Не ходи, травник, в лес да на праздник (джен)

Энтмир жил со старым травником сколько себя помнил. Хотя, помнил-то он не слишком много, каких-то три года. Что такое три года для взрослого человека? Миг, пролетающий почти мгновенно и оставляя мало что за собой. Но есть и такие люди, для которых этот миг — вся жизнь.

Юноша не помнил, как он оказался в небольшом доме на краю леса, вдалеке от основных селений и от всех возможных дорог. Зато он чудесно помнил облегчение на лице старика-травника и его хриплый голос, задавший всего один вопрос, но таким тоном, будто бы жизнь этого пожилого человека зависела от ответа юноши: «Как ты себя чувствуешь, Энтмир?»

В тот день четырнадцатилетний мальчишка еще не понимал всего того, что с ним произошло, и просто отвечал на вопросы, которые задавал старик. Вопросов было много, большего мальчик в то время не помнил. Он не помнил ни кто он, ни откуда пришел, да и вообще как очутился в лесу.

Зато мальчик помнил травы, многие травы и рецепты, по которым можно было многое сварить.

Старик явно обрадовался тогда именно этому, хотя он не слишком-то расстроился из-за забытого. В то время мальчика это не волновало, но за три года он не раз возвращался к воспоминаниям о том дне, о первом луче, тогда коснувшимся его подушки, о тишине, стоявшей за окном, и о странных вопросах травника. Но Энтмир никогда не уточнял, что же произошло тогда. Возможно, он боялся ответа, а, возможно, просто не хотел его знать, подозревая, что он может разрушить тот небольшой мирок, который он выстроил вокруг себя за эти три года.

А время текло своим чередом, морозы сменялись капелью, капель — журчанием ручейков, за которым, в свою очередь, приходила жара, а с ней и период цветения трав. Травы цвели в свое время, даря травникам счастье сбора и приготовления тех лекарств, которые когда-нибудь могут спасти не одну жизнь. Впрочем, с помощью некоторых даров природы так же легко, как и спасти, можно было погубить эту самую жизнь.

За цветением трав медленно, но верно наступала осень, принося с собой холода, последние ягоды и созревание рябины с первыми морозами. Как всегда, первые заморозки сменялись последующими, более сильными и лютыми, а затем все повторялось снова и снова…

Это был один из тех дней, когда нет абсолютно никакого желания оставаться в четырех стенах и корпеть над книгами. Юный ученик травника грустно вздохнул, посмотрел с обреченностью на толстый фолиант, который мастер ему приказал прочитать в ближайшую неделю, затем опять в окно.

Юноше, которому шла семнадцатая весна, важнее этих книг, полных странных старых знаний, был цветущий лес, из которого доносилось прекрасное пение. Травник еще поерзал на стуле, а затем, не выдержав того необъяснимого зова, который являла собой песня, пошел за чарующим звуком.

Выйдя за дверь избушки, юноша окунулся в многообразие запахов и звуков. Его собственный дом (а именно таким стал дом старого травника для Энтмира) пах книгами, сушеными травами и отварами, сделанными с их помощью, лес же пах свежестью и весной, которая бушевала вокруг.

Молодой человек потянулся, вдохнув полной грудью лесную свежесть. Песня, выведшая его из полумрака комнаты, никуда не исчезла, а, напротив, обрела ещё большую силу, зачаровывая и заставляя идти за собой. Ее слова были незнакомы травнику, но все же не пугали, а звали, в этом он был уверен.

Поначалу юноша шел по привычной тропинке, которая вела к малиннику, где на исходе лета он собирал сочные ягоды. Но малинник оказался пройден, а обладатель голоса так и не был обнаружен, несмотря на то что песня стала слышна отчетливее.

На границе знакомых земель юноша остановился — идти в чащу было страшно, но вскоре любопытство пересилило страх. Травник нерешительно сделал первый шаг вглубь леса. За первым шагом последовал еще один, но более решительный, хотя все еще аккуратно-медлительный. Вскоре он шел уже так же уверенно, как и до этого — не боясь леса, а просто следуя за зовом.

Еще пара полянок, казавшихся странными для сердца леса, — слишком светлыми и волшебными. А затем юноша увидел реку, возле которой сидела девушка. Это видение заставило его замереть на краю поляны.

Девушка была такой же странной, как и лес — живой, светлой и солнечной. В ее рыжих косах прыгали солнечные зайчики, а сама она смотрела в воды реки. Травник не сразу понял, что песню, приведшую его сюда, пела именно она. И песня эта все продолжалась, нарастала, звала.

Энтмир стоял завороженный, вслушиваясь в неизвестные слова, дивный ритм, улавливая в нем что-то странно знакомое, хоть и чужое ему сейчас. А песня все звучала, лилась и звала. Юноша сделал еще пару шагов на поляну, но стоило ему отойти от крайнего дерева на пару шагов, песня затихла, а девушка посмотрела на него. Не только фигура и косы этой певицы источали свет, но и глаза тоже светились странным задором, непередаваемым, чуждым, нечеловеческим.

— Приветствую тебя в праздник весны, человек! — мелодично произнесла она, поднимаясь с камня, на котором сидела до этого. — Я ждала тебя… Я — Эрин, дочь Тенсдира. А ты кто, путник?

На пару минут юноша обомлел и даже отступил назад, а затем, сбросив с себя неуверенность, приблизился еще на пару шагов к рыжеволосой.

— Энтмир, травник, — коротко ответил он.

Девушка рассмеялась, откидывая косы назад и преодолевая разделяющее их расстояние.

— Энтмир, будь моим спутником в праздник весны! — задорно сказала она, вставая на цыпочки, а затем целуя травника в щеку.

Юноша отшатнулся. Ни одна поселянка, по крайней мере, из тех, что приходили в дом к травникам в лесу, никогда не сделала бы так. Скорее, потупилась бы и никогда не заговорила первой. Ведь в понимании крестьян что травник, что колдун — одного поля ягоды. А поэтому не стоит подходить ни к первому, ни ко второму близко, а трогать так совсем вредно, вдруг сглазит. Конечно, многие страхи крестьянок были преувеличением, но юноша не привык ни к чьим прикосновениям, кроме мастера, и поэтому отшатнулся, отталкивая от себя девушку.

— Ты глухая, что ли? Не слышала, что я травник? — сердито спросил Эрин юноша, стараясь получше рассмотреть собеседницу.

А посмотреть было на что. Платье, странное, слишком легкое для льняного и слишком тонкое, плотно облегающее фигуру и несколько короткое — заканчивающееся чуть ниже колен. Ни одна приличная крестьянка такого ни за что не оденет, а вот мистические «путаны», о которых не раз и не два говорил старый мастер — вполне.

Энтмир сделал еще пару шагов назад, увеличивая расстояние между собой и странной рыжеволосой девушкой. Эрин такой маневр явно не смутил, но вот рассмешить сумел. Перезвон колокольчиков смеха девушки опять полетел по поляне, сливаясь с журчанием ручья. Энтмир почти заворожено прислушивался к этому странному дуэту, а затем с ужасом осознал. Ведьма.

Ведьмы были всегда много страшнее колдунов. Женщины, одаренные мистической силой. Поговаривали, что ведьмы могли отнимать силу у других, а в особенности у магов. Не то чтобы Энтмир боялся потерять силу — нет, не так уж много он ею и пользовался, чтобы не суметь обойтись без нее. Дело в том, что ведьмы высасывали всю силу — не только магическую, но и жизненную. Вот умереть юноша боялся.

Травник сделал еще пару шагов назад и развернулся, но тропинки за спиной не было. Страх, до этого загоняемый в угол холодным рассудком, поднял голову. Энтмир развернулся к ведьме лицом, стараясь найти выход из сложившейся ситуации, а затем пораженно застыл.

Девушка смотрела на него глазами побитой собаки, почти плача.

— Вот так всегда, чуть что — сразу ведьма, — расстроено упрекнула его девушка, протирая кулачками глаза, уже мокрые от слез. — Не ведьма я, а эльфийка. Читал ли о нас, господин травник?

С этими словами Эрин приподняла одну из кос, до этого скрывающих часть обзора и продемонстрировала аккуратное, немного заостренное ушко. Энтмир восхищенно вздохнул. Эльфийка.

Эльфы вообще редко показывались людям, почитая, как говорилось в трактатах, их варварами и дикарями. Так что подобная встреча была еще более неожиданной, чем та, за которую юноша принял ее вначале. Ведьм хоть и было немного, но все-таки они люди, да и по трактам ходят…

Все еще опасаясь спугнуть чудо, травник приблизился к девушке и дотронулся до того самого ушка. Оно не только на вид, но и на ощупь было заострено. Эрин захихикала и убрала руку исследователя.

— Так ты отпразднуешь со мной праздник весны? — с мольбой в голосе повторила девушка.

В ее глазах (теперь Этмир смог разглядеть, что глаза у эльфийки цвета той самой солнечной весенней листвы) все так же плясали искорки, но, если в начале встречи искорки были озорными, то теперь они стали настороженными.

У травника возникло ощущение, что его подбивают на какую-то непозволительную шалость, но отказать эльфийке было выше его сил. Юноша все-таки кивнул, а затем, спохватившись, ответил вслух:

— Отпраздную, но ты расскажешь мне побольше об эльфах. Я читал, что раньше вы жили рядом с людьми, совершая подвиги и сражаясь бок о бок с человеческими героями. А затем… — Энтмир замолчал, вспоминая то, что читал о великом уходе эльфов.

В голове сейчас же возникли образы — те самые прекрасные корабли с картинок-иллюстраций книги — белые, легкие, воздушные. По словам автора книги, все эльфы покинули этот мир, отправившись к другим берегам. Они покинули людей, решив, что те должны сами разбираться со своими проблемами. С ними ушли многие другие волшебные народы, оставив за собой след в сказаниях и песнях, но уже мало кто верил в их реальность.

— Затем вы ушли, далеко. Так написано в книгах. Вы решили больше не вмешиваться в жизни людей. Зачем ты здесь? — последняя часть фразы прозвучала грубо, но травник ничего не мог поделать с собой.

Тогда, три года назад, прочитав первую книгу о Великом уходе, мальчик проплакал несколько дней. Он и сам не мог объяснить, почему одна только мысль о такой потере приводила его в отчаяние. Даже теперь было немного больно вспоминать это все, хотя боль несколько отступила. А сейчас травник видел перед собой одну из народа ушедших.

Эльфийка улыбалась, немного неуверенно, но солнечно, отгоняя от Энтмира грустные мысли.

— Я здесь из-за праздника весны, — как маленькому ребенку объяснила Эрин.

Впрочем, она и улыбалась ему так же, как мать улыбается неразумному дитяти, которому объясняет в этот момент, что ветер просто дует, а огонь — обжигает или греет.

— Идем! — эльфийка подбежала к травнику, легко преодолевая те несколько шагов, которые с таким трудом отвоевывал Энтмир для того, чтобы чувствовать себя защищенным.

Затем девушка схватила его за руку и потащила по направлению к ручью. Сначала травник растерянно последовал за ней, будто собачонка на привязи, но вскоре пришел в себя настолько, чтобы остановиться.

— Ты так и не ответила. Как ты оказалась здесь, если все эльфы ушли? — в голосе травника скользила настороженность.

А как же иначе? Хуже всего, если это неуспокоенная душа вышла в день и час своей смерти беспокоить живых.

В это время эльфийка радостно улыбнулась и, продолжая улыбаться Энтмиру, как лучшему другу, отпустила руку и подошла к нему с другой стороны.

— Пугливый же ты, травник. Ведьм — боишься, теперь опять. Что я могу тебе сделать? — девушка удивленно похлопала ресницами, а затем рассмеялась.

Ее смех все так же зачаровывал, сливаясь с журчаньем ручья.

В этот миг травника озарило. Ручей! Недаром же Эрин не уходила от него далеко. Скорее всего, она и не могла этого сделать.

Сколько раз Энтмир слышал про нежить от наставника, сколько смеялся над старыми предрассудками, даже не думая о том, что когда-нибудь столкнется с ними в реальности. Русалка, утопленница, ундина. Красавица, только уже погибшая. Она не была завязана на день своей смерти и выходила всегда, когда вода в реке текла. Теперь стали понятны и зов песни, и голос, сливающийся с ручьем, и эльфийское происхождение. Ничто не противоречило истине — девушка, очевидно, погибла давно, еще до великого исхода. Возможно, в войну за кольцо, а, возможно, и раньше.

Юноша еще раз обдумал ситуацию, не спеша отвечать своей страшной собеседнице.

А ситуация была нехорошей. Не каждый день ученик травника сбегал из дома, не каждый день не брал он с собой сумку с травами. Вот и сейчас с ним не было ни можжевельника, ни разрыв-травы, которые могли бы отогнать нежить, да и мирт, к удивлению мастера, найденный вчера в лесу, был далеко.

Энтмир продолжил искать выход. Единственной небольшой защитой был крестик на груди, но еще неизвестно, подействует ли он на эльфийскую ундину.

Тем временем Эрин почувствовала что-то не то и, прекратив улыбаться, вдруг бросилась вперед, стараясь дотянуться до шеи юноши. При этом прекрасные черты девушки расплылись, обнажая то, что раньше было скрыто мороком. Длинные когти, бледная кожа, растрепанные тусклые рыжие косы — такой на самом деле была Эрин, когда-то прекраснейшая из эльфиек этого леса.

Энтмир с ужасом отшатнулся, спотыкаясь о корень дерева. На такое ундина не рассчитывала и по инерции пролетела вперед. Поняв, что добыча каким-то образом ушла, хотя пока еще не окончательно, утопленница взвизгнула и кинулась в новую атаку. Юноша метнулся в сторону, стараясь спастись. На этот раз это удалось хуже, и когти ундины порвали левый рукав рубашки травника. Энтмир еще раз перевернулся и задел рукой какой-то куст, колючий и привычно приятно пахнущий. Можжевельник. Юноша понял, что небеса его за что-то пощадили, и бросился в заросли этого растения.

В спину ему несся вой ундины, ее причитания и проклятия. Но юношу это сейчас не беспокоило. Важнее было выбраться из передряги живым.

Куст можжевельника закончился быстро, но за ним рос еще и еще один. У травника возникло ощущение, что кто-то специально посадил эти заросли, но думать больше сейчас он не мог. Царапаясь, раздирая в кровь руки, Энтмир спешно отламывал ветви этого растения, по слухам, защищающего от нежити. Как бы там ни было, но кусты можжевельника и впрямь остановили ундину, так что травник решительно продолжал борьбу с непокорными ветками. Наконец, в его руках оказалась вполне приличная охапка прутьев, после чего юноша решил продолжить свой путь.

Вой ундины за спиной начал стихать, а затем уже совсем пропал. На смену этим ужасным, потусторонним звукам пришло щебетание птиц, шелест ручья и тихий разговор листьев с ветром.

Вдруг позади раздались шаги, треснула ветка. Энтмир резко развернулся, со страхом глядя на ундину, застывшую на краю поляны. Эрин вернула себе привычную внешность рыжекудрой красотки и с тоской смотрела на травника. Поймав его взгляд, девушка зло сверкнула своими нереальными зелеными глазами и прошипела:

— Рад, травник, что вырвался. Радуйся, пока можешь. Скоро ты пожалеешь, что не пошел за мной спокойно в ручей, очень скоро… — затем ундина плюнула на землю и резко развернулась.

Неупокоенная исчезла, растворилась в воздухе, а травник увидел тропинку, по которой пришел и которая исчезла в начале разговора с ундиной.

Юноша почти вприпрыжку побежал к знакомым местам. Вот поваленное бревно, на котором он выслушал множество сказок старого учителя, а за этим бревном начинается черничник, где он собирал чернику вот уже три года, затем появился знакомый малинник. В нем стихни песни птиц, а издалека потянуло жареным и паленым. Энтмир на секунду замер, а потом что было силы припустился к дому травника. Чем ближе юноша подбегал, тем сильнее становились эти два запаха.

…Дом травника догорал. Если бы кто-то решился зайти за ворота, то увидел бы, что утварь в беспорядке разбросана по двору, а блеянья животных не слышно. Но молодой травник не решился приблизиться к дому.

Энтмир нерешительно остановился, все еще скрытый лесом от ворот. Через пару мгновений юноша поблагодарил свою предусмотрительность — со двора вышло двое, в руках у обоих были самострелы. Внимательно осмотревшись, пришельцы сделали знак кому-то во дворе. Вскоре, оттуда вышло еще несколько человек с лошадьми. На одной из этих лошадей кулем висел наставник Энтмира. Первым порывом юноши было дернуться на встречу, выбежать, постараться освободить старика, но травник сдержал себя. Безоружный, он ничего не мог против шайки разбойников. Тем временем люди оседлали лошадей и умчались.

Наблюдая за удаляющимися лошадьми и оседающей пылью, Энтмир впервые осознал, что остался один.