Санитар Леса (джен)

Утреннее солнце омыло кровавым рассветом просторное, захороненное под снежным покровом поле, изрытое цепочками следов от солдатских сапог. В воздухе носится дымный запах пороха, настолько привычный для военной повседневности, что свежий ветер в сравнении с ним покажется приятной неожиданностью.

На склоне, где сквозь притоптанный снег едва заметно просвечивается земля и пожухлая трава вперемешку с давно опавшими листьями, можно различить неподвижно лежащее тело. Его бы так никто и не заметил, если бы не алые разводы, сосредоточенные вокруг и начинающие кристаллизоваться по краям от сильного мороза. При ближайшем рассмотрении не осталось никаких сомнений, что передо мной немецкий офицер. Гауптман, судя по его серой, металлического оттенка форме с орлом на груди. Он совсем молод и, кажется, достаточно целеустремленный и волевой, если внимательнее всмотреться в черты лица. Я бы дал ему лет двадцать, но только лишь ограничиваясь первым впечатлением. Голова запрокинута назад, а бледнеющее на глазах лицо выражает предельное спокойствие, не совместимое, кажется, с нынешним положением этого человека. Стоило только подойти и опуститься рядом на колени, чтобы всмотреться лучше, бесстрастный взгляд почти застывших глаз обратился на меня. Его присутствие здесь объяснялось одной существенной деталью: бледные, тонкие пальцы, нервно подрагивая, сжимают струящееся кровью пятно от огнестрельного ранения на боку, под которым, возможно, сокрушенные вдребезги ребра впиваются острыми осколками в чувствительную внутренность, из-за чего дыхание превращается в хриплые, отчетливо слышащиеся в полном безмолвии попытки дышать ровнее, но как ни печально, безуспешные. Белые, почти бесцветные волосы, едва отличимые от слепящего снега и голубые глаза, настолько холодные, что дрожь пробегает по телу, стоит только взглянуть в них и задержать взгляд чуть дольше минуты. Истинное арийское великолепие. Образец расовой чистоты, не оскверненной ничем. Разумеется, его уже не спасти. Он умирает на глазах, всеми силами пытаясь скрыть мученическое выражение на лице, страдания, что считаются в его понимании не достойными военного. Только повод дай, и я избавлю тебя от них. Залечатся раны, когда наступит заслуженная смерть во всей своей красе.

Зловещий оскал, который оживляет заинтересованность молодого человека, распростертого на земле, самопроизвольно возникает на моем лице, на что следует его недоуменный, даже осуждающий взгляд. Секундой позже этот взгляд наполняется подчеркнутым безразличием, когда я накрываю рукой его окоченевшие от холода пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в промокшую насквозь от крови ткань формы. Пачкаюсь в вязкой жидкости, доводящей до тошноты, когда ее запах тяжелым комом оседает в горле.

Его глаза расширяются, когда я резко вскакиваю на ноги, быстро отхожу буквально на пару шагов и выхватываю из кобуры пистолет. Два оглушительных выстрела один за другим отдаются эхом в полнейшей тишине, и моя жертва больше не шевелится. Глаза навсегда останавливаются, глядя перед собой зрачками-точками. До самого конца неизвестный мне военный с достоинством сохранял самообладание. И плевать мне, по большому счету, что так же как и он, я являюсь представителем немецкой армии. Я действую лишь во благо, даже если для этого нужно действовать решительно.