Не буди лихо (гет)

Ваш муж уехал в командировку?

Тогда мы идем к вам...

Предрассветные сумерки наполняли мягким светом большую мрачную комнату, обставленную тяжелой массивной мебелью. Первые лучи солнца попытались осторожно заглянуть в высокие узкие окна, но их робкие попытки прогнать из дома ночь успехом не увенчались. Огонь в камине отбрасывал колеблющиеся тени на женщину в шелковом вечернем платье, щедро позволяющем любоваться матовыми отблесками пламени на полуобнаженной груди и точеных руках.

Беллатриса, полулежа в роскошном старинном кресле, с раздражением наблюдала за Люциусом, который, со всем присущим его аристократической душе самообладанием, вот уже битый час мужественно подавлял желание придушить боевую подругу.

— И что ты собираешься с этим делать? — он небрежно ткнул носком ботинка огромный кожаный чемодан, занимавший, казалось, все свободное пространство в гостиной особняка Лестрейнджей.

— Я? Как мило, — тряхнув растрепавшимися кудрями, Беллатриса лениво потянулась и прикурила от большой серебряной зажигалки. Танцующий огонек на мгновение отразился в темных зрачках. Она томно откинулась в кресле. Струящаяся ткань платья бесстыдно обрисовывала тело, заставляя даже на расстоянии думать о теплоте кожи под прохладной гладкостью шелка. Малфой завороженно следил за сигаретой в тонких нервических пальцах. — Мужчины!

Белла фыркнула, с наслаждением затянулась и тонкой струйкой выпустила дым из уголка алых губ. Люциус поморщился:

— Что за нелепая привычка... Как только Родольфус это терпит?

Она засмеялась низким грудным смехом, от которого у старого Пожирателя волоски на руках приподнялись, и как-то противно заныло под ложечкой.

— Теперь он не будет ежедневно зудеть над ухом о том, как это вредно для его здоровья. Милый, милый Руди...

— Послушай, Белла, — Люциус попытался поймать ее ускользающий взгляд. — Ведь можно было просто стереть ему память.

— Фу, — она аккуратно затушила сигарету о резной подлокотник кресла и грациозно, словно пантера поднялась на ноги. — Он же знал, что нельзя врываться ко мне в спальню среди ночи... Я, если не высплюсь, становлюсь такая нервная, — миссис Лестрейндж ласково похлопала потомственного аристократа по плечу и, приподнявшись на цыпочки, выдохнула, почти касаясь пухлыми губами его уха:

— Теперь и ты знаешь, милый.

Люциус сглотнул, резко дернулся, стряхивая ее ладонь, и отошел в дальний угол:

— Да уж, — он элегантным движением поправил манжеты. — А это всегда у тебя под кроватью лежит?

Малфой кивнул на огромный топор дровосека, сиротливо примостившийся у стены. Беллатриса подошла к нему, с нежностью взялась за длинную, отполированную частыми прикосновениями, рукоятку, неожиданно легко оторвала от пола и, изящно крутанув в руках, посмотрела в закаленное лезвие, как в зеркало. Приподняла брови, разглядывая свое отражение:

— Конечно, — она плюнула на пальцы и пригладила выбившийся из общего беспорядка локон. — У Макнейра одолжила. На всякий случай. А случаи бывают разные.

— Хорошо ты с ним управляешься, — Люциус откашлялся. — Даже в темноте...

— Такое мастерство достигается путем долгих и упорных тренировок, братец, — насмешливо протянула милая дама, со свистом рассекая воздух смертоносным оружием.

— Не буду уточнять, на ком именно ты практиковалась, Белла, — вежливо заметил Люциус. — Избавь меня от кровавых подробностей — это не эстетично и совершенно не в моем вкусе.

— А я, милый? Я в твоем вкусе? — промурлыкала мадам Лестрейндж, с плотоядной улыбкой на лице, приближаясь к загнанному в угол Малфою. Тот, затравленно оглянувшись на стену, отрезавшую ему путь к отступлению, перевел обреченный взгляд на Беллатрису, великолепную, словно греческая богиня. Такую же прекрасную и неотвратимую.

— Белла, дорогая, это было очаровательно, незабываемо, — бормотал Люциус, пытаясь выпутаться из обвивающих его обнаженных рук. Краем сознания он понимал, что говорит что-то совсем не то и совсем не так. В глубине глаз Беллатрисы загорелся тот огонек, при виде которого даже Нагайна стремилась поджать свой длинный хвост и убраться с ее дороги. — Мы же не будем это делать сейчас, когда ты... потеряла нашего незабвенного Родольфуса!

Она рассмеялась. Хохотала долго и с удовольствием, уткнувшись носом в его пиджак, и Люциусу даже послышалось легкое похрюкивание:

— Не поверишь — мне всегда хотелось стать вдовой! — отчего-то он верил каждому ее слову. — Когда мы были маленькими, Цисси обычно играла в свадьбу, а я — в похороны! Мне так идет черный цвет! — Белла закатила глаза, и на ее лице проступило почти детское выражение мечтательности. — Я закажу прелестную черную шляпку... с вуалью... О-о-о... — простонала она и, вцепившись в его одежду, прижалась к нему всем телом, — Руди уже все равно. И потом, он сам виноват — нечего было мешать нам в самый ответственный момент. Ну, давай же...

Ее губы впились требовательным поцелуем в его полуоткрытый рот. Руки Беллы, казалось, были везде. Они неистово блуждали по его телу, нетерпеливо царапая аристократический торс острыми коготками. И вот уже маленькие пуговички на рубашке расстегнуты...

— Дорогая, я дома! — раздался до жути знакомый обоим голос из холла. — И у нас гости!

Беллатриса отскочила от Люциуса и затряслась, переводя взгляд с чемодана на дверь, ведущую из гостиной. Малфой враз ослабевшими пальцами попытался попасть пуговицей в петельку. Родольфус Лестрейндж с широкой улыбкой на добродушном лице шагнул в комнату в сопровождении хмуро взирающего на весь мир Северуса Снейпа. Мрачный профессор с интересом окинул взглядом немую сцену в гостиной, ухмыльнулся и, аккуратно обойдя чемодан, уселся в кресло, ногой осторожно задвинув под него топор.

— Белла, прости, что так поздно — у нас был очередной рейд, — поспешно оправдывался верный муж, заключая свою прелестную и почти не сопротивляющуюся супругу в объятия. — Потому я и задержался...

— Я знаю, Руди, — процедила та сквозь зубы, отстраняясь и внимательно осматривая его с ног до головы. — С тобой все в порядке? — заботливо поинтересовалась она, нащупывая под платьем волшебную палочку, прижатую к бедру широкой резинкой чулка.

— Моя дорогая, — растрогался мистер Лестрейндж, заламывая руки. — Ты так обо мне беспокоишься.

— Угу, — бросила ему в ответ Белла, косясь на чемодан. — Все прошло удачно?

— Да. А у тебя?

— В каком смысле? — после небольшой паузы уточнила примерная супруга, отводя взгляд и увлеченно поправляя платье на груди.

— Темный Лорд сказал, что должен дать тебе какое-то поручение. Лично.

Со стороны кресла раздалось хмыканье. Белла и Люциус переглянулись. Последний с таким звуком, словно из него выпустили весь воздух, рухнул на чемодан, затем вскочил, как ужаленный, и со стоном опустился на диван, располагавшийся рядом. Беллатриса застыла с искаженным лицом, которое являло сейчас собой маску ужаса и отчаяния. Родольфус растерянно наблюдал за происходящим, Северус сочувственно смотрел на хозяина дома.

— Лично? — прохрипела Белла, сжимая и разжимая кулаки.

Ее пальцы, подобно когтям хищной птицы, пытались ухватить воздух в пригоршню. Ничего не получилось. Она опустила веки, черты ее лица разгладились.

— Люциус, друг мой, а ты что здесь делаешь в такую рань? — глубочайшее недоумение читалось в глазах мистера Лестрейнджа.

— А? — поднял голову еще не пришедший в себя Малфой. Снейп сцепил пальцы в замок и весь обратился в слух. Беллатриса зыркнула в его сторону и твердо произнесла:

— Он пришел за чемоданом.

— Да? — удивился Люциус, но, поймав многозначительный взгляд Беллатрисы, в котором прочел обещание скорой встречи с Создателем, поспешил с достоинством согласиться:

— Да!

— У тебя, что, своих нет? — наконец-то в голосе наивного супруга начала проскальзывать подозрительность.

— Наш ему к костюму больше всего подходит, — игнорируя кривую усмешку профессора, отчеканила Белла. Малфой энергично закивал. Родольфус задумался, почесал макушку и заметил:

— А Лорда-то мы так и не дождались...

Люциус издал сдавленный звук. Северус, прищурившись, напряженно следил за разворачивающимся действом, барабаня длинными пальцами по подлокотнику кресла. Миссис Лестрейндж выпрямилась и веско провозгласила:

— Темный Лорд поручил мне передать, что оставляет на время активную деятельность и собирается путешествовать, — ответом ей было гробовое молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов на каминной полке. — Его Темнейшество хочет в спокойной обстановке обдумать планы о расширении организации. Очертить новые горизонты, так сказать.

Ее резкий официальный тон вывел присутствующих из замешательства, но отнюдь не вернул им дар речи. Поняв, что на самостоятельные действия представители сильной половины человечества сейчас не способны, Беллатриса ослепительно улыбнулась:

— Люциус, забирай чемодан. Он так идеально подходит к твоему костюму, что я его тебе дарю, — он послушно поднялся и, ухватив огромный ящик за одну из ручек, поволок его к выходу. — Северус, ты же не откажешься помочь другу?

Профессор, смерив, оскалившуюся в радушной улыбке, Беллу тяжелым взглядом, достал волшебную палочку и отточенным движением руки отправил неуклюжий предмет прочь из комнаты, едва не сбив при этом совершенно ошалевшего от всего происходящего Малфоя. Аристократ величаво откланялся и, вытирая испарину, поплелся вслед за Снейпом, гулкие шаги которого уже раздавались из холла.

— Милый, — приникла миссис Лестрейндж к оторопевшему мужу, — пойдем к тебе в спальню. В моей немного... не прибрано, — она сдула невидимую соринку с его сюртука.

Занималась заря. Где-то кричали петухи. Гарри Поттер мотался по стране в поисках крестражей. Северус Снейп утешал Люциуса Малфоя, надирающегося двухсотлетним виски у себя в подвалах, как последний сапожник. Бренные останки лорда Волдеморта упокоились на дне Темзы, а несчастный ошметок его души открывал для себя новые горизонты. Беллатриса Лестрейндж наконец-то получила то, чего пыталась добиться на протяжении всей этой суматошной ночи... пусть даже и от мужа. В конце концов, женщине для счастья нужно так мало.