Среди нас бастард (гет)

— Одно прикосновение к вашей руке, миледи, способно возвысить вас над простыми смертными, — извиваясь, прошелестел вдоль асфальта искушающий баритон.

Ответ не заставил себя ждать. Прозвучало убедительное "катись колбаской", — и вокруг снова заскрежетало, загудело и залаяло. Ночной город, словно Пес-Парадокс, зияя глазницами горящих окон, выпустил на улицы толпы ночных бездельников, наделив их грохочущими чудовищами-автомобилями, сверкающими флуоресцентными одеждами и зудящими брикетами телефонов. Буквально в паре сотен метров на север жил яркой, бурлящей жизнью центр города с его бутиками, развлекательными центрами и ночными дискотеками. А в захудалом дворе, наглухо огороженном внушительным железным забором, происходило действо совсем иного рода.

— Давай руку, неваляшка, не задерживай группу, — зашептал новый голос, молодой и сильный.

На этот раз протянутая рука была принята — и канализационный люк, посопротивлявшись еще для приличия, выплюнул на асфальт крепкое, злобно сопящее тело неопределенного пола. Как и остальные, собравшиеся на поверхности, тело было одето в невнятные объемистые вещи, местами живописно заляпанные и изодранные в хлам. Кое-где обрывки выполняли весьма значимые функции, притягивая к их владельцу разнообразные трубочки и коробочки непонятного назначения. На плече у тела болтыхался невероятных размеров арбалет. Даже в тусклом свете единственного фонаря было видно, что стрелы к нему предполагаются нехилые.

Снова зазвучал баритон, на этот раз требовательно и жестко:

— Я и Бастард сегодня идем к северным докам, новенький и Немезида патрулируют район больницы для бедных и улочки вокруг Монумента. Сегодня будет много работы. Вперед.

— Постой, Браслет, — прервал его второй голос, судя по всему, принадлежащий помощнику неваляшки, — мастер поставил в пару к Бастарду меня.

Первый угрюмо чертыхнулся и внушительной тенью вывалился через ржавую дыру в воротах. За ним выплыла еще одна тень, маленькая и гибкая.

— Ну, и нам пора, — шепнул второй.

Догорающие костры ночных трущоб бросали тусклые отсветы на две фигуры, открыто движущиеся посередине изгаженной улицы. Даже в одинаковом облачении они разительно контрастировали друг с другом: высокая и складная, с размеренными движениями и крепкая и коренастая, беспрестанно теряющая равновесие и то и дело натыкающаяся на спутника.

— Мне иногда кажется, что ты к моему плечу неровно дышишь, — усмехнулся высокий.

— Мели Емеля,— хмыкнул второй, бережно поправляя оружие. — Это матушка-природа в молоко сыграла. Объемы надула немалые, а начинку не отладила. Координация нулевая, на ровном месте валюсь, а уж в бою мишень — лучше не найдешь. Зато по меткости никому не уступлю, — бледная рука любовно погладила стальную дугу арбалета.

— Да уж, оснастка у тебя, что надо, — стрельнул глазом первый.

— Заигрывания внутри группы запрещены уставом, — ровно процитировал стрелок. И уже через долю секунды резким толчком отправил напарника в темноту ближайшего дверного проема, повалившись следом. Еще через секунду над стеной на дикой скорости пронесся адских размеров мотоцикл, не издав, однако, ни единого звука.

— Хрен с гренками…— промямлил высокий. — Как ты его?..

Стрелок уже неподвижно стоял на колене у выхода, вскинув оружие. Покачав головой, он упаковал вложенную было стрелу в одну из трубочек и обернулся.

— Ушел. Голум перепончатокрылый. Еще и бесшумный, тварь, — он сплюнул на выщербленную плиту. — Поймать бы их механика, лапы к копчику пришить… Вставай, друг. Арбайтен.

На открытом пространстве высокий явно почувствовал себя неуютно. Он лихорадочно озирался вокруг, разбрасывая по сторонам длинные рваные тени. Скользя глазами по пустым проемам выбитых окон, нервно ловил каждый лунный отсвет.

— Не суетись, — спокойно вышел на прежний маршрут коренастый. — Все будет гладко.

— Даешь гарантии? — просипел высокий, простреливая взглядом выбитую дверь.

Крупное лицо осветилось широченной улыбкой, выхватившей из темноты ямочки на щеках и веснушки, густо осыпавшие облезший нос:

— Зуб даю, мозоль на правой лапе и личный душ на Базе. Это видел?

Изящная фигура сложилась пополам в беззвучном хохоте: тонкий палец стрелка промахнулся и вместо кончика носа уткнулся в правую ноздрю. Жертва собственных стараний смачно выругалась, прицепив к вороху стандартных для такого случая выражений что-то вроде "долбаная раскоординация" и невероятным усилием водрузила палец на запланированную позицию.

— Вот тут, мой смуглый друг, Создатель превзошел сам себя.

Его собеседник, только что не без напряжения принявший вертикальное положение, снова загнулся кренделем:

— То, что тебе не надо прорежать волосы в носу, еще не присваивает тебе статус совершенства, детка.

— Да будет так, — одним движением крепыш развернулся, сорвал с плеча арбалет и отпустил стрелу точно в момент, когда вернувшийся мотоцикл взлетел над очередным смятым баком. Ударная волна взрыва всколыхнула воздух, отбросив стрелявшего назад. Приземлившись на груду тряпья, он выпростал из-под лоскута на плече металлическую коробочку и рявкнул в нее:

— Плюс один.

— Минус один, — отозвалась ожившая коробка.

— Минус один, мессир, — язвительно присвистнул новоявленный радист.

Коробочка прошипела что-то про колбаску и смолкла. Владелец, кряхтя, вернул металл обратно и поднял глаза на напарника.

— Месть Одина, теперь я знаю, за что тебя прозвали Бастардом, женщина, — просипел тот, препарируя взглядом горизонт. Во время маневра, не успев среагировать, он так и остался стоять посреди улицы, даже не изменив позы.

Названная Бастардом поднялась и, по-мальчишечьи переваливаясь, приблизилась к стоящему.

— Алебастровый, — правая бровь женщины взметнулась вверх. Бледные пальцы коснулись щеки напарника и, помедлив в недоумении, скользнули к подбородку, извлекая из слоя пыли и мела смуглое от природы лицо с точеными чертами. Даже бельмо на месте левого глаза, пересеченное прядью черных волос ни мало его не портило.

— Странно, мел близко, а я его не слышу, — подвигала носом Бастард. — Твой запах, Пуэрториканец, отбивает все.

— Ну уж, извини, до последнего выхода в туннель я только и делал, что лежал в ванной, окруженный миллиардами воздушных пузырьков, — хмыкнул брюнет.

— Я не об этом, — устало улыбнулась женщина, снова возвращаясь на исходную траекторию. — Тебя и взяли в команду, поелику механик ты некондовый. Стрелы отапгрейдил — с первого раза вдребезги. Но масло лучше отмывай начисто. Особенно в тандеме со мной.

Фраза "Хорошее слово — тандем" стрелком была безжалостно проигнорирована:

— Нос — мое все. Я любую дрянь могу учуять в полукилометровом радиусе, ну и, соответственно, среагировать. Сложно только ориентироваться при сильном раздражителе, как твое масло, например. Будь ты на йоту ближе — и мотохотник увез бы отсюда пару новеньких донорских комплектов.

Подавившийся перспективой механик быстро пришел в себя:

— Понял, — отступил он на шаг, поднимая ладони, — Вандервумен руками не мацать.

— Я — животное, — парировала его собеседница. — Нос и лапы. Бульдог с гранатой. Наша Вандервумен — Немезида. Видел бы ты, как она с этими потрошителями расправляется, — ухмыльнулась она, сбивая из арбалета крысу-переростка. — Лапку вперед выставит, улыбочку сгенерирует — и пфф! — нет больше ни мотоцикла, ни дяденьки. Тушки весом в двести кило растворяет на раз…

— А еще она божественно двигается, — опускаясь рядом с идущими, пропело неземное создание, до пояса окутанное серебристыми прядями. — Ведь правда, я бесподобно летаю, Бастард? А все ртуть, — изящный ноготок богини прошелся вдоль мерцающих светляками волос, — Красиво, ведь правда? Не понимаю, почему мастер заставляет нас одевать эти лохмотья — так унизительно прятать мое очарование…

— Ртуть, счас, — хрюкнула Бастард, запинаясь за очередной обломок кирпича. — Не обращай внимания. Есть у нее в крови какая-то дрянь — и в воздух поднимает, и врагов повреждает, и красоту невообразимую генерирует. Только мастер далеко не дурак, Немезида. Нам с местными трущобными надо смешаться, а ты светишься, аки лампочка Ильича.

— Завидовать нехорошо, лапочка, — погрозила наманикюренным пальчиком белокурая бестия. — Я все равно тебя люблю, и целую нежно-нежно, и Браслет тоже, — непрерывно зачастила она, — и… и у нас уже минус три, так что, подтягивайтесь!

Серебристое облако поднялось над домами, повращалось в воздушном потоке и унеслось в сторону доков, оставив напарников влачить жалкое существование на земле.

Утро уже подставило ночи подножку, темнота понемногу разрежалась тонкими голубыми полосками, на Базу было заявлено минус четыре. Неплохой результат за ночь.

— На четырех расчленителей меньше, — сонно улыбнулась Бастард, — а вместе с уловом Браслета — и того лучше. Прочистили городишко ершиком.

— Кстати, что насчет Браслета? — продрал осипшее горло брюнет.

— А что насчет Браслета? — эхом отозвалась арбалетчица. — Ему чуть меньше повезло, чем остальным. Мастер отбил на утреннем рейде. Видел шрам вокруг запястья? Собственно, за него парень и получил имя. Мотохотники его даже до лаборатории не довезли, пробу взяли сразу, на заброшенной автомойке. А Браслет у нас носитель уникальной ДНК — универсальный донор, значится. Помимо прочего, он и боец мощный –почти медведь, только что лапу не сосет. Лидер команды, опять же.

— Да я не об этом, — брюнет досадливо махнул рукой. — Ты его гоняешь, как козленка, что Сидору достался. Руку вчера не дала, по рации грубишь, а парень явно к тебе расположен.

— Я не расположена, — ощетинилась женщина, укутываясь в одеяло. — Все его высокопарные "миледи", "сударыни" и прочие — не по мне эта ересь.

— Мне-то ты руку дала, — механик откинулся на стену, заложив локти за голову, и повернулся к напарнице. — Мне да, ему — нет. Это что-то значит?

— Это значит, что тебе можно доверить и жизнь, и свободу, и совесть — ты не подведешь, Пуэрториканец, — легкая улыбка осветила неправильное лицо Бастард, грубовато боднувшей лбом плечо партнера, — Никогда так спать не хотела…

Спустя мгновение тело ее, обмякнув, сползло на груду кирпича.

* * *

Поворот выключателя ярким светом заполнил два смежных коридора — внешний и внутренний, соединенные стеклянной перегородкой и небольшие пустые комнатки, так же посредством стекла смыкающиеся с внутренним коридором. В комнатках заворочались, зашевелились люди в одинаковых голубых пижамах, лежащие на ворсовом полу. Увидев посетителей, одни бросались к бронированному экрану, другие лихорадочно забивались в угол и раскачивались там, обняв колени и втиснув в них голову.

— А вот и наша девочка, — высокий седоволосый мужчина остановился напротив одной из трех комнат, отличных от остальных двойным слоем стекла. — Резвая она у нас, ой резвая.

За стеклом, впиваясь в плоскость ладонями, гневно щурилась невысокая крепкая женщина с крупным лицом, щедро оснащенным веснушками.

— Вы только подумайте, коллега, какая ловкая — вчера спичкой с двух метров угодила санитару точно промеж глаз, — продолжал улыбаться мужчина. — Где она только их находит? Каждый раз обыскиваем — и ничего. А наутро первому посетителю — сюрприз. Работники к ней боятся заходить. Кто знает, куда эта дама в следующий раз нацелится?

— А вы уверены, что она должна быть здесь, мастер? — высокий смуглый брюнет с сожалением рассматривал фигуру за стеклом, тщательно пряча глаза от пронзительного взгляда напротив.

Ну конечно, Рико, конечно, — возмутился седоволосый. — Приведя ее сюда, вы оказали ей лучшую услугу, даже не сомневайтесь. Но какая жизнеспособность! Какая активность! Нет, я понимаю, чем она привлекла этого товарища — говорящий кивнул на массивного дикаря, отчаянно бросающегося на прозрачную перегородку рядом, — мужчина, женщина, гормоны и все такое. Не надо, дорогой мой! — он выразительно постучал пальцем по стеклу. — Оно бронированное. Очень крепкое. Посмотрите на его руку, — повернулся он к брюнету, — видите шрам? Господин не единожды обращался к помощи бритвы.

— То есть? — посетитель попытался собрать расфокусировавшийся взгляд, но поднять глаза выше пояса мастера ему явно не удавалось.

— Ну, мой друг, с ним-то как раз все понятно, — снисходительно улыбнулся мастер. –Вот как она эту даму умудрилась обработать, ума не приложу, — он остановился у последней комнаты из выделенного трио. — Бедная девочка вообразила, что умеет летать, и пыталась шагнуть с пятнадцатого этажа с намерением вырвать напарницу из лап злобных потрошителей. Помогли соседи, люди весьма добросердечные — девочку удержали, нас вызвали. Сотрудники говорят, даже чаем их пытались напоить.

— И жизнь, и свободу, и совесть… — еле слышно процитировал брюнет и, помедлив с мгновение, снова поднял глаза на первую фигуру. Глаза женщины гневно сузились, руки сжались в кулаки, губы многократно повторяли один и тот же непонятный набор положений.

— Что ты говоришь? Я не слышу, — бессильно развел он руками. — Что она говорит, мастер?

— А, это, пожалуй, самый яркий момент в ее пребывании здесь, — в очередной раз умилился седоволосый. — Все время повторяет одно слово, будто к кому-то обращается.

Он поскрежетал пальцем напротив шрамированного мужчины, обернулся к собеседнику и добавил:

— Санитары даже прозвали ее между собой этим словом, оно наглядно отражает отношение ребят к этой бедняжке. Бастард — необычное сочетание звуков, не так ли? Смысл, правда, грубоват, но суть выражена точно, — человек в белом развернулся и ровным шагом направился к выходу.

Брюнет повернулся к стеклу. Бессильно прислонив лоб к холодной вертикали, он поднял глаза на гордо выпрямившуюся женщину в паре метров от преграды и на этот раз отчетливо и ясно разобрал слово, произнесенное с той стороны.