`Cause I`m broken when I`m lonesome... (джен)

Она идет по жизни смеясь... "Машина времени".

Каждый год она вытаскивает эту огромную коробку и по очереди вытаскивает все вещи. В основном, это — мусор, то, что давно пора выкинуть. Какие-то бумажки, коробки, старые дневники, детские украшения, примитивные фокусы, коллекция поздравительных открыток... Их давно пора выкинуть, но что-то ей мешает. Она каждый год заново перечитывает каждую открытку, каждую записку, каждый дневник и всегда убирает все на место.

Вот в этом дневнике прячется история ее совсем детской влюбленности — имя перечеркнуто, написано заново, снова перечеркнуто, заменено другим, а потом брошено и забыто вместе с дневником, вместе с самим этим человеком.

Сколько ей было? Десять? Одиннадцать? Какая разница? "Забудь," — говорит она сама себе и прячет дневник в коробку. В этом дневнике, следующем — их тайна организация 3 "б" класса. Кажется, она называлась "Гордый медведь" и имела целью издевательства над мальчиками. Бессмысленно. На следующей странице — "список лучших друзей", с перечнем их достоинств. С какой-то страшной обреченностью каждое имя перечеркнуто — в разное время, а "качества" превратились в злые заметки и пометки о тех, кто ее предал. Она и сейчас так думает. Она и сейчас им не верит. Потому что в этом дневнике не просто мысли маленькой девочки — здесь все ее мечты, взгляд на жизнь, разрушенные и исковерканные теми, кто когда-то, шесть-семь-восемь лет назад оставил ее, когда ей было плохо, предпочтя ее толпе. Здесь — ее перелом.

Следующий — конверт с открытками. Она любит открывать их и смотреть, пересматривать заново, каждый раз будто заставляя себя вспомнить, что, кроме этого одиночества, было еще и что-то хорошее, было то, ради чего она дружила, ради чего жила. На открытках — подписи. Они все почти подписаны. И ни один из подписывающих не лицемерил, не врал, потому что те, кому все равно, просто ничего не писали.

"Лучшей подруге" — гласит очередная картинка, и она готова разрыдаться, вспоминая ту девочку, которую она оставила сама, хотя та и хотела остаться с ней. А за ней — другую, ту, что оставила ее, но и не предала. Ту, что обнимала ее и гладила по волосам, когда она, сжавшись в комочек, плакала в углу рекреации, а никто даже не подошел и не спросил, что с ней. Она единственная была там — она есть в списке, другом, гораздо более позднем, уже не на бумаге — в ее голове.

"Прости меня," — тихо шепчет она, зная, что никогда не скажет этого ей в лицо. Она ее преследует, она — ее Немезида, ее напоминание о том, что не стоит винить во всем других.

В коробке еще много вещей, но она тихо собирает их обратно, стараясь не шуметь — весь дом уже спит. Она аккуратно протирает коробку от пыли и ставит ее на место, отпуская свои мысли. Сегодня — можно. Сегодня она будет плакать, не по себе и своей "потерянной жизни" — это глупо. Она будет плакать из-за своих и чужих ошибок, захлебываться собственными слезами, понимая, что ничего уже не изменить, чтобы она не сделала, как бы не пыталась: прошлое останется в прошлом, она забудет его снова, оставит позади.

Завтра она снова будет улыбаться.

* * *

Он даже не заметил, как пришла зима. То есть, вообще никак не заметил. Просто однажды утром он посмотрел в окно и не увидел ничего, кроме белого-белого снега, от которого было больно глазам. К этому невозможно привыкнуть, это невозможно принять как реальность, невозможно видеть как что-то обычное. Для него это было что-то, что невозможно ни повторить, ни запомнить, только снова и снова удивляться, видя опускающиеся на землю белые хлопья, пушистые, невыразимо красивые.

Невыразимо.

Снежинки оставляли на голой теплой ладони мокрые следы, от них было почти больно — такие холодные. Так холодно. Здесь, среди лесов, в давно забытой Богом городке, на берегу замерзшего озера невозможно было согреться, некуда было прятаться и некуда идти. Куда бы он ни шел, здания встречали его холодным воздухом и паром изо рта, школа — продрогшими детьми, спешащими спрятаться дома в теплых постельках, и невыразимым чувством покоя и одиночества, от которого хотелось то ли убежать, то ли сидеть и смотреть в окно, зная, что не нужно никуда ни спешить, ни торопиться. Такими вечерами он понимал, что еще жив и для чего он еще жив.

Просто так было проще.

* * *

Она степенно кивает на приветствия. Привычка, непонятно, вредная или нет. Грустно улыбается, когда ее спрашивают, а в мыслях сжимает зубы и желает им всем подохнуть. Да, да, именно так. Подохнуть. Ее страшная метаморфоза. Ей почти обидно.

Она смотрит на рекламку в журнале — страхование для всех семьи. «Нахрен оно надо?» — думает она и кривится от наклеенных улыбок на фальшивых лицах. «Отвалите!» — думает она, медленно разрывая журнал на кусочки.

«Браво», — говорит здравый смысл. «С каждым днем ты все чудней».

«И ты отвали», — зло шепчет она.

Она сменяет статус "Вконтакте". Она вообще до странности не увлекается ничем, кроме "Вконтакте".

«Пофигизм — болезнь века», — пишет она после недолгих раздумий.

Потом удаляет и возвращает прежнюю розовую мурню, что-то вроде «Без тебя жизнь — не жизнь, а вот ты без жизни выглядишь очень привлекательно». Нет, там точно было не так, — думает она и удаляет все. Зачем?

По ночам она вроде рыдает, хотя в упор этого не помнит. Ей пофиг. Она кидается на людей. Ругается, как никогда не делала, дерется, царапается… Ей пофиг. Им тоже. Они думают, что понимают. От их сочувствия ноют зубы.

«Мир …», — пишет она и останавливается. До мата в статусе она еще не докатилась.

Она снова удаляет все. Зачем?

Она мало думает, когда приходит на мост и смотрит оттуда вниз. Денек, конечно, шикарный. Солнышко там, все такое…

Она мало думает, когда нагибается над перилами вперед.

Зато очень многое, и, в общем и целом, нецензурное, приходит ей в голову, когда кто-то хватает ее за плечо. Она царапается и отбивается, метит пальцами в глаза, потому что только маньяка ей не хватало. А потом затихает, потому что, ну, правда, пофиг.

— Ты похожа на дикого котенка, — фыркает исцарапанный парень на пару лет старше ее. — Они тоже не понимают, когда им хотят помочь.

Он осторожно притрагивается пальцами к ранке на щеке и шипит от боли. Она таращится на него невозможно большими от удивления глазами.

— Чего удумала-то? — он как-то кисло улыбается.

— Ничего такого я не думала, — отпирается она, упрямо не хотя признавать свою глупость. Правда ведь, она действительно ни о чем не думала. В смысле, совсем ни о чем.

Он хмыкает.

— Зачем? — спрашивает он. — Оно того не стоит. Правда. Пофиг же, — так же кисло улыбается он и уходит, будто не останавливался даже.

Она смотрит с моста на ярко горящую "лампочку" на небе и думает о том, что, наверное, не пофиг. Совсем нет. Она даже думает побежать за ним.

Она пишет в статус: «Солнце», а потом удаляет. Зачем?

Слишком личное.