Слизеринка (гет)

— Пэнси! Пэнси, вставай!

Открываю глаза. Надо мной склонилась Милисента. Ее маленькие глазки блестят, она довольна.

— И кто на этот раз? — мне даже не надо напрягаться, чтобы угадать, что случилось. Одно из двух: либо она сделала кому-нибудь очередную гадость, либо снова влюбилась. Как всегда, безответно.

Но Милисента отрицательно качает головой, загадочно улыбаясь. Хочет, чтобы я отгадала.

— С Гриффиндора сняли баллы с утра пораньше? — угадывать лень. Вообще лень вставать, потому что в гостиной уже ждет Малфой. Он никуда не уйдет без меня. Даже если я вообще не пойду на завтрак, он будет сидеть и ждать моего появления.

Милисента все еще стоит над душой, и я не выдерживаю:

— Ну, скажи уже, наконец! А то на завтрак опоздаем!

— Самый лучший парень в школе пригласил меня на бал!

Я морщу нос, выражая непонимание. У нас в школе только два самых лучших парня: Поттер, который скорее поцелует Снейпа, чем пригласит на бал слизеринку, а тем более Милисенту, и Малфой, который, к сожалению, пригласит меня. Он всегда меня приглашает…

Встаю, наконец, с постели и направляюсь в душ. Милисента следует за мной.

— Это Поттер? — выражаю я наиболее вероятную догадку.

— Нет! — Милисента радуется, как ребенок. Мне даже жаль ее. Ее никто никогда не приглашал на бал, поэтому теперь она придает этому слишком большое значение.

— Ну, значит, Малфой, — я произношу эту фразу тихо, сквозь зубы.

— Ты снова не угадала! — восторгу Милисенты просто нет предела.

— Ну, хорошо, самые лучшие парни в школе кончились. Не могла бы ты уточнить? — мне неприятно, что она стоит рядом, пока я принимаю душ, поэтому я хочу, чтобы она поскорее отстала.

— Это Грегори! — Милисента захихикала, довольная собой.

— Кто?! — я чуть не поскользнулась, пребольно ударившись локтем о смеситель. — Если это самый лучший парень для тебя, то Малфой — половая тряпка!

Правда, Малфой и есть половая тряпка, но Милисенте об этом знать не нужно. Тем более, что Грегори Гойл не лучше. Самый тупой парень в школе — пожалуй, это про него. Хотя… На безрыбье и рак — рыба. Но Милисенте не нужно знать и об этом.

— Не говори так о Грегори! — в голосе Милисенты появляются обиженные нотки. — Он вовсе не такой, каким хочет казаться!

— Ну да, конечно, извини. Я совсем забыла, что у нас в школе не два, а три самых лучших парня — Крэбб, Гойл и Лонгботтом!

Лонгботтом вовсе не так безнадежен, как первые двое, но они на моем факультете и в компании Малфоя, поэтому я стараюсь не обсуждать их ни с кем: это может повредить моей репутации.

Милисента совсем расстраивается и выходит. Хоть несколько минут смогу побыть наедине с собой.

Милисента больше со мной не разговаривает, поэтому я одеваюсь в полной тишине. Как приятно! Спустившись в гостиную, вижу Малфоя в компании Крэбба и Гойла. Развалившись в кресле, он громко ругает Поттера и Уизли за то, что те посмели родиться. Увидев меня, он порывисто встает. Приглаживает и без того идеально уложенные волосы и направляется ко мне. Картинно поцеловав меня в щеку, предлагает руку, и мы все вместе отправляемся на завтрак.

Гойл. Вот он идет рядом. Безвольное, не обезображенное интеллектом лицо, большие, сильные руки, тяжелая поступь. Почувствовав, что я смотрю на него, оборачивается, но сразу же отводит глаза в сторону: у меня очень тяжелый взгляд, его не может вынести даже Малфой. Однажды он сказал мне, что, когда я смотрю на него, он чувствует, как на его плечи ложится груз непомерной, непонятной ему вины. Мы вместе уже два года, но он старается не встречаться со мной взглядом.

— Пэнси, дорогая, пойдем с тобой на бал, — говорит он так, как будто все уже давно решено заранее. — Ты уже подобрала платье?

— Нет, Драко, еще нет. Как-то не было времени… — я отвечаю рассеянно, но он не обращает внимания: с утра я всегда немного не в себе.

С гордо поднятыми головами мы входим в Большой зал. Все оборачиваются на нас — элита почтила их своим присутствием. Проходим на свои места. Я замечаю, что Милисента уселась рядом с Гойлом и строит ему глазки. Но он не понимает ее намеков и молчит, тупо глядя в тарелку. Самый лучший парень! Ну-ну!

— Как дела с Нумерологией? — интересуется Малфой.

— Нормально, как всегда.

— Значит, можно прогулять ее. Пойдем к озеру — там нас не будут искать.

— Я не хочу.

— Ты что же, не хочешь провести со мной время?! — его бровь высокомерно взлетает вверх, и от этого жеста мне так и хочется наорать на него и вылить на голову горячий кофе, но вместо этого я молча делаю глоток из чашки. Кофе успокаивает нервы.

— Драко, я иду на Нумерологию, — твердо и решительно, но тихо и спокойно.

— Хорошо, — шипит он, — идем на Нумерологию… — это значит, что он поговорит со мной попозже, наедине. Будет орать, что не представляет, как можно отказать такому парню, как он, хоть в чем-то. Неврастеник.

Почему я с ним? Потому, что люблю все самое лучшее. Потому, что Малфой жутко богатый. Потому, что, пока я с ним, я — королева. Одна из самых желанных девушек в школе и уж точно самая красивая в Слизерине. И пусть кто-нибудь только посмеет сказать обратное! Вот почему сейчас я безропотно молчу и ем свой тост, который не лезет в горло. Вот почему я всегда терплю нудные разговоры на тему «любишь — не любишь». И только я знаю, что, в конце концов, будет так, как угодно мне, даже если решение озвучит Малфой. Он всегда потакает мне. Почему? Потому, что предпочитает все самое лучшее. Потому, что нуждается во мне и, по-своему, любит. Потому, что, пока я с ним, он — король. Это мне удалось убедить всех вокруг, что его волосы — платиновые, а не белобрысые, что его глаза — серебристые, а не блекло-серые, что он — самый красивый парень в школе, а не просто бледный мальчишка с острыми чертами лица и неустойчивой психикой. И он знает это. Вот почему он злится, но никуда от меня не денется.

Крэбб тянется за солонкой и разливает на Милисенту тыквенный сок. Она смешно вскрикивает, вскакивает и, игриво ругая неуклюжего Крэбба, начинает отряхивать мантию. Я пытаюсь найти на лице Гойла признаки хоть каких-то эмоций, но не нахожу. Зато снова встречаюсь с его глазами. Оказывается, они у него голубые. А я всегда думала — карие…

Нумерология тянется целую вечность. Малфой нападает на Грейнджер, та вспыхивает и пытается достойно ответить на его выпады, но теряется и замолкает, напустив на лицо гневное выражение. Пусть притворяется, сколько ее душе угодно! Я-то знаю, что Малфой нравится и ей. Может, встречаться с ним она и не стала бы, но попробовать вкус его губ уж точно не отказалась — я вижу это в ее глазах. Я вижу это в глазах почти всех девушек в этой школе. И я привыкла.

Выхожу из кабинета и направляюсь на Травологию. Малфой следует за мной. Вдруг нас догоняют Поттер и Уизли: Грейнджер нажаловалась им.

— Ну, Малфой, ты сейчас у меня получишь… — начинает Поттер, закатывая рукава. Малфой хмурится и делает шаг назад, но не отступает — имидж не позволяет. Однако он определенно родился под счастливой звездой: из-за поворота выходят Крэбб и Гойл, которые обрушиваются на Поттера и Уизли. Завязывается драка. Я, Малфой и Грейнджер молча наблюдаем за происходящим какое-то время, потом грязнокровка бросается спасать друзей. Пара простеньких заклятий — и вот уже Крэбб корчится на полу от щекотки, а Гойл валяется в углу, держась за руку. Троица гриффиндорцев с достоинством удаляется, посылая на прощание проклятия нам всем и Малфою в частности.

— Пойдем, — приказным тоном говорит Малфой.

Крэбб и Гойл поднимаются. Малфой направляет палочку на Крэбба и отменяет щекоточное заклятие. Мы продолжаем свой путь на Травологию.

Гойл отстает. Он держится за руку и упорно молчит всю дорогу. Это плохой знак — обычно они с Крэббом долго обсуждают все свои драки. Я вырываюсь из объятий Малфоя и останавливаюсь. Остальные тоже замирают на месте и удивленно смотрят на меня.

— Покажи руку, — строго говорю я Гойлу.

Он краснеет:

— Все в порядке…

— Покажи руку, — я знаю, что это звучит, как приказ, но по-другому не могу. Я уже не раз ловила себя на том, что разговариваю со всеми, как с подчиненными. Настоящая леди Малфой!

Гойл покорно снимает мантию и закатывает рукав рубашки. Открытый перелом — видно невооруженным глазом. Но я дотрагиваюсь до его руки, как будто желая еще раз убедиться в этом. Он вздрагивает — прикосновение причиняет ему боль — но молчит. Ни он, ни Крэбб не привыкли жаловаться. Жаловаться — прерогатива Малфоя.

Достаю палочку и начинаю покачивать ее в руке, вспоминая подходящее заклинание. Малфой, Крэбб и Гойл внимательно следят за моими действиями. А мне на ум, как назло, не приходит ничего полезного.

— Гойл, отправляйся в больничное крыло, — говорит, наконец, Малфой. — Не хватало нам еще опоздать! Мы скажем Спраут, что ты плохо чувствуешь себя, — фальшиво заверяет он. Ничего говорить он не будет — уж я-то точно знаю.

Гойл пытается раскатать рукав обратно, но действия тут же отражаются на его лице гримасой страдания, поэтому он поднимает мантию и ковыляет прочь с несчастным видом.

— Грегори, подожди! — не понимаю, почему назвала его по имени.

Гойл останавливается.

— Что еще, — бубнит он, не оборачиваясь. Я знаю этот его тон. Его голос всегда звучит так, когда ему надоедают приколы Малфоя, а иногда и мои. Но он никогда не возмущается.

Я подхожу к нему и произношу:

— Fastencio! — на его руке появляется вполне приличная шина. Рука зафиксирована. Теперь болеть будет меньше.

Разворачиваюсь и иду к Малфою, который уже бросает на меня недовольные взгляды. Мы предпринимаем еще одну попытку добраться до теплиц.

— Грегори? — переспрашивает Малфой, когда мы надеваем халаты и рукавицы. Я окидываю его презрительным взглядом и прохожу в парник.

Гойл появляется в гостиной только вечером. Он выглядит очень усталым. Мадам Помфри вылечила ему руку, а Снейп снял с Гриффиндора двадцать баллов за применение магии в коридорах школы. Кроме того, Слизерин получил еще двадцать баллов за хорошую работу старост, которые вовремя сообщают начальству о безобразиях.

Я сижу в кресле у камина и пишу реферат по Трансфигурации. Малфой делает задание по Зельям. Крэбб читает комиксы. Гойл подходит к нему и дружелюбно толкает в бок. Крэбб отрицательно мотает головой. Это значит, что на Травологии никто даже не заикнулся о причине его отсутствия. Гойл вздыхает и медленно идет в спальню. По дороге его останавливает Милисента и спрашивает, что он собирается надеть на бал. Гойл молчит.

— Милисента! — окликаю я. — Ты уже сделала Трансфигурацию?

— Нет! — отмахивается она, но я не отстаю.

— Пойди сюда, помоги мне! — я умею быть очень настойчивой.

Милисента нехотя подходит ко мне, и я начинаю втолковывать ей скучнейший материал. Гойл может, наконец, спокойно подняться в спальню и лечь.