Caligare (джен)

ЧАСТЬ I. РЭЙ.

Аэростат висел всего в трех метрах от заградительной линии барьера на крыше, и до него можно было допрыгнуть, изрядно постаравшись. Но Рэй в своих силах не был уверен. Совсем.

Во-первых, дул ветер. На крыше высотного здания развлекательного центра это не являлось чем-то особенным, а было, скорее, нормой, но сейчас он адски мешал. Во-вторых, небо сегодня решило пролить на землю недельный запас дождя, и он черными масляными каплями заливал все вокруг. В том числе и лицо Рэя. И это мешало еще больше. Ну, и в-третьих, он попросту боялся. Шутка ли — сто двадцать первый этаж! Если сорвешься, лететь будет жутко долго, адски скучно, а падать больно. Ну и потом придется объясняться перед отцом. Если выживешь.

Рэй еще раз подумал, надо ли ему это, и настолько ли важно попасть в адский летающий аппарат, чтобы ради него рисковать здоровьем, но Джервис уже нервно сигналил в ухо, и медлить больше было нельзя.

Была не была — он глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и, разбежавшись с приличного расстояния, сиганул навстречу замершему в воздухе аппарату. На какой-то миг время замерло, угасли все звуки, и черные капли дождя перестали лить за шиворот; все застыло, даже воздух сгустился, став похожим на желе. Рэй с интересом наблюдателя обнаружил себя, висящем в неопределенном нечто, что нельзя было назвать даже пространством — не было ничего. Он видел только свои бледные в свете ночных огней руки, вытянутые перед собой, и чувствовал, как наливаются свинцом ноги.

А потом все вернулось, мгновенно и сразу, и Рэй, не сумев подстроиться под бешеный ритм ворвавшегося в свой вакуум мира, понял, что аэростат остался высоко над ним, а сам он в данный момент уже летит вниз со скоростью торпеды.

Как он и думал, падать было долго и страшно. Учитывая то, что сильно на себя он не мог рассчитывать, перед его глазами, как перед глазами любого, кто боится умереть, пронеслась вся жизнь. Несколько раз. С разной скоростью передачи данных. Рэй успел заметить какие-то детские обрывочные воспоминания прямо перед тем, как отстраненно заметил приближающуюся землю.

Ну, три-четыре. Он вздохнул, набирая в легкие мокрый воздух, мысленно представил, как по телу от солнечного сплетения растекается неприятный липкий холод, облепляя его изнутри тонкой пленкой, создавая подобие его самого, и едва успел — тень, точное очертание его фигуры, вырвалась из него за полметра от асфальтированной дорожки. Она расшиблась об землю с тихим хлипким вздохом, а Рэй благополучно, но грузно, опустился следом.

Как всегда, болели мышцы, причем на этот раз все — он мысленно поздравил себя с первым опытом создания полной тени, но как только попытался подняться, тут же забрал поздравления назад: оказалось, его голова кружилась, как ненормальная, а желудок спешил распрощаться с завтраком. Что, собственно, и случилось.

Рэй утер рот рукавом куртки и встал на слабые ноги. Мир вокруг был странно нестабилен, и асфальт норовил прыгнуть в лицо с новой силой. «Если это нормальные последствия создания тени, — подумал он, хватаясь за стену небоскреба, — то я больше в этом не участвую».

— Рэй! — раздался в ухе голос Джервиса. Кажется, он давно пытался до него докричаться. — Рэй, ты где? Мракус тебя задери, отзовись!

— Я тут, слышу, — прохрипел он. Наушник зашелся ругательствами, которые Рэй даже не пытался слушать. Сейчас все его внимание занимало куда более важное занятие: он пытался переставлять ноги с наименьшими потерями для собственного здоровья. Внезапно захотелось упасть лицом в какую-нибудь лужу и вырубиться до утра.

— Не кричи, я уже внизу. За углом тут, иду к тебе.

Голос в ухе умолк, раздалось шипение, и звук совсем пропал. Джервис буквально тут же появился из-за угла. Выглядел он не самым лучшим образом, но, как подумал Рэй, куда лучше него самого. Впрочем, он всегда выглядел лучше.

— Я думал, тебя наверху схватили! — возмущенно шикнул Джервис. — Ты не отвечал, а в какой-то момент связь вообще прервалась. Почему ты тут? И что с лицом?

— А что с ним? — спросил Рэй, хотя в эту секунду ему было почти безразлично.

— Ну, помятое — мало сказано, — нахмурился приятель. — Выглядишь так, словно неделю в метро работал.

Рэй не успел ответить — а, может, и не хотел — когда над их головами проскрипел громкоговоритель с охранного дирижабля, и в конце улицы загорелся прожектор.

— Мрак мне в сердце, ночная стража! Что они тут делают?

Джервис подхватил Рэя под руку, и вдвоем они неуклюже побежали под спасительную тень узкого переулка. Дирижабль вместе с осветителями медленно проплыл мимо, свет едва коснулся угла, за которым они прятались. Джервис облегченно вздохнул.

— Я создал тень, — тихо сказал Рэй. Приятель пораженно застыл.

— Полную? Когда?

— Когда упал с крыши, — нехотя признался он. — До аэростата допрыгнуть не удалось, так что я полетел вниз. Не знал, получится ли, но вот, вышло. Она вместо меня разбилась, а я просто следом на асфальт упал.

— Я удивлен, — вскинул брови Джервис. — Ты же не тренировался даже! Рэй, ты просто сорви-голова! А если бы не вышло? Собирать бы мне сейчас твои останки. А потом еще и с твоим отцом разбираться...

Рэй пожал плечами. Все же получилось. А о том, что его постыдно вывернуло, можно и умолчать.

Дирижабль вместе его с яркими прожекторами растворился в насквозь промокшем от дождя воздухе и улица вновь погрузилась в сон. Джервис кивнул приятелю, первым вынырнул из переулка. Следующие несколько минут Рэю приходилось только наблюдать его широкую спину, затянутую в темную кожаную куртку. Волосы неприятно облепили ему лицо, стекающие капли дождя масляными разводами покрывали одежду. Небо, казалось, решило пролить на них всю дрянь, которую выпускают в облака заводы мегаполиса.

— На что это похоже? — вдруг спросил Джервис, замирая чуть впереди, отчего Рэй врезался ему в плечо носом.

— Что?

— Тень, — объяснил приятель, закатив глаза. Можно подумать, догадаться было несложно. — На что она похожа?

Рэй недовольно потер мокрой ладонью нос и, поравнявшись с Джервисом, пожал плечами.

— На желе.

Приятель нахмурился.

— Она как я по форме, только вся черная и блестит. С виду на желе похожа.

Джервис недоверчиво покосился в его сторону, но промолчал. Он вообще был весьма скептично настроенным типом, как выяснил Рэй вскоре после знакомства с ним. Теперь это уже не казалось таким раздражительным, как раньше.

— Не веришь мне? — вскинулся Рэй. — Не веришь, что я создал тень?

— Не в этом дело, — покачал головой юноша. — Просто это — странно. Не тренированному мракусу такое должно быть не под силу.

Рэй натянул ворот куртки повыше, закрывая скулы, — сознаваться или нет? Приятель смотрел на него краем глаза, и он поморщился от досады: врать Рэй совсем не умел.

— Я... учился. Немного.

— Немного?

— Хорошо, много! Нашел у отца в библиотеке какой-то ветхий талмуд, а там все расписано человеческим языком, читай — не хочу! Про кисть, пальцы, даже голову.

— Вот откуда ты все это знаешь, — разочарованно выдохнул Джервис. — Я-то решил, что ты не просто уникальный, так еще и способный, а ты, оказывается, врал мне все это время!

Юноша сделал вид, что обиделся, и пошел быстрее. Дождя стучал в стекла высотных зданий, которые с каждым пройденным перекрестком становились все ниже. Рэй, вслед за приятелем, приближался к жилым кварталам Майрона: воздух становился чище и легче, не насыщенный выхлопными газами, шум стихал, прожекторы все реже встречались на углах зданий. Жилой район миролюбивого города всегда должен был оставаться неприкосновенным, и никакие задымленные атмосферы и городские звуки не должны были его касаться. Это официальное заявление было сделано Правителем еще в год назначения первого Канцлера Майрона. С тех пор жители города созданного правила не нарушали, и все офисные здания, кафетерии и торговые и развлекательные центры строили в пределах красной городской зоны.

За красной начиналась зеленая, огороженная тонким прочным барьером. Она опоясывала город широким кольцом, и считалась жилой. Согласно учрежденным законам, здесь не разрешалось ездить на любых видах транспорта, работающего на нефти. Только велосипеды, ролики и аэропланы и воздушные шары. Воздух в жилой зоне Майрона считался самым чистым во всем Арнесе. Рэй не знал, как обстояли дела в Демире, и существовало ли там такое же разделение зон, как у него в городе, но Карэй старался придерживаться той же политики: его жилая зона постепенно разрасталась, становясь похожей на плотное кольцо вокруг делового центра.

Межзоновый барьер вырос будто из земли, Рэй не успел даже заметить, как они подошли к жилому району. Джервис приложил к полупрозрачной пленке барьера палец — от него кругами пошли плавные волны, будто барьер состоял из воды — и перед ними, растаяв в воздухе, появился небольшой проем, не больше метра в ширину и двух в высоту. Рэй еле успел проскочить следом за Джервисом, когда он с тихим жужжанием захлопнулся.

От барьера вообще всегда исходил какой-то неживой электрический звук, будто его подсвечивала не метаэнергия, из которой он состоял, а миллиарды маленьких ламп накаливания. Верилось в такое с трудом, но ни на что другое этот звук не был похож. Рэй часто думал, что барьер больше, чем кажется, и между его стенками пространство не в миллиметр толщиной, а куда больше, просто человеческому глазу увидеть это не под силу, будто там четвертое или пятое измерение и огромные пространства, куда можно спрятать что угодно.

На самом деле, разумеется, барьер в Майроне был такой же, как в двух других мегаполисах. Не то твердый с жидким покрытием, не то жидкий с твердым, он походил на прозрачную стену, настолько высокую, что ее конец терялся где-то в небе. И эта стена, квинтэссенция метаэнергии, пульсировала, излучала голубоватый свет и почти жила: в любой ее точке можно было открыть себе дверь, просто прикоснувшись к ее дрожащей поверхности кожей. Пленка считывала с человека информацию его ДНК, сверяла ее с единой базой данных Майрона, и, если все было правильно, посылала сигнал управляющим векторам, которые, в свою очередь, открывали перед желающим нужного размера дверь. Все было просто и понятно, и обычно проблем не вызывало. Не давать разрешения на переход барьер мог в двух случаях: если человек не являлся жителем Майрона, что, в таком случае, сразу же сообщалось гвардейцам, или если на нем стоял ограничитель.

Жилые кварталы молчали, убаюканные тихим шумом ночного дождя. Назавтра, как думалось Рэю, эти улицы будут покрыты масляным налетом, который будет блестеть на солнце, но уже к полудню специальные уборочные машины его уберут.

— Попробуем завтра еще раз? — спросил Джервис, останавливаясь у трехэтажного дома, в которой он снимал себе апартаменты. По меркам мегаполисных зданий, это было одним из самых бедных, но приятель никогда не жаловался, да и Рэй не мог найти в нем чего-то ужасного.

— Разумеется, — довольно кивнул он. — Я думаю прихватить с собой веревку с крюком и попробовать подтянуть аэростат ближе к краю крыши.

Джервис подмигнул ему, отсалютовал и скрылся за дверью своего дома. Рэй медленно побрел дальше вдоль улицы, нехотя приближаясь к своему жилищу — двадцатиэтажному зданию с гербом Майрона на козырьке, девятнадцатый этаж которого занимала квартира Мэйтландов, роскошь, достававшаяся правительственным чиновникам и их семьям. В этом здании, помимо них с отцом, заместителем Канцлера, жил сам Канцлер города, казначей, капитан гвардии, главный лекарь и заместители Канцлера в городах-ресурсах. Все они занимали верхние этажи, располагаясь согласно своему рангу. На нижних жили те, кто обеспечивал правительственной элите хорошую жизнь.

Небоскреб гордо высился сразу за поворотом очередного угла, обрубая широкую авеню жилой зоны. К нему, словно вены к сердцу, тянулись все гладкие линии улиц. Рэй с неудовольствием увидел свет в окнах своего этажа, и зашел через парадный вход в здание. Стерильно чистая блестящая металлическая коробка, именуемая лифтом, доставила промокшего насквозь Рэя на девятнадцатый этаж и с тихим звонком распахнула перед ним двери. Юноша с неудовольствием отметил, что после него в кабине осталась целая лужа, и завтра уборщицы станут причитать по этому поводу. На паркете за ним вышагивали мокрые следы, но он слишком устал, чтобы чувствовать вину еще и за это. Оставалось надеяться, они высохнут раньше, чем проснется отец и заметит их. Но в собственную удачу Рэй уже не верил.

Он аккуратно приоткрыл дверь в прихожую и зашел в полутемный коридор. Настенные лампы отбрасывали тусклый свет, а его глаза, все еще не отошедшие от ярких иллюминаторов лифта, теперь совсем не спасали. Рэй сделал наугад пару шагов, замер, чувствуя впереди какую-то преграду, до которой еще не успел дотянуться, и решил послать третью руку.

Холодок, коснувшийся солнечного сплетения, потек в правую ладонь, сконцентрировался там, а потом вырвался из вытянутой руки, сцеженный со всего тела. Черная масляная кисть с обрубком самой руки до локтя, лениво потекла вперед, будто тараня себе дорогу в густом, как желе, воздухе. Наконец, она наткнулась на то, что почуяло шестое чувство Рэя, но пытаться опять через осязание, что перед ним, уже не было надобности: его глаза к этому времени привыкли к скупому коридорному свету, и в нем он увидел своего отца.

— Я надеюсь, у тебя была действительно веская причина шататься по ночному городу сегодня, Рэй.