Щёлк! (джен)

Гарри Поттер не любил субботы и воскресенья. А летом выходные вообще превращались в один сплошной кошмар. Мало того, что не нужно было идти в школу, где хоть на время можно было избавиться от вечно недовольных взглядов тети, так еще и весь день был занят бесконечной работой по дому. К тому же, дядя тоже не ездил на работу, а проводил все выходные на диване в гостиной, через которую Гарри часто приходилось проходить по разным тетиным поручениям. А дядя постоянно ворчал на него то из-за лохматых волос, то из-за того, что он слишком громко ходит, то из-за того, что просто дышит. И еще на выходных его отправляли в чулан раньше, чтобы он не мешал совместным тихим вечерам счастливого семейства. Раньше Гарри спасался чтением, но потом дядя запретил ему включать свет в чулане после восьми, чтобы не тратить электричество попусту. А еще, несмотря на свою далеко не стройную фигуру, дядя умел подкрадываться к дверям чулана так, что ослушавшийся его Гарри, зачитавшись, не успевал заметить шагов, и тогда Вернон настежь распахивал дверь и орал на него. А в прошлый раз даже разорвал книгу — «Остров сокровищ». Книга была библиотечная, и Гарри с ужасом представлял, что скажет библиотекарю в оправдание. Правда, наутро книга оказалась совершенно целой и выглядела даже менее потрепанной, чем когда Гарри взял ее почитать. Но, тем не менее, злить дядю было очень опасно — тому ничего не стоило замахнуться на племянника, а то и отвесить тяжелую оплеуху. Поэтому Гарри оставалось только лежать на своем тонком матрасе, слушать звуки телевизора, думать и мечтать.

Этим вечером дядя Вернон явно был чем-то раздражен: в таком состоянии он постоянно переключал каналы, толком даже не глядя на экран. Дадли быстро надоело такое времяпрепровождение, и он смылся из дома, отправившись к своему лучшему приятелю Полкиссу, не забыв, впрочем, приоткрыть дверь в чулан Гарри, обозвать его вонючкой и пожелать веселой ночи с пауками. Как будто Гарри боялся пауков. Смешно.

Тетя Петунья поднялась наверх поболтать по телефону и обменяться с соседкой свежими сплетнями.

Щёлк!

«…мы в ответе за тех, кого приручили…»

Гарри всегда хотел иметь какое-нибудь домашнее животное — кошку, а еще лучше собаку, кого угодно, лишь бы это был только его питомец, кто-то, о ком он мог бы заботиться, и кто любил бы его, разделяя долгие пустые вечера в этом чулане. Гарри делился бы с ним своей едой и никогда, никогда бы не бил. Вот только тетя Петунья ни за что бы не разрешила принести в дом животное, а дядя сказал бы, что ему и одного нахлебника хватает. Но самое главное — Гарри не был уверен, что пока он занят в школе или работает на улице, Дадли не обидит его питомца, а дядя Вернон не ударит просто так. Но все равно мечтать о ком-нибудь, кого он мог бы назвать только своим, было так приятно. Вот бы кто-нибудь из взрослых мог бы назвать Гарри своим!..

Щёлк!

«…можно будет наблюдать полное лунное затмение…»

Было бы здорово увидеть! Только кто его выпустит на улицу?.. Даже в окно посмотреть не удастся, потому что его уже два месяца как запирают на ночь в чулане, а все из-за Дадли, спустившегося посреди ночи за пирожным и заставшего его тайком делавшим себе бутерброд. Вот дядя и стал его запирать на ночь, «чтобы не шатался по дому, кто знает, что придет ему в голову…». Только вот весь его ужин в тот день состоял из горстки подгорелой картошки. «Сам виноват, — сказала тетя, — надо было не в окно смотреть, а вовремя переворачивать картофель и подливать масло».

Щёлк!

«…а на десерт я бы порекомендовал приготовить эклеры…»

Гарри не знал, что такое эклеры, но наверняка это удивительно вкусно. Желудок заурчал, одобряя его мысли. Вот бы сейчас хоть кусочек этого самого, как его... эклера!

Щёлк!

«…лучше убей меня, но не трогай его!..»

От этих слов Гарри вздрогнул и резко сел на своем продавленном матрасе: на мгновение ему показалось, что он уже слышал такие же слова, давным-давно, не в этой жизни. Да нет же, кто такое мог сказать? Это могла бы быть его мама, которую он совсем не помнил, но чей размытый образ он рисовал себе в мечтах. Только вот она погибла пьяной в аварии. Лучше бы и он погиб тогда. Не пришлось бы выслушивать столько упреков от тети и дядя и столько насмешек от кузена.

Гарри снова опустился на матрас.

Щёлк!

«…волки — преданные и заботливые родители, они играют со своим потомством, одновременно обучая их приемам охоты…»

Он читал сказку про Маугли. Ему очень понравилась эта история. По крайней мере, Маугли не запирали в чулане на сутки из-за разбитой тарелки и не били из-за неугодного дяде вопроса. Даже волки могут быть добрее людей.

Щёлк!

«…с северо-запада на южные графства надвигается мощный циклон, объявлено штормовое предупреждение. Рекомендуется в ближайшее время не отправляться в длительные поездки на автомобиле…»

Штормовое предупреждение… Гарри поежился. Ему было стыдно признаться в этом даже самому себе, но он очень боялся грозы — раскаты грома заставляли его вжиматься в самый дальний угол чулана, зажмуривать глаза и затыкать уши. Он постоянно твердил себе, что все будет хорошо, что ничего страшного в непогоде нет, но в каждом раскате ему слышался треск рушившейся стены, разламывавшейся мебели, а в каждой вспышке грома виделись пронзительные зеленые отсветы. Это было гораздо страшнее, чем Дадли со своими дружками-подхалимами, даже чем разъяренный дядя Вернон. Во время грозы он радовался, что в его чулане нет и не может быть окон, что гром заглушается запертыми дверями. Но ночью гроза была страшнее — зеленые всполохи молний проникали даже сквозь прохудившееся одеяло, даже сквозь плотно закрытые веки.

Гарри и в голову бы не пришло рассказать о своих страхах тете — она бы только высмеяла его.

Щёлк!

«…в результате аварии сильно пострадал водитель — тридцатилетний мужчина — и его жена. Их дочь, восьмилетняя Гермиона, отделалась переломом голени. Родители ребенка доставлены в больницу в тяжелом состоянии. Авария произошла два часа назад в пригороде Лондона из-за…»

Бедная девочка! Гарри жалел даже не ее родителей, а именно девочку, эту самую Гермиону. Он представлял, как ей страшно, и как она волнуется за свою семью, и от всего сердца желал, чтобы все обошлось. Он никому бы не пожелал своей жизни. Тетя говорит, что ему еще повезло, ведь он живет в теплом уютном доме, а не на помойке, и ест за столом, а не возле мусорных контейнеров. Гарри знал, что все это глупости. Дети не живут на помойке, их забирают в специальные места — приюты. Хотя дядя Вернон и говорил, что в приютах еще хуже, чем на помойке, потому что там всегда дерутся, отбирают еду и бьют слабых, Гарри ему не верил. Он живет «в теплом уютном доме», но здесь постоянно его пытается ударить брат, или он попадается дяде под горячую руку. А сколько раз ему приходилось оставаться без ужина, а то и без обеда? А может, вовсе и не такие плохие эти приюты, может, дядя просто пытается его запугать? У кого бы поинтересоваться? Может, у учительницы в школе? И еще бы узнать, как туда попасть...

Щёлк!

«…пусть мама услышит, пусть мама придет, пусть мама меня непременно найдет*…» (Должен же и у англичан быть какой-нибудь аналог)

Мамочка… Мама и папа. Они уже никогда не придут. Будучи совсем маленьким, он громко звал их в бреду, с высокой температурой; отчаянно шептал их имена, несправедливо наказанный теткой; беззвучно призывал, прижимаясь горящей от оплеухи щекой к прохладной дверной ручке. Они никогда не приходили. И все же он почти чувствовал их теплые ласковые руки, поглаживавшие его по спине, приглаживавшие волосы, обнимавшие его за плечи, дарившие спокойствие и защищенность. Гарри подтянул колени к груди, свернулся калачиком, улыбнулся своим мечтам и стал медленно проваливаться в сладкую дрему.

Щёлк!

«…иди собирай вещи, за тобой пришли, да пошевеливайся…»

Вот бы и ему когда-нибудь сказали так! Ему и собирать-то почти нечего, он был бы готов через минуту, готов идти на край света за человеком, который назовет его «мой Гарри».

И тут сон как рукой сняло. На этот раз щелканье означало вовсе не переключение каналов, это щелкнула задвижка на его двери, а голос, обратившийся к нему, оказался вечно недовольным голосом его тетки. За ним пришли!

Гарри двумя движениями сгреб с полки свою незамысловатую одежду, прихватил уже порядком потрепанную книжку о приключениях и двух старых оловянных солдатиков, доставшихся от внезапно расщедрившегося Дадли. Он готов! Кто же пришел за ним?!

Он выскочил в коридор, а потом, оробев, резко остановился, не смея поднять глаза. Перед собой он видел только ноги в блестящих черных ботинках и длинный странный плащ, с которого прямо на дорогой теткин ковер капала вода. Тетка была рядом, Гарри видел ее краешком глаза, но она никак не реагировала на подобное безобразие.

— Что за тряпки у тебя в руках, ребенок? Мерлин, — устало проговорил незнакомый голос, — Петунья, а ты его вообще кормишь?

Гарри ожидал услышать, как тетка будет отчитывать гостя за неуместные шутки, но она так ничего и не сказала.

Человек тоже ничего не сказал, только вздохнул, крепко взял Гарри за руку, шагнул к двери, потянув его за собой, но уже перед самым порогом он обернулся к тетке:

— Мы еще поговорим с тобой, Петунья, обсудим твое отношение к мальчишке. А твой боров-муж оклемается только к утру — объясни ему, что невежливо кидаться с кулаками на людей.

Он обхватил Гарри за плечи, накинул на него длинную полу своего плаща и шагнул с ним в начинавшуюся грозу.