Интербеллум (гет)

В былые времена библиотечные запахи и приглушённые шорохи действовали на него лучше любого успокоительного. Закоулки книжного магазина с недавних пор стали местом, где можно было спрятаться. Благо, что с хозяином «Флориш и Блоттс» Ремус был знаком лично и даже пользовался привилегией отсиживаться в лавке в тяжёлые дни — в благодарность за помощь во время войны.

Те немногие, кто демонстрировал какой-никакой интерес к его персоне после злосчастного Хэллоуина, разумеется, не сочли бы поведение разумным. Напротив. К примеру, профессор МакГонагалл неустанно напоминала ему в письмах не закапывать себя раньше времени. И хотя перед полнолуниями Ремус часто испытывал желание пойти супротив мудрым советам, он исправно заставлял себя ежедневно выходить на улицу.

Чаще, впрочем, лишь чтобы дойти до ближайшего парка или до «Флориш и Блоттс». В удачные дни — до очередного временного места работы, в особенно неудачные — до того, как начинало темнеть. «Иллюзия действия», — так называл свой каждодневный моцион Ремус. Было даже удивительно, что в тот день он появился на пороге книжной лавки с какой-то определённой целью.

И всё же не так удивительно, как увидеть, пригревшись в закутке между шкафов, Нарциссу Малфой. Ремус бы и не узнал её сейчас, если бы не видел в каком-то из не столь давних «Пророков» заметку о Малфоях с колдографией на пол разворота.

«Знала ли она о Сириусе?» — Ремус краем глаза видел, как миссис Малфой прошла вдоль стеллажей и обернулась. Рассеянно, — рискнул бы он сказать, но в сознании это «рассеянно» упорно отказывалось сочетаться с фамилией Блэк — тем более Малфой.

И всё же, когда они случайно пересеклись взглядами, Ремус бы не смог выразиться иначе. В её взгляде была рассеянность — всего секунду, а потом мелькнуло узнавание и в следующий момент сменилось напряжённостью.

Не здороваться было неприлично, формальные фразы приветствия казались здесь совершенно не к месту, и он еле заметно кивнул. Миссис Малфой медленно кивнула в ответ и развернулась обратно к шкафу.

По ощущениям Ремуса с их немой беседы прошло минут десять, когда тишину с грохотом прервали повалившиеся на пол книги. Он вскочил с места инстинктивно и так же, не раздумывая, подошёл к развалившейся груде, чтобы собрать увесистые талмуды.

Миссис Малфой молчала, сжимая кричаще яркий томик, и это контрастное и совершенно не вписывающееся в картину пятно невольно притягивало внимание, хоть Ремус и почти не поворачивал головы, не испытывая большого желания сталкиваться с ней лицом к лицу.

Ему не повезло: на взгляд Нарциссы Малфой он всё-таки наткнулся, когда с книгами уже было покончено. Смотрела она на него отчего-то пристально, и Ремус уже внутренне приготовился вежливо обороняться, когда миссис Малфой вдруг произнесла:

— Благодарю.

Совершенно бесстрастно.

Ремус, не удержавшись, скользнул взглядом по обложке томика в её руках.

— Простите, что лезу не в своё дело, но — не рекомендую вам этого автора. Слишком много фактических ошибок, — произнёс он, кивая. Она опустила взгляд на книгу.

— Учту, — ответила Нарцисса Малфой, и Ремус, посторонившись, пропустил её на выход.

Это было уже к вечеру следующего дня, и он, просидев полдня всё в том же «Флориш и Блоттс», почти собирался домой. И самым неприличным образом застыл, увидев, как всё та же миссис Малфой смотрит стеллажи с детской литературой.

Должно быть, его удивление было чрезмерным, поскольку через пару минут Нарцисса Малфой обернулась и безо всяких прелюдий поинтересовалась:

— Вам так нечем заняться, что вы второй день просиживаете в книжном?

— В данный момент я занимаюсь исследованиями, — Ремус выдержал её взгляд. Вступать в противоборство не было никакого желания, но пасовать перед Малфоями по старой памяти не хотелось.

Нарцисса с полминуты молчала.

— Вы — Люпин, — произнесла она неожиданно.

Он ответил кивком.

— Я тоже вас помню, миссис Малфой.

— По рассказам? — она, кажется, даже усмехнулась. — Значит, после всего вы прячетесь в книжных залежах?

Отрицать Ремус не стал.

— И не верю, что Нарцисса Малфой второй день появляется во «Флориш и Блоттс» от нечего делать.

Она долго молчала — или, может быть, ему показалось, что долго?

— Верно, — Нарцисса искоса посмотрела на полки. — Из этого бы некоторые раздули сенсацию, но кому в голову придёт заявиться сюда?

Вряд ли она говорила, обращаясь конкретно к нему, но откровенность Ремус оценил. Желающих побеседовать на душещипательные темы с «другом тех самых Поттеров и того самого Блэка» ему до сих пор приходилось выпроваживать. Скандал с Малфоями, конечно, не был столь трагичен, но оттого не становился менее интересным для публики.

— Странно признать, но у нас есть нечто общее, — он перевёл взгляд на стеллаж. Нарцисса, проследив за ним, неожиданно повернулась к нему.

— Вы здесь завсегдатай, мистер Люпин. Возможно, вы могли бы подсказать мне нужного автора?

Их третья встреча состоялась на следующий день и всё там же, и Ремус мысленно отметил, что ошибался. Одни назойливые журналисты не заставили бы Нарциссу Малфой столь часто появляться в книжной лавке. Особенно явно это становилось, если вспомнить, что в юности она была Блэк.

Быть может, поэтому Ремус и не мог отделаться от ощущения неслучайности, усиливающегося с каждой их новой встречей? Слишком многое в его жизни было связано с Блэками, и ещё больше из того было окутано тайной. Не то чтобы после всего он надеялся хоть что-то понять.

И тем не менее, в этот раз он заговорил с ней первым. На выходе, придерживая перед Нарциссой дверь:

— Это становится традицией, миссис Малфой, не находите?

— На редкость смехотворной, мистер Люпин, — отозвалась она с усмешкой и добавила, помолчав:

— В самом деле, вас не удивляет, что мы ещё не перегрызли друг другу глотки?

— Я никогда не позволял себе нападки в адрес дамы, а вы никогда бы не стали размениваться на такие пустяки, — ответил он, и Нарцисса подавила смешок.

— Очень по-джентльменски для гриффиндорца.

— Весьма откровенно для воспитанницы Слизерина.

— Любите оставлять за собой последнее слово, мистер Люпин?

— Оно мне редко доставалось, — Ремус пожал плечами. — Но не люблю оставаться в долгу.

Она почему-то медлила и щурилась, глядя на небо, как будто оттягивала следующий шаг.

— Пару лет назад я и помыслить бы не мог, что мы можем так странно столкнуться в книжном магазине, — озвучил Ремус свои мысли — почти из чистого любопытства, что получится. Нарцисса Блэк — и позже Малфой — как он её помнил в те дни, когда Сириус с семьёй был на ножах, удостоила бы его разве что презрительным фырканьем.

Нынешняя вперила в него пристальный взгляд.

— Вас так смущает присутствие жены человека, которого обвиняли в военных преступлениях? — осведомилась она холодно. — Или кузины вашего друга?

Это был сильный удар — как под рёбра, и она долго смотрела на него, ожидая ответ.

— Какое это теперь имеет значение? — наконец произнёс Ремус с едва заметным, как он надеялся, усилием.

— В самом деле, — вдруг согласилась Нарцисса, и её усталый тон натолкнул его на мысль, что отступившая война выжгла что-то и в ней. И, как ни странно, этому он сумел даже посочувствовать.

— Вас проводить? — зачем-то предложил Ремус. Смешно, но, кажется, это его предложение ввергло миссис Малфой в ещё больший ступор. Впрочем, недолгий. «Да и какой Блэк позволит выбить себя из колеи?» — вспомнилось ему.

— Проводите, — проговорила она, приподнимая подбородок, и протянула руку.

Последний раз гости навещали Ремуса в прошлое Рождество — и то это был его переволновавшийся отец, уставший ждать от сына известий.

И уж никак он не мог предвидеть появления у себя на пороге Нарциссы Малфой.

— Добрый день, — только и сказал Ремус, стараясь не слишком пялиться на нежданного визитёра. Та небрежно одёрнула мантию и чуть склонила голову набок.

— Добрый день, мистер Люпин. Могу я войти?..

Перед ним на стол с шелестом опустился увесистый свёрток.

— Сын вытащил из кладовой, очевидно, хотел поиграть.

Ремус осторожно развернул обёртку и провёл палочкой над явившейся его взору чашей.

— Весьма специфическая вещь, — признал он, задумчиво морща лоб. — Но с какой целью вы обратились ко мне, миссис Малфой?

Она подёрнула плечами.

— Вы разбираетесь в ЗОТИ. Во всяком случае, о том свидетельствуют ваши статьи — и то, что вы несколько дней подряд сидели во «Флориш и Блоттс» в известном отделе, когда мы встретились в прошлый раз. Эта вещь — моё, так сказать, наследство, но, видите ли, мне было недосуг разобраться, что это, а когда в доме маленький ребёнок такие предметы становятся опасными.

— Вы хотите, чтобы я исследовал эту чашу? — уточнил Ремус. Нарцисса улыбнулась.

— Именно так. На ней защитные чары, и они не родовые. Мне хотелось бы их снять. Не за спасибо, разумеется.

Молчание затянулось.

— Я не могу понять одного, — признал Ремус, встречаясь с ней взглядом. — Почему вдруг вы обратились ко мне? О ваших семейных традициях ходит известная слава... И тем не менее, вы обращаетесь ко мне?

— Считайте, что мне нужен был специалист со стороны, — Нарцисса всё так же бесстрастно улыбалась.

— Поэтому вы нашли адрес нищего полукровки, с которым и в мирное-то время не слишком стремились общаться? — парировал он.

— Сейчас — мирное время, — поправила она. — Во всяком случае, так говорят. Если хотите, мне действительно нужен был повод.

— Повод? — переспросил Ремус. Признание озадачило.

— Прихоть? Может быть, — Нарцисса откинулась на спинку, не отпуская его взгляда. — А может быть, мне хотелось понять, что же вас так связывало с моим кузеном.

Последовала краткая пауза.

— Так вы возьмётесь? — поинтересовалась она, отворачиваясь и с деланным любопытством разглядывая каминную полку.

Наверное, это была фамильная черта, но Нарцисса, как некогда Сириус, чувствовала себя как дома и в скромном ремусовском обиталище. Эта сюрреалистическаая картина — Нарцисса Малфой в его гостиной с чашкой чая в руке — почти заставляла поверить в то, что война кончилась.

— Ваши родственники знали, что делали, — он осторожно опустил чашу перед ней. — Не могу сказать, что это было просто. Но — задача выполнена.

— Благодарю, — она довольно безразлично скользнула взглядом по результату. — И за чай. Он хорош.

— Побочные эффекты одиночества, — невесело отшутился Ремус.

— У вас уютно, — заметила Нарцисса, отпивая чай.

— Единственная роскошь, которую я могу себе позволить, — он пожал плечами.

— Кроме вашей чрезмерной честности, — она позволила себе улыбнуться.

— Велика ли радость? — Ремус поморщился и опустил взгляд на дымящуюся в чашке жидкость.

— Во всяком случае, вы не делаете вид, что ничего не произошло.

Что-то в голосе Нарциссы Малфой заставило его напряжённо вскинуться.

— Так предпочитает делать Люциус, — продолжила она и раздражённо фыркнула. — И эти клуши, мои бывшие однокурсницы... Мир меняется, а они всё вздыхают о том, чего никогда не имели.

— И вы рассказываете об этом мне, — напомнил Ремус. Нарцисса вдруг расхохоталась.

— И правда, — согласилась она, отсмеявшись. — Смешно, не так ли? Но с вами можно хотя бы поговорить. Я слишком давно ни с кем не разговаривала по-человечески, — добавила Нарцисса.

— В этом мы схожи, — пробормотал он. — Я не могу предложить большего, но, может быть, вы будете не против посидеть за мороженным у Фортескью.

— Можете обойтись без прелюдий, мистер Люпин, — она махнула рукой, как отмахивалась бы от назойливой мухи. — Не в традициях Блэков беспокоиться о таких мелочах, как деньги, если вас это так смущает. Но я не откажусь от вашего приглашения.

Они виделись то чаще, то реже, и Ремус понятия не имел, почему эти встречи не прекратились, когда, казалось бы, это был наиболее рациональный вариант. Может статься, их и правда держала необходимость поговорить?..

Сириус бы этого ему не простил, — подумалось ему как-то, и сердце скрутило тяжестью: что он теперь вообще мог сказать о Сириусе?

Иногда Ремус порывался спросить о нём у Нарциссы, не знала ли она, что случилось перед тем Хэллоуином, но сама Нарцисса больше не упоминала Сириуса, а он всякий раз отступал, как будто эта тема была табу.

Как и о Люциусе. О нём Нарцисса заговорила лишь раз — в крайне раздражённом состоянии духа, вернувшись после министерского приёма, устроенного по случаю какого-то там прошедшего законопроекта Фаджа.

— Со мной ему, видите ли, удобнее договариваться в министерстве, — сквозь зубы выплюнула она, и в этом была даже больше презрения, чем гнева. — Малфои!.. Древний род, в самом деле! И где их гордость?..

Подобного равнодушия Нарцисса мужу простить не могла.

— Я с самого рождения — с того момента, как себя помню, — знала, какой должна быть моя жизнь, — сказала она как-то в приступе откровенности. В тот день Ремус показывал Нарциссе окрестный лес. — Всё было правильно — поначалу. Так, как того заслуживает наследница семьи Блэк. А потом — война, скандалы, суды...

Она не договорила, кривовато усмехнувшись — редкая для сдержанной Нарциссы степень искренности. Но Ремус мог бы продолжить и сам. Блэков больше не было, а исчезновения таких фамилий не проходят безболезненно.

Иногда ему казалось, что Нарцисса искала в нём того же утешения, что ищут в случайных попутчиках, бессмысленно изливая им душу. Иногда — что она пряталась от мужниных министерских интриг, которые её раздражали своей мелочностью. А иногда — что, может быть, в ней, урождённой Блэк, было больше общего с Сириусом, чем тот был готов признать. А ещё — что, может быть, ему, Ремусу, эти встречи были нужны больше, чем ей.

От последней мысли, всё чаще налетавшей на него спросонья и средь бессонных ночей, было стыдно. С их первой встречи прошло не больше полугода, когда Ремус не выдержал.

— Я — оборотень, — сознался он с порога, выпалив всё даже без приветствия.

Нарцисса, к её чести, не выказала удивления.

— Давно? — спросила она почти тут же, и тут уже настала пора удивляться Ремусу, с чем он справился куда хуже.

— Тебя это не беспокоит, что я оборотень? — уточнил он всё-таки перед расставанием. Нарцисса фыркнула.

— Оборотень или Малфой — велика ли разница, если смотреть с блэковских высот? — отозвалась она, протягивая ему руку, и Ремус, в замешательстве так и не поняв, насколько всерьёз говорила Нарцисса, молча поцеловал её ладонь.

А через месяц она аппарировала к нему едва ли не в ночи и с порога стиснула его в объятьях, как будто Ремус был её последней страховкой.

— Я не хочу здесь оставаться, — глухо проговорила Нарцисса, нащупывая цепкими пальцами его ладонь. — Этот мир — это курам на смех!.. А потом всё вернётся, и хаос, и... — она судорожно выдохнула, и в шёпоте Ремус расслышал только «и Драко придётся».

— Ты ведь не врёшь, не умеешь, — Нарцисса внезапно отстранилась и пристально вгляделась ему в глаза. — Ведь это не конец, так? Война не окончена?

Он опустил глаза.

— Не окончена.

Она испустила короткий хриплый полувопль.

— Ненавижу, — Нарцисса глубоко и прерывисто втянула воздух.

— Он втравит в это Драко, — произнесла она вдруг снова ясно и встряхнула его за плечи, заставляя посмотреть в лицо. — Ремус, пожалуйста... Мы ведь можем уйти. Убежать куда-нибудь на континент! Я тебе небезразлична, ты мне нужен, мы можем сейчас успеть, пока всё не вернулось на круги своя.

Он ошалело молчал. Нарцисса ждала, и он почувствовал, как его охватывает ужас.

— Нет, — наконец выдавил из себя Ремус, отступая на шаг. — Это невозможно. Не со мной.

— Даже ради меня?.. — она шагнула вперёд, наступая на него.

— Я — оборотень, — он вздохнул и встретил её взгляд, не намеренный отступать. — При всём моём сложном отношении к Люциусу, у него больше возможностей обеспечить тебе и сыну безопасность.

— Он уже её обеспечил, — Нарцисса зло отмахнулась. — Я прошу тебя, — добавила она ещё раз.

— Я нищ и смертельно опасен, не говоря уж о том, что у тебя не будет никаких шансов на выживание, если ты свяжешься со мной, — Ремус сам не заметил, как перешёл на крик, и осёкся, почувствовав, что почти хрипит.

Некоторое время оба молчали.

— Я вернусь завтра, — наконец произнесла Нарцисса. — И я прошу тебя подумать.

Она напоследок коснулась его плеча и исчезла.

Ремус тяжело привалился спиной к стене.

Завтра.

Он с силой потёр ладонью лоб. В том, что Нарцисса сдержит слово, сомневаться не приходилось.

Как и в том, что в их партии вёл явно не он, а она могла бы убедить его в чём угодно.

Через полчаса Ремус уже запирал дверь и, оставив на крыльце запечатанное письмо, зашагал к лесу.

О том, как отреагирует Нарцисса, он старался не думать, но такого, во всяком случае, ему не простил бы ни один Блэк, и эта мысль обнадёживала.