Три капли тьмы (гет)

— Я и забыл, какая она красивая, когда спит.

Низкий голос, внезапно зазвучавший из тени, застал Гарри врасплох. Выхватив палочку, он направил ее в сторону, откуда раздался звук.

— Кто здесь? — потребовал он.

— Тише! Не разбуди ее. Как давно я не видел ее такой, — с тоской произнес голос.

Гарри переместился и встал так, чтобы заслонить спящую Гермиону.

Тень хмыкнула, будто ее это позабавило:

— Не беспокойся. Я ни за что не смог бы причинить ей вред.

Гарри и не подумал расслабиться. Тень вздохнула:

— Ну да, неизменно храбрый лев защищает свое.

— Кто ты, черт побери?

— Всему свое время. Но нам нужно поговорить.

— Нахрен твое время! Кто ты такой?

Раздался слабый вздох, и Гарри увидел, как тени задвигались, складываясь в фигуру человека, который затем шагнул на свет. Гарри чуть не уронил палочку, когда увидел, кто скрывался в тени. Это был...

Он сам.

Те же самые черные растрепанные волосы, те же миндалевидные зеленые глаза. Они были одного роста. Единственное различие было в том, что другой Гарри выглядел значительно старше, лет на пятьдесят. По меркам волшебников это не старость, но возраст был уже заметен. Кроме изломанного молнией шрама на лбу у него был шрам, тянувшийся от брови до губы, и еще один вокруг горла, как будто кто-то пытался перерезать ему глотку.

— Удивлен? — с усмешкой на губах спросил другой Гарри.

Удивлен — это слишком слабо сказано. Даже в волшебном мире, где странности были нормой, это было самое странное из всего, что он видел.

"Самозванец", — подумал Гарри.

Но в чем смысл? Удивить его настолько, чтобы он уронил палочку, и затем убить?

От очередного глухого смешка Гарри напрягся.

— Я не самозванец, — сказал другой Гарри. — Нет-нет, я — это ты. Но только из будущего.

Гарри презрительно поморщился:

— Из будущего? Все хроновороты были уничтожены во время боя в Министерстве!

И снова смех.

— Ты правда думаешь, что нельзя наделать еще? — спросил другой Гарри. Он покачал головой, все еще улыбаясь:

— Похоже, мне придется доказывать, кто я.

Он начал ходить по комнате. Гарри переместился так, чтобы оставаться между ним и Гермионой.

— Ты собираешься сделать Гермионе предложение, — заявил другой Гарри.

Гарри нахмурился:

— Любой мог подслушать мой разговор с Роном.

— Да, но ты не сказал Рону, что собираешься купить Гермионе новое кольцо, а не подарить кольцо твоей матери.

Шокированный этими словами Гарри немного опустил палочку.

— Ты хочешь подарить ей что-то, что будет ее собственным, а не то, что было выбрано для другой женщины. Ты собираешься купить ей кольцо с сапфиром, — он рассмеялся, когда рука Гарри безвольно повисла и он потрясенно опустился на кровать.

— Если хочешь знать, она скажет "да".

Другой Гарри перестал смеяться и передвинулся так, чтобы видеть лежавшую в постели девушку. Его лицо смягчилось, когда он посмотрел на нее, и на губах появилась слабая полуулыбка.

— Следующие несколько лет будут лучшими в твоей жизни. У тебя будет женщина, которая любит тебя, и которую любишь ты, интересная работа, друзья, семья, — все, о чем ты мечтал. Твое, — он оглянулся на Гарри, который все еще сидел на кровати, тупо глядя на него.

— Но затем все изменится.

Неосознанно рука Гарри дернулась к Гермионе, чтобы защитить.

— Что?

Долго и с болью посмотрев на Гермиону, другой Гарри подошел к окну и задумчиво уставился в темноту.

— Эти твои перепады настроения. Внезапная ярость? Чувство неудовлетворенности? Они не пройдут, — он горько рассмеялся.

— Совсем не пройдут. Какое-то время все будет хорошо. Они будут едва заметны, а ты будешь слишком счастлив, чтобы обратить внимание. Но когда они вернутся, они станут многократно сильнее.

Гарри смотрел на старшего себя, не отрываясь. Все, что тот сказал, было правдой. Он часто испытывал внезапные вспышки ярости, когда хотелось убить кого-нибудь. А также неудовлетворенность, которую он временами чувствовал, даже хотя у него были любимая работа и идеальная личная жизнь.

И постоянно оставалось чувство, что он не получил все, что заслужил, всего, чего хотел. Он пожертвовал столь многим, чтобы защитить волшебный мир, и какова была награда? Еще больше назойливых репортеров и долбаный орден Мерлина. Ему нужно было намного больше.

— Ты не будешь ощущать их, только когда Гермиона будет рядом с тобой. Прикасаться к ней станет навязчивой потребностью, ты не захочешь отходить от нее ни на шаг. Твои чувства напугают тебя, — сказал старший Гарри. — Ты будешь бороться с ними, но станет только хуже, пока ты наконец не сломаешься.

— Сломаюсь? — Гарри встревоженно взглянул на Гермиону. Он же не мог обидеть ее?

— Ты решишь взять то, что принадлежит тебе по праву. Ты решишь, что больше не позволишь людям использовать тебя.

— Что я сделаю?

Старший Гарри еле слышно рассмеялся, бросив тоскующий взгляд на Гермиону. Он явно не хотел ее разбудить.

— Возьмешь свое, — он злобно посмотрел в направлении комнаты Рона. — И никому не позволишь встать у тебя на пути.

Смущенный Гарри проследил за его взглядом.

— Рон? Я обижу Рона?

Странным, возможно, даже более пугающим, чем мысль о падении во тьму, оказалось то, что Гарри было все равно. Мысль о причинении боли Рону даже не обеспокоила его.

— Поначалу нет, из уважения к вашей дружбе, — он выплюнул последнее слово. — Ты не тронешь ни его, ни других Уизли.

— А Гермиону?

Еще одна усмешка.

— Ты правда думаешь, что способен ее обидеть?

Оглянувшись на спящую подругу, он почувствовал внезапно нахлынувшую нежность.

— Нет, — наконец сказал он с заметным облегчением. — Я никогда не смогу обидеть ее.

— Ну конечно же, нет.

— Тогда зачем ты здесь?

— Чтобы сказать тебе не бороться с тьмой внутри тебя, а отдаться ей. Так все станет намного легче для тебя. И для нее, — кивнул он на Гермиону.

— Разве ты не должен велеть мне сопротивляться моим темным позывам и оставаться на стороне добра? — нахмурился Гарри.

Другой Гарри тихо рассмеялся:

— Зачем? Единственное, что мне нужно для счастья, сейчас мирно спит, — он перевел взгляд на постель.

Гарри посмотрел на нее, укрытую только тонкой простыней. В свете луны, падавшем на нее, окружая неземным сиянием, она была похожа на ангела.

Внезапно он осознал сказанные ранее слова.

— Что случится с ней, что ты ее потерял?

На лице старшего была печаль:

— Я боролся с тьмой внутри меня. Я долго боролся, но она была сильнее меня. Когда я наконец сдался, я стал чрезмерно резок. Я совершил много ошибок, и мне пришлось их исправлять, — он метнул еще один мрачный взгляд в сторону комнаты Рона.

— И доверять Уизли — была одна из крупнейших, — он провел по шраму вокруг горла. — Это награда за доверие Джинни, а это, — он коснулся брови, — я получил, доверившись Рону.

Гарри отмахнулся.

— Что случится с Гермионой? — потребовал он.

— Она покончит с собой.

— Нет! — вскрикнул Гарри.

Гермиона заворочалась и протестующе застонала, но не проснулась.

— Тихо! — прошипел старший.

Гарри проигнорировал его:

— Она не такая. Она не могла покончить с собой.

— Она была не такой, но, как я сказал, в течение многих лет я боролся с тьмой внутри меня, а тьма прорывалась. Часть меня хотела сдаться, но я боялся, что я причиню боль Гермионе, Рону, всем, кто мне был дорог. Но тьма все-таки прорывалась, и я срывался, обычно на Гермиону, потому что тьма знала, что это Гермиона по-настоящему удерживает меня.

Я удивлял ее. То я не мог на нее надышаться и повторял, как сильно я ее люблю. То я кричал на нее, что она разрушила мою жизнь. Я ни разу не ударил ее, но месяцы моих перепадов настроения тяжело сказались на ней.

Он снова подошел к кровати и его лицо исказилось гримасой боли и нежности:

— Она не бросила меня, глупая девочка. Я умолял ее уехать. Я хотел, чтобы она оставила меня одного, чтобы я не мог ее больше ранить, но она осталась со мной. Она знала, что со мной что-то происходит. Она таскала меня к целителю за целителем, пытаясь узнать, почему я так странно себя веду. Никто не знал. Я не знал. Пока не стало слишком поздно.

— И что это было?

— Во всем должен быть баланс. Свет и тьма. Добро и зло. Как банально. Когда ты убил Волдеморта, часть его зла вошла в тебя. Недостаточно, чтобы ты стал таким же психом, но достаточно, чтобы ты хотел власти и был готов на все ради нее. Часть силы Волдеморта перешла к тебе, чтобы сохранить равновесие между светом и тьмой.

— Внутри меня часть Волдеморта? — с отвращением спросил Гарри.

Другой Гарри улыбнулся:

— Ты научишься ценить свою темную сторону.

Гарри знал, что это неправильно, но его не волновало, что он станет темнее. Его больше беспокоило собственное равнодушие по этому поводу. Но больше всего сейчас его тревожило самоубийство Гермионы.

— Как Гермиона — то есть когда?

— Через двадцать восемь лет. Как — она отравилась смертельной дозой белладонны.

— Пятнадцать лет она разрывалась между ненавистью к тому, кем я стал, и любовью ко мне. Она пыталась бороться со мной. Она пыталась напасть на меня, однажды ночью я проснулся и она держала нож у моего горла. Я отчетливо помню ту ночь. Она сказала мне, что она обязана сделать это, перерезать мне горло.

Гарри посмотрел на Гермиону, по-прежнему мирно спавшую, ровно и тихо дыша. Было трудно представить, что она сможет занести над ним нож, угрожая убить.

— Я сказал ей, что если она хочет, то может это сделать. Что я не хочу жить, если она желает мне смерти, — лицо старшего Гарри смягчила печальная улыбка. — Она бросила нож и разрыдалась. Я приставил к ней бдительную охрану, но она умная девочка, она смогла их перехитрить, — мужчина сглотнул ком, подступивший к горлу, на его глазах блестели слезы.

— Она могла справиться с чужими насмешками, но не выдержала своих собственных сомнений, — он сунул руку в мантию и вытащил пробирку, наполненную бурлящей черной жидкостью.

Он вручил ее Гарри, который молча ее принял.

— Что это?

— Малая часть меня, моя собственная внутренняя тьма. Как раз достаточно, чтобы Гермиона приняла правду такой, как ее увидишь ты.

— Это ее изменит? — спросил Гарри.

Он не хотел изменить Гермиону. Ему нужна была та девушка, которая боролась за права домовых эльфов. Та девушка, которая несмотря на свой страх перед полетами, очертя голову бросилась навстречу опасности, чтобы спасти его крестного. Умная, замечательная девушка, которую он любит больше, чем жизнь.

— Ровно настолько, чтобы облегчить для нее переход. Если давать постепенно, он пройдет незаметно. Три капли в ее утренний кофе в течение года будет достаточно постепенным, — он снова сунул руку в мантию и достал книгу в черном кожаном переплете.

— Я написал это, чтобы помочь тебе. Здесь ошибки, которые я совершил; какие части Министерства наиболее уязвимы; кто тебя поддержит, кто выступит против, их слабости. Кого убить, кому позволить жить, и важнее всего, кого не убивать, — он криво усмехнулся. — Тебе не нужны мученики.

— А что насчет Рона? — спросил Гарри.

Странно, что все это для него казалось разумным. Что ничего из этого не ужаснуло его. Какая-то часть его вопила, требуя немедленно сжечь проклятую книгу. Но большая его часть шептала, что это правильно, что так и должно быть. Он будет править, рука об руку с Гермионой. Он сможет ее уберечь. А книга позволит минимизировать потери.

Усмешка на лице другого Гарри исчезла.

— Убей его, — просто и буднично сказал он. — Убей всех Уизли. Если не убьешь их сейчас, это решение дорого тебе обойдется в будущем.

Гарри посмотрел в лицо старшему себе, напряженно размышляя.

— Если инсценировать нападение Пожирателей смерти, это даст мне предлог, чтобы увезти Гермиону. Можно будет сказать, что мы в трауре, и находясь вдали, начать собирать силы, — задумчиво сказал Гарри.

Удивительно, что строить подобные замыслы оказалось таким естественным.

Старший усмехнулся:

— Отлично. Ты сможешь прийти к власти намного раньше меня.

Он кивнул на книгу:

— Там есть список моих последователей. Кому я доверяю, кто не достоин доверия, кто полезен, но требует присмотра, а кто годится только для черной работы.

Он снова полез в мантию и вытащил свою палочку, затем снял с шеи хроноворот. — Возьми это. Запасная палочка никогда не помешает. А если когда-нибудь ты совершишь крупную ошибку, сможешь вернуться и исправить ее.

— Разве они не понадобятся тебе?

Он покачал головой:

— Нет, я больше не существую. Я слишком сильно вмешался в ход времени. Я наложил заклинание на палочку, зелье и книгу, чтобы их не затронули изменения, а хроновороты вообще им не подвержены.

— А как же ты? Ты не мог наложить то же заклинание на себя?

— Я вернулся, чтобы спасти Гермиону и облегчить тебе жизнь. Я выполнил и то, и другое. Кроме того, Гермиона только одна, и я сомневаюсь, что ты захочешь делить ее даже с самим собой. И даже если согласишься, сомневаюсь, чтобы она захотела быть с мужчиной вдвое старше ее, — он усмехнулся.

Он подошел к кровати, наклонился и бережно поцеловал ее в щеку. Когда он выпрямился, на глазах у него были слезы.

— Береги ее. Она самое дорогое, что у тебя есть.

Гарри кивнул:

— Я знаю. Не думаю, что смогу жить без нее.

— Не сможешь. Я точно знаю, — сказал другой Гарри.

Затем он исчез. Растаял туманом, как будто его здесь и не было. Гарри удивленно моргнул и перевел взгляд на вторую палочку, зелье и книгу в своих руках. Подойдя к письменному столу, он убрал палочку в потайное отделение, подальше от любопытных глаз.

Зная, что заснуть ему не удастся, и не желая потревожить Гермиону, он бесшумно прошел на кухню и начал читать.

Он увлекся и не заметил, как прошло время. Скоро уже должна была встать Гермиона. Бросив взгляд на зелье, стоящее на столе, он принялся варить кофе. Закончив приготовление, он посмотрел на кофе и снова на зелье.

Добавлять ли его?

Так ведь будет легче для них обоих. В конечном счете.

Поборов секундное сомнение, он тщательно отмерил три капли и влил их в кофе.

Через несколько минут, спотыкаясь, вошла сонная Гермиона, ее волосы были растрепаны больше обычного, под глазами залегли темные круги. На щеке отпечатался след подушки. Она надела одну из его белых рубашек, доходившую ей до колен. И для Гарри она никогда не выглядела прекраснее.

— Доброе утро, — выдохнула она, вслепую нашаривая свою кружку.

Гарри послушно вручил ей кофе с добавленным зельем, и наблюдал, как она делает глоток. Когда она отпила и издала удовлетворенный вздох, Гарри сам выдохнул с облегчением.

— Читаешь? — спросила Гермиона.

Гарри посмотрел на книгу. В ней было столько информации. Столько силы.

— Ага, — весело ответил он.

Уже слегка проснувшаяся Гермиона улыбнулась:

— Мой Гарри читает? Добровольно? Чудеса все-таки случаются?

— Ха, ха, ха.

Поцеловав его в лоб, она плюхнулась на свой стул и забросила ноги на колени Гарри, как обычно делала по утрам.

Она сделала еще один глоток кофе и вздохнула:

— Как я люблю кофе.

Гарри хмыкнул, поглаживая ее ноги:

— Я знаю.

Гермиона откинула голову и закрыла глаза, не заснув, но ожидая, пока кофе подействует.

Зная, что пока что она не очнется от кофеинового транса, Гарри снова взял дневник. Раскрыв его, он улыбнулся, увидев фотографию, лежавшую за обложкой.

Это было фото с их свадьбы. Они оба были одеты в магловские наряды. Гарри на фотографии поцеловал Гермиону, затем подхватил на руки и закружил смеющуюся невесту. Под фото была надпись его собственными каракулями:

"Жизнь без нее не стоит жить. Береги ее."

Посмотрев на Гермиону в ее самом неухоженном виде, он согласился с написанным. Жизнь без нее просто не стоила того, чтобы жить.

Перевернув страницу дневника, он улыбнулся и сжал в кармане пробирку, которую спрятал перед приходом Гермионы.

Он сделает так, чтобы будущее не повторилось.