Манчестерские каникулы (гет)

– Эйлин!

Я вздрогнула, и перо, занесенное над пергаментом, оставило на нем некрасивую закорючку. Зря я не закрыла дверь кабинета. Хорошо, хоть котел с огня уже сняла, – если бы меня отвлекли в процессе варки зелья, отвлекший узнал бы о себе много нового.

– Ой, прости, я не вовремя?

Я чуть не рассмеялась. Подойти ко мне во время рабочего дня – это значит подойти не вовремя, независимо от того, чем я в этот момент занимаюсь. Лиз каждый раз об этом забывает, а я каждый раз ей прощаю. Она младше меня почти на десять лет, поэтому некоторое легкомыслие ей простить можно. Кроме того, приятно, когда тебе не только смотрят в рот, но и подкидывают иногда свежие идеи. А то за двенадцать лет на одном месте можно разучиться изобретать.

– Что у тебя, Лиз?

Она проходит в кабинет и садится в кресло, с интересом посматривая на стоящий на столе котел.

– У моего отца в эту субботу юбилей. Соберется толпа маглов, и я сойду с ума, если рядом не будет никого из наших! Эйлин, приходи к нам!

Слова Лиз доходят до меня не сразу. Я все еще думаю о том, что собиралась записать результаты эксперимента (которые ничем не порадовали, но отрицательный результат – тоже результат), и поэтому не сразу могу сообразить, что ответить. И переспрашиваю:

– Мне? На юбилей к твоему отцу? А зачем?

– Я же говорю – чтобы я с ума не сошла! Эйлин, ты же не хочешь, чтобы я сошла с ума? Он мне сам сказал – приводи подруг, вот я тебя и приведу!

Не знаю, можно ли нас с Лиз назвать подругами. Ладно, пусть будет подруга, я согласна. Логика у Лиз странная. Как будто она, маглорожденная, переносит общество маглов тяжелее, чем я, чистокровная. Ну, скажем так – почти чистокровная. Почему-то все, начиная с Блэков и кончая самой Лиз, пытались обозвать меня полукровкой. Может быть, потому что я неплохо ориентируюсь в мире маглов? Так происхождение тут ни при чем, все дело в желании учиться. У всех и у каждого. А как еще может смотреть на жизнь сотрудник отдела Экспериментальной Магии, независимо от того, чем он занимается – зельями, чарами или чем еще? Наука – это образ мыслей, а не просто род занятий.

– Твой отец в курсе, какие у тебя подруги?

– Он еще ни одной не видел. Но очень хочет знать, с кем я работаю. Я уже про тебя рассказывала!

Мерлин. Что Лиз про меня могла рассказать? Что я – живое приложение к «Теории зельеварения», разговариваю исключительно научными терминами и никогда не выхожу из дома без котла в одной руке и пакетика с сушеными травами в другой?

– Ты хочешь продемонстрировать меня своим родителям или своих родителей мне?

– Что?

Лиз меня явно не понимает. Впрочем, я тоже хороша – разговариваю академическим языком, а потом удивляюсь, почему про меня анекдоты рассказывают.

– Если ты хочешь познакомить своих родителей со мной, необязательно приводить меня на юбилей.

– Так заодно и познакомишься! Там будет полно народа, а мне неудобно быть одной!

Эту логику я понять уже не в силах. Ладно, раз Элизабет так хочет меня на этом празднике видеть, надо сделать ей приятное. Будем считать это практикой по магловедению.

– Хорошо, убедила. Я приду. Объясни, куда приходить, что надевать и что отвечать гостям в ответ на вопрос, где мы работаем.

– Мы работаем в секретной лаборатории! – радостно выпаливает Лиз. Ответ на этот вопрос она явно подготовила заранее. – И занимаемся там органической химией.

– Какой химией?

Надо будет перечитать «Краткий справочник магловских наук», иначе попаду впросак. Ибо с женщинами моего вида обычно хочется заводить разговоры о... ну, скажем, об органической химии, а я очень смутно представляю себе, чем она отличается от неорганической.

Лиз, похоже, сама не знает, что это такое, потому что медлит с ответом. Только я собираюсь обратить ее внимание на другие заданные мной вопросы, как дверь кабинета открывается и на пороге появляется Барти Крауч из аврората.

А так хорошо все начиналась... Только я собиралась попробовать то же самое, но с другой дозой лунного камня...

– Мое почтение, мисс Риверс. Добрый день, мисс Принц. У меня к вам просьба.

– Слушаю вас, мистер Крауч.

Пользуясь тем, что Крауч подошел к самому моему столу и лица Лиз уже не видит, девушка поднимает глаза к потолку и тяжело вздыхает. Со стороны посмотреть – и не скажешь, что Крауч ровесник Лиз. Скорее, он выглядит и ведет себя как мой ровесник. Предельно вежлив, предельно подтянут, ни одного лишнего слова. Если я могу иногда позволить себе немного отвлечься и поговорить с Лиз не по делу, то он – ни в коем случае. Далеко пойдет.

– Посмотрите, пожалуйста, вот это зелье. Конфисковали в лавке в Лютном переулке. Подобного еще видеть не приходилось.

– Мне тоже не приходилось, – говорю я, пристально рассматривая протянутый пузырек.

Работы на день минимум. Плакал мой эксперимент. Почему-то в аврорате считают, что Эйлин Принц способна, бросив быстрый взгляд на зелье, определить его состав, способ приготовления, действие, побочные эффекты, а также срок в Азкабане за изготовление оного. Поэтому добрую половину времени Эйлин Принц работает на аврорат.

И ведь есть у них свои эксперты! Но они все поголовно уверены, что я сработаю лучше, поэтому со всеми сложными случаями бегут ко мне. А сложных случаев у них – больше половины от общего количества.

– Когда я могу ждать результата?

– Я пришлю вам служебную записку, мистер Крауч. Боюсь, что сегодня не успею.

Он слегка наклоняет голову и уходит. Я тяжело вздыхаю и обращаюсь к Лиз:

– Иди. Поговорим после работы.

Все утро субботы я прокрутилась перед зеркалом. Одежду, разумеется, пришлось подбирать в последний момент, ибо в предшествующие дни я нашла себе более важное занятие – изучение «Краткого справочника магловских наук», а также тех книг, на которые давались в нем ссылки. Зато теперь я знаю, чем органическая химия отличается от неорганической, и могу поддержать интеллектуальный разговор на эту тему. А если будут интересоваться подробностями моей работы, отвечу с важным видом, что она секретная. В процессе изучения «Общей химии» пришло несколько интересных идей, и если бы не настоятельная потребность подбора одежды, а также обещание Лиз за мной зайти, я бы сейчас сидела в домашней лаборатории и работала.

Итак, что мы имеем? В тридцать лет я выгляжу на двадцать пять, и это хорошо. На этом все мои достоинства кончаются и начинаются недостатки. Волосы абсолютно прямые, брови густые и насупленные, подбородок тяжелый... Физиономия в совокупности производит весьма отталкивающее впечатление и нежелание общаться с ее обладательницей на любые темы, за исключением разве что органической химии.

С одеждой не легче. Мантии отменяются. Любые. А кроме мантий мне, по-моему, ничего не идет. Покопавшись в шкафу, нашла темно-синее платье, с длинными рукавами и глухим воротом, длиной до середины икры. В таком платье только в школе преподавать. Зельеварение или органическую химию.

Есть еще магловский костюм, приобретенный специально для выходов в Лондон. Бежевая юбка ниже колен, клетчатый жакет и белая блузка с кружевным воротником. Нарядным его не назовешь, но за неимением другого сойдет. Тем более что во внутренний карман жакета очень хорошо ложится волшебная палочка.

– Эйлин! – донесся снизу голос матери.

Что случилось? Неужели Лиз? Так ведь еще рано!

– Эйлин, иди сюда! Тебе письмо пришло!

Мне? Письмо? От кого мне могло прийти письмо? Единственный человек, который может мне написать, – это профессор Слагхорн, да и то он обычно пишет не домой, а на работу.

Бросив недовольный взгляд в зеркало, я спускаюсь вниз. И застаю следующую картину – опрокинутая вазочка с цветком, сидящая прямо на скатерти очень сердитая серая сова и не менее сердитая мама. Беру письмо, но сова не улетает, а продолжает смотреть на меня весьма подозрительным взглядом. Ответа ждет?

На свитке пергамента – фамильный герб, смутно знакомый. Точно я помню только герб Блэков, над остальными приходится долго думать или лезть в справочник. Отправитель – Ранульф Лестранж. Издаю удивленный возглас, и мама, собравшаяся было выходить из гостиной, оборачивается и кидает на меня вопросительный взгляд.

Читаю письмо и не могу понять, что от меня нужно Лестранжу. В самых изысканных выражениях он приглашает меня зайти к нему в гости в любое удобное для меня время, например сегодня в восемь вечера. Или завтра.

Сегодня я точно не могу. Но почему вдруг Лестранж про меня вспомнил? Он на два года старше меня, в школе мы почти не общались, у них была своя компания, у меня своя. После школы мы виделись только один раз – на свадьбе у Блэков.

Идти, не идти... Сова негромко ухнула, поторапливая меня с ответом, и я решила идти. Если я не пойду, то не узнаю, зачем понадобилась Лестранжу.

– Акцио пергамент! Акцио перо! – говорю я и быстро пишу ответ. Выражаю почтение мистеру Лестранжу, сожалею, что сегодня я не имею возможности его посетить, но зато завтра в восемь я целиком и полностью к его услугам.

Сова улетает, и я облегченно вздыхаю. Теперь можно вернуться в свою комнату и закончить приведение себя в порядок.

– Эйлин! – голос матери застает меня у первой ступеньки. – К тебе гости!

О Мерлин! Лиз решила прийти на час раньше. Сейчас мне достанется...

– Иду! – кричу я и бегу в прихожую встречать Лиз.

Когда я посмотрелась в зеркало в комнате Лиз, я себя не узнала. Сначала даже подумала, что это шутки зеркала. Но зеркало в доме родителей Лиз было самое обыкновенное, магловское, и показывало только то, что в нем отражалось. А отражалась в нем симпатичная девушка лет двадцати-двадцати двух, с короткими черными вьющимися волосами. За два часа Лиз ухитрилась соорудить на моей голове нечто, напоминающее прическу, причем безо всякой магии. Накрасила мне ресницы, подвела глаза... Я удивлялась – как она не устанет со мной возиться, ведь можно то же самое сделать с помощью палочки за пять минут?

– Ты не понимаешь, – говорила Лиз, доставая из косметички коробочку с пудрой. – Вся прелесть косметики в том, что она и видна и незаметна одновременно. Ты можешь преобразовать свою внешность с помощью магии, но это уже будешь не ты.

Я не совсем поняла, что она хотела сказать, но тем не менее позволила ей делать со мной все, что заблагорассудится.

Мой костюм Лиз забраковала и выдала мне зеленое платье без рукавов и с очень пышной юбкой. Когда я взяла платье в руки, то подумала, что сидеть придется сразу на двух стульях – на один я в этой юбке просто не помещусь.

– А палочку куда класть?

– Зачем тебе палочка? Оставь ее в комнате.

Вот тут я возмутилась. Изменение внешности безо всякой магии я еще могла понять, но отсутствие палочки под рукой приводило меня в ужас. Пусть мне не придется применять волшебство, пусть весь вечер я буду изображать добропорядочную маглу, но палочка должна быть в пределах досягаемости. На всякий случай.

После почти получасового спора Лиз наконец-то уступила и принесла жакет, короткий и очень маленький. Внутренних карманов в нем не наблюдалось, но Лиз что-то к чему-то пришила, и я получила возможность держать палочку под жакетом. И незаметно, и удобно выхватить в одно мгновение в случае чего.

Вся эта подготовка меня так вымотала, что я даже не заметила, как дом наполнился гостями. Лиз меня кому-то представляла, а я механически кивала головой и отвечала «Очень приятно». Мне показалось, что поначалу ее родители смотрели на меня с некоторой опаской, но, увидев, что я не собираюсь на их глазах превращать чашки в мышей и тарелки в лягушек, расслабились и даже прониклись ко мне симпатией.

Честно говоря, я не понимала, зачем Лиз меня позвала. Она прекрасно себя чувствовала и без моей поддержки. Оживленно болтала с каким-то светловолосым молодым человеком, забыв об опасности сойти с ума среди толпы маглов. Если кому-то и угрожала такая опасность, то мне. Я вообще не люблю больших сборищ, даже свой собственный день рождения последние несколько лет не отмечала.

Рядом со мной сидел пожилой мужчина, чем-то неуловимо напоминающий Тиберия Огдена. Его мне представили, но имя вылетело у меня из головы. Сначала он бросал заинтересованные взгляды в мою сторону, а потом, увидев, что я тоже с интересом его рассматриваю (я пыталась понять, кого же он мне напоминает и почему), заговорил со мной. Лиз почему-то оказалась от меня далеко, да еще и занята была своим разговором, так что мне рассчитывать было не на кого. Впрочем, беседовать с маглом было не так страшно, как казалось изначально, а даже интересно. Он спросил, где я работаю, я ответила, как мы с Лиз договаривались – в одной лаборатории, занимаюсь органической химией.

– Небось, новое оружие разрабатываете? – хитро прищурился мой сосед.

– Нет, что вы, – поспешно ответила я, но, похоже, своего собеседника не убедила.

– Я понимаю, что вы не можете об этом говорить, все секретно, я еще с войны привык. Вы, наверное, не помните войну, совсем тогда ребенком были. Уже почти двадцать лет назад прошло, а я как сейчас вижу, что тогда сделали с Лондоном.

Я знала, о чем он говорит. Мы жили недалеко от Лондона, но нас, к счастью, не тронули. А маглорожденные из Лондона рассказывали страшные вещи. Тогда, в сороковом году, даже Хогвартс-Экспресс отменили, единственный раз за все время его существования. Дети добирались кто чем: я – через камин, кто-то «Ночным рыцарем», кого-то забирали взрослые. После сорокового года некоторые школьники, оставшиеся без дома, даже проводили летние каникулы в Хогвартсе, хотя обычно это было не принято.

– Мне тогда было одиннадцать, и я училась в школе, в Шотландии. Но я помню, мне рассказывали.

Вспомнился рассказ Эйвери о том, как он попал под бомбежку. Он так часто это повторял, что надоел даже своим ближайшим друзьям. А меня еще после первого раза покоробил сам его тон. Его искренне забавляло зрелище рушащихся и горящих домов, а если что-то и беспокоило, то только правомерность применения им магии для самозащиты. Я тогда не стала ему ничего говорить, просто сделала вид, что разговор меня не касается.

– А ведь сейчас разрабатываются вещи куда более страшные. Вы, конечно, знаете об атомном оружии?

Если я что-то и знала, то давно позабыла. Поэтому слушаю с интересом. Об атомном оружии, о разоблачении советских шпионов в Кембридже, о том, как хорошо было при Черчилле и как все разваливается сейчас, и еще множество интересных сведений, которых не давали нам на уроках магловедения. Увлекаюсь настолько, что забываю, где нахожусь, и прихожу в себя, только когда Лиз дергает меня за рукав:

– Эйлин, ты танцевать будешь?

– Что? – застигнутая врасплох, я не могу сообразить, чего от меня хотят.

– Идите, танцуйте, – кивает головой мой собеседник, – а то заговорил я вас.

Лиз повела меня в соседнюю комнату, где уже собралось несколько человек из числа молодежи – все они поглядывали на стоящий на полированной тумбочке черный ящик с ручкой сбоку.

– Для любителей погружаться в прошлое ставлю любимую мелодию моего детства! – торжественно объявила Лиз, доставая из конверта черный диск и кладя его на ящик. Как же он называется? Вертится на языке название, а припомнить не могу. Граммофон? Патефон?

При первых звуках музыки я замерла. Все мысли, которые у меня в голове на данный момент были (а после разговора с соседом по столу их было множество), мгновенно испарились. Меня подхватило и понесло. Я даже сама не заметила, что танцую, я не разглядела как следует своего партнера, успела только обратить внимание, что он темноволосый, очень серьезного вида и примерно мой ровесник.

Мне так не хотелось, чтобы это кончалось! Хотелось раствориться в этой мелодии, плыть по течению и наблюдать за первыми лучами весеннего солнца. Весна ведь скоро! Как я могла забыть...

Когда мелодия кончилась, на Лиз тут же налетела какая-то бойкая девица, попросила поставить что-то повеселее, и я вернулась в столовую. Веселиться у меня настроения не было. Не хотелось слушать что-то еще после той замечательной музыки.

– Что это было, Лиз? – спросила я, когда она на минутку подбежала к столу глотнуть еще вина.

– Оркестр Глена Миллера, «Серенада солнечной долины», – быстро проговорила Лиз и опять унеслась.

Я никогда еще не проводила выходные так бездарно, как в то воскресенье. Полдня провалялась на диване с томом «Новейшей магловской истории», но осилила едва ли две главы. Потом отправилась на Диагон-Аллею и бесцельно там прошаталась оставшиеся полдня, так ничего и не купив. В голове вертелась вчерашняя мелодия, заглушая собой две сотни догадок, зачем я понадобилась Лестранжу.

Опять передо мной в полный рост встала проблема одежды. Надеть парадную мантию? А не слишком ли много чести Ранульфу? С другой стороны, являться в слишком затрапезном виде нельзя – еще подумает, что я нуждаюсь. Наконец я остановилась на строгой темно-зеленой мантии безо всяких украшений. Просто, со вкусом и по-слизерински.

Ровно в восемь я бросила в камин горсть летучего пороха и произнесла: «Замок Лестранжей!» Когда кружение комнат и каминов перед глазами прекратилось, я было подумала, что залетела не туда. Мрачное помещение с каменными стенами походило на пригодное для жилья еще меньше, чем моя лаборатория в Министерстве. Но почти в то же мгновение я заметила Ранульфа Лестранжа, подающего мне руку.

– Здравствуй, Эйлин, – сказал он так просто, как будто последний раз мы виделись не двенадцать лет назад, а вчера. – Иди за мной.

Первым моим побуждением было возмутиться. Столько лет не виделись, а он говорит со мной таким тоном, как будто я домашний эльф. Но больно уж неприветливой была та комната, в которой мы находились, и покинуть ее хотелось как можно скорее. Вдруг в полу люк, ведущий в подземелье, в котором живет голодная мантикора?

Ранульф подошел к стене и изобразил палочкой в воздухе какой-то знак. Стена отъехала в сторону. Теперь понятно – это у него такая защита от незваных гостей. Если кто-то придет без приглашения или ошибется камином, он будет вынужден любоваться на каменные стены, пока из подземелья не вылезет мантикора... Хотя насчет мантикоры я преувеличиваю. Зачем такие сложности? Ошибся камином – бери летучий порох и шагай обратно.

За стеной оказался длинный темный коридор. Каменный свод терялся где-то наверху, а на стенах висели гобелены, рассмотреть которые в темноте я не успевала. Мы шли очень долго, и я засомневалась, что мы вообще куда-нибудь придем. Замок Лестранжа казался по размерам сравнимым с Хогвартсом, а по коридорам Хогвартса можно бродить часами.

Мы повернули направо, спустились на несколько ступенек, прошли по коридору не менее темному, но более тесному, потом повернули еще раз, поднялись по узкой лестнице, опять повернули в какой-то коридор, на этот раз освещенный... Я зачем-то пыталась понять направление, но сбилась после второй лестницы. Наконец мы оказались перед стеной, на которой висела картина, изображающая замок в горах. Явно не этот, ибо таких гор поблизости не наблюдалось. Ранульф снова сделал знак палочкой, и картина повернулась, открывая проход.

Комната, в которую мы вошли, напомнила мне гостиную Слизерина, за исключением разве что окон. Но окна были занавешены плотными темно-зелеными гардинами с кистями и в расчет не принимались. В дополнение ко всему тут был ярко горевший камин, вызвавший у меня раздражение. Ну и какого дементора мы шли почти целую милю по этому замку? У входа в гостиную висел портрет молодой волшебницы в лиловой мантии. Женщина смерила меня подозрительным взглядом и отвернулась. Где-то я ее видела. Не жена ли это Ранульфа, умершая от лихорадки пару лет назад?

– Я привел ее, милорд, – сказал Лестранж, прервал мои размышления.

– Хорошо, – отозвался из глубины комнаты знакомый голос. – Можешь идти.

Это он меня привел? Хорошенькие, однако же, манеры у аристократов! Я почувствовала, как злость, начавшая было пробуждаться в комнате с камином и там же заснувшая, очнулась снова. Но больше ничего подумать я не успела, ибо тот же голос обратился ко мне:

– Эйлин, подойди сюда.

Посередине гостиной стоял стол, вокруг него было расставлено несколько кресел на одинаковом расстоянии друг от друга, и в одном из кресел сидел... Том Риддл. Среди тех двухсот догадок, которыми я забавлялась сегодня, про Тома Риддла не было ни одной.

– Садись, – непринужденно сказал он. – Выпьешь вина?

Я кивнула. Тут же на столе из ниоткуда возникла бутылка, два хрустальных бокала и ваза с фруктами. Я налила себе вина и, пользуясь паузой, стала рассматривать Тома. За двенадцать лет он, конечно, изменился. Но не так, как мы все, тот же Лестранж, к примеру. Что скрывать – в школе Том Риддл мне нравился. И не только мне – на него заглядывалось полшколы, начиная с Валбурги Блэк и заканчивая бедняжкой Миртл с Хаффлпафа. Но им было приятно любоваться издали, а чем ближе мы знакомились, тем больше он начинал меня пугать. В ближайшее его окружение я не попала, но после истории с Тайной Комнатой и не стремилась.

Странным было то, что гордые аристократы вроде Лестранжа или Валбурги Блэк (ее младшие братья были более либеральны в вопросах чистоты крови, особенно Альфард) начисто забывали о том, что Риддл – полукровка. При этом все они дружно считали полукровкой меня. Лестранж, похоже, до сих пор так считает, судя по тому, как он на меня поглядывал.

Сейчас, глядя на Риддла, я вижу, что привлекательного в нем осталось совсем мало, а то и вовсе не осталось. Зато то, что меня пугало, разрослось в полной мере. Лестранж в тридцать два не таков, как в восемнадцать, но он всегда остается Лестранжем. А вот Том Риддл Томом Риддлом быть уже перестал. Нет в нем ничего от того мальчика, на которого я заглядывалась в школе.

– Ты работаешь все там же, Эйлин? В отделе Экспериментальной Магии?

Я снова кивнула.

– Тебе удалось открыть что-нибудь новое?

Я не сдержалась:

– Да разве у нас что-нибудь откроешь, когда каждые пять минут прибегают авроры – то им зелье приготовь, то экспертизу приведи, то консультацию дай! Как будто без меня ни на что не способны!

Том усмехнулся.

– А вы все удивлялись, почему я не пошел работать в Министерство. Пойти в Министерство – значит связать себя по рукам и ногам мириадами правил. Правила лучше устанавливать самому, чем подчиняться им.

Слова были знакомы еще по школе, но тон стал другим. Тон человека, знающего, что говорит. Он что, собрался устанавливать собственные правила? В замке Лестранжа, похоже, уже установил.

Я не смогла удержаться от иронии:

– Ты можешь предложить что-то другое? Без правил мир не способен существовать.

– Да, могу, – голос Риддла был предельно серьезным. – Я предлагаю тебе присоединиться ко мне. У тебя будет возможность заняться исследованиями, не отвлекаясь на мелочи.

Видит Мерлин, я ожидала чего угодно, включая предложение руки и сердца, но не такое! Перспектива более чем заманчивая. Уйти из Министерства туда, где никто не будет каждые пять минут тебя дергать, наконец-то заняться самостоятельной работой... Я ведь так и не реализовала ни одной идеи, пришедшей мне в процессе чтения магловских книжек по химии.

Это с одной стороны. А с другой? Риддл ведь не просто по старой школьной дружбе мне работу предлагает. Даст ли он заниматься тем, чего хочу именно я?

– А чем ты занимаешься, Том? – спрашиваю, чтобы оттянуть момент принятия решения.

– Не зови меня этим именем, – морщится Риддл.

– А как же тебя называть?

– Лорд Волдеморт.

Ого, еще и лорд. Начинаю смутно припоминать, что как-то в этом духе Лестранж и Эйвери обращались к нему еще в школе, но только в узком кругу. Что за ребячество, право слово, – придумывать себе новое имя, когда тебя не устраивают имена твоих родителей! Когда-то очень давно моя прапрабабка вышла замуж за магла по фамилии Принц, так что же – ее детям надо было отказаться от фамилии?

– Ты не ответил мне, чем ты занимаешься. Я должна знать, что ты мне предлагаешь.

– Видишь ли, Эйлин, я не устанавливаю себе рабочий день с восьми до семнадцати и не расписываю план работы на год вперед.

Шпилька в мою сторону. Хотя я иногда засиживаюсь на работе и допоздна. Но насчет плана он в точку попал. Есть у меня такая вредная привычка – планы составлять.

Слушая Тома, я все больше и больше понимала, что говорит он явно не все. Пускаться в путь, не зная начальных условий, мне не хотелось. Отказывать сразу тоже не хотелось. Больше мыслей не было, если не считать не отпускавшую с утра «Серенаду солнечной долины».

– Я не тороплю тебя Эйлин, – мягко сказал Риддл, глядя на меня. – Подумай.

– Хорошо, – отвечаю я. – Я подумаю.

Подумать я, конечно, подумаю, но данных для размышлений явно недостаточно. А Риддл больше ничего не скажет. И тем более не скажет Лестранж. Придется делать выводы, исходя из неполных данных. Ну что же – мне и таким приходилось заниматься.

– Лестранж! – повелительно произнес Риддл.

Я была уверена, что за этими стенами не слышно даже громкого крика, не то что тихого голоса. Но Ранульф появился мгновенно.

– Проводи нашу гостью.

Я встала, бросила печальный взгляд на камин и вышла из гостиной вслед за Ранульфом.

Ночь с воскресенья на понедельник я спала плохо. Мне снилось, что я вернулась в Хогвартс, на пятый курс и мне надо сдавать СОВ, а у меня нет ни одного учебника. Пока я искала учебники (почему-то в школьном дворе), я наткнулась на Тома Риддла, несущего в одной руке метлу, а в другой атомную бомбу. Он намеревался сбросить ее на ближайшее магловское поселение, не иначе. Я прикинула масштаб разрушений и поняла, что мне надо срочно предупредить директора. И пока я бежала по коридору, в одном из окон увидела яркую вспышку... и проснулась.

Приснится же такое. Результат перенасыщенных событиями выходных. Раньше я никогда так бурно их не проводила.

Утром у меня все валилось из рук, а когда я пришла на работу, то минут пять тупо смотрела на совершенно чистые листы рабочей тетради, пока наконец не сообразила, что взяла из шкафа не ту тетрадь. Та тетрадь лежала на положенном месте, но нашла я ее почему-то не сразу. Взяла в руки, открыла и, пока пыталась сосредоточиться, в комнату вошла Лиз. Поглощенная борьбой с собственной рассеянностью, я не сразу ее заметила и пропустила несколько первых фраз.

– Он тобой очень заинтересовался!

– Кто? – спросила я с недоумением, думая о Томе Риддле. Он мной заинтересовался, это факт. А как ему ответить, я не знаю.

– Да ты меня не слушаешь! – обиженно проговорила Лиз. – Я тебе говорю – Тобиас Снейп...

– Кто такой Тобиас Снейп?

– Он с отцом вместе работает.

– И что? – Я все еще никак не понимала, что от меня хочет Лиз. Вчерашняя встреча заслонила собой все.

– Он меня про тебя спрашивал! И предлагает тебе встретиться! Он хотел тебе позвонить, но я сказала, что у тебя нет телефона... Почему на самом деле вы не поставите себе телефон? У меня в лондонской квартире нет камина, а вдруг понадобится срочно что-нибудь сообщить?

– Лиз, не говори так быстро, у меня голова болит. Откуда он взялся, этот Снейп?

– Эйлин, ну ты совсем заработалась! – Лиз от избытка эмоций всплескивает руками. – Я же представляла тебе всех гостей! Ты в эту субботу с ним танцевала!

Неправда, я не заработалась. Не успела. Наоборот, слишком активно отдыхала.

– И что он от меня хочет?

– Он хочет с тобой встретиться.

– Зачем?

– Ну зачем люди встречаются?

Откуда я знаю, зачем люди встречаются? Лестранж меня пригласил, чтобы устроить встречу с Томом Риддлом. А предположить, что я могла понравиться с первого взгляда незнакомому маглу, – полная нелепость.

– Он в курсе, сколько мне лет?

– В курсе. Он слышал твой разговор с мистером Ричардсом.

– С каким мистером Ричардсом? С которым мы говорили об атомном оружии?

– О каком оружии? – переспрашивает Лиз.

– Атомном! – раздражаюсь я. – Кто из нас маглорожденный?

– Ладно, – примирительно говорит Лиз, – мы с ним уже договорились. Он в субботу приезжает в Лондон, мы с тобой встретим его на вокзале, и вы пойдете гулять.

Под напором Лиз мне ничего не остается, как сдаться. Почему бы на самом деле не встретиться с этим маглом? На чистокровных после вчерашнего мне уже смотреть не хочется.

– Хорошо, уговорила. А куда мы пойдем? Не вести же его на Диагон-Аллею?

– Эйлин, да ты что, Лондона не знаешь? Здесь тысяча мест, куда можно пойти! Так уж и быть, первый раз я сама с вами погуляю. А сегодня или завтра мы отправимся по магазинам, подберем тебе что-нибудь приличное. У тебя даже пальто нет, а тот костюм, что ты мне показывала, лет пять как из моды вышел!

– Но он удобный! Я в нем по Лондону ходила!

– Когда? Десять лет назад?

– Какая разница?

– Большая! Ты должна выглядеть современно!

Ладно. Современно так современно. Хотя я не очень понимаю, что это означает. Я бы не стала каждый год менять одежду только потому, что она, видите ли, выходит из моды. Почему я должна подо что-то подстраиваться?

Только я собралась ответить Лиз, что я на все согласна, даже на пальто (которое мне в самом деле не помешает, ибо зимний мой плащ смотрится совсем не по-магловски), как услышала новый голос. Знакомый и очень язвительный:

– Вас можно отвлечь, мисс Принц?

И принесло же этого Крауча в то самое время, когда я с Лиз о пустяках болтаю!

– Мистер Крауч, – говорю я таким холодным тоном, что если бы в котел передо мной была налита вода, она бы обратилась в лед, – перед тем как войти в чужой кабинет, надо стучаться.

– Я знаю, мисс Принц, – отвечает он мне таким же тоном, – но, во-первых, дверь вашего кабинета была открыта, а во вторых, вы сами назначили мне прийти в девять утра.

А ведь действительно назначила. И успела забыть.

Я делаю знак Лиз, чтобы она шла к себе, и лезу в шкаф за второй рабочей тетрадью. Хорошо, что все нужные выводы уже сделаны и записаны еще в пятницу, когда я не страдала рассеянностью.

Ничего, это скоро пройдет. Может, даже уже сегодня.

– Ну почему здесь так много народу?

Лиз пожала плечами.

– Что ты хочешь, это же вокзал!

– На Кингс-Кросс никогда так тесно не было! – возражаю я. У меня кружится голова, мне хочется спать, в крайнем случае – сесть на скамейку и сидеть. С неба сыплется невнятная морось, непохожая ни на дождь, ни на снег, под ногами хлюпает что-то, несомненно содержащее воду, вокруг толчея, я цепляюсь за руку Лиз, чтобы не потеряться, и чувствую себе ужасно. Уже не хочется никого встречать, хочется домой, в тепло и уют. Интересно, если бы я сейчас находилась на Диагон-Аллее, мне было так же холодно и промозгло? Или это на меня магловское окружение так действует?

Для поднятия настроения пытаюсь себе представить Лестранжа на этом же вокзале. Как ни странно, помогает. Одна только мысль о том, какую гримасу состроит Ранульф, когда его случайно толкнут локтем, вызывает на моем лице улыбку. Я отпускаю руку Лиз, поправляю шляпку и оглядываюсь по сторонам с таким видом, как будто этот вокзал принадлежит мне, и я зашла посмотреть, как здесь идут дела.

– Нам туда! – восклицает Лиз и бежит по платформе.

Я не бегу. Я иду спокойным шагом уверенного в себе человека. И совсем не волнуюсь. Почему я должна волноваться? Я даже в прошлое воскресенье не волновалась, встретив Риддла, с которым не виделась двенадцать лет.

А ведь вопрос с Риддлом так и не решен. Не до того мне было. Никогда не думала, что такая задача, как покупка пальто и шляпки, может занять целую неделю. И что бегание по магазинам куда утомительнее, чем работа. Несмотря на то что домой я приходила не очень поздно, сил на обдумывание чего-то серьезного уже не оставалось. Пару раз у меня возникало желание послать все к дементорам, и если я этого не сделала, то исключительно потому, что объявила свои действия научной работой на тему «Эйлин Принц в магловском мире».

Где Лиз? Ага, вон она впереди, кому-то машет рукой. И кричит мне:

– Эйлин, иди сюда! Скорее!

Зачем торопиться? Подхожу не спеша, чтобы Тобиас Снейп имел возможность полюбоваться мною в полный рост. Сейчас я выгляжу старше и серьезней, чем тогда на вечеринке. Длинное серо-голубое пальто, шляпка в тон, небольшая сумочка, чуть-чуть косметики (исключительно, чтобы подчеркнуть глаза) – в общем, деловая женщина с хорошим вкусом. Тщательно разработанный нами образ. Не устаю удивляться – почему Лиз не надоело со мной возиться? Может, она тоже эксперимент проводит?

– Последний раз я был в Лондоне лет пять тому назад, – говорит Снейп. Пока он рассматривает меня, я рассматриваю его. Чуть повыше меня ростом, худое, вытянутое лицо, нос, пожалуй, великоват, волосы прямые и черные, прямо как у меня. Не красавец. Ну так и я не красавица.

– Значит, мы сейчас пойдем гулять по городу! – радостно говорит Лиз.

– Давайте сначала выпьем кофе, – предлагаю я. – И гидом будешь ты. Я так давно не ходила по Лондону, что забыла, где что находится!

– А вы не в Лондоне живете? – спрашивает Снейп.

– В пригороде. А работаю в Лондоне. Но времени походить по городу обычно не хватает.

Действительно не хватает. А до последнего времени – и не хотелось. Лиз, с тех пор как пришла к нам в отдел, все время пытается вытащить меня то на прогулку, то на концерт, то в кино. А я упорно сопротивляюсь. Теперь она, по-видимому, желает компенсировать все наши несостоявшиеся прогулки. И первый раз за два года я готова пойти ей навстречу.

Когда мы вышли из кофейни, небо оставалось все таким же мрачным, но морось кончилась. Мы со Снейпом все еще приглядывались друг к другу. Я пыталась понять, чего он от меня хочет, а он – что я скрываю. Почему-то все думают, что я что-то скрываю. А я просто не люблю много говорить. И всю нашу долгую прогулку говорила в основном Лиз.

Водила она нас какими-то причудливыми зигзагами, а когда мы вышли на Оксфорд-стрит, я сделала страшные глаза и многозначительно посмотрела на Лиз. Мне эта улица скоро будет сниться в кошмарных снах наравне с Томом Риддлом и атомной бомбой. По-моему, на ней не осталось ни одного магазина готового платья, в котором я бы не перемеряла все. Когда мы вышли на Трафальгарскую площадь, я поняла, что переоценила свои силы и нуждаюсь в отдыхе. Посему предложение посетить Национальную галерею было мною отвергнуто. Там, конечно, тепло, но опять придется ходить, а мы и так уже пол-Лондона обошли.

– Сколько времени? – Лиз смотрит на часы и в ужасе хватается за голову. – Я обещала родителям, что приеду сегодня самое позднее к обеду!

Если она прямо сейчас аппарирует, то будет дома задолго до обеда. Но Лиз поражает меня тем, что не всегда пользуется волшебными способами передвижения. Иногда даже домой едет на поезде.

– Если у вас принято обедать в девять вечера, то к обеду, может, и успеешь, – слегка снисходительно говорит Снейп.

– Тебе хорошо так говорить, Тобиас, тебя дома никто не ждет! Ты на восьмичасовом поедешь, да? А я не могу ждать так долго! Если я вас оставлю, вы не обидитесь?

– Мы не обидимся, – говорим мы хором. Такое единодушие, кажется, поражает нас обоих, мы смотрим друг другу в глаза и чуть заметно улыбаемся.

Остаток дня мы провели в небольшом ресторанчике, неподалеку от Трафальгарской площади. Далеко от нее я бы и не ушла.

Оставшись вдвоем, мы наконец-то сумели разговориться. Причем говорил в основном Тобиас. Мне это было на руку, ибо я внезапно осознала, сколько деталей своей легенды я еще не продумала. Начиная с того, как я каждый день добираюсь на работу из пригорода и кончая подробностями самой работы.

Он на пять лет старше меня. «Мы могли пересекаться в Хогвартсе», – промелькнула мысль, но я тут же осадила себя, вспомнив, что он магл. Во время войны работал техником на военном аэродроме, получил техническое образование, потом открыл маленькую фирму по ремонту автомобилей и женился. Но жена ушла от него с американцем, а фирма прогорела. Он устроился инженером на машиностроительный завод в Манчестере (я не совсем поняла, на какой именно, но именно там они познакомились с отцом Лиз). Это было в конце сороковых. Живет он в Манчестере, в собственном доме. У него есть машина, собранная чуть ли не на свалке из запчастей, но в Лондон он предпочел приехать на поезде.

Я слушала с интересом, периодически переспрашивала и уточняла подробности. Было интересно посмотреть хотя бы краешек другой жизни, так непохожей на нашу. В ответ ужасно хотелось поделиться своей биографией, но самое главное приходилось урезать. В урезанном виде моя биография выглядела так: училась в Эдинбургском университете, не замужем и никогда не была, отец умер пять лет назад, мать работает в больнице (чистая правда – она действительно в больнице святого Мунго работает).

Вроде бы он ничего необычного не заметил. По крайней мере, ни одного опасного вопроса не задал. Интересно, как Лиз умудряется скрывать свой истинный род занятий от всех своих многочисленных магловских знакомых? Насколько я знаю, только ее родители в курсе того, что она волшебница, но не до конца понимают, что это такое.

Никогда не думала, что могу так просто сидеть и беседовать не по делу. Последний раз свидание в кафе мне назначил на третьем курсе Альфард Блэк. Сделал он это в набитой народом гостиной, я даже подумала, что он так шутит, но согласилась, чтобы поддержать игру. Мы два часа просидели у мадам Паддифут, изображая из себя счастливую пару, но беседовали на темы, которые ни одним влюбленным в голову не придут. В основном обсуждали вопрос потомков Слизерина в целом и Тома Риддла в частности. Я так поняла, что за этим он меня и позвал, – у меня были одни кусочки мозаики, а у него – другие.

– Боже мой! – сказал Тобиас, взглянув на часы. – Мне пора на поезд. Вы меня проводите?

– Конечно, провожу, – согласилась я, мысленно благодаря себя за внимательное изучение карты Лондона. А ну бы я заблудилась, куда бы мы потом пошли? В «Дырявый Котел»? И что потом со мной сделает Лиз и ее родители?

– Когда мы увидимся?

Я могу аппарировать к нему в Манчестер в любой вечер, но нельзя. По крайней мере, так сразу. Если он действительно собирается со мной встречаться регулярно, то придется все рассказать.

– Да хоть в следующие выходные, – сказала я и все-таки не сдержалась и задала прямой вопрос: – Чем я вас так привлекла? Я же страшно некрасивая, и от моды отстала, в общем и целом Лиз куда привлекательней меня.

– Вы необычная, – ответил он после легкой заминки (наверное, не ожидал такого вопроса).

Тут он прав. Но неужели это так заметно? Так и до нарушения Статуса о Секретности недолго.

– Надеюсь, я вас не разочарую.

– Нет, конечно!

Вот если он в ужасе от меня отшатнется, узнав, кто я, тогда точно разочарует. А пока – почему бы не поизображать из себя маглу и дальше? Это даже увлекательно.

Мы расстались на том же вокзале, вполне довольные собой и жизнью. Добравшись до дома, я поняла, что с нетерпением буду ждать следующей субботы.

Обещание подумать, данное Тому Риддлу, растаяло где-то в глубине сознания. Не хотелось о нем думать. Достаточно было других тем для размышления.

Мы с Тобиасом прогулочным шагом шли по набережной. Когда я выходила из дома, светило солнце, но стоило мне добраться до вокзала (я ехала магловским транспортом от Косого Переулка, чтобы не появляться внезапно посреди людной улицы), как половину неба заволокло облаками. Откуда они взялись – тоже аппарировали, что ли? Зато с неба ничего не капало, и погода для прогулок стояла самая подходящая.

Всю прошедшую неделю меня не оставляло удивительно хорошее настроение. Даже Барти Крауч вместо обычного вежливого отпора получил от меня вполне искренний любезный тон и трехчасовую лекцию о противоядиях. Произошло это в среду, и до конца недели он не появлялся, – видимо, осмысливал. Лиз я предложила выполнить давно сделанное обещание сводить меня в кино. Она долго думала, изучая репертуар кинотеатров, и в четверг мы с ней пошли на «Римские каникулы». Лиз его видела уже раза три и не уставала повторять, какой это замечательный фильм. Я смотрела на нее скептически, но фильм мне действительно понравился. В конце стало даже грустно. Никогда не думала, что у маглов могут быть те же проблемы, что и у нас. Попыталась объяснить Лиз, она меня не поняла. Она странным образом умеет не замечать то, что может ее задеть.

Остаток недели я провела в размышлениях, правильная ли я слизеринка, коль скоро меня так потянуло к маглам. Под конец убедила себя, что закрывать глаза на существование магловского мира нереально и надо разрабатывать методы взаимодействия. Ну и что, что этим занимается целый департамент в Министерстве? У меня свои методы. Дальше размышлять было некогда, ибо пора было отправляться на свидание с Тобиасом. Лиз, слава Мерлину, уехала к родителям и нам не мешала.

Мы шли по набережной и беседовали. Тобиасу удалось меня разговорить, что вообще явление редкое. Хотелось рассказать какой-нибудь смешной случай из своей работы, которых случалось со мной множество, но приходилось жестоко фильтровать и подгонять под магловские понятия. Как рассказать, например, что лет пять тому назад меня прозвали «кровожадной Эйлин» и пустили обо мне слух, что на каждого приходящего ко мне в лабораторию, я бросаюсь с ножом и высасываю литр крови. А нужна-то была всего пара капель и всего-то пару раз.

– Однажды у меня один опыт все никак не хотел получаться. Десять раз пробовала – то одно, то другое... Намучалась ужасно, когда наконец-то получила то, что хотела. А за окном весь день туман стоял, так что не поймешь, сколько времени. Чувствую, что устала жутко, думаю – все, сейчас приеду домой и лягу спать. Собираюсь закрывать кабинет и уходить, а мне говорят – а куда это ты в такую рань? Как это рань, – удивляюсь я, – весь вечер работала, спать хочу! Какой вечер, отвечают мне, десять утра! Оказывается, я целую ночь просидела и не заметила.

– А родители не спохватились?

– А что родители? Мама в ту ночь сама на дежурстве была. Потом, она знает, что я на работе могу до ночи засидеться.

– Я помню, когда-то в своей мастерской мог полночи просидеть над машиной, – со вздохом сказал Тобиас. – Теперь уже не то. Устал.

– От чего?

– Не знаю. От однообразия жизни, наверное. Странно, во время войны, когда постоянно требовалось собирать все силы, когда находился в постоянном напряжении, я не уставал. А сейчас – устал. Всего каких-то пятнадцать лет прошло, а чувство такое, будто вся жизнь.

Странно. У меня иногда появляется чувство, что я бьюсь головой о стенку, особенно когда в момент рождения идеи приходится переключаться на срочное задание от аврората, но оно проходит. В такой момент я говорю себе, что времени впереди у меня много и я все еще успею.

– Вся жизнь так быстро не проходит. Мы еще молоды, мы все успеем!

– Мне бы ваш оптимизм...

– Так берите, мне не жалко! – рассмеялась я. Шедшая впереди нас парочка – довольно молодая девушка с мужчиной примерно моих лет – оглянулись и странно на меня посмотрели. Ну и пусть смотрят – что, уже посмеяться нельзя?

Тобиас тоже засмеялся. Только как-то неуверенно.

– Неужели вы никогда ни в чем не испытывали разочарования?

– Ну, бывало, – с сомнением ответила я, – но я очень быстро убеждаю себя, что если не удалось добиться успеха в одном, то в другом непременно получится.

– И даже в любви?

Тут я растерялась. Наверное, я по всем меркам, и магловским и магическим, могу считаться неудачницей, потому что ни одного романа у меня ни с кем не было. Но мне это никогда не мешало.

– Отсутствие опыта не означает отсутствие результата, – наконец отвечаю я.

– Неужели вы ни разу не были влюблены?

– Ну, если честно... В школе мне нравился один мальчик, но по нему половина школы вздыхала.

Зачем я это сказала? Две недели не вспоминала ни про какого Тома Риддла, а тут вдруг вспомнила, да еще и в разговоре с Тобиасом. А если он Лиз расскажет, и та пристанет ко мне с расспросами?

– А после школы вы его уже не встречали?

Вопрос звучит почти утвердительно. И ведь могла бы промолчать! Но у меня дурная привычка – сначала говорить правду, а потом думать. Иногда я сначала думаю, и тогда говорю не всю правду. Например, Лиз я всего никогда не говорю, боюсь ее напугать. Она ведь еще ребенок, в сущности.

– Встречала, недавно. Он мне работу предлагал.

– Работу? – спрашивает Тобиас недоверчиво.

А почему бы и правда не рассказать незаинтересованному и практически отстраненному наблюдателю? Свежий взгляд – он всегда полезен.

– Да, причем толком так и не объяснил, что он от меня хочет. Говорит, что способен предоставить мне полную свободу для исследований, это мне и подозрительно.

– У него своя фирма? Или он на кого-то работает?

Насколько я знаю, Риддл ни на кого, кроме себя, работать не будет. Но в магловском мире все иначе, чем в магическом, там просто-напросто людей больше, поэтому пробиться наверх куда труднее.

– Не думаю, чтобы он работал на кого-то. Деньги, скорее всего, ему дает его одноклассник, он жутко богат.

– А чем он занимается, вы знаете?

– В том-то и дело, что нет.

– Он вам и сейчас нравится? – каким-то странным тоном спросил Тобиас.

Мне? Том Риддл? Мерлин упаси! Как вспомню, какими глазами на него Лестранж смотрит, так не по себе становится. Кажется, зря я рассказала Тобиасу про Тома Риддла, магл этого никогда не поймет. Как объяснить, почему все взгляды тут же обращались в сторону Тома, когда тот входил в гостиную? Как описать то впечатление, которое он на нас производил? Как, наконец, рассказать историю с Тайной Комнатой, когда почти весь Слизерин догадывался, кто к этому делу причастен, но никто не сказал преподавателям ни слова. Не у одной меня рождалось желание подойти к Тому и сказать: «Это уж слишком!» Видимо, в ответ на эти невысказанные слова Том однажды вечером произнес: «Я этого не хотел! Это был несчастный случай!» – и тут же ушел наверх в спальню, и даже Лестранж с Эйвери за ним не последовали.

– Нет! – твердо отвечаю я.

– В таком случае я бы не советовал соглашаться. Тем более, он не объяснил вам, чем именно вам предстоит заниматься.

Если бы все было так просто... Надо еще с кем-нибудь посоветоваться. Не с мамой – она не поймет. Не с Лиз – она не слизеринка и не вникнет в наши сложные отношения. В авторат я точно не побегу, у них своих проблем хватает. Может, профессору Слагхорну написать? Это хорошая мысль. Так и сделаю.

– Ладно, – весело говорю я, – не буду вас мучить своими проблемами. Как насчет посмотреть Тауэр? Я сама его с удовольствием посмотрю, давно там не была!

А точнее сказать – вообще не была. Вот и побываю. Как говорит Лиз – иногда полезно в родном городе почувствовать себя приезжим и посмотреть то, до чего не доходили ноги уже несколько лет.

В начале марта я получила письмо от Слагхорна с предложением встретиться в ближайшую субботу в «Трех метлах». Вместо ожидаемой радости, я испытала досаду. Почему именно в субботу? В любой другой день нельзя? Суббота у меня уже занята, по субботам мы встречаемся с Тобиасом! После трех встреч я уже успела к нему привыкнуть и просто не представляла себе субботний день, проведенный иначе!

– Лиз, что мне делать? Мы уже с Тобиасом договорились, а Слагхорн предлагает встретиться именно в субботу!

Мы сидели в пабе недалеко от Министерства. В последнее время у меня появилась привычка иногда сопровождать Лиз в вечерних прогулках по городу. Там можно было поговорить вдоволь, потому как на работе я предпочитала все-таки говорить о работе, а не о магловской моде и обычаях.

– Так позвони ему и перенеси встречу на воскресенье!

– У меня нет телефона, ты это прекрасно знаешь!

– Пойдем на почту.

– Но у меня нет его номера!

– У меня есть.

Лиз предусмотрительна, а я нет. Что бы я без нее делала? Даже страшно становится – ненавижу подпадать в зависимость от кого-то. Ничего, это ненадолго.

Пока что мне приходится наблюдать за тем, как Лиз сама все делает за меня. Мне остается только войти в кабинку и снять трубку с телефона.

– Тобиас? Это я, Эйлин. Прошу прощения, но я занята в эту субботу. Деловая встреча и никак не могу отменить. Может, в воскресенье?

– Деловая встреча? – интонация его голоса мне непонятна. Вот почему я предпочитаю общаться через камин, а не по телефону. Когда видишь лицо собеседника, его проще понять. Не приходится угадывать, какие на самом деле эмоции вызывают твои слова.

– Ну да, деловая встреча. Со старым учителем. Он в другой день никак не может.

– Он что, приедет из Эдинбурга?

Мерлин, я же сама говорила ему про частную школу под Эдинбургом! А туда ехать целый день! Или целую ночь, как раз до воскресенья можно и обернуться.

– Нет, я сама туда поеду. Но в воскресенье я вернусь.

– Хорошо, я приеду в воскресенье, – после долгой паузы говорит Тобиас.

Никак не могу понять его реакцию. Почему маглы не придумали такого способа связи, который позволяет видеть лицо собеседника? Интересно, а дома у Тобиаса есть камин? Когда я наконец-то расскажу про себя, схожу в отдел магического транспорта и попрошу подключить камин Тобиаса к сети Летучего Пороха. Хотя бы проблема связи будет решена.

Я аппарировала на окраину Хогсмида минут за двадцать до назначенного Слагхорном времени. Хотелось немножко пройтись по деревне и вспомнить школьные годы. До моего пятого курса отпускали нас в Хогсмид едва ли раз в месяц и, разумеется, мы старались не пропускать ни одной прогулки. Иногда я ходила в «Три метлы» в компании Блэков или других одноклассников, иногда гуляла в одиночестве, предварительно запасшись сладостями и бутылочкой сливочного пива.

А не зайти ли мне в «Сладкое королевство», раз уж я решила вспомнить детство? Сказано – сделано. Там, разумеется, толпа школьников, и пробиться к прилавку мне удалось не сразу. Только я собралась намекнуть кучке хаффлпафских третьекурсников, чтобы они либо покупали скорей, либо не загораживали проход, как услышала чей-то очень знакомый голос:

– Ну ради тебя, так уж и быть, возьмем по мороженому.

Я оглянулась... и увидела Барти Крауча. Под руку с очень маленькой и тоненькой девочкой, на вид – лет четырнадцати, хотя при таком росте она могла быть и шести— и семикурсницей. У девочки были длинные светлые волосы и шарф цветов Равенкло. Сказать, что я была шокирована, – значит ничего не сказать. Мне было проще представить Лиз с Лестранжем, чем Барти Крауча в Хогсмиде с девушкой. И очень симпатичной, кстати. Интересно, что она в нем нашла?

Прячась за спины школьников, чтобы Крауч меня не заметил, я вышла из магазина. Интересно, если бы Барти Крауч увидел меня с Тобиасом, он тоже удивился бы, как я? Или просто не обратил внимания?

Профессор Слагхорн уже сидел за столиком в углу, когда я вошла. Я взяла две бутылки сливочного пива и села рядом. Через минуту я уже забыла и про Барти Крауча и про Тома Риддла. Ибо Слагхорн спросил, как дела у меня на работе, а я достала тетрадь, в которой уже который год пытаюсь вести классификацию зелий. В тетради помещалась разросшаяся на сотни страниц замысловатая таблица с ингредиентами, их пропорциями и результатами. Кое-что новенькое мне действительно удалось из этой таблицы вывести, но мне было этого мало.

Часа три мы обсуждали мою тетрадь. Чувства Слагхорна менялись от глубокого недоверия до величайшего восторга и обратно, мои, соответственно, в противоположном направлении. Он в мою классификацию не верит. То есть в то, что я проделала большую работу, и в то, что можно получить что-то новое и полезное, он верит. А вот в универсальность – нет.

После трех часов беседы и пяти бутылок сливочного пива, мы поняли, что выдохлись.

– Пожалуй, мне пора, – сказал Слагхорн. – Мне еще сочинения проверять.

А мне завтра Тобиаса на вокзале встречать. И перед этим надо привести себя в приличный вид. От Лиз я худо-бедно научилась закручивать волосы, чтобы они не висели слишком уж понурыми прядями. Почему-то без магии эффект получался другой, нежели с магией. С утра я собиралась еще и на эту тему поэкспериментировать.

Только я собиралась вставать из-за стола и прощаться со Слагхорном, как вспомнила, ради чего, собственно, собиралась с ним встретиться.

– Да, профессор Слагхорн, еще одну вещь хотела вам сказать. Я недавно видела Тома Риддла...

– Тома Риддла? – переспросил Слагхорн со страхом. Мне показалось, он даже похудел от такого вопроса.

– Да, он недавно приглашал меня в замок к Лестранжу, спрашивал как дела и предлагал на него работать. Но чем он занимается, я так и не поняла.

Мерлин, чего он так испугался? Что он такое знает, чего не знаю я? Похоже, что толку от Слагхорна будет еще меньше, чем от Снейпа.

– Я бы вам не советовал, – наконец сказал Слагхорн.

– Почему? Что вы про него знаете, профессор? Я двенадцать лет его не видела, я совершенно не в курсе...

– Я тоже не в курсе, – ответил Слагхорн холодным и чужим голосом. – Простите, мне действительно пора. Пишите, я буду рад вас видеть.

И он покинул «Три метлы» со скоростью, которой бы позавидовал гриффиндорский третьекурсник. Я недоуменно посмотрела ему вслед, допила свою бутылку и тоже вышла.

В конце марта я поехала к Тобиасу в Манчестер. Мне не удалось отговорить его встречать меня на вокзале, а это означало, что придется не аппарировать, а ехать поездом.

Мы встречались уже почти два месяца и, честно говоря, одного раза в неделю становилось мало. По-хорошему, надо было пригласить его к нам в гости, он уже намекал на это, но я отговаривалась. Я так и не решилась рассказать Тобиасу, что я ведьма, хотя давно уже пора. А без этого вести его к нам домой нельзя. Это Лиз снимает в Лондоне квартиру, где все, принадлежащее к волшебному миру – подшивку «Пророка» и книги, – можно убрать в шкаф и закрыть на ключ. А у нас один только портрет дедушки чего стоит! Когда он начинает отпускать ехидные замечания, гости обычно теряются и спешат ретироваться. Хотя сам дедушка не вредный, это у него манера общения такая.

В субботу мы опять гуляли по Лондону. У Тобиаса был озабоченный и грустный вид, я все никак не могла его растормошить, и в результате обедали мы почти в полном молчании. Пока ехали до вокзала, он посетовал, что два дня подряд ездить в Лондон ему тяжело, а хорошо было бы увидеться и завтра, и тогда я сказала: «Давайте я к вам приеду!».

В поезде, вопреки опасениям, ехать оказалось не так скучно, тем более у меня была с собой книга. Книга называлась «Величайшие открытия XX века» и предназначалась для детей старшего школьного возраста, так что я ее читала безо всякого напряжения. В следующий раз, пожалуй, можно будет взять какой-нибудь учебник для высших учебных заведений.

Тобиас встретил меня на вокзале и усадил в машину. Проехали мы, кажется, через весь город и остановились на небольшой улочке, застроенной двухэтажными кирпичными домами. За домами виднелась высокая закопченная труба.

Мы вошли в гостиную – маленькую, но очень уютную. Конечно, наш дом несравненно больше, про замок Лестранжа уже и не говорю. Но мне здесь нравилось. Увидев камин, я вздохнула с облегчением, даже Тобиас это заметил и посмотрел на меня вопросительно.

А у меня так и не хватило сил все рассказать. Весь день я убеждала себя, что непременно расскажу, но не сейчас, а чуть попозже. В результате так и промолчала. То есть я не молчала, конечно, я с радостью болтала о каких угодно пустяках, кроме главного. Кроме этого, меня уже несколько дней мучила какая-то нелогичность, касающаяся Лиз, но я никак не могла понять какая. У нее всегда все на лице написано, какая может быть нелогичность?

После обеда мы уселись на диван напротив камина. Тобиас сидел совсем близко и у меня возникло непреодолимое желание взять его за руку. Но я не знала – стоит это делать или нет?

– Эйлин, – сказал он после такой долгой паузы, что я уже хотела заговорить сама, да все никак не могла придумать о чем. – Я так больше не могу. У меня нет сил ждать тебя до выходных, а потом снова отпускать. Я хочу, чтобы ты осталась со мной.

– То есть? – Я все-таки поддалась желанию и взяла его за руку.

– Я понимаю, у тебя работа в Лондоне, а я не могу уехать отсюда...

Работа в Лондоне как раз не проблема, но как мне ему объяснить?

– Мы так мало знакомы, но я уже не могу без тебя. Эйлин, будь моей женой.

– А... – больше ничего я не могла сказать.

Почему в курсе магловедения не было темы объяснений в любви и семейных отношений с маглами? Я совершенно не знаю, что отвечать! Я не знаю, люблю я его или нет, просто потому что никогда не любила и мне не с чем сравнивать!

Он заговорил так быстро, словно боялся, что я его перебью:

– Эйлин, пойми меня, я столько лет жил один, у меня было такое ощущение, что время остановилось, как будто я не живу вовсе. И тут появилась ты, и для меня все изменилось. Я не хочу тебя терять, я хочу, чтобы ты была со мной!..

Он говорил долго, я даже половину пропустила, уйдя в собственные мысли. Он считает, главная проблема в том, что мне придется бросить работу и переехать в Манчестер. Я знаю, что это как раз и не проблема. Проблема в том, что он магл, а я – ведьма. Не помешанная на чистоте крови, как Лестранж или Блэки, но тем не менее – чистокровная. Почти. Вот именно, что почти. Вряд ли мама будет возражать, если я выйду замуж за магла. Такое в нашем роду уже было.

Интересно, есть ли хоть одна книга на тему, как рассказать влюбленному в тебя маглу про мир волшебников? К Лиз обращаться бесполезно. Она с легкостью живет в обоих мирах сразу и не испытывает дискомфорта ни там, ни там.

Собраться с мыслями и ответить очень трудно, но я наконец улавливаю паузу в монологе Тобиаса и говорю:

– Так неожиданно для меня... Тобиас, я должна подумать.

– Ты отказываешься?

– Нет. Считай, что я почти согласилась. Но дай мне неделю на размышление, ладно? В субботу я сама к тебе приеду и дам ответ. Только не встречай меня на вокзале, хорошо? Я сама найду твой дом, я дорогу запомнила.

Он пытается возразить, но я тверда и не отступаю. Зачем мне тратить на поезд время и деньги, если могу аппарировать прямо к дому? А за неделю у меня как раз будет время подготовиться и все объяснить.

– А у тебя пластинки есть? Может, музыку послушаем?

– Конечно! – радуется Тобиас. – Ты ведь любишь оркестр Глена Миллера? Потанцуем? Как тогда, когда мы познакомились?

Познакомились мы все-таки неделей позже, а тогда, на празднике у Лиз, я его и не заметила. Стоп! Кажется, я поняла, что именно мне кажется нелогичным в поведении Лиз! Завтра я ей все выскажу!

– Эйлин, что с тобой? – обеспокоенно спрашивает Тобиас, видя, что я на миг остановилась.

– Все нормально, – улыбаюсь я.

И правда, все нормально. До поезда еще два часа, можно наслаждаться обществом Тобиаса и музыкой Глена Миллера. В эти два часа я чувствую себя счастливейшим человеком на свете.

Подходя к дому, я рассчитывала поговорить с мамой прямо сейчас. Но когда я вошла в гостиную и только собралась открыть рот и сообщить великую новость, как мама меня опередила:

– Эйлин, тебя тут какой-то молодой человек спрашивал.

– Какой молодой человек? Он представился?

Неужели Риддл? Он почти два месяца не подавал о себе никаких известий, а я о нем почти забыла. Но, во-первых, его уже не назовешь молодым человеком, а во-вторых, он не будет являться ко мне даже через камин.

– Представился. Ну конечно – Барти Крауч.

– Что ему надо? – с возмущением спрашиваю я.

– Не знаю, что-то по работе.

Мало того, что он на работе мне покоя не дает, так еще и в воскресенье приходит! Он себе других занятий не может найти на выходной день? Я когда-то тоже по выходным в домашней лаборатории сидела, но я, по крайней мере, никого не тревожила и от отдыха не отрывала! Мне жалко его девушку. У таких людей, как Барти Крауч, семья на последнем месте, а карьера – на первом.

– Мама, – говорю я с предельной серьезностью, – знаешь, где твоя дочь кончит свои дни? В Азкабане, куда ее посадят за убийство Барти Крауча.

– Судя по твоему тону, – замечает портрет дедушки, – магическое сообщество будет этому только радо. И наградит тебя орденом Мерлина первой степени.

– Мне достаточно и третьей, – со смехом говорю я.

Смеемся все трое – я, мама и дедушка. И я решаю вопрос о Тобиасе отложить на потом.

Первое, что я вижу в понедельник в своем кабинете, – это разозленный донельзя Барти Крауч. Я прохожу мимо него, делая вид, что это никакой не Крауч, а предмет обстановки моего кабинета, сажусь за стол, достаю рабочую тетрадь и только после этого соизволяю обратить на него свое внимание:

– Что вам угодно, мистер Крауч?

– Мисс Принц! – тон его голоса по холодности сравним с моим. – Я приходил к вам вчера, но вас не было дома!

– В свой выходной день я имею право быть где угодно!

– Даже когда ваша помощь нужна аврорату?

– А это уже проблемы аврората, а не мои. Если вы, мистер Крауч, любите работать по выходным, это ваше личное дело!

– Это не мое личное дело, а необходимость! И если вы работаете в Министерстве, вы обязаны нам помогать!

– Вам я ничем не обязана, мистер Крауч! Вот когда вы станете министром магии, тогда вы сможете распоряжаться сотрудниками других отделов.

Можно было еще добавить про личную жизнь и уважение к другим, но Краучу было достаточно и этого. Он изменился в лице, развернулся и выбежал из кабинета.

Так и не сказал, зачем приходил. Видимо, не такое уж спешное дело.

В открытую дверь просунулась голова Лиз.

– Что ты такое сказала Краучу? Он выбежал, как ошпаренный!

Боевое настроение у меня еще не кончилось. Сейчас и Лиз от меня получит свою порцию.

– Лиз, скажи мне, пожалуйста, зачем ты позвала тогда меня на вечеринку? Ты же среди маглов чувствуешь себя прекрасно, еще лучше, чем среди волшебников. Ты специально это сделала, чтобы познакомить меня со Снейпом?

– Не со Снейпом, – отвечает Лиз через почти полминуты. – Я хотела тебя вытащить хоть куда-нибудь, ты же совсем вся в работе закопалась. Я думала – может, тебе самой там кто-нибудь понравится. А что у вас со Снейпом? Все хорошо?

– Более чем, – мрачно говорю я. Ну Лиз, ну удружила! Кто из нас после этого слизеринец?! И предупреждая все возможные вопросы, говорю тем же мрачным тоном: – Иди, работай! А то сейчас сюда весь аврорат прибежит, а мы болтовней занимаемся!

Злость на Крауча была так сильна, что на два дня я забыла о Тобиасе. Точнее, я помнила о нем, но где-то на краю сознания. Время до конца недели еще есть. С Лиз я проблему точно решила не обсуждать – на нее я злилась не так сильно, как на Крауча, но все-таки злилась.

Во вторник вечером я вышла прогуляться в сад рядом с домом. К вечеру похолодало, но все равно весеннее тепло давало о себе знать. Я прошла метров сто по аллее между цветущих деревьев, а потом неожиданно для себя представила маленькую улочку на окраине Манчестера... и через секунду уже стояла возле дома Снейпа. Войти, не войти... Я стояла в нескольких шагах от его дома и смотрела на пробивающийся сквозь неплотные занавески свет. Какая-то женщина прошла мимо меня, но, к счастью, не заметила.

Добрых полчаса я стояла на противоположной стороне улицы и смотрела на его окна. Так была этим увлечена, что пропустила момент, когда занавески отдернулись, окно открылось и Тобиас выглянул на улицу.

Из освещенного помещения всегда видно плохо. Даже если высунуть голову из окна, надо сначала несколько секунд привыкнуть к темноте. За эти несколько секунд я успела добежать до ближайшего поворота, свернуть за угол и аппарировать.

Надо поговорить с мамой. Прямо сейчас. Сколько можно носить в себе то, чему и названия никак не подберешь?

– Эйлин! – мама опять меня опережает. – Тебе письмо пришло!

Один вид свитка с гербом Лестранжа вызывает у меня стон. Разворачиваю и читаю то, что и ожидала увидеть: «Жду тебя завтра в восемь вечера. Ранульф Лестранж».

Они что, сговорились? Сначала Крауч, потом Риддл! Я не знаю, что говорить Риддлу!

– Эйлин, что-то случилось?

– Ничего, мама. Я тебе все потом расскажу.

Что делать, с кем советоваться? Со Слагхорном уже советовалась. Больше обратиться не к кому. Не в аврорат же идти!

А может быть, обратиться к Ориону Блэку – пришла в голову неожиданная мысль. В школе мы были друзьями, Тома Риддла он знает не меньше, чем я и, кроме того, наверняка общается с Лестранжем и может быть в курсе планов Тома Риддла. Последние три года наше общение с Орионом ограничивалось открытками ко дню рождения и Рождеству, потому что его жена не горела желанием меня видеть, а он был полностью замучен семейными проблемами. Но неужели для одного разговора он не найдет время?

«Орион, – торопливо пишу я на листе пергамента, – мне нужна твоя помощь. Мы можем встретиться завтра в шесть часов?»

Куда опять девалась наша сова? Если улетела на ночь глядя – лично зажарю и съем!

Вечером ответа от Ориона не было. Утром тоже. Оставалась надежда, что его сова найдет меня в Министерстве. Если она вообще будет, эта сова.

На Лиз я все еще сердилась, поэтому все ее попытки проникнуть в мой кабинет без дела тут же останавливались моим злобным взглядом, по убийственности сравнимым со взглядом Василиска. Когда она не исчезла, а осталась стоять у стола с жалобным видом, я подняла глаза от тетради и спросила:

– Что случилось?

– Тебе письмо пришло.

Лиз протянула мне свиток и только собиралась что-то спросить, как я глянула на нее тем же взглядом Василиска, и она тут уж упорхнула.

Свиток с гербом Блэков. Ну наконец-то! Срываю печать, разворачиваю письмо и облегченно вздыхаю.

После работы Лиз сделала еще одну попытку подойти ко мне и робко поинтересовалась, не хочу ли я с ней сегодня прогуляться по Пикадилли.

– Не хочу, – ответила я тоном, приберегаемым обычно для Крауча. – Я сегодня занята.

И направилась по коридору к лифтам, не обращая внимания, идет она за мной или нет. Если бы шла, наверное, очень бы удивилась, наблюдая, как я шагаю в камин со словами «Гриммуальд-плейс, двенадцать!»

Дом на Гриммуальд-Плейс показался мне заброшенным. Все было на месте – и мебель, и картины, и занавески, а вот ощущения, что в доме живут, – не было. Орион выглядел не хозяином дома, а гостем, зашедшим на минуточку. Видя, как я с непонимающим видом оглядываюсь, он поспешил объяснить:

– Мы уже месяц здесь не живем – переехали к Сигнусу в наш замок в Центральной Англии.

– Помню, я там была. То-то здесь так мрачно.

– Ничего, – улыбнулся Орион, – скоро не будет мрачно. Кстати, выпить чего-нибудь хочешь?

– Не откажусь. И что-нибудь поесть тоже было бы хорошо.

«Что-нибудь поесть» оказывается сандвичем с ветчиной, таким громадным, что держать его можно только двумя руками. Я успела проголодаться, поэтому съедаю сразу половину, а потом дотягиваюсь до своей рюмки и смотрю на Ориона. Он выглядит старше меня, хотя и ненамного. Он говорил о неладах в семье, не раскрывая подробностей, но поскольку я всю четверку Блэков знаю еще по школе, то подробности нетрудно себе представить.

А вот сейчас у него совершенно другой вид, чем три года назад, когда мы последний раз виделись. Выглядит он не усталым, а радостным и как будто светится изнутри.

– Как хорошо, что ты пришла, – говорит он, когда я расправляюсь с сандвичем. – У нас такая радость!

– Какая?

– У нас будет ребенок!

– Да ну? – искренне удивляюсь я. – Правда? Орион, я так за тебя рада, ты просто не представляешь!

Я вправду так рада, что даже забываю на минуту, зачем пришла. С момента рождения первой племянницы Орион переживал, что у них с Валбургой нет детей. Не знаю, что было тому причиной, знаю только, что все их семейные скандалы произрастали из этого.

– Я сам не представляю. До сих пор трудно поверить.

– А когда?

– В конце ноября, наверно.

Сейчас конец марта. Получается – он только что узнал?

– А ты точно знаешь?

– Точно! Мы уже и колдомедиков вызывали, они подтвердили!

Все, я поняла, о серьезных вещах с Орионом говорить бесполезно. Будущий счастливый отец уже весь в мечтах о своем отцовстве.

– Поздравляю тебя! – я поднимаю бокал. – За тебя и вашего ребенка!

Орион присоединяется и тоже отпивает из бокала.

– Мы уже решили, если родится девочка, назовем Кассиопеей, а если мальчик – Сириусом. Валбурга утверждает, что это мальчик, а я еще не уверен.

– А что, Сириус Блэк – это звучит, – говорю я. И мысленно спрашиваю себя, звучит ли «Эйлин Снейп»? По крайней мере, не хуже, чем «Эйлин Принц».

– Жалко, конечно, что когда он пойдет в школу, там из наших останется только одна Нарцисса, да и то на шестом курсе. Я все вспоминаю, как нам хорошо было.

– Это и я помню, – с улыбкой говорю я. – Кстати, а где Альфард? Давно о нем ничего не слышно.

– Альфард уехал в Африку охотиться на слонов. Или на гиппопотамов. В общем, на кого-то там охотиться.

– На слонопотамов, – уточняю я. – Ни на что нормальное Альфард охотиться не в состоянии.

Мы дружно смеемся. Альфард Блэк – неистощимый источник веселья, даже если он не присутствует собственной персоной.

– Я ему уже написал письмо, надеюсь, что хоть к рождению ребенка он соизволит явиться!

– И подарит ему слонопотама. И где вы его будете держать?

– Вот пусть Альфард и разбирается! Впредь будет знать, что привозить!

Следующие десять минут мы обсуждаем слонопотамов, другие виды животных, которые Альфард Блэк способен изловить для коллекции, способы применения этих животных в домашнем хозяйстве, а также способ применения в домашнем хозяйстве самого Альфарда Блэка, буде то, что он отловит, окажется бесполезным. Я чувствую себя беззаботной третьекурсницей. Орион тоже.

Но время неумолимо приближается к восьми часам, а я еще не заговорила о том, ради чего сюда пришла! Ловлю момент, когда, отсмеявшись, мы откидываемся на спинки кресел, сжимая в руках бокалы, и говорю:

– Орион, я ведь к тебе за советом пришла. Я недавно встречалась с Томом Риддлом, у Лестранжа.

Делаю паузу и смотрю ему в лицо. Испуга нет, слава Мерлину. Даже удивления нет.

– Мы тоже с ним встречались, – отвечает он спокойно. – И не один раз. Он и в гостях у нас был, то есть не у нас, а у Сигнуса. Белла его очень любит.

О, Мерлин, этого только не хватало! Зрелище Тома Риддла, окруженного детьми, почему-то вызывает у меня вполне ощутимую тошноту.

– Ты знаешь, чем он занимается? Он предлагал мне на него работать, но толком ничего не объяснил.

– Соглашайся, – безапелляционно заявляет Орион. – Волдеморт – единственный волшебник, который способен вернуть магическое сообщество к прежним идеалам.

– К каким идеалам, Орион? Что ты говоришь? Мне не нужны идеалы! Мне нужны результаты!

– Так результаты тоже будут! Невозможно все решить в один миг.

– Мне не нужно в один миг! Мне нужно знать, чего конкретно Риддл от меня хочет!

– Так спроси у него. И не называй его магловским именем! Имя должно выражать суть, а магловские имена ничего не выражают.

– Орион, только не надо мне лекцию о чистоте крови читать, я тебя очень прошу. Я не хочу опять с тобой ссориться!

– Я тоже не хочу, – соглашается Орион и замолкает.

Кажется, мы зашли в тупик.

– Орион, – делаю я еще одну попытку, – ты же никогда не смотрел ему в рот, как Лестранж!

– Я и сейчас не смотрю. Мне своих дел хватает.

– Ему смотрят в рот твои племянницы?

– Они еще маленькие, вырастут – сами выберут.

– А твой ребенок?

– Эйлин, – Орион посмотрел на меня недоумевающим взглядом, точно так же, как он смотрел на меня в школе, когда в очередной раз я ставила его в тупик чересчур вольными взглядами на чистоту крови. – Что ты делаешь из Волдеморта второго Гриндевальда? Да, он, конечно, изменился после школы, но он нам помог... – он не договорил фразу, посмотрел в свой бокал, видимо в поисках другой темы и закончил совершенно невпопад: – Еще что-нибудь съесть хочешь?

– Мне пора уже, – ответила я. – Он мне назначил встречу у Лестранжа, и я должна дать ему ответ. С тех пор как я обещала ему подумать, почти два месяца прошло.

– Я и говорю – соглашайся!

Нет, я была не права насчет Азкабана. Я закончу свои дни в больнице святого Мунго. С такими друзьями, как Орион, и с такими учителями, как Слагхорн, никакие враги не нужны. Не может же быть, что мир вокруг тебя сошел с ума, а ты одна осталась нормальной? А последнее время у меня именно такое ощущение.

В замке Лестранжей ничего не изменилось с моего последнего визита. Та же мрачная комната с камином, те же коридоры и переходы и тот же Ранульф, не сказавший мне ни слова, если не считать легкого кивка в знак приветствия. Только когда мы, по моим подсчетам, уже приближались к конечной цели, из-за очередного угла впереди нас показались две детские головки. Двое мальчишек, судя по виду лет семи-восьми, с любопытством смотрели на меня, и младший успел обернуться и что-то шепнуть старшему, пока Ранульф не крикнул на них:

– А ну марш к себе!

Дети исчезли мгновенно. Интересно, они тоже бегают вокруг Риддла? Или это только Ранульф так отличился?

В гостиную я вошла в самом скептическом настроении, которое только возможно, и уселась в кресло без приглашения. Риддл как будто и не заметил такой наглости. Наоборот, самым учтивым образом меня поприветствовал и предложил вина.

– Ну что, Эйлин, – спросил он, после долгого пристального наблюдения за тем, как я расправляюсь с кистью винограда, – ты подумала?

Я поставила стакан на столик, посмотрела Риддлу в глаза и ответила:

– Я думала. Но я не могу делать выводы на основе неполных данных. Пока то, что я знаю, не дает мне возможности дать тебе положительный ответ.

– Вот как? – Риддл покачал головой, взял из воздуха бокал, отпил глоток и поставил бокал рядом с моим. – То есть ты хочешь сказать, что отказываешься?

– Пока – да.

– Пока?

– Пока у меня не будет должной информации.

– Когда ты согласишься, у тебя будет сколько угодно информации.

– А я хочу сейчас! – упрямо произнесла я. – Я должна знать, что я выбираю!

Он молчал примерно с полминуты, продолжая пристально глядеть на меня. Затем заговорил медленно и лениво, растягивая слова:

– Эйлин, это правда, что ты встречаешься с маглом?

Я чуть не уронила персик, который держала в руке. Еле собралась с силами, чтобы ответить почти спокойно:

– Откуда ты знаешь?

– Лорду Волдеморту известно все! – с гордостью произнес Том. Таким тоном обычно третьекурсники хвастаются только что поступившим в Хогвартс младшим братьям, как далеко они продвинулись в трансфигурации.

Тоже мне, лорд Волдеморт... Не поздно еще в тридцать два года в игрушки играть?

Вслух я, конечно, этого не сказала. Сказала другое:

– А что тебе еще известно?

Том поднялся со своего места и сел в кресло рядом со мной. Положил правую руку на подлокотник моего кресла, так что она оказалась в каком-то дюйме от моей левой руки, и произнес очень мягко:

– Эйлин, пойми меня... С твоей стороны опрометчиво связываться с маглом. Волшебники и маглы никогда не смогут понять друг друга. Он поиграет с тобой и бросит. Тебе будет больно, а он даже не подумает об этом.

Пока он говорил, он стал похож на того Тома Риддла, за взгляд которого слизеринские третьекурсницы готовы были шагнуть из окна. И сейчас я сама почувствовала себя такой третьекурсницей. Где здесь ближайшее окно?

Привычка сначала думать, а потом делать, спасает меня и здесь. Я отворачиваюсь от Тома, прячу лицо в ладони, секунд пять сижу в такой напряженной позе, а затем выпрямляюсь и говорю в пространство:

– С кем я встречаюсь – это мое личное дело. И не надо так судить о человеке, которого ты не знаешь.

– Я знаю маглов в целом, и этого достаточно. Что ты будешь делать, если он бросит тебя с ребенком?

Я встаю, пересаживаюсь в соседнее кресло, так чтобы оказаться напротив Тома Риддла. И, глядя ему в глаза, говорю твердым голосом:

– По крайней мере, в приют ребенка отдавать не буду!

Риддл ничем не показал, что мои слова его задели. Только чуть-чуть дрогнули губы, но я поняла, что попала в цель.

Мысленно я поздравила себя с занесением в список врагов лорда Волдеморта. На почетном первом месте этого списка наверняка стоит Альфард Блэк, который как-то заявил Риддлу, что тому не дают покоя лавры Гриндевальда. Хорошая компания.

– Лестранж, – тихо, но повелительно произнес Риддл. – Проводи нашу гостью.

Опять тащиться добрую милю по замку? Ну уж нет!

– А аппарировать у вас тут нельзя?

Ранульф только собирался что-то сказать, но Риддл оборвал его одним взглядом и достал палочку:

– Желание женщины – закон!

– Прощайте! – с этими словами я сосредоточилась на месте назначения и сделала шаг.

Оказавшись на крыльце дома Тобиаса Снейпа, я почувствовала, как меня трясет. Еще чуть-чуть – и я усядусь тут на ступеньках и разрыдаюсь, как маленькая.

Но я не стала садиться на ступеньки. Я поискала взглядом дверной звонок и нажала на кнопку.

За ту минуту, что я ждала Тобиаса у двери, я успела передумать что угодно – начиная с того, что он уехал насовсем в другой город, и заканчивая происками Тома Риддла. А когда он наконец-то открыл, я была готова броситься к нему на шею, но сдержалась.

– Эйлин! – воскликнул он с удивлением. – Как ты приехала?

– Я не могу ждать до субботы, – честно призналась я.

Еще бы. Еще один такой день, как сегодняшний, и для меня можно смело резервировать палату в Мунго.

– Скоро десять часов, как ты собираешься возвращаться?

– Я тебе все расскажу, давай войдем в дом сначала!

Он продолжает смотреть на меня с несказанным удивлением, и я запоздало осознаю, что не переоделась в магловский костюм. И стою перед маглом, в магловском квартале в мантии, пускай одной из самых лучших, той самой темно-зеленой, в которой и в первый раз ходила к Лестранжу, но все равно – в мантии. И волосы у меня не закручены, и глаза у меня не накрашены, и вид совершенно сумасшедший.

После нежилого дома Ориона и холодного замка Лестранжа жилище Тобиаса мне кажется родным. Я забираюсь с ногами на диван и облегченно вздыхаю. Не хочу никуда уходить, хочу сидеть здесь, наблюдать за языками пламени в камине и говорить с Тобиасом.

– Выпить что-нибудь хочешь?

В голосе Тобиаса явно чувствуется беспокойство. Еще бы – он-то не знает, что для меня расстояний не существует! Он-то думает, что я ехала три часа на поезде после работы, да еще и в таком странном одеянии.

– Только чаю, если можно.

– Конечно, можно!

Пить я сегодня уже не буду. Иначе придется мне не аппарировать, а ехать поездом, потому что камин Тобиаса все еще не подключен. Завтра же иду в отдел магического транспорта! Если сегодняшний разговор окажется успешным, конечно...

После чашки чаю и бисквита в голове немного проясняется. Я ставлю пустую чашку на стол и решительно говорю:

– Тобиас, я тебе не все о себе рассказала. Если после того, как ты все узнаешь, ты повторишь свое предложение, я соглашусь.

Что он так на меня странно смотрит? Неужели девушка в мантии – это такое страшное зрелище? В рабочей – может быть, а эта – почти парадная, она мне идет, это даже Орион как-то признал.

– Ты хочешь сказать, что ты принцесса? Как в «Римских каникулах»?

Я не могу удержаться от улыбки. В одну из наших встреч я долго рассказывала о фильме, с восторгом человека, для которого этот фильм – первый и единственный художественный фильм за всю жизнь. На самом деле не первый, а второй, но первый я видела в детстве и почти не помню. Помню только актера – маленького человечка в котелке и с тросточкой. И фамилия у него была смешная, подстать внешности – Чарли Чаплин. Еще до Хогвартса папа с мамой решили приобщать меня к магловскому искусству и повели в кино. Сам фильм не помню, но помню, что мне он очень понравился. Как и «Римские каникулы». Действительно, можно сравнить с реальной жизнью. Манчестерские каникулы. Но я не принцесса. Я не Лестранж и не Блэк и никакими родовыми обычаями по рукам и ногам не связана.

– Почти, – смеюсь я. – То есть не совсем. Я не принцесса, я ведьма.

– То есть? Как это – ведьма?

Зря я не подготовилась, зря. Но с другой стороны – иногда импровизация бывает успешнее тщательно подготовленной домашней заготовки.

– А вот так. Это не сказки и не выдумка. Волшебство на самом деле существует.

Тобиас качает головой и усмехается. Кажется, он понял, что я говорю правду, но еще не способен эту правду осознать. Может, зря я не позвала на помощь Лиз?

– Ведьмы должны ходить в остроконечных шляпах, летать на метлах и варить зелья ночью, в полнолуние.

– Ну не обязательно в полнолуние, – тут же возражаю я. – Это смотря какое зелье. А в шляпе работать неудобно, мешает.

– Так ты ко мне на метле прилетела? – по Тобиасу видно, что он пытается обратить все в шутку, но шутить он не умеет, это я заявляю, как человек, пять лет проучившийся вместе с Альфардом Блэком.

– Не люблю на метле летать, – честно отвечаю я. – Холодно. Когда днем летишь, надо повыше подняться, чтобы ма... люди внизу не заметили, а на высоте ветер сильный и дышать трудно.

Бедный Тобиас. Мне его жалко. Лучше бы я оказалась принцессой – оно, по крайней мере, понятно.

– А на чем ты прилетела?

– Я не прилетела. Я аппарировала. Это когда в одном месте исчезаешь, а в другом появляешься. Поэтому я и просила не встречать меня на вокзале.

Тобиас взялся руками за голову и тяжело вздохнул.

– Послушай, – медленно произнес он, – мне вчера показалось, что я тебя видел. Но я подумал, что мне померещилось, потому что ты не могла оказаться в Манчестере, когда ты в Лондоне...

– Тебе не показалось, – тихо отвечаю я, – я на самом деле вчера здесь была.

– А что же ты не зашла?

– Думала, что напугаю.

– А сейчас?

– Должна же я была рассказать.

Он потер лоб ладонью:

– Не могу поверить. Неужели это правда?

Надо что-нибудь показать. Что-нибудь простенькое. Достаю палочку, направляю ее на чашку и произношу:

– Вингардиум Левиоза!

Чашка медленно поднимается в воздух и остается там висеть. Тобиас смотрит на нее со странной смесью удивления и испуга. Я его понимаю... Я примерно с таким же видом заходила в магазин электротоваров на практике по магловедению.

Опускаю чашку на место. Смотрю на Тобиаса. Он молчит, осмысливая увиденное.

– Никогда бы не поверил, – говорит он после нескольких минут молчания, показавшихся мне часами. – И как же ты живешь с этим?

– Так и живу. Волшебников много. У нас свой мир. Некоторые даже не представляют толком, что творится во внешнем мире. Да что говорить – я сама в Лондоне мало где бывала, пока меня Лиз не стала на прогулки вытаскивать!

– А Лиз знает, что ты... – он не смог договорить, но я поняла, что он имеет в виду.

– Лиз сама ведьма.

– Как?

Я думала, что после парящей в воздухе чашки Тобиаса больше ничем не удивишь, но оказывается, я ошибалась.

– А вот так. Мы с ней вместе работаем, в Министерстве Магии, в отделе Экспериментальной Магии, я занимаюсь зельями, Лиз мне помогает...

– Я знаю ее отца двенадцать лет, – полузадушенным голосом говорит Тобиас.

– А ее родители – нормальные люди. Иногда в нормальной семье рождаются волшебники.

Не буду я объяснять про чистокровных и маглорожденных, я после Блэка и Лестранжа сыта проблемами чистоты крови по горло.

– А они знают?..

– Конечно, знают. Лиз ведь училась в Хогвартсе, это наша школа для волшебников, я тоже там училась...

Начинаю рассказывать про Хогвартс, про Хогсмид, про Министерство Магии, увлекаюсь сама и, кажется, увлекаю Тобиаса. В процессе разговора мне хочется еще чаю, и мы возобновляем чаепитие.

– А у вас принято выходить замуж за нормальных людей? – решился наконец спросить Тобиас, когда мы допили чай.

– У кого как. Лично я ничего против не имею.

– А лично против меня?

– Лично против тебя тем более!

И, словно отвечая на мою невысказанную просьбу, Тобиас поднимается с кресла, подходит ко мне и садится рядом, обняв меня за плечи. Диван страшно неудобный, при попытке развернуться к Тобиасу, я путаюсь в мантии и чуть не падаю. Но падаю в правильную сторону – на спинку дивана совсем рядом с Тобиасом. Больше мне уже ничего не мешает – ни диван, ни мантия, ни то, что я никогда в жизни не целовалась и не знаю, как это делается.

Оказывается, иногда чтобы делать, знать вовсе не обязательно.

– Лиз, иди сюда! – радостно кричу я в соседнюю комнату через открытую дверь.

Лиз входит с опаской. Три дня я вела себя с ней, как слизеринец из ночных кошмаров гриффиндорца, и, разумеется, она уже меня боится. Зря я себя так вела. Ну и пусть она тогда меня обманула, но ведь сделала это из лучших побуждений, и, главное, благодаря ей я познакомилась с Тобиасом.

– Я замуж выхожу! – говорю я радостно.

Лиз аж подпрыгивает на месте.

– За Тобиаса?

– А что, разве есть еще кандидатуры? – я не удержалась от иронии.

– Ты ему все рассказала? Когда? В воскресенье?

– Нет, вчера. Пришла к нему домой... Ты извини, Лиз, но про тебя я тоже сказала. Он удивился еще больше, чем когда про меня узнал. Сказал, что я всегда казалась ему необычной.

– А я говорила! – воскликнула Лиз, не пояснив, в своей обычной манере, что именно она говорила и когда.

– Ты мне поможешь все организовать?

– Конечно, помогу! А когда?

– Да хоть в это воскресенье. Или в следующее.

– Так быстро?

– А чего ждать? Мне надоело ждать!

Ни Лиз, ни даже Тобиасу я не расскажу о той картинке, которая представилась мне сегодня утром, когда я проснулась. Мы с Орионом стоим на платформе девять и три четверти, а наши дети весело машут нам из окна вагона. Потом мы разойдемся в разные стороны, а дети останутся вместе. В одном купе, в одном классе, на семь хогвартских лет и на всю жизнь.

Не всегда предрассудки родителей передаются их детям. Том Риддл – полукровка, а какой авторитет уже успел завоевать среди чистокровных аристократов? А уж мой ребенок будет самым лучшим, я уверена.

И обязательно надо не забыть сходить сегодня в отдел магического транспорта! Я сказала Тобиасу, что вечером свяжусь с ним по каминной сети, он даже обещал не испугаться. А даже если первый раз испугается, то привыкнет.

Я-то к магловскому миру уже привыкла. И он к нашему привыкнет. Не так уж это и страшно.

3.04-25.04 2006