Черная башня (джен)

Про Черную башню знаю одно:

Но клятву дал гарнизон...

Небо еще с утра было затянуто плотными серыми тучами. Вместе с пронизывающим до костей осенним ветром это привело маленький караван путников в не самое лучшее расположение духа.

— Эй, может, уже остановимся? — недовольно выкрикнул юноша, который ехал последним. Привстав в стременах он огляделся.

Кругом расстилалась пустошь, до ближайшего леса, где можно укрыться, было еще полдня пути. Было уже около восьми часов после полудня, скоро начнет темнеть, и, если они хотят где-то разложить лагерь, нужно поторопиться.

— Что, Айзелан, устал уже? — фыркнул, не оборачиваясь, крепкий мужчина во главе отряда. Гнедая лошадь под ним устало брела вперед, периодически спотыкаясь.

— Канар, парень дело говорит, — к мужчине подъехал еще один путник — невысокий юноша, легкий и ловкий, как лесной кот. — Если хотим заночевать, надо остановиться и разложиться.

Канар сплюнул на землю, взглянул на небо. Солнца по-прежнему не было видно, что слегка затрудняло расчет времени. Для старого наемного вояки, каким был мужчина, ехать весь день и всю ночь было делом обычным, но путники, которых он сопровождал, явно не привыкли к таким длинным переходам.

— Ладно, — рявкнул наемник, поворачивая лошадь к остальным. Лицо воина пересекал старый шрам, память из какой-то схватки, в черных волосах вовсю кудрявилась седина, но в могучем теле все еще было вдосталь силы.

Не говоря больше ни слова, он пришпорил кобылу и направил ее к темнеющим неподалеку предгорьям.

— Где ночевать-то будем? — громко поинтересовался Айзелан. Сын торговца, он хотел только поскорее оказаться в Анвале, небольшом портовом городе, а уж там отец позаботился бы о достойном сопровождении.

Не то, что сейчас — один старый крикливый наемник, парень, больше всего напоминающий вора, трое молодых братьев-магов, придурковатый старик-алхимик, странноватая женщина, которая все время бормотала себе под нос, и девушка, прячущая лицо под капюшоном.

— Не твое дело, торгашик, — не слишком вежливо отозвался Канар. — Пока я веду ваш отряд, решать мне.

— Мы тебе деньги вообще-то заплатили, — набычился один из братьев. Двое других закивали, поддерживая его.

Наемник вздохнул и сжал поводья в руке крепче, пытаясь унять вспыхнувший гнев. Что эта кучка разномастного сброда знает о том, где ночевать, как ночевать и с кем ночевать? Но колдун был прав только в одном — раз уж Канару заплатили деньги, ему стоит если не советоваться, то хотя бы уведомлять о своих планах.

— Заночуем вон в тех предгорьях, разведем костры, поставим одного часовым, потом сменим его другим…

— Беду на нас накликать хочешь, воитель?

Канар обернулся. Странная женщина, которая всю дорогу шептала непонятные слова и разговаривала сама с собой, смотрела на него в упор.

— Вы хотите отдыха — будет вам отдых! Что не так, милейшая? — не слишком вежливо поинтересовался наемник.

Женщина молча вытянула руку и указала в сторону предгорий. Канар послушно повернулся, но не увидел ничего необычного.

— Это единственное место, подходящее нам для ночлега. Если, конечно, вы не хотите провести ночь в седле, — огрызнулся воин.

Однако ведьма, как про себя ее отметил Канар, не угомонилась:

— Это же Черная башня!

Теперь в сторону гор повернулись и остальные. Айзелан недоверчиво привстал в седле, пристально разглядывая видневшееся сооружение.

— Башня и башня, что в ней такого? — недовольно спросил он. — Не знаю, как вы, а я устал и хочу уже примостить свою задницу на землю, иначе она станет каменной!

Братья-маги пошептались между собой, но тоже не высказали никаких претензий по поводу странной башни. Алхимик же, едва взглянув на строение, рванул из-под рубашки потертый медный амулет на веревке и, сжав его в руке, истово забормотал:

— Храни нас, трижды благословенный солнцем Ирида, спаси, отведи беду…

Айзелан тронул лошадь и отъехал подальше от спятившего старика, с заметной брезгливостью в голосе сказав:

— Совсем помешался. Ну, оно и не удивительно, испарения у отваров частенько бывают ядовитые.

Ведьма вскинула голову, заслышав эти слова. Глаза у нее были безумные:

— На вашем месте я бы тоже помолилась!

Торговец сплюнул, с неприязнью покосившись на женщину. Однако вор покачал головой:

— Боюсь, сумасшедших здесь нет…

Наемник, до этого безразлично выслушивающий ругань, напрягся, поворачиваясь к нему:

— Ты что-то знаешь о башне, Тейман?

Вор замялся, но все внимание отряда переключилось на него: замолчал даже обезумевший старик.

— Не так много. Говорят, там водятся призраки, которые утаскивают живых в башню… Но это, конечно, только слухи.

Канар, окончательно успокоившись, решил:

— В таком случае те, кому есть дело до глупых сказок, могут ехать дальше в одиночестве. Остальных прошу за мной.

На удивление, желающих ехать по незнакомой местности в ночи не нашлось.

Стоя в могилах, спят мертвецы...

Они расположились практически у входа в башню, в полутора десятках шагов от чернеющего в ночи дверного проема. Лошадей привязали в стороне, в центр стоянки натаскали сучьев и бревен, чтобы запалить костер, вокруг которого и разложились путники.

— Ты ведешь нас к гибели, наемник, — на удивление спокойно произнесла ведьма. В ее пальцах потрескивала маленькие искорки: она колдовала, вероятно, накладывала на себя заклятье оберега.

Канар, только доставший из сапога фляжку горячительного, отмахнулся:

— В таком случае, я уже вас привел.

Айзелан, брезгливо стряхивающий со своей подстилки попавший на нее пепел и землю, фыркнул:

— Да о какой гибели идет речь? Это обычная башня, в которой якобы живут призраки, сказка для непослушных детей…

— Это не сказка.

Торговец обернулся. Девушка в капюшоне, за все время дороги не проронившая ни слова, сидела в стороне у костра, облокотившись спиной о камень. Лицо ее по-прежнему было скрыто, виднелись только длинные пряди темных волос с вплетенными в них синими шнурками и блестящие глаза.

Тейман, видя, что Айзелан собирается сказать что-то колкое по этому поводу, поспешил разрядить обстановку:

— Так что говорится в легенде о башне?

Было заметно, что девушка не сильно жаждет распространяться на эту тему, но все внимание маленького отряда уже было приковано к ней.

— Все помнят символ Империи — полумесяц и три звезды вокруг него. Этот герб олицетворял собой единство центра и трех провинций, которые входили в состав Империи. Южная провинция, Розентрам, взбунтовалась и требовала свободы. Началось освободительное движение, которое переросло в гражданскую войну.

Канар отхлебнул большой глоток из фляжки и махнул рукой:

— Эту заваруху все помнят. Розентрам же в конце концов проиграл, был вновь покорен, показательные казни и все такое… Причем здесь эта башня? И кто ты вообще такая?

Девушка пожала плечами, но все же ответила:

— Мое имя Лорелея.

Тейман, услышав ее, задумался. Вору показалось, что где-то он уже слышал это имя, но довольно быстро парень перестал думать об этом. Мало ли в Империи девушек с таким именем? Тем более лица-то не видать.

— Розентрам начал наступление с юга, быстро продвигаясь к центру. Командование приказало остановить их любой ценой, потому что на западе часть войск воевала с варварами, и нужно было выиграть время. После этого несколько армий оттянули бы сюда, на защиту центра. На этом месте, в предгорьях, есть тропа, что ведет как раз в земли Розентрама. Другими словами, попасть из провинции в центр можно было либо здесь, либо кружным путем гораздо восточнее, огибая горы. У мятежников не было времени тащиться в обход, их оружием была внезапность и стремительность наступления. Если бы имперские войска с границ подошли раньше, чем розентрамцы укрепили свои позиции в этих землях, война очень быстро бы закончилась.

Наемник, до этого с долей интереса слушавший Лорелею, нахмурился:

— Подожди-ка, именно так все и было! Насколько я помню из истории, розентрамцы продвигались быстро и стремительно, но потом где-то как раз на границе центра их задержали подоспевшие резервы и оттянутые армии.

Девушка покачала головой:

— Нет, не совсем так. Неподалеку отсюда, прямо за башней, начинается тропа, которая должна была вывести мятежников в пустоши, где они могли двигаться быстрее и маневрировать. Но, на их беду, здесь с незапамятных времен стоял сторожевой форт. Здесь служили в основном бывалые вояки, которые отмахали мечами свое, и юнцы, не видевшие крови. Место спокойное, тихое, рядом с центром, с юга прикрывается провинцией — кто сюда полезет? Но в тот год Империя подозревала мятеж Розентрама, и вялые стражники сменились элитным отрядом Тайной полиции.

Теперь прислушался и Айзелан:

— Я думал, Тайная полиция — вымысел, сказка, чтобы запугать нечестных людей и всяких мерзавцев. Они и правда существовали?

Один из братьев-магов палкой шевельнул дрова в костре, сдвигая их к центру, и спросил:

— Погодите, вы говорите о людях, которых все звали тенями? Они не ведали жалости, на первом месте у них была преданность императору, они убивали без сомнений, если требовалось, и никогда не терпели поражения.

Лорелея кивнула, подтверждая слова парня.

— Тайная полиция была, пожалуй, лучшей из задумок Империи. Набрать воинов, десяток лет тренировать их, чтобы вырастить идеальное оружие. С каждого из бойцов брали нерушимую клятву хранить Империю, служить императору и сражаться, пока смерть не заберет его. Но те, кого послали в форт, давали иную присягу. Перед тем, как отправить их, император лично убедился в том, что каждый принес клятву. Текст был примерно следующего содержания: служить императору, защищать Империю и сохранить этот форт любой ценой. Воины поклялись, и магия засвидетельствовала эту клятву…

Девушка замолчала, невидяще глядя в огонь. Канар хотел было кашлянуть, предлагая продолжать, но она вздохнула и заговорила снова:

— Гарнизон прибыл сюда за несколько дней до розентрамцев, занял позиции, был готов к осаде и открытым схваткам. Это были не просто люди, умевшие махать мечом или стрелять из лука. Это были воины, которые десять лет постигали искусство владения любым оружием. Они могли мечом разрезать волосок на голой коже, не ранив ее, умели бить из лука на шорох, на звук шагов… Это были мастера своего дела. Их была сотня — сотня бойцов Тайной полиции против передового отряда розентрамцев.

Атмосфера накалялась, и Айзелан осторожно придвинулся ближе к костру. Ему показалось, будто в спину дохнуло чем-то холодным с привкусом смерти, но он убедил себя, что это просто ветер.

— К прибытию мятежников, гарнизон успел все просчитать. Они оборонялись в форте, не лезли в открытые схватки, предпочитая расстреливать врага из лука, метать камни из пращи или иногда устраивать вылазки, с кинжалами вырезая десятки вражеских солдат, пока они спали в своих постелях. Не благородно, но от Тайной полиции и не требовалось изображать рыцарей — этим бы занимались основные войска. Гарнизон должен был удерживать здесь мятежников, столько, сколько требовалось, чтобы подтянуть армии. Планировалось, что через три дня, в полночь, к ним придет помощь. Воины прекрасно справлялись со своей задачей, но шли дни, припасы и стрелы заканчивались, а имперскими войсками здесь даже и не пахло. Отряду требовалось срочное подкрепление, потому что, какими бы они ни были мастерами своего дела, они были смертны. Через двадцать дней после прибытия мятежников их осталось вполовину меньше, а вестей от командования так и не поступило. Припасы подошли к концу, но враги все еще торчали под стенами форта, так и не сумев взять его, а гарнизон продолжал обороняться… Пока однажды, через три месяца после начала боев, сюда не добрались наконец имперские войска.

Все затаили дыхание. Канару даже почудились шаги в чернеющем провале входа, и он обернулся, потянувшись к набедренным ножнам, где висел кинжал. Но башня пустовала.

— Что они нашли? Кто выиграл? — спросил, не выдержав, Тейман.

Лорелея, вертевшая какую-то иссохшую палку в руках, резко сжала ладонь в кулак. С треском ветка сломалась.

— Они не нашли никого. Ни одного из бойцов Тайной полиции. Ни тел, ни оставшегося оружия, ни припасов, которые давным-давно подошли к концу. Форт был пуст, как будто Империя никогда и не посылала сюда воинов. Гарнизон пропал, исчез, словно его никогда не существовало.

Айзелан поежился, но все же задал вопрос:

— А что с мятежниками?

— Их тел тоже не было, как и остатков армий. Ничего так и не поняв, отряд решил заночевать в форте, чтобы наутро еще раз все детально осмотреть…

Лорелея вновь замолчала, уставившись в огонь. С видимым усилием подняв глаза на слушателей, она произнесла:

— Но отряд не вернулся ни через несколько дней, как планировало командование, ни через две недели. Естественно, никто не стал ничего объявлять. Всем объяснили, что воины наткнулись на засаду, показательно казнили пару розентрамцев и забыли о пропавших. Все были слишком опьянены этой победой…Через какое-то время в столице начали ходить слухи о том, что на самом деле случилось с имперскими солдатами, заночевавшими в форте. В портовой таверне каждый вечер сидел юноша лет двадцати пяти, наверное, с полностью седыми волосами. Он рассказал, что был членом того отряда. Они действительно не нашли никого из Тайной полиции и заночевали в форте, чтобы утром обыскать подвалы и близлежащие территории. Но всех их настигла гибель. Ночью, когда уснули даже напившиеся часовые — а от кого охранять, если мятежники отступили? — разразилась гроза и появились воины пропавшего гарнизона. Двенадцать последних бойцов, мертвецы, защищавшие форт.

Канар от неожиданности даже выронил фляжку:

— Хей, милейшая, ты выпила, что ли?

Лорелея покачала головой. Налетевший ветер сдернул с ее головы капюшон.

— Гарнизон форта был связан магической клятвой — хранить форт от всех, кто посмеет к нему приблизиться. Они продолжали биться, когда закончились припасы. Опрометчивые слова императора и клятва связали их — они не ведали покоя даже после смерти, продолжая сражаться, пока перепуганные мятежники не покинули проклятый форт. Имперский отряд был весь перебит. Воины Тайной полиции после смерти не растеряли своих навыков и убили всех. Спастись удалось только одному юноше, который успел скрыться, как только мертвецы появились.

Тишина нарушалась только воем обезумевшего ветра.

— Это те мертвецы… Они здесь! — внезапно закричала ведьма.

Она сноровисто выхватила из-за пояса пучок какой-то травы и кинула в костер. Красная вспышка взрыва оглушила и ослепила путников, туман закрыл обзор, а когда он рассеялся, колдуньи и след пропал.

— Что за чертовщина? — рявкнул Канар, выхватывая из ножен тяжелый двуручный меч.

Лорелея подняла руку, призывая успокоиться:

— Она не так уж и не права. Мертвецы никуда не делись. Они по-прежнему здесь. Постепенно легенда забылась, последний воин того отряда умер, форт развалился, и осталась только одна башня, которую назвали Черной башней. Говорят, что в самые черные ночи года, когда гроза проходит над Черной башней, мертвецы снова встают из своих могил. По легенде путники, заночевавшие около Черной башни, всегда умирают в полночь третьего дня, как напоминание о том, что Империя забыла о гарнизоне, хранившем форт. На запястье у них появляется символ — полумесяц в круге и три звезды. Когда-то это был знак Тайной полиции, но потом и о нем забыли.

Канар, слегка расслабившись, вернул меч в ножны.

— Неплохая страшилка, — одобрительно кивнул он. — Но мы уже здесь, и ничего не случилось.

Лорелея невесело усмехнулась:

— Сначала доживи до рассвета. Если увидите на своей руке этот символ — можете не бежать. Мертвецам не важно время, они найдут вас хоть на морском дне, хоть у дьявола в аду. Никто из тех, кто ночевал у Черной башни, не выжил.

Путники молчали, думая каждый о своем. Говорить не хотел, как и тушить костер. Черная башня в лунном свете казалась еще более зловещей.

— Отбрыкиваемся, милейшие, — фыркнул Канар. — Если хотим завтра выехать засветло, надо отоспаться.

Лорелея расстелила спальный мешок рядом с Тейманом и Айзеланом, зачем-то очертив серебряным кинжалом круг.

— Что это? — поинтересовался вор.

— Меры предосторожности, — мрачно отозвалась девушка. — Сказки сказками, но… Ты слышишь? — внезапно спросила она, заметно напрягшись.

Вор и торговец, подслушивающий разговор, затихли, чутко улавливая каждый звук. Глухой шум за версты от лагеря привлек внимание Айзелана.

— Что это? — прошептал он, повторив недавний вопрос Теймана.

Лорелея повернулась к нему, в ее зрачках мелькнул далекий всполох.

— Гроза идет.

Меркнет в могилах лунный свет...

Громовой раскат сотряс небо, и Айзелан чуть не подпрыгнул, мгновенно просыпаясь и пытаясь выбраться из мешка. Взглянув направо, он вздрогнул: Лорелея не спала, но напряженно всматривалась в темноту, прислушиваясь к звукам.

— Что происходит?

Девушка приложила палец к губам. Торговец замолк, и ему показалось, что к вою ветра примешиваются крики.

— В грозовую полночь мертвецы Черной башни вновь встают из могил… — медленно повторил он недавние слова Лорелеи. — Мертвецы, могилы… Вставайте! — заорал он, подбегая к Канару и другим. — Они придут за нами!

Костер давно затух, догорающие угольки почти не давали света. Зарядивший дождь застучал по камням, угли зашипели, постепенно погасая. На ощупь Айзелан добрался до Канара и тронул того за плечо, проорав прямо в ухо:

— Вставай, вояка чертов, пришло твое время помахать мечом, мертвецы идут!

Он тряс и тряс наемника, дождь барабанил по кожаной куртке, стекал по рукам, капли ползли за шиворот, заливали глаза.

— Он не проснется, Айзелан.

Парень, отчаявшись пробудить пьяного воина, поднял руку и провел ладонью по лицу, чтобы стереть капли. В горле пересохло, и он машинально облизнул губы. Странный привкус был у этого дождя — металл, ржавчина, медь…

Кровь.

Айзелан выдернул из костра тлеющую головешку, дунул, пытаясь разбудить угли. Через несколько мгновений палка все-таки нехотя разгорелась. Трепыхающееся на ветру пламя выхватило из тьмы Канара.

Он был точно, абсолютно мертв — люди с кинжалом, воткнутым прямехонько в сердце, вряд ли способны выжить. К несчастью наемника, наверное, он все же проснулся — глаза его были открыты, и на них застыл первобытный, отчаянный ужас.

— Лорелея! — заорал он, не в силах отвести взгляда от окровавленного тела.

Спотыкаясь, он поднялся на ноги и прошел дальше, где, как он помнил, втроем под одним одеялом заснули маги. Самому крайнему повезло не очнуться в момент смерти — он лежал на боку, с закрытыми глазами, спиной к Канару и лицом к братьям, но в спине его торчало оперение стрелы. Средний брат с перерезанным горлом лежал на спине, рот остался распахнутым в безмолвном крике, а последний маг с раскроенным черепом валялся чуть в стороне.

Айзелан, дрожа от ужаса, обернулся. Лорелея не сменила позы — так и сидела, обняв руками колени, безразлично наблюдая за торговцем.

— Сделай же что-нибудь! — закричал он, потрясенный ее равнодушием. — Мы же умрем!

— Они не тронут меня, — спокойно ответила девушка. — Колдунье хватило ума убраться подальше отсюда после моего рассказа, а вот воришке не повезло. Если тебе интересно, ты найдешь его у входа в башню.

Айзелану совершенно не хотелось идти искать труп несчастного парня, но, словно загипнотизированный словами Лорелеи, он двинулся ко входу. За камнем, недалеко от костра, он нашел алхимика — старик лежал спокойно, словно спал, но одна стрела, попавшая прямиком в сердце, убеждала поверить, что он не просто видит сны. Тейман же действительно обнаружился около чернеющего провала входа — истыканный метательными ножами, словно дикобраз, сжимающий в руках порванный мешочек с золотыми монетами.

— Он хотел позариться на мешочек с золотишком, принадлежащим не ему. Мертвецы не любят, когда их обворовывают…

Айзелан обернулся. Лорелея поднялась на ноги, и ветер трепал ее длинные темные волосы.

— Кто ты такая? Почему тебя не тронули? — воскликнул он.

Девушка внезапно захохотала, и расчертившая небо молния ярко высветила ее безумный оскал.

— Мое имя Лорелея Кростен, и я была капитаном гарнизона, хранившего форт.

Торговец потерял дар речи, во все глаза уставившись на нее. То, что говорила Лорелея, не могло быть правдой. Она ведь была такой… живой.

— Меня послали за помощью, потому что гарнизон постепенно сдавался. Нас осталось тринадцать, и я отбыла… Я мало что помню об этом, но проклятие настигло и меня. Когда сюда прибыли эти шавки, имперские солдаты, не пошевелившиеся вовремя, мы уже были прокляты. Мы убили их всех и даже того парня в таверне. Я долго отыскивала его, потому что он был одним из тех, кто предал нас. Они предали нас! Они отсиживались в тепле и уюте, пока наши товарищи гибли, пока гарнизон, принесший клятву императору, не мог обрести покоя!

Ее голос упал до зловещего шепота.

— Я не лгала, когда говорила, что никто и никогда не выживал после визита к Черной башне грозовыми ночами… Все они умирали в полночь третьего дня. Но сегодня исключение, вы умерли в первую же ночь. Пришла твоя очередь, Айзелан. Твой предок был в том отряде, и ты его потомок. За дела своих прародителей нужно расплачиваться.

И Лорелея направилась к нему, поигрывая тонким длинным стилетом. Торговец застыл на месте, как кролик перед змеей. От нее было не уйти, не скрыться. Он помнил, что она говорила о Тайной полиции и мертвецах. Ищейки, гончие, без устали преследовавшие свою добычу. Палачи. Инквизиторы, забиравшие жизни тех, кто посмел нарушить покой мертвого гарнизона.

В глазах Лорелеи не отражался свет, они были темны и черны, как и она сама, так и не сумевшая обрести покой, капитан защитников старого форта.

Айзелан не почувствовал, как стилет вошел ему в горло.

Всё непроглядней в могилах тьма...

— Вставай! — проорал ему на ухо веселый голос.

Айзелан подпрыгнул на месте, вскакивая и дико озираясь. Тейман, сидящий рядом, отшатнулся.

— Эй, придурок, ты что, дури ночью нажрался? Доброе утро, мы отбываем.

Торговец замер. Занимался рассвет, Черная башня темнела в солнечных лучах, угрюмый с похмелья Канар седлал лошадь.

— Вы что, все живы? — севшим голосом поинтересовался Айзелан.

Тейман осмотрел его и покачал головой:

— Знали бы, что ты балуешься дурью, послали бы тебя к черту… Конечно, живые. Что, интересно, должно было случиться?

Братья-маги стрекотали, как стая воробьев, на каком-то наречии, заканчивая собирать спальные мешки, алхимик перебирал травы. Вор сплюнул и направился к своей кобыле.

— Эй, Тейман!

Парень обернулся, хмуро разглядывая торговца.

— Чего тебе?

— Где Лорелея?

Вор тяжело вздохнул и махнул рукой:

— Точно пережрал дури. Какая еще Лорелея? У нас тут ни одной бабы не было, идиот. Поехали уже. Пока ты дрых, я успел ночью смотаться в башню. Ничего не нашел, кроме маленького мешочка с золотом, но и это неплохо, верно?

И Тейман запрыгнул в седло.

— Поехали, канальи! — крикнул Канар.

Замирая от ужаса, Айзелан медленно потянул рукав куртки наверх.

Полночь третьего дня.

На запястье чернел полумесяц в круге и три звезды.

...но бури от моря катится рёв.

Старые кости в трещинах гор.