Станцуем? (гет)

— Мне давно не двадцать, — тихо прошептала она, чуть прогибаясь в спине. Она всегда сверху. С первой встречи, когда они были детьми. — Мне даже не тридцать... — она чуть притихла, чувствуя, как тепло разливается внизу живота. Одна радость в том, что она бесплодна — никто не узнает.

— Тебе всегда восемнадцать, — улыбнулся он и бережно поправил прядь волос, выбившуюся из-за уха, — ты никогда не была старше этого возраста.

— Но если мне восемнадцать, то тебе... девять? Даже то, что мы маги, не освобождает меня от ответственности. Я совратила ребенка!

— Мне уже тридцать шесть, — невозмутимо ответил он, снова изучая глазами татуировку на ее животе. Ее ребра сильно выпирали, но кожа была натянутая, словно ей все еще двадцать восемь.

— Я слишком стара для тебя, — она провела пальцами по его торсу, словно стараясь запомнить каждый изгиб, каждую точку.

Он улыбался, она же была задумчива. Для них это был не секс, это был способ быть близко настолько, насколько позволяет природа. Он аккуратно притянул ее к себе в надежде на поцелуй. Она никогда не целовала его.

— Почему? — сорвался вопрос с ее губ, когда она наклонилась к его уху.

— Потому что я хочу быть тут, с тобой. До конца своей жизни, — его руки блуждали по ее телу, рисуя непонятные узоры. Он знал каждый миллиметр ее кожи, он бы никогда не спутал ее прикосновения с чьими-то еще. — Я хочу ухаживать за тобой, дарить тебе улыбку, пока... — он не смог этого произнести.

— Пока я не умру, — закончила она. Слезинка стекла по ее щеке. Он не видел, но чувствовал, лишь сильнее прижимая ее к себе.

— И тогда я убью себя. Ведь в моей жизни ничего больше не останется.

Лишь один шаг отделяет ее от сумасшествия. И она знает, что скоро будет должна его сделать. Она любила его, но приказы начальства не обсуждаются. Она бы и рада умереть, лишь бы жил он. Но он не стал бы.

— Прости, дома меня ждет муж, — она соврала. Он это знал. Ее муж давно ее не ждет. Ее мужа ублажает другая. Но он знал, что с ней опасно спорить.

Напоследок, немного колеблясь, она наклонилась и легко коснулась его губ. Он увлек ее в самый долгий и страстный поцелуй. В единственный, которого он жаждал уже почти пятнадцать лет. Двенадцать из них он провел за решеткой. Четырнадцать там провела она. У них был лишь год. Этот год свел его с ума. Этот год заставил ее сойти с ума. Целый год существовали лишь он и она. Каждый день они наслаждались другом. Это были соприкосновения родных одиночеств. Она старалась забрать у него всю боль, словно извиняясь за сломанную жизнь. Ведь именно она сломала ему жизнь. Он старался заполнить ее пустоту, которая преследовала ее со дня разлучения и не желала уходить. Сегодня он был счастлив. Она поняла, что выполнила свое обещание. Сегодня он наконец смог заполнить собой всю ее пустоту. И теперь они были зависимы друг от друга.

— Станцуем?

Это смертельный танец. Они оба сегодня умрут. Они оба это знают. И не остается более ничего, кроме как постараться получить от этого максимум удовольствия.

— Давай, Белла! Ты можешь лучше! — ехидно прокричал он, вспоминая каждый день и каждую минуту, проведенную с ней.

— Круцио! — взвыла она, злясь не на него, на Повелителя. Заклинание ударило в стену.

Их руки были протянуты друг к другу. Они касались друг друга. Их пальцы переплетались. На его губах было прохладное прикосновение ее губ. На ее — горел его жаркий поцелуй. Она снова делали это. На глазах у всех. Но мало кто видел такой секс. Мало кто узнал его.

На ее шее болтался небольшой серебряный кулон. Его подарок на ее двадцативосьмилетие. Он осторожно вложил его ей в руку со словами: "Если тебе будет одиноко, просто возьми его в руку. И ты почувствуешь — я рядом".

— Авада Кедавра! — мечтая лишь быстрее закончить свои мучения, уже не та, Белла выкрикнула заклинание. Его луч попал прямо в грудь оппонента.

В глаза, таких же молодых, как и тогда, пятнадцать лет назад, она снова прочитала: Если тебе будет одиноко, просто возьми его в руку. И ты почувствуешь — я рядом". Теперь он

сделал небольшую приписку: "Я люблю тебя, миссис Блэк". "Миссис Блэк" — так в шутку он называл ее всю свою жизнь. Его поглощала белая дымка завесы. Она заметила последний его жест — рукой он указывал на ее кулон. И улыбался.

— Сириус, — беззвучно сорвалось с ее губ, рука устремилась к кулону. "Не уходи! Не оставляй меня одну!" — мысленно кричала она. Она еще не осознала, что это она их убила. Волны безумия накрывали ее мучительно медленно.

Все это длилось не более сотой части секунды. Душа ее покинула тело и устремилась за ним. Сама она бежала в другую сторону, что-то выкрикивая и задорно хохоча.

"Это вы убили его! Вы лишили меня его!" — думала она, без разбора убивая каждого, кто попадался ей на пути. Она не видела ничего, словно слепая.

Черная вспышка. Он рядом и снова смотрит на нее. "Я скучал", — слышит она его голос в своей голове. Он улыбается.