Начало каникул (джен)

Титаническую борьбу доброго дедушки ... Дамблдора за соблюдение школьной дисциплины и против не указанных в Уставе Хогвартса надписей наблюдать было... забавно. Особенно — со стороны. Нет, с художествами «соседки» он разобрался довольно быстро, просто потребовав сменить футболку и джинсы. А вот с мантией — номер не прокатил. Знаки Владыки Изменчивых ветров и Неделимого Хаоса, вкупе с забавным девизом, изгнанию столь простыми средствами упорно не поддавались, и являли себя на любой школьной мантии, которую надевала «соседка». Так что Дамблдор быстро понял, что «это жжж — неспроста», и начал искать заклинание, приведшее к такому итогу. И нашел. Но «найти» и «снять» — вещи совершенно разные. Директор и все четыре декана страдали фигней почти неделю. И всю эту неделю «соседка» щеголяла символами нашего покровителя, вызывая у некоторых учителей натуральный скрежет зубовный. В конце концов, решение было найдено. И решение настолько простое, что чуть было не заставило меня схватится за голову. Гермионе Грейнджер было предписано являться на школьные занятия... в маггловской одежде. А мою, старательно и любовно зачарованную мантию утащили невыразимцы из Отдела Тайн, пообещав вернуть, как только разберутся в наложенных заклятьях. Ну-ну. Архитектор судеб приветствует любопытство. Тем более, что из всей Волшебной Британии, похоже, только невыразимцы и лично Ужас Подземелий этим качеством обладали.

Оставшееся до каникул время я, пользуясь тем, что благодаря «соседке» экзамены мне в этом году не сдавать... старательно училась. Тем более, что Миа частенько заскакивала ко мне «на огонек»... а иногда — не одна, а вместе с Морионом. И они многое рассказывали мне, и помогали на практике (пусть и «внуриреальностной») осваивать некоторые заклятья, которые, очевидно, по недосмотру, убрали из школьной программы, либо спрятали в Запретную секцию.

В частности, я выяснила, почему «соседка» промахнулась своим заклятьем мимо Волдеморта. Все оказалось предельно просто: на самом деле она не хотела убивать прежнего Темного лорда (тьфу ты, привязалось... Миа меньше слушать надо!), опасаясь, что с его гибелью прервется «связанность континуума», и ее выбросит то ли в «небытие», то ли в «серые будни».

Так что Аваду я отрабатывала по ночам, истребляя комаров, наводнивших замок. Жалела я при этом только об одном: что не могла последовать совету лорда Мориона: «... оторвать им жужжалки и кусалки: пусть летают молча, злые и голодные». Естественно работала я невербально... и не виноградной палочкой. А вот проверить при помощи Приоре Инкантатем мою призрачную палочку.... Это еще умудриться надо.

Отъезд гостей по домам я приветствовала радостным вздохом облегчения. Слишком уж легкое общение «соседки» с Крамом наводило на некие... подозрения. А это мне было совершенно не надо. Так что, когда дурмстранговцы уехали «жить стало лучше, жить стало веселее». Настолько, что из всей дороги домой мне запомнился только поцелуй в щечку, которым «соседка» одарила Гарри.

Зато дома... точнее — на пороге, меня поджидали проблемы. И виновницей этих проблем была, как ни странно, я сама. Увидев папу, вышедшего встречать меня к калитке, я кинула сундук прямо на асфальт, плюнула слюной на все планы и конспирацию («как плевали до исторического материализма» — прокомментировала мои мысли Миа), и с визгом повисла на папиной, а потом — и маминой шее.

Конечно, по хорошему, следуя изменчивым путям Меняющего пути, мне следовало затаиться, ничем не показывать своего существования, и аккуратно направлять события к нужной мне цели. Но я так не могла. Я не видела папу и маму так долго! А еще... Ксенос Морион как-то донес до меня мудрость, которой его наделила подруга его былого сюзерена: «Иногда надо позволять себе то, чего позволить не можешь, просто чтобы остаться самим собой».

«Соседку» такая вспышка эмоций озадачила... чтобы не сказать большего. Так что она несколько дней ходила, погруженная глубоко в себя, но при этом — тщательно отслеживая любые проявления «не такого» поведения, что заставляло меня прятаться в глубине собственной души.

Естественно, постоянно поддерживать себя в состоянии бдительной напряженности не получалось еще ни у кого. Не получилось и у «соседки», и я сделала то, что давно хотела. Дождавшись, пока «соседка» крепко заснет, я подняла наше тело, взяла лист бумаги и шариковую ручку, и старательно «расписала» ее. Мне захотелось даже не смеяться, а натуральным образом ржать, когда наутро «соседка» разглядывала бумагу, на которой нашим общим почерком было несколько раз выведено: «как тебя зовут?»