Директор (гет)

Тишина. Раннее утро. Солнечные лучи едва заглядывали в комнату, а за окном уже давно заливались птицы, радуясь новому дню и самозабвенно посылая в небо свою очередную трель. Для них утро уже в полном разгаре, и скоро, скоро начнутся очередные хлопоты семейной жизни. Только сейчас, утопая в радостных звуках утренней песни, они не помнили ни о каких заботах, и пели, приветствуя начало нового дня.

Комната, в которую осторожно исследовали солнечные лучи, находилась в старинном замке. Здесь жил один из профессоров Хогвартса, самой уважаемой магической школы Англии, а возможно и всего мира. Комната носила заметный налет средневековой старины: высокий сводчатый потолок, стрельчатые окна, кровать, стоящая на возвышении под балдахином, говорили о том, что здесь проживало, сменяя друг друга, уже очень много поколений. У одного из узких и высоких окон стояла огромная птичья клетка, сейчас пустая. Еще в комнате был солидный стол, заваленный свитками. Несколько толстых книг образовывали приличной высоты стопу. А сверху этих важных фолиантов лежали яркие карнавальные уши похожие на больших тропических бабочек. Такие уши, связанные резинкой, одевают маленькие дети, когда хотят как следует повеселиться, в дополнение к красным пластмассовым носам и ярким костюмам. Что этот карнавальный предмет делал в личных апартаментах профессора Хогвартса, совершенно не понятно. В комнате не было ни малейших следов присутствия маленьких детей. Неужели их надевал сам хозяин? Ну и ну.

А сам он спал и не обращал никакого внимания ни на лучи, ни на шум, поднятый птицами за окном. Хотя, нет, солнце все-таки сделало свое дело, и он, заворочавшись, открыл глаза и поднял голову. Теперь можно видеть, что хозяину комнаты уже много лет, даже не просто много, а очень много. Нет, глаза у него не имели тех неуловимых изменений в окраске, когда кажется, что вместе с годами из них уходят цвет, блеск и ясность. Глаза блестели очень ярко и даже весело, как будто их владелец вспоминал что-то очень забавное. Возраст проснувшегося человека выдавали не глаза, а волосы. Они были совершенно седые, до такой степени, что даже сияли белизной. И, кроме того, волосы были очень длинные. Хозяин высвободил их вместе с не менее длинной бородой из-под одеяла. Чтобы не путались ночью, волосы были забраны в хвост, а борода с вечера заботливо заплетена в косичку. Но за ночь и то и другое сильно растрепалось и напоминало средних размеров стог, хорошо высушенного на солнце сена. Владельца такого богатства ожидало немало неприятных минут, которые нужно было посвятить приведению прически и бороды в порядок. Встав с постели, профессор сразу надел очки со стеклами характерной формы — полумесяцами. Ну, а уж после этого любой человек, проживающий в магическом мире, хотя бы и очень далеко от Англии, смог бы определить, что перед ним кавалер Ордена Мерлина, Великий Волшебник Первого Класса, Главный Колдун, Верховный Чародей Международной Конфедерации Магов, профессор трансфигурации, глава колледжа Гриффиндора в школе Хогвартсе и прочая, прочая, прочая, — Альбус Дамблдор, собственной персоной. Но, если весь магический мир привык его видеть в остроконечном колпаке, украшенном звездами, в парадной мантии, на первой странице в самых важных новостях Ежедневного Оракула, то таким встрепанным, со смешной косичкой вместо бороды, видеть его доводится немногим.

И среди этих немногих был Дамби, личный домовой эльф профессора Дамблдора в Хогвартсе. Он стоял в коридоре у двери комнаты профессора. Маленький рост, большие глаза и остроконечные ушки делали эльфа довольно потешным. А совпадение имени профессора и его личного эльфа породило немало смешков среди счастливцев посвященных в домашние сплетни Хогвартса. Хорошо, что их было немного, потому что Дамби плохо понимал насмешки над собой и своим хозяином. Впрочем, суровый вид и холодная чопорность, с которой появлялся Дамби в любом месте, в любом обществе моментально гасили любые крамольные мысли у присутствующих. А уж откровенную насмешку себе позволить в присутствии Дамби не смогла бы, вероятно, и сама королева Англии Елизавета. Если бы, конечно, эльф или его хозяин надумали дать ей аудиенцию. Чего в ближайшее время не предвиделось, по причине занятости профессора и еще большей занятости Дамби.

Мысли о собственной значимости частенько посещали голову эльфа, но не сейчас, когда он пытался приоткрыть дверь, а она категорически отказывалась это сделать. Что было удивительно, потому что Дамби предварительно честь по чести произнес нужный пароль. Досада эльфа не произвела на дверь никакого впечатления. Она была по-прежнему закрыта. Похоже, что выказывать ей свое недовольство не имело смысла. И потоптавшись на месте, Дамби, наконец, решился постучать. К этому его в немалой степени подвигла мысль, что кто-нибудь из домовых эльфов может увидеть его здесь. Увидеть, как он не может открыть эту дурацкую дверь, как будто он забыл пароль, как будто он МОГ ЗАБЫТЬ ПАРОЛЬ. Особенно будет не выносимо, если его тут увидит кто-нибудь из молодых эльфов. Этих шалопаев в последнее время стало слишком много для этой самой лучшей в мире школе, а воспитание у них совсем не то, что должно быть у приличного домашнего слуги. На эту тему Дамби любил порассуждать в узком кругу достойных, уважаемых эльфов, когда у них выпадала свободная минутка или две, а может даже и чуть-чуть больше.

Постучав в дверь, Дамби был, наконец, допущен в то место, куда он так стремился. Он, конечно, никогда бы не позволил себе высказать недоумение по поводу изменения пароля. Зато вид, с каким он посмотрел на профессора, высказал тому многое.

— Дамби, извини, но я вчера не смог вспомнить пароль и пришлось срочно придумывать новый. Иначе упрямая дверь никак не хотела меня впускать. И зачем ей это нужно? Ведь все равно знает, что это я. А не хочет открываться, по ее мнению, порядок есть порядок. А тебе об изменении сообщать было поздно.

Выслушав объяснения профессора, Дамби, наконец, сменил свое недовольное выражение лица на обычное, то есть чуть менее недовольное.

— Профессор, дверь ведь права, хоть и ворчал я на нее сегодня, но получается что зря. Порядок есть порядок. В дверь можно войти, только сказав пароль. И это верно. А пароль назначаете вы. Это тоже верно. — в ответ на это высказывание от двери донесся довольно явственный скрип. Дамби, повернул голову на этот звук, и с торжеством в голосе закончил. — Но все сказанное мной не дает повода тут скрипеть, как несмазанная телега, и я дам распоряжение сегодня же произвести смазку всех твоих петель.

Закончив с дверью, Дамби направился к туалетному столику, возле которого уже сидел его хозяин. И процесс приведения в надлежащий вид профессора начался. Различные щеточки и расчески так и мелькали в руках у заслуженного эльфа. Не прошло и часа, как процедура была закончена. Только после этого Дамби обошел со всех сторон свое творенье и остался, по-видимому, довольным. Последние минуты это самое творенье проявляло такое нетерпенье, которое не шло ни в какое сравнение с его обычным поведением. У мастера-куафера, как иногда его называл профессор, даже появилась мысль: не пройтись ли лишний раз гребешком по бороде. Не из вредности, не подумайте, а для порядка, который так любил эльф. Но вот, наконец, сжалившись над муками своего клиента, Дамби выпустил из своих рук вполне причесанного и надушенного профессора Дамблдора.

— Уф, — только и сказал профессор.

— Уф, — только и сказал Дамби.

При этом каждый из них подумал о своем.

* * *

Выйдя из своей комнаты, Альбус Дамблдор вернулся мыслями к вчерашнему вечеру. Вчера состоялся очередной выпускной бал в школе магии и колдовства. Он, как и обычно, был смесью радости по-поводу окончания учебного года и печали из-за прощания с очередными выпускниками. Не давая захватить себя грустным мыслям при расставании со своими питомцами — выпускниками Гриффиндора, их декан веселился и подавал пример другим. Когда он надел заранее приготовленные карнавальные уши, даже у выпускниц, глаза которых после торжественных речей были на мокром месте, невольно появились улыбки.

Лайма Гирр — декан вечного соперника гриффиндорцев, факультета Слизерина, и профессор алхимии Хогвартса, увидев такое недостойное поведение коллеги, поджала губы. Но открыто высказывать свое неодобрительное мнение не стала. Отношения двух деканов походили на отношения самих факультетов — соперничество, переходящее в неприязнь. Если Дамблдор сам никогда не злился на мадам Гирр, то никогда особенно и не считался с ее требованиями приличий. Не находил нужным. У них с деканом Слизерина было стойкое, очень давнее, взаимное непонимание. Приличия. Приличия! Вот краеугольный камень всей философии мадам, да и всего ее факультета… и еще успех.

Если бы не постоянное пренебрежение к детям, рожденным в немагических семьях, профессор трансфигурации, может, и не спорил бы из-за такой ерунды. Но ради этих детей добрый старый маг мог превратиться в безжалостного и непримиримого врага. А когда, однажды, в запале спора Лайма Гирр позволила себе сказать, что неприлично уважающему себя магу общаться с «нечистокровными», а тем более их учить, тогда все позиции были определены. Тех слов профессор Дамблдор не смог ни забыть, ни простить. Наступившая вслед за ними тишина напугала их обоих. Она была вызванная колоссальным усилием мага, с трудом удерживающего контроль над готовым вырваться на волю гневом.

…С тех пор, о чем бы они с Лаймой не спорили, спор шел постоянно об одном — «маги и маглорожденные». Правда, позорное слово «нечистокровные», больше никогда не произносилось. Но сами споры стали острыми, настолько острыми, что директору Диппету приходилось вмешиваться, чтобы останавливать назревающие скандалы. Такие отношения сохранялись долго, но однажды они изменились в последний раз, и уже навсегда. После того как министр магии вручил Альбусу Дамблдору орден Мерлина 1 степени за заслуги перед магическим миром, как этого требовала официальная формулировка, а на самом деле за победу над темным магом Гриндеволдом. Ни для кого не являлось секретом, что именно с Гриндеволдом связывали надежды все маглоборцы на очистку истинной древней магической крови от вредных примесей крови маглорожденных.

Но в прямом столкновении темный маг проиграл, успех оказался на стороне Альбуса Дамблдора. С тех пор мадам Гирр ни разу не позволила себе по отношению к нему ни одного неодобрительного слова или жеста. В глаза, а за глаза?

Когда декан Гриффиндора вошел в обеденный зал, он увидел за высоким столом почти всех своих коллег. Большинство из них по-прежнему были в форменных мантиях. Только профессор Флитвик заменил ее обычной. Профессор был деканом еще одного факультета Хогвартса — славного факультета Рейвенкло. Он был очень доволен. Еще бы, его ученики выиграли в этом году школьный кубок в соревновании факультетов. Пока Гриффиндор и Слизерин вели свою постоянную борьбу, ребята из Рейвенкло тихо и незаметно набирали очки. И даже победа в соревновании на кубок по квиддитчу команды Слизерина не позволила им набрать недостающие баллы.

Сделав общий поклон, Дамблдор прошел к своему месту, рядом с профессором Флитвиком.

Вчера при подведении итогов в соревновании на кубок школы, к аплодисментам, раздававшимся от стола Рейвенкло, искренне присоединились гриффиндорцы и хафульпаффцы. А после того, как директор Ирмус Диппет поднялся, аплодируя победителям, то раздались жидкие хлопки и со стороны воспитанников мадам Гирр.

Профессор Дамблдор покосился в ее сторону. Как всегда очень элегантна и очень аккуратна. Встретив взгляд гриффиндорца, она послала ему свою фирменную улыбку. Улыбку, в которой участвуют только губы, но никак не глаза.

— Доброе утро, профессор, — сказал Дамблдор.

— Чудесное утро, — отозвалась мадам Гирр. — Вы не знаете, совы уже были? — обратилась она к сидящей рядом профессору арифмантики Минерве МакГонаголл.

Трудно найти двух менее похожих друг на друга женщин.

Профессор МакГонагалл была невысокой, худощавой с темными волосами, стянутыми в тугой пучок. Ее одежда была всегда очень проста, строга и не доставляла своей хозяйке никаких хлопот. Очень простая одежда, очень простая прическа, говорили о том, что тратить время на мелочи эта женщина не будет.

Внешность профессора Гирр была тщательно продумана, жесты, и движения хорошо отрепетированы, голос прекрасно поставлен. Высокий рост, хорошая фигура дополнялись волосами, уложенными в сложную прическу. Черные волосы, сильно подернутые сединой, прекрасно сочетались с черной же мантией снабженной белоснежным воротничком и манжетами.

В ответ на вопрос мадам Гирр Минерва МакГонагалл коротко ответила:

— Я не жду никаких сообщений.

— Я тоже, но хотелось бы почитать свежий номер Ведьмополитена, там должны напечатать назначенную дату проведения конференции по алхимии. В этом году она должна пройти в Греции, в Афинах. — Мадам Гирр изо всех сил старалась поддержать светский разговор.

— Альбус, а у вас какие планы на лето? — задал вопрос профессор Флитвик.

— Но ответа он не успел получить: в это время в зал влетели совы. Они быстро и бесшумно снижались и бросали свертки с корреспонденцией профессорам сидящим за столом. Одна из сов спланировала к креслу профессора Дамблдора. К ее лапке был привязан большой конверт, он сильно отличался от обычной корреспонденции и привлекал к себе всеобщее внимание. Маг отвязал его, и все сидящие рядом смогли без труда увидеть хорошо узнаваемую печать школы Дурмштранг.

— Что это? — удивился профессор.

Из открытого конверта он вынул небольшой лист пергамента и быстро пробежал глазами текст. Профессор задумался. И только после этого все вспомнили о правилах хорошего тона и отвели от него глаза, как будто ничего интересного в посылке официального бланка Дурмштранга их коллеге нет. Хотя сдерживать свое любопытство всем удавалось по-разному.

Профессор Дамблдор обвел глазами коллег. Одна мадам Гирр, как ни в чем не бывало, ела свою овсянку, разложив перед собой свежий номер газеты. Еще вчера она бы не позволила себе читать во время еды, а сегодня, кажется, и правила приличия стали не столь жесткими.

Декан Гриффиндора видимо принял какое-то решение. Он вложил полученный пергамент в конверт, положил его перед собой и спокойно продолжил завтрак.

Но по залу пролетел еле ощутимый сигнал тревоги. Озабоченное настроение передалось почти всем присутствующим. Один Рубеус Хагрит, добродушный великан, Хранитель ключей Хогвартса, а по совместительству еще и лесник, был все также весел и беззаботен. Он редко присутствовал в общем зале, предпочитая свою избушку, стоящую на границе Запретного леса. Собственно, именно обязанности Хагрита и не позволяли ему надолго отлучаться, а они заключались в охране леса от учеников. Конечно, охранять нужно было ребят, но обитатели леса сами из него не выбирались. А вот ученики, неизменно, стремились нарушить все запреты на посещение леса. Вот и получалось, что это лес и его обитатели нуждались в охране, причем круглосуточно. Зато теперь, когда все потенциальные правонарушители разъехались, Хранитель ключей блаженствовал.

После получения почты завтрак быстро закончился. По-видимому, никому не хотелось портить себе настроение чужими проблемами в первый день каникул. И незаметно в зале остались двое — профессор трансфигурации и директор Ирмус Диппет.

Мадам Гирр затягивала свой уход, сколько могла, а когда тянуть время стало просто неприлично, попрощавшись, ушла. Закрывая за собой дверь, она бросила многозначительный взгляд на задумавшегося директора.

«Похоже, что она догадывается, о чем было полученное сообщение.» — Такая мысль пришла в голову не только Дамблдору. Директор Диппет хмыкнул и весело подмигнул.

— Лайме очень хочется узнать, о чем было послание.

Альбус Дамблдор протянул пергамент директору:

— Прочти, но я думаю, что разговор лучше вести не здесь.

Директор поднялся со своего места, как только письмо было прочитано и убрано в конверт. Дамблдор тоже встал и двинулся следом, задумчиво поглядывая на конверт в руках.