Пой со мной (гет)

1. POV Торгейра

За все меня прости».

Настало время, когда рассветы стали для меня самым страшным и радостным явлением одновременно. Ведь то, что она увидит еще один восход солнца, было для меня равноценно ее излечению.

Еще один день, вырванный у смерти.

Но наряду с надеждой на то, что Сванхильд снова сможет жить, как раньше, присутствовал дикий животный страх, что каждый закат для нее может стать последним. Я приносил жертвы Одину и Тору, прося помощи, чтобы моя жена выжила и смогла побороть смерть. Но день сменялся ночью, а затем следующим днем, и никаких изменений в ее состоянии не происходила.

Сванхильд не приходила в себя, и я боялся отходить от нее, боясь однажды обнаружить, что она мертва. Я проводил около ее постели все свое время, даже обедая рядом с ней. Спал я урывками, когда старая знахарка Хельга приходила, чтобы присмотреть за ней и дать мне отдохнуть.

Все произошло внезапно. Я был в походе, и моя Сванхильд и в этот раз последовала со мной. «Лебедя битва», она всегда ходила на моем корабле и не пряталась в трюме во время битв. Воительница севера, она была достойной женой мне, хевдингу Торгейру. Мои воины славили мою жену не меньше чем меня, потому что она была дочерью сэконунга Хальвдана, и в бытность девушкой всю свою жизнь провела на корабле. Мы и столкнулись-то в бою.

В тот день небо было пасмурным и низким. Бушевал ветер, и я решил возвращаться домой, потому что непогода могла перерасти в сильный шторм, а «Дракон» уже получил несколько повреждений в недавнем бою. За нами на буксире шел захваченный торговый корабль, и мы собирались вернуться в фиорд, надеясь, что успеем до бури.

Драккар вышел из-за утеса внезапно. Так подкрадывается хищник к добыче. Но воины там не искали поживы, они пытались унести ноги от преследующего их судна. Я узнал бело-синий парус сэконунга Хальвдана, старого друга моего отца, и зеленоватое полотнище Рагнара хевдинга, человека, который отправил на дно морское немало кораблей.

Мы не стали бежать дальше, потому что корабль Рагнара не имел повреждений и шел мягко и быстро, как кот, неслышно ступающий по лесной траве. Просигналив беглецам Хальвдана, мы дождались, пока они лягут в дрейф рядом с «Драконом».

— Мы можем сразиться на вашей стороне. Рагнар — мой давний враг, и я хочу отправить его в царство к Эгиру как можно скорее! — прокричал я, обращаясь к людям на корабле.

Там долго молчали. Наконец вперед вышел воин в кольчуге и шлеме, с длинными светлыми кудрями, и громко произнес:

— Если ты, Торгейр хевдинг, обещаешь не тронуть наш корабль и моих людей, то мы готовы биться с тобой против Рагнара.

Я обратил внимание на воина. Несомненно, именно он и был вождем среди людей на драккаре. Но уж слишком ли молод? Мне было двадцать четыре зимы, и вот уже четыре года как мои люди знали меня своим хевдингом и готовы были отправиться со мной хоть в битву, хоть прямиком на дно морское, в гости к Эгиру и Ньерду.

— Клянусь молотом Тора, что не трону вас! У меня на хвосте захваченный торговый корабль, и я собираюсь довести его до своего фиорда. Как зовут тебя, вождь?

Воин помедлил. Его люди почему-то переглядывались и шептались. Но вот человек расстегнул шлем и снял его.

— Сванхильд Хальвдан-доттир мое имя, Торгейр Хредерикссон. И я сочту за честь драться рядом с тобой против Рагнара.

Такой я ее и запомнил. Стоящая на борту покачивающегося корабля с бело-синими парусами, в кольчуге и со шлемом в руке, а на боку висит меч.

Сванхильд, дочь Хальвдана сэконунга.

Ей тогда было двадцать две зимы.

2. POV Сванхильд

За все меня прости, за все меня прости...

В тот день мы встретили Рагнара плечом к плечу. Отважный викинг, завидев сразу два корабля, а не один, не отступился от погони, и Торгейр отдал кормщику приказ пойти по наветренной стороне.

Я помню его. В стальном шлеме и кольчуге, высокий, как великан, и молодой, он отдавал распоряжения и для моих людей тоже. Потому что пусть я была Сванхильд, «Лебедя битвой», ему было не занимать опыта в морских сражениях. Он был старше меня на две зимы, но это была небольшая разница.

К чести Рагнара хевдинга, его люди сражались доблестно и до последнего. Но все они положили жизни на палубе «Черного Орла», лучшего корабля этого вождя. После битвы Торгейр предложил мне и моим людям отдохнуть в их фиорде, в доме Хредерика, его отца, починить корабли и отправиться домой. Не раздумывая, я согласилась. Люди были измучены битвой, а мой драккар шел слишком медленно, чтобы при очередных столкновениях с другими кораблями успеть уплыть от них.

«Дракон» шел бок о бок с моим судном, но чуть впереди, словно радушный хозяин, показывающий нам свои владения. Сзади нас плыли «Черный Орел» и торговый кнарр, тяжело переваливающийся на крутых волнах. Когда впереди показались пристань и дома на берегу, я облегченно вздохнула. Уже два месяца мы не были дома, спали на корабле, и от жестких палубных досок спина покрывалась синяками.

Хредерик сам вышел к нам на берег, а рядом с ним я с удивлением заметила своего отца. Хальвдан сэконунг покинул свой дом, чтобы навестить неблизкого соседа?

Как оказалось, дело было в другом.

Когда все поели и пир закончился, меня и Торгейра пригласили поговорить с отцами. Они сидели в небольшом зальчике у очага и потягивали вино из чаш. Хредерик конунг был ровесником моего отца — им обоим было по сорок девять зим. Еще не старики, но и не молодые мужчины, а воины в самом расцвете сил. У обоих в волосах белела седина, но рука не потеряла ни силы, ни умения, а с годами пришла мудрость.

— Итак, Торгейр. Ты подобрал корабль Сванхильд и помог им выстоять в битве.

— Да, отец, — мужчина склонил голову перед хевдингом, выражая этим свое почтение и уважение к знаменитому воину.

— Тебе пора жениться, Торгейр, и Хальвдан сэконунг предлагает тебе взять в свой дом его дочь Сванхильд.

Не скажу, что это было для меня ударом или шоком. Все понимали, что дочь сэконунга когда-нибудь выйдет за человека, который будет выгоден ее отцу для заключения союза. И не прогадала. Но и ужаса от предстоящего не испытывала. Торгейр был не самым плохим вариантом. Хорош собой, силен, и его уважают воины. Быть может, он даже разрешит мне ходить на его кораблях. Хотя бы один раз.

— Нет, отец.

Сказать, что для меня это было шоком — не сказать ничего. Немногие отказались бы от меня, дочери Хальвдана сэконунга, морского хевдинга. И от этого во мне все больше крепла уверенность, что все это неспроста.

— И почему же, Торгейр? — вкрадчиво поинтересовался мой отец, и я отчетливо услышала в его голосе интерес. Для него это тоже стало большой неожиданностью. Но он был бы глуп, если бы подумал, что сын хевдинга упрямится просто так.

— Я скоро уйду в поход со своими людьми, на запад. И я не могу остаться, потому что обещал это своим воинам. Если Сванхильд решит дождаться меня, то станет моей женой. Меня не будет полгода, и если по моему возвращению она скажет, что войдет в мой дом, я женюсь на ней.

Ай да Торгейр! Ловко все повернул. Но я не думала, что он уклоняется от свадьбы, вовсе нет. Просто для него честь и обещание — не просто слова, и сын вождя должен выполнить то, что должен.

— Хорошо, Торгейр. Если через половину года ты здесь не появишься, Сванхильд пойдет за другого.

3. POV Торгейра

Тебя сейчас понять.

На следующий день, попрощавшись со Сванхильд и сэконунгом, я выслушал благословение отца и покинул дом. У меня было два корабля — «Дракон» и «Зарница», на которых отправились все мои люди. Нам предстоял долгий поход на запад — с моей помощью Хредерик надеялся наладить торговые отношения с некоторыми племенами.

Нас не было полгода, и домой мы плыли довольные состоявшимися переговорами. Меня, сына Хредерика-конунга принимали радушно и с должным почтением, равно как и моих воинов. Мы не позволяли себе вольностей — девок за юбки не хватали, но если кому-то из них приглядывался один из моих людей, то я ничего не запрещал. И я все думал, дождется ли меня прекрасная Сванхильд? До нас доходили вести о битвах, где воинами командовала женщина, и люди знали ее своей предводительницей.

Я вернулся домой день в день полгода спустя, и первым увидел ее. Сванхильд сидела на берегу моря. Мы приплыли на рассвете, с первыми лучами солнца. Предыдущей ночью мы не спали и плыли, ориентируясь по звездам. Нас тянуло домой, к родным очагам, братьям, сестрам и женам, и все свои силы мы отдавали на то, что поскорее вернуться.

Девушка улыбнулась. Она была в белом платье и черных башмачках. На причале Сванхильд была одна.

Я сошел по настилу и подошел к ней ближе.

— Как ты узнала, что я вернусь сегодня?

— Знаешь, — серьезно начала она, — я обладаю способностью предсказывать будущее. Руны сообщили мне, чтобы я ждала тебя сегодня, целым и невредимым.

В тот день Сванхильд сообщила мне, что готова стать моей женой. Отец и Хальвдан были довольны и заключили мир между собой, а нам предстояло провести свою первую ночь.

Мы были одни в темной спальне вдали от шума и радостного гомона общинного зала. Я осторожно касался ее, словно боясь причинить неосторожным движением ненужную боль.

Она была девственна, но не боялась боли. Лебедя битва, она была воительницей и билась наравне с мужчинами, а потому не к лицу ей, которую ее люди звали предводительницей, вскрикивать и стонать. Ее муку выдавали лишь расширившиеся зрачки и подрагивающие ресницы. Я продолжал двигаться в ней, и она сжала пальцами мои плечи.

— Люблю, — не ведаю, были ли эти слова, что Сванхильд произнесла в нашу первую ночь, правдой или то была игра звуков и тишины комнаты.

Я был нежен с ней и осторожен, будто девушка была сделана из хрупкого льда, который готов разбиться или растаять от неосторожного касания. Я не любил ее, но Сванхильд нравилась мне. Лебедя битва.

Когда девушка улыбалась, она казалась мне воплощением всего самого светлого и чистого, что я видел. Но она не относилась к разряду женщин, которые мирно сидят дома у очага и ждут своих мужей из походов.

Она была воительницей, моя Сванхильд, и никакая сила не могла удержать ее на суше, вдали от корабля, бушующей переменчивой стихии моря и сражений.

— Ты моя жена, Сванхильд! Ты должна растить детей, а не ходить на кораблях! — я был непреклонен. Я только что обрел жену и не хочу потерять ее.

— Ты не удержишь меня взаперти, Торгейр, — девушка лишь покачала головой, словно считая меня непроходимым дурнем.

— Посмотрим, Сванхильд. Я ухожу с воинами на неделю в плавание, а ты останешься здесь, на берегу. Я попрошу Трюд, чтобы она присмотрела за тобой.

От взгляда, которым меня одарила жена, мне захотелось срочно покинуть ее. Говорили, что в ней течет кровь Брунгильды — девы-воительницы из мифов, валькирии, которая отдала свое бессмертие и осталась с любимым на земле. Было что-то такое в серых глазах Сванхильд, что вызывало холодок по спине.

Я повернулся и оставил девушку, не собираясь менять своего решения.

4. POV Сванхильд

За все меня прости, за все меня прости...

И он ушел.

Торгейр покинул меня через два дня после памятного разговора, когда запретил мне плавать на его корабле. В этот момент я его почти ненавидела. А я, наивная, еще надеялась, что он разрешить мне быть с ним в море.

Море — переменчивая и опасная стихия. Не каждому дано плавать в нем и не бояться его настроения. Сегодня оно ласково омывает волнами твой корабль, а завтра с веселым шумом опрокинет судно и без сожалений отправит к Эгиру вместе со всей командой.

Но еще меньше тех, кому дано любить море. И я была одной из них.

С детства я всегда просилась на корабль к отцу, когда он шел не в поход, а хотя бы проведать соседа. Но не каждый раз мне это удавалось: Хальвдан сэконунг был строг и нечасто разрешал мне, его дочери, плыть с ним. Однако когда мне исполнилось пятнадцать, он подарил мне небольшую лодочку с парусом. И в двадцать лет он разрешил мне построить свой корабль и собрать команду.

Немногие хотели сначала идти за женщиной-хевдингом. Точнее, я ею и не являлась. Хевдинг — это вождь, человек, за которым его воины последуют куда угодно и будут защищать до последней капли крови. Таких изначально было пятеро, почти все — мои ровесники, может года на два старше. Но они видели во мне эту искру, эту страстную любовь к морю и поверили, что девушка сможет добыть славы.

И не прогадали.

В свой первый поход мы наткнулись на корабль морских разбойников, людей без чести и без морали. За ними шло плененное судно — прекрасный драккар черного дерева. Драккар… Боевое судно. Это не крутобокий кнарр, служащий для перевозки товаров, какой был у меня.

Ту схватку мы выиграли чудом. У разбойников была течь в своем корабле, а команда изрядно поредела после прежней битвы. И домой я вернулась счастливая, в кольчуге и с мечом, а за моим судном шел плененный драккар.

Так началась моя история, история девушки-хевдинга. После того боя ни один из мужчин не сомневался во мне. И пусть я была младше их всех, во мне текла кровь сэконунгов, морских вождей. Отец хоть и считал, что лучше бы мне сидеть у очага, все равно гордился мною. Еще бы, дочь-воительница, дочь-хевдинг.

И теперь дорога в море для меня навсегда закрыта. Мой драккар стоял в корабельном сарае, а мои люди находились при мне, хотя по идее должны были вернуться к Хальвдану. И когда пошел третий день, как уплыл «Дракон», я пошла к Хредерику.

— Я больше не могу сидеть на земле. Вы же конунг, и ваши люди считают вас своим хевдингом! — во мне говорило отчаяние. Иначе я ни за что не пошла бы к этому мужчине.

— Хевдинг может быть только один, — медленно проговорил конунг, глядя мне в глаза. Почему-то я поежилась, хотя в комнате было тепло. — И это Торгейр, мой сын.

— Позвольте мне уйти в плавание со своими людьми. Я больше не могу без моря.

Мне неведомо, что заставило Хредерика сжалиться и выпустить меня. Но я не домашняя птичка, которая будет сидеть в клетке. Даже если она и золотая.

Я лебедь, лебедь войны, лебедь битвы. И я уплыла на «Валькирии». Мое судно носило имя девы-воительницы. Но если может быть девушка-хевдинг, то почему не бывает корабля-женщины?

5. POV Торгейра

Нам не вернуться назад.

Да, Сванхильд все равно сделала по-своему и уплыла на «Валькирии» со своими воинами. Я не мог злиться, потому что понимал, что ее единственная любовь — это море. С тех пор минуло пятнадцать зим, и жена родила мне сына, которого мы назвали Оттар, и он уже ходил на моем корабле, как и его мать.

Мой отец погиб в бою, и мы положили его на драккар и подожгли его, чтобы конунг сумел благополучно добраться до Вальхаллы и одноглазый Один не попенял ему на недостойных детей.

То был солнечный день, когда два корабля, «Дракон» и «Валькирия» вышли в море. Мы осматривали наши владения и наткнулись на два судна сэконунга Хельги-Волка, который славился своей жестокостью и непримиримостью с моим отцом.

И, конечно же, не упустил случая отомстить ему даже после смерти.

Кровопролитный бой длился долго. То там, то тут звенели мечи и раздавались вскрики раненых. Но я каждый раз находил глазами длинные волосы Сванхильд, растрепанную шевелюру сына и успокаивался. Я пытался подобраться к Хельги, чтобы убить его, но каждый раз на моем пути возникали все новые и новые воины.

Когда я наконец заметил его, то похолодел. Мой сын, Оттар бился с вождем, и я видел, что ему не выиграть этого сражения. Расшвыривая людей, я добрался до Волка.

Сын к тому времени был ранен в бедро. Я встретил меч конунга своим и не дал прикончить парня.

— А, Торгейр Хредерикссон, — оскалился Хельги, атакуя меня. — я как раз собирался прирезать твоего щенка. Недостойный помет — это всегда большое горе. Особенно, если в этом виновата женщина.

Я стиснул зубы и отбил меч.

— Не тебе судить Сванхильд и моего сына!

Я не знаю, сколько мы бились. Но Волку не хватило мгновения, чтобы парировать удар, и клинок вошел ему в сердце.

Я с отвращением вытер меч о его куртку и поднялся. Сын чуть поодаль поднялся от убитого врага. Его чуть пошатывало — рана давала о себе знать.

Я огляделся. Битва заканчивалась, и мои люди добивали последних врагов. Они бились достойно, и я решил, что этот корабль мы отправим к Эгиру вместе с командой, чтобы отдать им долг уважения.

Мой взгляд пополз по мертвым телам своих воинов. Их было немного.

Длинные светлые волосы, вымазанные в крови, раскинулись на палубе. Шлем валялся в стороне, а из ослабевшей руки выпал меч.

Сванхильд была ранена.

Не помня себя, я бросился к ней и сразу понял, что ей осталось недолго. Она через силу улыбнулась мне:

— Не бойся, сейчас не время умирать. Руны сказали, что мне осталось несколько дней. Я знала, что скоро погибну. Лучше умереть в бою, чем сломать шею из-за несчастного случая.

Именно тогда я понял, что скоро ее не станет.

6. POV Торгейра

За все меня прости, за все меня прости...

С тех прошло четыре дня. Раны моей жены были ужасны, но мучения — еще больше. Я не отходил от нее ни на шаг, и надеялся, что она ошиблась в предсказании.

Я сидел рядом и чуть дремал, периодически открывая глаза и глядя на нее. Она была удивительна красива, моя Сванхильд. Длинные светлые волосы, серые глаза, стройная талия, снежно-белая кожа. Оттар навещал ее каждый день, но он не мог находиться рядом с умирающей матерью, потому что она сама прогоняла его.

Вчера она сказала мне:

— Полюби меня в последний раз, Торгейр.

— Но ты слаба! Я причиню тебе лишнюю боль…

— Мне не будет больно. Я хочу унести с собой воспоминания об этой ночи.

И я любил ее, любил так нежно, как мог, в последний раз, не зная, увидит ли она новый рассвет. По щекам ее — или моим? — текли слезы, но она не просила остановиться. Мы встречали рассвет вместе. Я, аккуратно устроившийся на краю постели, и Сванхильд, завернутая в одеяло и неестественно бледная.

Женщина еле слышно застонала, и я тут же сбросил дремоту.

— Как ты?

— Руны не ошибаются, Торгейр хевдинг, — чуть улыбнувшись произнесла жена и закашлялась. — У меня есть просьба. Пожалуйста, исполни мою последнюю волю.

— Все, что пожелаешь, Сванхильд.

Она молчала, собираясь с силами. Наконец, жена тихо попросила:

— Возьми меня на свой корабль. Я умру на рассвете, и мне хочется, чтобы подо мной была палуба «Валькирии», а за бортом — море.

Я не мог отказать ей. Мы быстро выкатили «Валькирию» из корабельного сарая, и занесли Сванхильд на палубу. За мной и Оттаром на борт взошли большинство ее воинов и некоторые из моих людей, кто был более с ней знаком.

Мы плавали весь день и почти всю ночь. Сванхильд лежала на палубе драккара и улыбалась. Глаза ее были закрыты — она слушала тихий шепот морских волн и шорохи легкого ветерка.

Я не спал всю ночь, сидя рядом с ней. Под конец она задремала, а я отошел к кормилу, выправить курс. Занимался рассвет.

Бледно-розовое небо на востоке постепенно наполнялось красками. Первые лучи солнца коснулись моего лица, и я повернулся к жене.

— Сванхильд? — казалось, будто она спала и нужно лишь чуть-чуть постараться, чтобы разбудить ее.

— Сванхильд, — мой голос упал и был еле слышен. — Открой глаза, Сванхильд.

Но она не проснулась.