Напарники (гет)

Заколдованные окна Министерства третий день показывали дождь, туман и прочую беспросветность, – то есть честно отражали неприглядную реальность. И вроде бы ничего такого, нормальная осенняя погода, но Гестия пребывала в тоске и унынии.

И, конечно, проще убедить себя, что все дело в дожде, а не в надвигающемся зачете по боевой подготовке, сдача которого в свете последних событий теряла всякий смысл: во внутреннем кармане мантии лежало письмо, подписанное главой Аврората.

Гестия снова и снова перебирала в голове вежливые, сухие казенные фразы, словно бусины на нитке. Одну за другой.

«… Хотелось бы сообщить вам более приятные новости… ресурсы истощены… бюджет урезан… не является целесообразным… запланированное сокращение штата…»

Она стажировалась в Аврорате всего третий месяц и плохо знала здешнюю кухню, но дурой не была никогда. В переводе на человеческий язык письмо означало – Волдеморт повержен годовалым мальчишкой по имени Гарри Поттер, и хотя никто не может быть уверен, что теперь все будет хорошо, а Упивающиеся перестанут терроризировать общество, Министр не считает необходимым продолжать финансирование Аврората в прежнем объеме.

А если еще проще – в Аврорате нет места Гестии Джонс. Не в этом году.

Она получила уведомление час назад и все это время просидела в архиве, разбирая документы. Монотонная работа, заполняющая собой все мысли: снять коробку с полки, проверить маркировку на коробке и папках, проверить документы в папках по описи, закрыть коробку, вернуть на полку…

Стеллажей в архиве стояло не меньше двух сотен, а коробок на них – достаточно для того, чтобы многочисленные поколения стажеров могли состариться в окружении столетних бумаг и пыли, сверяя номера и индексы. За пару недель стажировки Гестия разобрала не то три, не то две полки и всерьез подозревала, что ночью в Архиве материализуются зловредные пикси, которые путают коробки местами, воруют документы и даже двигают стеллажи. Несмотря на все усилия, работы меньше не становилось.

Гестия вдруг замерла, пораженная неожиданной мыслью: а зачем заканчивать стажировку, если в Аврорате ее не ждут? И вообще, все – зачем? Ну, получит она пергамент с подписью Министра. И куда потом этот пергамент – на стенку, под подушку или, пардон, использовать вместо туалетной бумаги? Прямо сейчас подняться, дойти до аврора Паммета, который занимается стажерами, написать заявление и бежать, бежать из Министерства. Как можно скорее искать работу и жилье. Или… «Найти работу и наладить свою жизнь ты всегда успеешь, а паб закрывается всего через пять часов!»

– Это ты, что ли, стажер Джонс? – неожиданно прозвучало над головой.

Гестия одним движением опрокинула стол, укрываясь за массивной столешницей и выхватывая палочку.

– Протего! – молниеносно среагировал нарушитель спокойствия. – Это все стажеры нынче пошли такие нервные?

– А нечего подкрадываться! – твердо отозвалась из-за стола Гестия, не торопясь опускать палочку. Мало ли – человек, стоящий перед ней, не особенно внушал доверие: ни форменной мантии Аврората, ни каких бы то ни было других опознавательных знаков.

– И как вас таких только из Академии выпускают? – возвел очи горе нарушитель спокойствия. – Пошли, дело есть.

И, развернувшись, направился к выходу, видимо, ничуть не сомневаясь, что Гестия последует за ним. Сережка в ухе тускло блеснула.

Сережка.

Идиотка!

– Предъявите документы!

Гестии и самой стало смешно, как жалко прозвучало ее требование. Тем более, неожиданного командира она уже опознала. А тот расхохотался, даже не пытаясь сдержаться.

– Значок устроит? – неожиданно миролюбиво спросил он, демонстрируя подкладку пиджака. Гестия сделала осторожный пасс, проверяя истинность серебристой бляхи со скрещенными волшебными палочками. Обладатель значка широко ухмыльнулся: – Довольна?

– Довольна, – как можно увереннее кивнула Гестия, выбираясь из укрытия и стараясь не ругать себя хотя бы вслух.

– На будущее – меня зовут Кингсли, и если я говорю, что есть дело, значит, дело есть.

Прекрасно. Кингсли. Последняя надежда на то, что она все-таки обозналась, не оправдалась.

– Кингсли Шеклболт? – глупо уточнила Гестия.

– Именно, – он распахнул дверь архива. – Ну, теперь-то мы можем идти? Кстати, опять-таки на будущее: если некто командует стажером, следует просить у него не документы, а предписание аврора Паммета. Которое, разумеется, у меня есть. В левом кармане пиджака.

Гестия с трудом подняла стол с пола, водрузила на место коробку и поспешила вслед за Кингсли.

Подумать только, Кингсли Шеклболт. И угораздило же!

* * *

Испытание двойной аппарацией Гестия доселе проходила лишь дважды, оба раза в качестве ведущей. Ведомой же она оказалась впервые, а потому страшно нервничала: доверять кому бы то ни было – вообще дурная привычка, а доверять свою жизнь человеку, которого вживую видишь впервые, пусть даже еще во время обучения в школе слышала о нем удивительные истории, одна другой интереснее… Но возразить Гестия не успела: Кингсли просто взял ее за локоть, непререкаемым тоном велел молчать и не дергаться и тут же аппарировал обоих во внутренний дворик меж глухих стен серых мрачных пятиэтажек. Спасибо, хоть не врезались в мусорный контейнер, что стоял в непосредственной близости от точки выхода.

– Запоминай: идешь следом, молчишь, никакой самодеятельности. Твоя главная задача – смотреть по сторонам и учиться. Все ясно?

Не дожидаясь ответа, Кингсли направился к одной из дверей, выходящих во дворик. «Дежа вю», – подумалось Гестии. Вблизи кумир оказался куда более неприятным типом, чем представлялся. Наплевательское отношение Шеклболта к ее мнению бесило, как и отсутствие объяснений. Зачем брать с собой стажера, если ничему его не учить?!

– Можешь вернуться к своим папкам, если хочешь, – бросил Кингсли через плечо, прежде чем распахнуть дверь.

«Любопытство сгубило кошку!» – вздохнула Гестия, прежде чем перешагнуть порог.

У лестницы стоял маггловский полицейский. Кингсли прошел мимо него, даже не притормозив. Гестия не заметила никакой магии, но судя по застывшему взгляду стража порядка, на него наложили Конфундус. Они беспрепятственно поднялись по лестнице на третий этаж и подошли к двери с номером 21Б.

– Прошу прощения, сэр, мисс, сюда нельзя!

– Нам можно, – благодушно кивнул Кингсли, отворачивая лацкан пиджака. На этот раз Гестия успела заметить еле уловимое движение палочкой и то, как подернулись дымкой глаза полицейского.

Квартира явно была мала для такого количества народа. Фотограф делал снимки, пара детективов в коричневых плащах разговаривали у окна. А на полу у дивана лежал труп. Кингсли присел перед ним на корточки, внимательно разглядывая. Гестия, подавив непроизвольную тошноту, окинула комнату взглядом – никаких следов борьбы.

– Господа, – обратился к ним один из детективов. – По-моему, вы ошиблись адресом или…

– Особый отдел, – Кингсли достал из кармана какие-то бумаги, небрежно взмахнул ими в воздухе.

– Да-да, конечно, – тут же отступился детектив.

– Насколько я знаю, магическое воздействие на маггловскую полицию не приветствуется, – укоризненно пробормотала Гестия, осторожно обходя диван.

– Это не запрещено, – сухо возразил Кингсли. – Что думаешь?

– О чем? Я ведь даже не знаю, зачем мы здесь! – возмутилась Гестия. По уму, следовало бы высказываться осторожнее, но письмо главы Аврората буквально жгло карман, напоминая, что в органах правопорядка ей все равно ничего не светит. Почему бы не повеселиться напоследок? Заодно оставив позади пару-тройку иллюзий…

– В этом доме живет пара магов. Час назад они сообщили, что в доме не срабатывает ни одно заклинание. Такое бывает только в том случае, если…

– Если поблизости активируется мощный артефакт.

– Именно. А сейчас, как ты могла заметить, все в порядке, – Кингсли достал палочку, сделал несколько пассов. – Тут все чисто. Старик умер от сердечного приступа, никакой магии. Надо еще пройтись по этажам, поискать аномалии. Скорее всего, ребятам просто почудилось – молодые еще, Волдемортом запуганные…

– Здесь что-то стояло, – перебила Гестия. – И это что-то явно имело магическое происхождение – фонит.

Кингсли внимательно изучил ровный круг в пыли, толстым слоем покрывающей камин, произнес пару выявляющих заклинаний и со вздохом согласился:

– Да, ты права. Черт, а я так надеялся на простое и спокойное дело, с которым можно управиться за пару часов!

На мгновение он показался Гестии не по возрасту уставшим, но лишь на мгновение. Уже через секунду перед ней был тот самый Кингсли, внезапно появившийся в архиве, тот героический аврор, рыцарь без страха и упрека, при мысли о котором млела добрая половина курсанток Аврората. Да и сама Гестия, что греха таить, когда-то…

Когда-то.

Странно, что именно сегодня ей довелось встретиться с ним, не просто встретиться – работать вместе. Странно, но иногда случается. Как и многое в этой жизни.

– И что теперь?

– Знаешь, стажер, где искать краденые артефакты в этом прекрасном городе?

– «Горбин и Беркс»? – пожала плечами Гестия.

– «Горбин и Беркс», – кивнул Кингсли. – Пошли.

Гестия послушно двинулась следом, старательно подавляя совершенно идиотскую улыбку.

* * *

– Мистера Горбина нет на месте, зайдите попозже, – в третий раз повторил продавец, суетливо перебиравший позеленевшие от времени кнаты. Он косил на оба глаза, и понять, куда именно обращен его взгляд, стоило немалого труда.

Кингсли, ласково и благодушно улыбаясь, облокотился о грязный прилавок.

– И зайдем. Обязательно зайдем. Только сначала ордер на обыск прихватим у Скримджера. И отряд авроров заодно, чтобы разнесли всю эту вашу богадельню по камушку! – с каждым словом он говорил все жестче, а под конец своей речи красноречиво подсунул кулак под нос стремительно бледневшему торгашу.

«Сейчас он еще и заикаться начнет», – меланхолично подумала Гестия, прежде чем вступить в разговор:

– Может, не стоит так сразу? Продавец-то причем?

Быстрый одобрительный взгляд Кингсли, как ни странно, ничуть не обрадовал: да, они не оговаривали стратегию, да, Гестия могла бы и дальше изображать из себя предмет интерьера, не влезая в беседу, но! То, что она правильно распознала схему «хороший аврор – плохой аврор» и вступила вовремя, отнюдь не делало ей чести. Да и Кингсли, честно говоря, тоже. Устаревший прием.

– Вот именно! – вскинулся продавец. – Я ничего не знаю и в грязных делах не замешан!

Гестия подавила тяжелый вздох. Устаревший-то устаревший. Но продолжает работать, особенно с умственно отсталыми индивидуумами.

– В грязных делах? – с удовольствием повторил Кингсли. – Собственно, этого мне достаточно.

Он потянулся за палочкой. Продавец, казалось, стал косить еще сильнее, нижняя губа его затряслась.

«Раз, два…»

– Стойте!

«Три».

– Я слушаю.

Гестия отвернулась. Отчего-то довольный вид аврора был ей неприятен. Разбирая на практических занятиях операции, проведенные Кингсли, Гестия составила свой идеальный образ стража порядка. И сама не заметила, как идеал аврора в ее сознании трансформировался в идеального же мужчину.

Шеклболт же оказался именно таким, как его описывали преподаватели в академии: идеальный аврор, идущий к своей цели любыми путями, не гнушаясь ничем, настойчивый и решительный. Его не волновали вопросы этики и наличие ничего не понимающего стажера. Достижение цели – все, что беспокоило Кингсли.

«Самое время снять розовые очки».

– Горбин поехал на встречу с клиентом, – зачастил продавец, поворачиваясь то к Кингсли, то к Гестии: видимо, никак не мог выбрать, кто его пугает больше – подозрительно улыбчивый негр или странно задумчивая девушка. – Я знаю только, что тому была нужна строго определенная вещь.

– Это парные артефакты, да? – неожиданно для самой себя перебила Гестия. – В лавке была только одна часть?

Он затрясся еще сильнее, хотя это казалось невозможным.

– Чего ты так сильно боишься? – ухмыльнулся Кингсли. – Ведь не нас же, в самом деле!

– Вы не понимаете… – продавец сделал осторожный шаг назад. Гестия потянула палочку из рукава. – Все вы… И Горбин… Вы просто не знаете, на что способна эта штука!

– А ты? – Кингсли плавно обогнул прилавок, вынуждая косого отступить еще на шаг.

– А я… Я знаю. Я все знаю. Только… черта лысого вам расскажу! Редукто!

– Протего! – в тот же момент крикнула Гестия, прикрывая и себя, и отчего-то замешкавшегося Кингсли.

Серебристая молния заклинания отскочила, располовинив стеклянный шар на камине. Из шара в воздух взметнулась едкая пыль, заставив всех троих чихать и тереть глаза.

– Будьте вы… Апчхи! Все прокляты! А-а-апчхи!

– Ступефа-а-апчхи! – громогласно чихнул Кингсли.

– Инкарцеро! – наобум ткнула палочкой Гестия.

И, неожиданно для самой себя, попала. Продавец, отчаянно ругаясь, рухнул на пол, спеленатый по рукам и ногам волшебной веревкой. Гестия позволила себе несколько секунд мелочного торжества, прежде чем обернуться к Кингсли.

Он смотрел на нее серьезно и зло.

– Ну вот кто тебя просил вмешиваться, стажер?!

«Да, самое время снять розовые очки».

* * *

Когда Гестия только поступила в академию, среди девчонок-старшекурсниц ходили слухи, будто в свой кабинет Шеклболт пускает только лучших стажеров, которые чем-то отличились.

Какое заблуждение!

– Первое правило аврора – беспрекословное подчинение приказу старшего по званию!

Толстый слой пыли на столешнице как бы намекал, что его хозяин тратит мало времени на писанину и много – на беготню. Последнее подтверждалось следами грязных ботинок на полу.

Главное – молчать. Прикусить язык и молчать.

– Я велел тебе только наблюдать. Я не давал команды применять магию.

Все равно вы с ним больше никогда не встретитесь, плевать на все!

– Замечательно. Надеюсь, следующий стажер будет спокойно смотреть, как вам надирают задницу. Сэр.

Повисла тишина. Кингсли замер с распахнутым для очередной тирады ртом. Гестия отвела взгляд, чувствуя, как кровь прилила к щекам.

– Я…

И тут этот невозможный человек расхохотался, лишая ее всяких остатков сожаления. Так ему и надо!

– Молодец, девочка! – Кингсли одобрительно хлопнул ее по плечу. – Если уверена, гни свою линию, хоть сам Волдеморт стоит у тебя на пути! Но, на будущее: со старшими лучше не спорить – можешь здорово влипнуть.

– Все равно, – пожала плечами Гестия. – Я не буду работать в Аврорате.

Кингсли на мгновение замер, копаясь в сейфе.

– Это еще почему?

– Я сегодня получила письмо о сокращении штата. В этом году мест нет.

– Вот как… – голос Кингсли звучал приглушенно. – Интересно, для кого места найдутся…

Конечно, Гестия и так понимала, что для некоторых – например, брата заместителя главы Аврората – места будут всегда, но получить лишнее подтверждение своим подозрениям было не слишком приятно.

– Выпьешь? – Кингсли, наконец, вынырнул из сейфа с бутылкой огневиски наперевес, и Гестия с мрачным удовлетворением добавила к его отрицательным чертам привычку к алкоголю.

Не дожидаясь ее ответа, Кингсли плеснул в два низких стакана огневиски, сунул один Гестии и со вздохом опустился на старый протертый диванчик.

– А теперь сядь. Да-да, сядь и скажи мне – сколько лет я, по-твоему, в Аврорате?

– Восемь лет и пять месяцев, – ляпнула Гестия, тут же прикусив язык.

Если Кингсли и удивился уровню ее информированности, то виду не подал.

– Неужели ты думаешь, что я, проработав на оперативной работе восемь с лишним лет, не сумел бы задержать несчастного косого воришку, будь это необходимо?

Обидно и неприятно сознавать себя дурой. Да.

– Вам нужно было, чтобы он сбежал, – тупо констатировала Гестия и села рядом с Шеклболтом. А потом и отхлебнула из стакана, который Кингсли сунул ей в руки, – что уж теперь! – Вы повесили на него маячок и собирались проследить. Он привел бы вас к Горбину.

«А я – идиотка».

Кингсли усмехнулся, допивая огневиски одним глотком.

– Так что же мы сидим! – вскочила Гестия. – Нужно допросить продавца как можно быстрее!

– Не торопись, – спокойно сказал Кингсли и накрыл своей широкой ладонью ее плечо, вынуждая сесть обратно на диван. – Допивай. Допивай, успокаивайся и – пойдем. Как раз веритасерум подействует…

Сидеть прямо на продавленном мягком диванчике было невероятно трудно, но Гестия очень старалась. Плечо, казалось, навеки сохранило горячую тяжесть мужской ладони, а щеки снова заливала краска. Оставалось надеяться, что все дело лишь в алкоголе, а не в собственной наивной… глупости.

* * *

Для нормального человека в допросе подозреваемого под веритасерумом не было ничего интересного. Зелье отупляло, приглушало эмоции, словно стирало часть личности. Косоглазый продавец с незапоминающимся именем говорил, говорил и говорил… Монотонно, спокойно. Он не испытывал страха, раскаяния или стыда.

Кингсли было все равно, он за годы службы привык ко всему.

Гестия кусала губы, записывая.

– Вы знаете, куда направился мистер Горбин?

– На встречу с клиентом.

– Вы знаете, кто клиент?

– Женщина, она приходила в лавку дважды и оба раза под обороткой. В разном обличье.

– Откуда вы знаете, что это один и тот же человек?

– Я узнал ее по палочке: грецкий орех, очень длинная. Редкость в наши дни.

– Она искала конкретный артефакт?

– Да, ей нужна была Шпилька Нимуэ, но у Горбина ее не было. Женщина обещала ему золото, много золота. И Горбин обещал, что найдет.

Кингсли заметно изменился в лице. Гестия попыталась вспомнить все, что помнила об артефактах, связанных с Нимуэ. В отличие от многих волшебных предметов, дошедших до двадцатого века, артефакты Нимуэ носили совершенно непрактичный характер. Ни тебе всевластья, ни богатства – легкие любовные чары, легкая магия красоты, ничего особенного. Шпильками Нимуэ называли острые палочки из легкого, неизвестного маггловской науке сплава. Насколько Гестия помнила, их было найдено не то четыре, не то пять.

– Нашел?

– Нашел, но добыть не получилось, – покачал головой продавец.

– В лавке вы подтвердили, что артефакты парные, – неожиданно для себя сказала Гестия. – Вторая часть это?..

Продавец глубоко вздохнул, медля с ответом, – действие веритасерума заканчивалось.

– Я мог бы не отвечать, – медленно произнес он, отвернувшись. – Но смысла молчать нет. Вторая часть – плоский глиняный диск с делениями. Сам по себе он почти ничего не значит, так, древность…

– Это вы сказали ей, где можно найти диск, не так ли? – быстро спросила Гестия.

В памяти всколыхнулись утренние воспоминания: труп ни в чем не повинного маггла, круглый отпечаток в пыли на камине.

– Да, – тихо ответил продавец.

– Что будет, если она соединит обе части артефакта? – задал Кингсли самый пугающий обоих вопрос.

– О, ничего страшного, поверьте! – оживился продавец. – Всего лишь компас. Вы же знаете, что такое компас? Прибор, который придумали древние китайцы…

– Да-да, прибор для ориентирования на местности, – нетерпеливо перебила Гестия. – И зачем он ей?!

– Ну, я же не ясновидящий, милая, – пожал плечами продавец. – Но это ведь непростой компас. Думается мне, он будет указывать вовсе не на север…

– Я в этом почти уверен, – мрачно подвел итог допросу Кингсли.

«По крайней мере, ничего ужасного и катастрофичного», – почти успокоилась Гестия.

Черт, когда ее стало волновать задание, которое даже официально не было ей поручено? Или все дело в Кингсли? Если так, то хороший же из нее мог получиться аврор! Девчонка, кокетка, влюбленная дурочка.

* * *

Официально Шпилек Нимуэ в реестре значилось пять. Ребята из оперативной группы Кингсли по очереди доложили с помощью сов, что нашли и взяли под наблюдение найденные артефакты. Две Шпильки находились в экспозиции, одна в архиве (еле отыскали, но все же!), одна – в личной коллекции Минервы МакГонагалл в Хогвартсе (вежливо попросили разрешения погостить).

Пятая значилась экспонатом маленького музея Мерлина и Нимуэ в Эдинбурге. Кингсли с Гестией не успели до закрытия, поэтому пришлось ждать, пока сторож снимет охранные заклинания. Гестия по-прежнему чувствовала себя неловко: неуместные чувства в отношении старшего по званию не только никуда не делись, но и расцвели пышным цветом, словно у сопливой третьекурсницы. Она бы с радостью отправилась в составе другой группы, но Кингсли попросту не дал ей шанса улизнуть, беспрекословно скомандовав: «Стажер Джонс – со мной».

К ней всегда относились несерьезно и преподаватели, и однокурсники, видя перед собой всего лишь улыбающуюся толстушку с буйной копной черных кудрей. Поэтому основной задачей Гестии Джонс стало создание образа твердой, решительной, непоколебимой женщины, достойной носить гордое звание аврора.

Рядом с Кингсли ей впервые за последние лет пять хотелось казаться и слабой, и беззащитной. И улыбаться, да. Очень опасное желание.

Одно задание. Одно-единственное задание, которое скоро закончится, когда они поймают убийцу старичка-коллекционера. И все на этом. До свидания, Аврорат, здравствуй, новая жизнь, в которой пока совершенно непонятно, как жить. И никаких улыбающихся героев войны рядом.

Ведь нет ни малейших намеков на то, что его отношение к ней выходит за рамки стандартного «аврор-стажер». А если бы и выходило – Кингсли тот еще бабник, так что обольщаться не следует ни в коем случае. Даже напротив: сразу дать понять, что она не такая, с ней все эти штучки со случайными объятьями и прикосновениями не проходят, и вообще…

Что «вообще» Гестия додумать не успела – отключилась от сильнейшего удара по голове тупым предметом, как пишут в протоколах.

Самым краешком угасающего сознания Гестия успела еще уловить полный отчаяния взгляд упавшего рядом с ней Кингсли. Потом наступила блаженная пустота, без боли и печалей.

– Так-так… Завел молоденькую, Кингсли? – пронзительный женский голос словно ввинчивался в левый висок, отдаваясь болью по всему телу.

– Не все же по тебе страдать, Бэлла, – иронично отозвался Шеклболт. Если бы не прерывающееся дыхание, можно было подумать, что все они случайно встретились на светском рауте: до того непринужденно звучал его ответ. – Что, не брезгуешь маггловскими методами? Рядом с диском твой любимый Круциатус не работает?

Стук каблучков по каменному полу и – резкий удар по ребрам. Гестия взвыла, инстинктивно сворачиваясь калачиком. Лампа дневного света под потолком мигала, отчего перед глазами плясали разноцветные пятна.

– Вставай, дрянь! – весело сказала возвышающаяся над ней женщина. – Пропустишь самое интересное.

Бэлла… Бэллатриса Лестрейндж, надо понимать.

Разумеется, руки связаны, палочка отобрана, и неоткуда ждать помощи, совершенно неоткуда.

Плохо. Очень плохо. Очень-очень плохо.

Гестия с трудом села, опершись на связанные руки. Встретилась взглядом с Кингсли. Он улыбнулся одними губами. В черных глазах его царила тоска – он слишком хорошо понимал, что надежды нет.

* * *

– Ну, и где эта чертова шпилька?! – Бэлла с грохотом опрокинула очередную витрину, и осколки стекла разлетелись в разные стороны.

Если Гестия правильно помнила, шпилька хранилась в соседней. Она почти открыла рот, чтобы отвлечь беснующуюся ведьму, но Кингсли успел раньше.

– И кого ты собралась искать, Бэлла? – усмехнулся он. – Не Его ли Темнейшество? Каюк ему, твоему лорду.

– Заткни свой поганый рот!

Шеклболт едва успел пригнуться, иначе в голову ему впечаталась бы медная ваза. И голова вряд ли уцелела бы в этом столкновении. Бэллатриса подлетела следом в вихре дорогой шелковой мантии, с которой местами свисали налипшие клочья паутины.

«Словно ведьма на Хеллоуин!» – машинально улыбнулась Гестия.

– Наш Лорд всемогущ и бессмертен! – Бэлла отвесила Кингсли хлесткую пощечину, да такую, что из разбитой губы брызнула кровь. – Он жив!

Гестия вздрогнула, отворачиваясь.

Но ведь невозможно, чтобы такой опытный аврор, как Кингсли, не продумал запасной план?!

– Где шпилька?! – вторая пощечина.

– А мне почем знать? – пожал плечами Кингсли, сплевывая кровь на изгвазданный пол.

Бэлла от души пнула Шеклболта в живот и отошла, оставив его судорожно хватать ртом воздух. Сделала несколько нервных шагов туда-обратно, метнула быстрый взгляд в сторону Гестии и стремительно направилась прямо к ней.

– Что ж, Кингсли, – с нежностью протянула Бэлла, разглядывая Гестию, словно неведомую зверушку. – Она симпатичная. Не чета тебе, разумеется, но все же. Говоришь, не знаешь, где шпилька?

Первый удар. Гестия до крови прикусила губу, чтобы не заорать в голос.

– Точно не знаешь?

Еще удар.

– Напомни, как у тебя обстоят дела с Прорицанием, а, Кингсли?

Бэлла уже хохотала в голос, пиная ногами скорчившуюся на полу Гестию. Ее поддерживала в сознании лишь одна мысль – если она отключится, не сможет защитить голову.

– Прекрати, психопатка!

– Молчи! – выдавила Гестия и пропустила еще удар в живот.

— Я бы не храбрилась на твоем месте, милочка, – ласково протянула Бэлла. – Я только разминаюсь, поверь. Ах, если бы можно было использовать магию! Ты бы уже орала в голос, дрянь!

– Я сказал – прекрати, – тяжело и веско произнес Кингсли. – Я покажу.

– Я почему-то так и думала, – счастливо улыбнулась Бэлла.

Гестия старалась дышать через раз – тогда не так сильно болело в груди справа. Сквозь мутную пелену слез ей показалось, что у Кингсли не связаны руки.

Не показалось.

Бэлла неверящим взором уставилась на глубокий порез пониже груди, из которого немедленно хлынула кровь. В руке Шеклболта сверкнул длинный осколок.

– Ах ты!.. – Бэллатриса задохнулась, пытаясь второй рукой остановить кровь. – Сволочь! Гад!

Она взмахнула палочкой, но тут же замерла в растерянности – магия по-прежнему не действовала, ведь диск, украденный ею у старого антиквара, все так же надежно блокировал волшебство.

– Что ты теперь скажешь, Бэлла? – обманчиво-спокойно спросил Кингсли.

– Да чтобы вам обоим… Провалиться! – Бэллатриса в бешенстве отбросила сумку. Раздался странный звук, словно разбилась фарфоровая ваза. – Круцио!

– Протего!

– Авада…

– Кингсли!

– Экспеллиармус!

Спустя еще две вспышки Гестия все-таки провалилась в блаженное небытие.

* * *

Первое, что она увидела, когда очнулась, – белый потолок. Больно было даже думать. Страшно хотелось пить.

По всем законам жанра Кингсли полагалось дежурить у постели пострадавшей. Но, слава Мерлину, его рядом с кроватью не наблюдалось. И хорошо, просто отлично. Его отсутствие сразу все ставит на свои места. Никаких романов, лишь суровая реальность и легкий постмодернизм.

Гестия с трудом повернула голову и дотянулась до колокольчика на тумбочке. И поняла, что поторопилась с определением жанра.

Сначала в палату вошел букет. Огромный благоухающий букет белых ромашек. А вслед за букетом – Кингсли Шеклболт собственной персоной.

«А я страшная, не накрашенная и в синяках».

– Это тебе от всех наших, – криво улыбнулся Кингсли, приземляясь на стул рядом с ее кроватью.

«Ага. Размечталась, дурочка».

Шелболт как-то осунулся – ему прилично досталось от Бэллы. Странно, что он уже был на ногах, впрочем, Гестия же не знала, сколько времени валяется на больничной койке. И держался он тоже до странности неуверенно. Или Гестии показалось на фоне ее однозначной травмы головного мозга?

– Бэлла?.. – с трудом разлепив пересохшие губы, спросила она.

– Сбежала, – вздохнул Кингсли.

– А…

– А Шпилька ей теперь, разумеется, без надобности. Диск-то она разбила.

– А…

– А тебя ждет почетная грамота за подписью самого министра, – Кингсли криво улыбнулся. – Ты прости меня.

Гестии захотелось сказать сразу много всего – и что Шелболт совсем не виноват в произошедшем, и что она сама полезла на рожон, и… Так много, что она ничего и не смогла произнести.

– И… Я соврал. Сам не знаю, зачем. Цветы от меня, напарник.

Ах, вот оно что.

Прощальный поцелуй был коротким. Потрясенная Гестия даже не могла поручиться на все сто процентов, что он ей не почудился.

Но ромашки – охапка белых, пахнущих летом, цветов на тумбочке – точно были самые настоящие.