Вкус преданности (гет)

Я пристально вглядываюсь в старый браслет матери. Украшение, подаренное мне на совершеннолетие. Россыпь черного жемчуга, мерцающая на свету и необъяснимо притягивающая взгляд в темноте. Приятный на ощупь и безумно дорогой. «Достойный нашей семьи», — как любила говорить Друэлла.

Я усмехаюсь и возвращаю браслет к остальным украшениям. Таким же безделушкам. Я уверена, Нарцисса была бы в ярости, если бы услышала меня. Она обожала прихорашиваться, а особенно — втолковывать мне, почему это так важно для женщины. Помнится, я только смеялась, слушая ее.

Нарцисса. Хорошая жена и заботливая мать. Она умела гордиться этим. Искренне — безо всякой фальши и преувеличений.

Меня всегда забавляли истории о великосветских дамах, истинным предназначением которых была борьба против общества. Можно ли быть настолько лицемерными? Неужели маски на их лицах все же уничтожили, то, кем они были? Это чем-то напоминает мне красивые сказки, которые любила рассказывать Андромеда — приятные для слуха и в то же время ужасные, если посмотреть с другой, теневой стороны. Я часто улыбалась, забавляясь наивностью сестер. Но каким бы романтическим бредом ни казались мне эти выдумки, одну из них я все же не смогла забыть. Ту, которая была отчаянной попыткой примириться: собраться вместе и вспомнить то время, когда над нами еще не нависала угроза вражды.

Последняя встреча была такой же чарующей, как и все остальные. Мы соблюдали традицию. Совсем как те великосветские дамы, которые посылают мужу кокетливую улыбку, размышляя о том, какой яд лучше подлить в его вино.

Наверное, это было наибольшим лицемерием моей жизни.

Ловушкой, которая затянула на моей спине самый тугой корсет, лишив дыхания и воли.

Я ненавидела Андромеду. Но в тот момент я снова любила ее.

* * *

«В давние времена на земле раскинулся лес, в котором никогда не было света. Только ночь — и самые тайные закоулки темных душ. Никто не знал пути туда. Никто не хотел там оказаться.

Те, кто входил, не видели выхода. Лес не отпускал их. Не было слышно ни стонов, ни криков о помощи. Он заглушал все.

Подобная участь считалась самой страшной. Ни один Ад не был настолько ужасен, как это пожизненное заключение.

Неподалеку обитал Свет. Прекрасная лужайка, которая, казалось, излучает радость. Все, приходившие туда, находили желаемое. Они были одиноки — и не скучали, были бедны — и не голодали. Там не было страданий и ссор. Каждый находил гармонию, только вдохнув волшебного воздуха.

Лишь одна душа не смогла обрести счастье.

— Разве это ужасное опьянение — то, ради чего стоит жить?! Безумные, вы любите саму Любовь! Вы отравлены! — отчаянно кричала она.

Злобные взгляды потревоженных людей не вселяли в нее страх. Их крики только распаляли ее ярость.

— Что может быть отвратительнее неблагодарности? Наши предки столько лет гнули спины, чтобы боги наградили нас этим счастьем! А что ты сделала, неразумная? — восклицали разряженные в шелка дамы.

— А она скучает по своему любимому! Тому ненормальному, помните? — послышались другие голоса.

Девушка побледнела. Они же сами отправили своих близких туда, чтобы получить все это! «Жертва необходима. Но вы не волнуйтесь: искушению поддается только недостойный», — звенело в ее голове.

Как они могли забыть об этом? Как смогли смириться?!

Она сбежала на исходе дня. Темный лес уже не казался таким ужасным, как раньше. Что могло быть чернее той боли, которая съедала ее изнутри?

«Он там», — билось в ее голове.

Она не видела ничего вокруг — только бесконечные деревья и тишину, впитавшуюся в воздух.

Один шаг — и огромные ветви сомкнулись за ней.

— Ты ведь знаешь, что обречена? — тихий шепот был для нее желаннее, чем все счастье в мире.

Те, кто входил сюда, становились чужими. О них забывали. А если и помнили — то с проклятиями на губах.

Они все были преступниками. Пятном, от которого нужно избавиться.

И он был таким же.

На его руках была кровь.

Ей стоило забыть его. Так же, как были забыты все остальные.

Но она помнила. Гордилась своей преданностью и в то же время ужасалась.

Их тихое дыхание не слышал никто. И они стали глухи. Ко всему, кроме биения своих сердец. Ко всему, кроме покоя.

Здесь не было света и счастья. Только преданность и последнее пристанище.

Только сплетенные руки»

Закрываю старую тетрадь, бросив последний взгляд на выцветшие чернила. Я записала все на следующий день — после того безумного рассвета, наполненного проклятиями разгневанной матери. Я знала, что так случится. Они все знали. И несмотря на это, дрожащий голос Нарциссы еще долго разжигал во мне ярость: «Она ушла. Навсегда»

Меда не смогла предать себя — поэтому предала нашу семью. Она больше не была Блэк.

Так же, как и я никогда не была Лестрейндж.

* * *

Сегодня последний день перед решающей битвой. И я не могу отделаться от странного чувства. Что-то произойдет.

Если это конец, мне бы хотелось быть рядом с ним. Человеком, который все эти годы вел меня за собой.

Я усмехаюсь внезапно открывшемуся пророческому дару. Интуиция много раз спасала меня в боях. Кто знает — может, и в этот раз повезет?

По спине пробегает неприятный холодок, и я вслушиваюсь в свои ощущения.

Можно было бы сказать, что я верю в победу Повелителя, но у нас здесь нет веры. Она там — на другой стороне, уничтожить которую стало смыслом моей жизни.

Я прикрываю глаза и чувствую, как эмоции затихают, уступая место умиротворению. У преданности нет срока действия. И это единственное, что мне нужно помнить.