблестного брата Рейбарда, сам же я — его искренний друг и вечный должник. Годрик Гриффиндор в вашем распоряжении.

— Примите в ответ и моё почтение, сэр Годрик, — Ровена сдержала рвущееся разочарование. — Какие вести шлёт мне Рейбард?

— Враг подступает ближе, и оттого отлучиться с полей сражений у него нет ни единой возможности, но перед вами — его посланец, и мной вы можете располагать полновластно.

Она молчала долго. Годрик в ожидании замер, и взгляд его глаз, даже в сумраке ясно-синих, будто застыл в растянувшемся мгновении.

— Вы предлагаете мне свою помощь? — Ровена говорила медленно, как если бы слова давались ей тяжёлым трудом.

— Я настаиваю на ней, — поправил Годрик. Его оживший взор был устремлён на её лицо, лишь на волос не пересекаясь со взглядом Ровены.

— Только потому, что вы — в долгу у моего брата? — горько усмехнулась она.

— Потому, что для меня было бы бесчестьем пройти мимо, когда вы нуждаетесь во мне.

— Я не столь беспомощна, как о том судят, — немного резко отозвалась Ровена. Годрик вскинул ладонь в примиряющем жесте.

— Я более чем наслышан о вас, леди Рейвенкло. Но вы не можете отлучиться из крепости — я же волен в своих действиях. И я, как и вы, знаком с наукой колдовства.

Он предлагал ей довериться, вверить судьбу Елены в его руки, и Ровене, привыкшей взвешивать вероятности, стало неуютно. Без того слишком малая часть её жизни принадлежала ей самой, Годрик же предлагал взвалить на себя то немногое, что ещё оставалось ношей Ровены. Но как ни злилась она в глубине души за такую заботу на брата, у неё — и у Елены — не оставалось иного пути.

— Я прошу вас найти мою дочь, — теперь уже Ровена намеренно приподняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Обещаете ли вы сделать всё возможное?

— Я обещаю вам узнать судьбу вашей дочери, леди Рейвенкло, — немедля, будто предвидя расклад событий, откликнулся Годрик и положил ладонь на рукоять меча. — Клянусь честью.

* * *

Испуганный возглас Айлин заставил Ровену отвлечься от трактата и поднять голову, чтобы оглянуться на дверь. В коридоре нарастал гомон, и спустя недолгие мгновения дверь со скрежетом распахнулась. Ровена осталась сидеть, искоса наблюдая за ворвавшимися воинами. Само поведение их не располагало к добрым вестям, и она пригладила пояс, незаметно ощупывая потайной футляр.

— Леди Рейвенкло, войско короля Идвульфа вернулось в крепость, и король требует, чтобы вы немедля спустились к нему.

Её обступили со всех сторон, и хотя рыцари держались почтительно, на отдалении — в шаг или два, они ни на миг не выпустили Ровену из кольца. Значить это могло лишь одно, и потому, представ перед Идвульфом, она не шелохнулась, когда ей под ноги на полотнище стащили тело Рейбарда Рейвенкло.

Идвульф тяжело ступил вперёд. Пластины брони его испещрили неприглядными подтёками смешавшиеся грязь и кровь.

— Ваши хвалёные наговоры и колдовские приправы, как вы утверждали, должны были привести моих воинов к славе, — он вскинул руку, указывая на Рейбарда. — На что ещё годится ваше ведовство? Может статься, на то, чтобы защитить вас от плахи?

Она отвела взгляд от бездыханного брата и вся подобралась, как будто пытаясь ещё больше выпрямиться.

— Если у вас хватает храбрости обвинить меня в своих поражениях, то достанет ли мужества сразиться, чтобы подтвердить мою вину? По старинному обычаю, — Ровена видела, как на лицах рыцарей из Идвульфовой рати насмешливость сменилась изумлением, — я требую права отстоять свою невиновность в честном бою.

— Вы полагаете, леди Рейвенкло, — никогда ещё её титул не звучал столь мерзким оскорблением из уст короля, — что я буду драться с женщиной? С ведьмой? Выжил ли я из ума, леди?

За его спиной послышались смешки, и раззадорившийся Идвульф обвёл собравшихся взмахом руки:

— Или, быть может, кто-то из вас, благородные сэры, желает выступить за леди Рейвенкло?

— За оскорблённую честь леди Рейвенкло, — зычно произнёс кто-то из рыцарей в толпе, и в круг вышел Годрик Гриффиндор.

— И я не спрашиваю вашего позволения, король, — добавил он, положив ладонь на рукоять, торчащую из ножен. — Я вызываю вас на поединок.

Идвульф схватился за меч.

— Расступитесь! — рыкнул он, надвигаясь на соперника.

Годрик, как могла со своего места видеть Ровена, дрался без колдовства, но его мастерство впечатляло и так. Идвульф — из тех, что полагается лишь на силу, — только уворачивался, и бой грозил закончиться быстро. Но на призыв упавшего Идвульфа бросились его соратники, и теперь уже Годрику приходилось обороняться со всех сторон.

Смекнув, что вся её охрана поднялась на выручку королю, Ровена потихоньку вытянула из-за пояса амулет и зашептала заклинание. Окутанные сонными чарами, воины один за другим вповалку опустились на землю. Годрик, пошатнувшись было, широко зевнул, но тут же встал прямо.

— Очень любезно с вашей стороны, леди Рейвенкло, — он оглядел поле брани. — Но я бы всё же советовал поспешить. Мой конь осёдлан и ждёт у ворот.

— Не сочтите меня неблагодарной, сэр Годрик, — Ровена опустилась на колени у тела Рейбарда. — Вы защитили мою честь, я этого не забуду, но вы видите сами: я не беззащитна. И мне ещё необходимо похоронить брата и разыскать Елену.

— Я клялся вам, что найду вашу дочь, — он подошёл ближе, бряцая ножнами, — и сдержу клятву, не сомневайтесь. Прошу вас лишь позволить мне её исполнить. И вместе с вами попрощаться с моим добрым другом Рейбардом.

— Вы просите меня? — переспросила Ровена, вскидывая голову. Годрик протянул ей руку, помогая встать.

— Вы не признали бы и королевского приказа, если бы сочли необходимым, леди Рейвенкло, я же могу только просить, — он обернул тело Рейбарда полотном и поднял. — Идёмте. Ваши чары ведь не вечны.

* * *

Йорк встретил их оглушительным шумом беспрерывно жужжащего базара.

Ровена, закутавшись в толстый плащ и обвязавшись широким шарфом, следовала чуть позади прокладывающего дорогу Годрика. Сюда они прибыли по его настоянию, и попросту оттого, что до сей поры Ровена не могла представить лучшего плана.

— У вас крайне разнообразные знакомства, сэр Годрик, — негромко шепнула она, стараясь не сильно оглядываться на снующих — иногда слишком близко — людей.

— Я странник, леди Ровена, — он твёрдой рукой отстранил повалившегося к ним в ноги нищего, — нахожу пристанище то там, то тут... Старый дом мой в далёких краях, верно, ждёт меня, если не осыпался от старости, но слишком горькие воспоминания навевают мне мысли о нём.

Она кивнула, промолчав, но невпопад и скорее своим мыслям. Слова Годрика всколыхнули память, и перед глазами Ровены предстали очертания старого замка, где прошли годы её замужества и который ныне лежал в руинах.

Уж сколько раз ни кляла себя Ровена за то, что оставила дочь на попечении кормилиц, побоявшись везти малолетнюю Елену ко двору Идвульфа, каждая мысль о её неведомой судьбе отзывалась томительной тоской.

Хоть Сигьёрд никогда не понуждал Ровену к супружескому долгу, она не могла не чувствовать, как не хватает наставнику наследника. И пусть он называл её своей преемницей, посвящая всё свободное время обучению Ровены, жизнь их, и без того, вероятно, странная по меркам простодушных соседей, казалась чего-то лишённой.

Это было полностью её решение, и Ровена ни на миг не усомнилась в его верности. Сигьёрд искал в ней наследницу своего угасающего рода, но в её силах было подарить его роду новую жизнь. Так появилась Елена, плод не пошлой плотской любви, но их с наставником уважения, и Ровена в смелых своих мечтах видела блестящее будущее дочери, которая не могла не перенять тех навыков, что ценили они оба.

— Это здесь, — Годрик, посторонившись, пропустил её на крыльцо и скользнул следом. Ровена, отвлекшись от тревожных переживаний, осмотрелась. Они зашли в тупик, и тот был безлюден и не очень чист. За шаткой оградой паслись птицы, изредка вспархивая и с криками хлопая крыльями.

Дверь отворил юнец лет двенадцати, тощий, как жердь, и тут же убежал в таинственную глубину дома за хозяином. Изнутри дом напомнил Ровене хранилище Сигьёрда с перевязанными рукописями и тщательно завернутыми в тряпки редкостями, рассованными по ларям.

Владелец этого собрания — обширного, насколько она успела оценить, — явился не сразу, но и не заставив их ждать чересчур долго. И внешне, с резко вычерченным лицом и такой же резкой, почти угловатой фигурой, и в манерах, напоминающих скорее священника, он казался полнейшей противоположностью Годрику. Было донельзя удивительно и немного забавно видеть, как на лицах обоих появились улыбки, стоило им узнать друг друга: открытая — Годрика и скуповатая — его знакомца.

— Салазар из Слизеринов, к вашим услугам, — он раскланялся, соблюдя этикет. — Не думаю, что вы прибыли в Йорк по чистой прихоти, особенно вы, леди, — Салазар кивнул Ровене. — И хоть ты любишь исчезать без вестей, друг мой Годрик, я рад видеть тебя в здравии. Прошу вас, присаживайтесь и поведайте всю историю.

— Твой ум столь же ясен, как в нашу последнюю встречу, Салазар, — Годрик, дождавшись, пока сядет Ровена, опустился следом на дубовую скамью. — Но коль скоро эта история принадлежит леди Рейвенкло, уступлю рассказ ей.

Повесть её была недолгой, и хотя Салазар слушал её с тем видом, по которому никогда нельзя толком сказать, слышал ли собеседник, о чём шла речь, стоило Ровене завершить рассказ, он тотчас же поднялся с места и плавным взмахом руки поманил их за собой.

— Я не поручусь, что мои зелья помогут указать на место, где сейчас ваша дочь, леди Рейвенкло, тут я не всевластен, но в чём я готов поклясться собственной головой — они не ошибутся в том, жива ли она, — объявил Салазар, выставляя над огнём закоптившийся котёл. — Мне потребуется лишь нечто ваше, леди Рейвенкло, — вновь обратился он к Ровене. — Прядь волос, к примеру. Лучше всего кровь, но — не обязательное условие.

Она повела плечом.

— Сэр Годрик, вы позволите воспользоваться вашим кинжалом?

Тот медленно вытащил оружие из-за пояса и протянул ей. Ровена, протянув руку над чашей, резко полоснула кинжалом по коже повыше запястья. Салазар что-то одобрительно пробормотал и, взяв чашу, склонился над варевом.

Ровена отложила нож и бегло ощупала порез пальцами, неслышно нашёптывая старинный заговор. Багряная полоска на коже поблекла, и она отпустила руку, нарочно пытаясь не наблюдать за Салазаровым зельем. Годрик, тихо кашлянув, посмотрел на неё с серьёзностью.

— Вам незачем бояться, леди Ровена.

— Это не страх, сэр Годрик, — она шагнула к стене, чрезмерно внимательно разглядывая желтоватые края свитков. — Это неизвестность.

— Ваша дочь жива, — объявил Салазар, и все разом обернулись на него. — Жива, но где она сейчас — неведомо. Может статься, в некоем священном месте — никакая магия там не поможет.

Ровена привстала с места, чувствуя, как бушует внутри всё больше охватывающее мысли понимание.

— Если Елена сбежала из замка, то она могла направиться только в аббатство, — в голосе её засквозило волнение. — Сэр Салазар!.. Как мне благодарить вас?

— Отблагодарите позже, когда вернёте дочь, леди Рейвенкло, — он, казалось, лишь пожал плечами. — Всё это Гриффиндор.

— Когда вы хотите отправиться в путь? — вступил сам Годрик. Ровена подавила желание воскликнуть «немедленно»: до Йорка они ехали три дня без передышки.

— Вы как прежде настаиваете, чтобы ехать со мной? — спросила она вместо этого.

— Всё в вашей воле, — ответил он.

— Не советовал бы женщине бродить по дорогам в одиночку — тем паче в нортумбрийских землях, когда на каждом шагу вы можете наткнуться если не на захватчиков, то на услужливых рыцарей короля Идвульфа, — как будто вскользь заметил Салазар. — Это касается даже вас, леди Рейвенкло, и тем более вас, если припомнить, сколь злопамятен бывал Идвульф.

— Когда мы сможем выехать? — обратилась Ровена к Годрику, прервав недолгое молчание.

* * *

Годрик и его бесчисленные соратники, знакомцы и должники не переставали удивлять её. Для Ровены «мир внешний» слишком долго не переходил пределов тех немногих крепостей и деревень, где ей доводилось жить. Она умела читать карты и, конечно, не обошла в своих учениях и греческих трактатов, но тот мир — «мир книжный» — был далёк, и его нельзя было ощутить, как булыжники в крепостной стене. Миром Годрика была дорога. Бесцельное и безвылазное существование в замке уже на второй день становилось ему скучно и невыносимо.

Потому, когда он явился к ней, дождавшись, пока Елену отошлют спать, в один из их кратких привалов и попросил руки Ровены, она в первый миг несказанно удивилась. А в следующее ощутила, как неуютно перекатывается внутри комок горечи.

— Вы несомненно благородный человек, сэр Годрик, — она сплела пальцы в сложный узел. — Но я не могу принять вашего предложения.

— Леди Ровена, — он стоял напротив неё в шаге, — я знаю, как ревностно вы оберегаете свою гордость — мы, гаэлы, согласимся с вами, не раздумывая, — но Елена мала, а вы — сколь ни сильны бы вы были в волшебстве — одиноки.

— Одинокая женщина, вы хотели сказать, не правда ли, сэр Годрик? — прервала его Ровена и сдержанно улыбнулась. — Вы предлагаете мне не союз, вы предлагаете покровительство, и я ценю ваше благородство. Но покровительство мне ни к чему.

— Позволите ли вы хотя бы совершать подвиги в вашу честь, леди Ровена? — он улыбнулся в ответ, неожиданно печально. Она, помедлив, покачала головой.

— Ни к чему жертвы, сэр Годрик.

— Когда дело касается вас, разве говорю я о жертвах, моя дорогая леди Ровена?

— Не говорите же и впредь, — она прикрыла глаза. — Мне нечем отблагодарить вас за всю помощь, что вы оказали нам с Еленой, сэр Годрик. Наш путь лежал в Йорк, но поскольку более Идвульф Нортумбрийский не встанет на нашем пути, завтра мы отправляемся на север, в мой родной край. И я хочу знать, чем могу вознаградить ваши труды.

— Единственную возможную мою просьбу вы уже отвергли, леди Ровена,— Годрик склонил голову. — Оставьте мне надежду на будущую встречу — и довольно.

* * *

Последний стежок лёг на полотно, завершая руническую вязь, и Ровена передала его ожидавшей подле Елене.

— Можешь прочесть, какие чары лежат на этом покрывале? — спросила она у дочери. Та нахмурила лоб и закусила губу.

— Не морщись, — Ровена легко коснулась пальцами её лба. — Столь простой вопрос не стоит таких мучений.

— Я не могу вспомнить, — выдохнула Елена, потупив взгляд. Ровена потянулась к свёрнутому пергаменту.

— Знание — не только память, но и умение признать поражение, — она вложила трактат ей в руку. — Отнеси покрывало Хельге. А о чарах прочтёшь после.

Елена с кратким кивком удалилась, и Ровена позволила себе улыбнуться с гордостью. Дочь росла стремительно, и её усердие в постижении невозможного заслуживало похвал, хоть часто приносило Елене болезненное разочарование. В ней — и в этом недовольстве собой — Ровена узнавала себя в годы ученичества, когда она с той же страстью, вероятно, внимала наставнику.

Прошло уже пять зим, и близилась шестая с той поры, как они завершили странствия и остались здесь, на севере Лотианы. Поначалу Ровена с дочерью поселились в укромном отдалении, но вскоре молва о чудесных оберегах Ровены пошла по окрестным деревням, и сама она не заметила, как оказалась местной ведуньей.

Травница Хельга появилась в их краях спустя год после них с Еленой. Бежав от разорённых крепостей, она искала приюта, и Ровена не могла отказать в нём такой же одинокой, как была сама, Хельге. К ней, впрочем, быстро привязалась Елена, и вскоре втроём они стали неразлучны.

Обе, и Ровена, и Хельга, обучали премудростям волшебства Елену и живо откликались на мольбы селян, но они и гадать не гадали, что пройдёт ещё зима и к ним на двор забредёт усталый путник, который попросит взять его в ученики.

Теперь их было больше — и хоть жизнь казалась куда проще, Ровена чувствовала будто какую-то неустроенность. Они словно плыли по течению времени, ей же необходимо было ощутить под ногами твёрдую почву, стоя на которой, можно было бы смотреть грядущему в лицо.

Звонкий голос Хельги окликнул её со двора, и Ровена выглянула из окна. У калитки рядом с Хельгой стоял, спешившись с пегого коня, статный рыцарь, и в облике его, пусть переменившемся с последней встречи, она узнала Годрика Гриффиндора.

— Ваша слава дошла, говорят, до Дейры, — промолвил он, входя в дом. — Не чаял увидеть вас, леди Ровена.

— И вы здесь по воле случая? — она провела его к столу и села напротив, сложив руки на коленях.

— Я искал встречи с вами, — признал Годрик. — И всё же в Лотиану меня привёл случай. Вы хорошо умеете скрываться.

— В моём положении весьма нужное умение. Однако, — перевела разговор на него Ровена, — за тем ли вы меня искали, сэр Годрик?

Он вытащил из-за пазухи бережно перевязанный в платок свёрток.

— Ваша правда, леди Ровена. Я искал встречи с вами, чтобы отдать вам этот небольшой дар в знак моей вечной любви к вам.

— Сэр Годрик... — начала было она, когда молчание безбожно затянулось, но он только качнул головой.

— Я не приму назад. Это подарок, леди Ровена. На память.

Она медленно развернула платок: на ткани лежала, сияя в солнечных лучах, изящная тонкая диадема.

— Гоблинская работа, — добавил Годрик, старательно не глядя в её сторону. — Она получена честным путём, вы можете не тревожиться.

— Я никогда бы не усомнилась в вас, — слова Ровены прозвучали лёгким укором. — Благодарю вас, сэр Годрик, — произнесла она, на миг встречаясь с ним взглядом.

— Я буду надеяться, что в вашей памяти останется место для меня, — он вдруг поспешно поднялся на ноги. — Не смею вас более тревожить.

— Сэр Годрик!

Окрик остановил его на полпути к дверям.

— Может быть, я не искала встреч, но прошу вас остаться, — мягко проговорила Ровена. — Вы — блистательный воин и прекрасный маг, сэр Годрик, у нас же здесь — ученики... Вы никогда не задумывались о том, кто унаследует ваши знания?..

* * *

От кромки леса открывался великолепный вид на замок, и Ровена замедлила шаг, любуясь мощью Хогвартса. Прошло уже немало лет, как они впервые вошли в отстроенный замок, но её всё так же подчас завораживали его очертания. За всю долгую жизнь Ровены ей приходилось называть домом разные крепости и поселенья, но Хогвартс с первого же дня занял в её сердце куда больше места, чем просто дом.

Здесь, вместе с Хельгой, Салазаром и Годриком, она обрела своё призвание, которое столь тщетно искала в книгохранилище наставника и в крепости Идвульфа. Хогвартс казался ей прекрасным и вечным, и Ровене, обычно рассудительной, едва ли не впервые не хотелось рассуждать о тяготах их будущего, которые всенепременно поджидали за порогом.

У озера она заприметила два силуэта и узнала, подойдя чуть ближе, Елену и барона Нориджа, одного из учеников Салазара. Гилберт Норидж появился в Хогвартсе почти с его постройкой, по настоянию отца. С Еленой они, как старшие из учеников, не то чтобы сошлись, но часто занимались вместе, будь то помощь Хельге с её травами или Годрику в Лесу. Сама Елена о Гилберте говорила мало, но о том, что не касалось хогвартских дел, она и без того обычно молчала.

Гилберт же не выпускал Елену из виду, и нередко Ровена ловила его пламенные взгляды в сторону своей дочери. Салазар о нём отзывался с одобрением: «Одарённый юноша», — говорил он, а услышать подобное от Салазара было редкостью. Но никогда до сих пор Ровена не задумывалась всерьёз об увлечении юного барона Нориджа.

Она видела с дороги, как Елена сорвалась с места, со смехом, и бросилась к опушке, а Гилберт помчался следом, едва поспевая. Елена дразнилась и убегала, но казалась счастливой, и Ровена отчего-то вдруг ощутила на плечах тяжесть прожитых лет.

Тогда она и вспомнила о диадеме.

Подарок Годрика Ровена хранила в потайном ларце и никогда не носила, но наконец извлекла на свет божий. Не для себя, но для Елены, которой, как она втайне надеялась, диадема послужит счастливым талисманом. Со стыдом, но Ровена в глубине души признавала, что многого Елене она так и не сумеет дать, и потому в диадему решила вложить то единственное, что сочла ценным: свою мудрость.

— Как самочувствие барона Нориджа? — спросила в следующий раз Ровена, не отвлекаясь от вычерчивания рун. Рядом лежала, поблёскивая сапфировыми гранями, диадема.

Елена, читавшая у окна, вздрогнула и повернулась к матери.

— Что же с ним? — удивилась она. Ровена рассеянно подняла голову, встретившись с недоумённым взглядом дочери:

— Вы ведь близки с ним?

Елена странно рассмеялась.

— Даже слишком, — проговорила она отчего-то со смешком. — Он предложил увезти меня в свою родовую крепость.

— Вот как? — Ровена невольно скользнула взором в сторону диадемы. Быть может, раз всё так сложилось, она успела бы преподнести её Елене в честь свадьбы. — Барон — одарённый юноша. Полагаю, ты... — она подобрала нужное слово, — согласна?

— Неужели ты не можешь догадаться? — Елена вдруг вскочила на ноги. — Ты, из всех людей, кто так добивался свободы... Не потому ли ты отвергала всякое покровительство, чтобы не быть узницей чьего-то душного замка? Какой же судьбы ты хочешь мне, мама?..

Ровена, ошарашенная внезапной тирадой, молчала. Елена развернулась и выбежала в коридор, не успела она хоть что-то ответить.

На ужин в Большой зал Елена не явилась, как не явилась и на следующий день, и лишь к вечеру вымотавшаяся от бесплодных поисков дочери Ровены увидела, что пропала и её диадема.

* * *

Поначалу ей удавалось делать вид, что всё встанет на круги своя, рано или поздно. Уговаривать себя, что Елена не столь уже юна, не столь беспомощна, и что она не вправе оспаривать выбор дочери.

Зима перевалила за половину, и одним утром Ровена в лихорадке едва сумела подняться с постели.

— Вон до чего себя довела, доистязалась, — вздохнула Хельга, натирая её пахучей мазью. Ровена хрипло вдохнула воздух, пропитавшийся горьким запахом. Сквозь пелену она видела отдалённый образ верной подруги.

— Я умираю? — спросила она, поворачивая голову на голос. Было слышно, как Хельга с укоризной вздохнула:

— Если будешь упорствовать.

Ровена закрыла глаза.

— Прошу тебя, найди сэра Годрика.

— Когда выспишься, — на лоб ей легла прохладная ладонь Хельги. — Спи.

Кажется, это был вечер следующего дня — или, может быть, утро третьего. Годрик, затворя за собой дверь, подошёл к её ложу.

— Вы меня звали, леди Ровена, — негромко промолвил он.

— Звала, — согласилась она, — сэр Годрик. Сядьте, прошу вас.

Тот повиновался.

— Через столько лет вы всё величаете меня «леди Ровена», — ей почти удалось улыбнуться.

— Когда-то я был бы счастлив звать вас по-иному, — Годрик в задумчивости склонил седеющую голову. — Но теперь мне видится кощунственным называть вас иначе.

Ровена сипло вздохнула.

— Я должна покаяться вам, — она дёрнулась на постели, пытаясь приподняться и увидеть его лицо. — Диадема, ваш подарок, помните?.. Её больше нет, Елена унесла её с собой в это самовольное изгнание.

— Не тревожьтесь, леди Ровена. Это был подарок вам — и вы вольны делать с ним, что душе будет угодно.

— Я хотела отдать её Елене, — призналась она. — Я зачаровала диадему для дочери. Как... знак. Любви и мудрости. Вашей любви, Годрик.

— Елена вернётся, — произнёс он. Ровена слабо мотнула головой:

— Нет.

— Тогда позвольте мне найти её! — Годрик в исступлении вскочил на ноги. — Отчего вы не обратились ко мне, Ровена? Вы ведь согласились на предложение юного барона!

— Вы делаете это ради меня, — она устало улыбнулась. — Барон Норидж — ради Елены. Но она не вернётся. Она не вернётся, а я умираю.

— Ровена!.. — он опустился перед ложем на колени, заглядывая ей в лицо. — Хельга поставит вас на ноги.

— Не смейте только горевать, — продолжала она, не слушая его. — Не смейте, Годрик.

— Всю жизнь вы только и делаете, что отказываете мне, — усмехнулся тот с горечью, пряча взгляд.

— Больше не придётся, — Ровена тяжело закашлялась. — Годрик.

Он вскинул голову.

— Прошу, возьмите меня за руку?

Глаза её слипались, но до самого момента, как на неё навалилась сонная темнота, сквозь дрёму Ровена чувствовала, как её дрожащие от озноба пальцы обхватывает горячая ладонь.