Переломный случай (гет)

Ночь. Темно. Одинокий фонарь, потрескивая и мигая, освещал тусклым жёлтым светом дорогу. Недавно прошёл дождь, и вокруг стало просто невыносимо холодно и влажно. Создавалось впечатление, что этот ледяной воздух пробирался костлявыми руками по спине, норовя поселиться внутри. Клара в чёрном, насквозь промокшем пальто стояла на самом краю дороги и нервно поглядывала на часы. Время давно перевалило за полночь. Стояла одна и, кусая губу, периодически оглядывалась, всматриваясь в густую темноту.

Каждый шорох, каждый треск, каждый звук падающей с листа дождевой капли отдавался в черепной коробке громким эхом. Каждый раз Клара оборачивалась и всматривалась во мрак, никого и ничего не замечая. Фонарь, кажется, трещал всё громче и громче, заставляя почти сходить с ума. Переминаясь с ноги на ногу, она отрешённо потирала окоченевшие руки, безуспешно стараясь их отогреть.

Вдалеке показались два огонька, которые становились всё ближе и ближе. Вскоре она смогла отличить звук мотора. Машина приближалась, и Клара, ещё раз нервно взглянув на часы и бросив очередной взгляд в темноту ночи, сделала пару шагов по направлению к серому BMW. Автомобиль подъехал, и из него, не глуша мотор, вышел высокий человек в длинном плаще с капюшоном, скрывающим почти всё лицо. Он подошёл к ней и, протянув к ней руку, заправил прядь мокрых волос за ухо.

— Садись. — Тихий, почти неслышный голос дал команду, и где-то в недрах груди всколыхнулся страх раненой птицей, но тут же померк, и она, повинуясь, последовала за высокой фигурой к машине.

В салоне было тепло, но промокшее пальто неприятно липло к телу. Её передёрнуло от воспоминаний о том, что она пережила двумя часами ранее. Тело ещё ощущало неприятные, слишком грубые, слишком неправильные, не те руки и прикосновения. Отвращение змейкой скользнуло по спине, и Клара приложила усилия, чтобы подавить рвотные позывы. Звук закрывающейся двери вовремя вытянул её из воспоминаний. Ларс откинул капюшон и бросил взгляд на сжавшуюся на сидении рядом Клару и задумчиво скользнул по профилю, по напряжённой складке, залёгшей между бровей, по брезгливо поджатым губам, по мокрому чёрному пальто и остановился на руках. На маленьких ладошках с выпирающими костяшками и тонкими пальцами, которые так сильно впились ногтями в ладонь, что он бы не удивился, если бы завтра там появились отпечатки идеальных полумесяцев.

И кольцо. Обычное золотое кольцо. Которое она неизменно носила на безымянном пальце.

Год назад, когда Ларсу Нильсону позвонила девушка по имени Клара и он предложил ей встретиться, он никогда бы не подумал, что так привяжется к ней. Когда та впорхнула, как миловидная пташка, к нему на квартиру, он мог поклясться, что эта работа не сломает её. Ларс был уверен, что у неё будет много клиентов. И не ошибся. Он никогда не ошибался в выборе девушек на эту грязную работу.

Клара была хорошенькой, а ещё ей очень шли её черное пальто, под которым пряталось такое же черное платье, и сапоги в тон. Светлые волосы были завязаны в аккуратный пучок, чопорно закрепленный заколкой. Только ярко накрашенные глаза и красная помада выдавали её намерения, а Ларс еле подавил смешок, когда увидел, как гордо она прошла в квартиру, брезгливо одёргивая пальто. Он сразу принял её, но, к своему сожалению, не услышал причину её решения. Никто от доброй жизни не шёл работать в эскорт.

У Ларса было хобби. Он фотографировал всех поступающих к нему на работу девушек и вкладывал фотографии в специальный альбом, где писал имя и дату прихода. В его коллекции было больше ста фотографий. Многие девушки уходили, не протерпев и недели, некоторые срывались и заканчивали жизнь самоубийством, а некоторые продолжали существовать. Все они разительно отличались от их первой фотографии в коллекции Ларса. Пропадал тот игривый, надменный блеск в глазах, смущённый румянец на щеках, милая пухлость щёк. Казалось, эта работа высасывала их жизненные силы. И когда девушки покидали жизнь Ларса, он любил вечерами сидеть с бутылкой пива и рассматривать фотографии. Улыбка порой ложилась на губы, когда он вспоминал их заикание, когда они метались взглядом по комнате, то впиваясь в лицо Ларса, то старательно избегая его, рассказывая о себе и прося взять на работу. Разные девушки, разные характеры, разные убеждения, но у всех жизнь скатилась по наклонной. А выкарабкаться назад, наверх, в нормальную жизнь, увы, удаётся лишь единицам. И то, прошлое крепко держит, не позволяя забыться, этим отравляя изнутри.

Клара... Она не была обычной. В её глазах не было блеска, щёки не заливались румянцем, а взгляд не метался по комнате, найдя пристанище в глазах Ларса. Это его удивило. Ни одна девушка не осмеливалась смотреть ему прямо в глаза. А Клара, будто находясь в прострации, пристально смотрела на него и совершенно спокойным тоном просила о работе. Ларс сперва подумал, что она вовсе не понимает, где она и на что собирается пойти, но она уверенно дала понять, что твердо убеждена в необходимости своего поступка. Хотя причину она так и не назвала. Прошёл год, а её глаза только стали тускнее да кожа утратила естественный цвет, посерела. Ни один клиент не пожаловался на Клару, и сама она никогда не ныла и не просила ничего. Она мужественно переносила всё, что с ней делали.

И вот прошёл год, а Клара так и не рассказала причину ухода из университета и решения пойти работать в эскорт. Ларс никогда не мог понять, что двигает людьми, заставляя их идти работать в эскорт. Особенно он не понимал молодых девушек. Они красивы, полны жизненной энергии и сил, перед ними открыты все двери, но они бросают всё и идут по прямой дороге в дерьмо. Кто сказал, что жизнь в эскорте — комильфо? Там нет жизни. Все люди, попадающие туда, гниют, подыхают, портят свою жизнь. Им кажется, что это конец, что катиться и так дальше некуда? Наивные. Самый край их бренной жизни наступает тогда, когда они приходят на эту работу. Ларсу было жалко всех этих девушек, но они сами на это шли, а он... Для него это заработок.

Ларс тронул машину с места и стал всматриваться в дорогу перед собой. Капли дождя вновь забарабанили по крыше машины.

— На заднем сидении куртка. — Ларс заметил, как Клара вздрогнула от его голоса, но не пошевелилась. — Ты промокла насквозь, переоденься.

Клара вновь ничего не ответила и не пошевелилась, продолжая смотреть на дорогу.

— Как хочешь. — Хриплый выдох Ларса вновь заставил её вздрогнуть.

За окном мелькали деревья, слабо освещавшиеся фонарями машины.

Ларс невольно вздрогнул, когда в тишину, нарушаемую лишь стуком капель о крышу машины, ворвался слишком тихий, но пробирающий до дрожи голос Клары:

— В день нашей первой встречи ты спросил причину... такого моего решения. — Ларс взглянул на девушку, крутившую своё обручальное кольцо на пальце. Её лицо не выражало никаких эмоций. — Ты ещё хочешь знать?

Он сглотнул ком, подступивший к горлу, и сказал слишком хриплым голосом:

— Да... — Вышло слишком тихо, но Клара услышала.

— Ты, конечно же, заметил моё кольцо. И да, оно обручальное. — Она усмехнулась, взглянув на кольцо и снова переведя взгляд в непроглядную темноту, проносящуюся за окном. — Его звали Марк. Мы были безумно счастливы. Все насмотреться на нас не могли и постоянно твердили, что мы идеальная пара. — Горько усмехнулась, сглотнув, и вновь продолжила: — Мы хотели ребёнка. Он девочку, а я...

— Мальчика... — глухо отозвался Ларс, вспоминая пьяные посиделки у него на квартире. Когда Клара всё же напивалась, она иногда рассказывала отрывки из своего прошлого. Такие моменты он ценил больше всего. Строгим взглядом, беззвучно он затыкал всех, практически до боли в ушах вслушиваясь в слишком тихий, слишком пьяный рассказ. Тогда он ловил каждое слово, впитывал в себя, судорожно рассматривая такое бледное лицо.

— Да, мальчика. Марк говорил, что у него будут мои глаза, зелёные... Через два года совместной жизни Марк попал в аварию. А потом... он впал в кому. Врачи сказали, что спасти его можно, купив одно лекарство и проколов его почти два месяца. В тот день, мне казалось, солнце впервые вышло из-за туч. Я готова была продать всё: квартиру, драгоценности, дачу, машину, лишь бы купить это лекарство и спасти Марка. Но когда я узнала его цену... я чуть сама не впала в кому. Заоблачная сумма. Такие деньги я даже представить себе не могла. Триста тысяч долларов. Триста тысяч долларов, Ларс! — Клара закричала сорвавшимся голосом и закашлялась. Успокоившись, она продолжила: — Тогда я хотела умереть, Ларс. Я почти умерла в тот день. Меня чудом откачали. Врачи сказали, что, если бы соседи позвонили позже, шанса спасти уже не было бы.

Что-то внутри Ларса треснуло, рассыпалось на кусочки. Он давно признал, что неравнодушен к Кларе, но не предпринимал никаких попыток проявить знаки внимания. И известие о том, что она могла умереть... почти умерла, так ударило по сознанию, что возникло внезапное желание обнять её. Прижать к себе, зарывшись рукой в мокрые спутанные волосы, и баюкать, раскачиваясь из стороны в сторону, как маленькую девочку. Но он продолжил буравить взглядом дорогу и лишь судорожно вздохнул.

Клара повернулась к нему и нагнулась, а Ларс напрягся. Но она лишь взяла с заднего сидения куртку, что он предлагал ранее, и скинула своё пальто, позволив Ларсу увидеть краем глаза её слишком большое декольте на слишком коротком платье. Клара с трудом натянула куртку на холодное, влажное тело и, запахнувшись, продолжила:

— Я рада, что меня спасли. Когда я лежала в больнице, у меня была соседка. У неё были ужасные гематомы по всему телу. Всё из-за того, что её избил муж за то, что она вызывала скорую его пасынку, у которого была передозировка. Она лежала и улыбалась. Потому что её сын выжил. Врачи вовремя приехали и спасли одновременно и её, и сына. А перед моей выпиской она сказала, что если бы умирал её муж, тот, кто избил её до полусмерти, она бы и ему вызвала скорую. Несмотря ни на что. У той женщины доброе сердце... Ты сейчас думаешь, к чему я всё это. — Клара вздохнула и, немного помолчав, продолжила:

— После того разговора я решила не сдаваться. Я решила во что бы то ни стало найти деньги для грёбаного лекарства. И тогда я продала всё. Абсолютно всё, что у меня было. А потом пришла к тебе. Подумать только, Ларс, а я ведь хотела быть переводчиком. Ты же помнишь, я знаю французский и испанский. Я хотела переводить сценарии к спектаклям, а потом сидеть с сыном и Марком в первом ряду и смотреть выступление в театре. Я бы хотела переводить книги. Ты же знаешь, как сильно я люблю читать. Я бы хотела приходить домой после работы и обнимать сына, потом идти готовить ужин вместе с Марком, который пришёл на час раньше меня. А всё потому, что я задержалась. А он бы корил меня за излишнее трудолюбие, но ты же знаешь, я упрямая. Я бы улыбнулась и налила чай. — Клара тихо всхлипнула, и Ларс только сейчас понял, что она уже давно сдерживает слёзы. Странно было смотреть на то, как её маска отрешённости исчезла и выпустила на волю все чувства, всю боль, что она так старательно держала в себе.

— Сколько у тебя уже денег? — Ларс не узнал свой голос. Куда подевались те спокойные нотки? Почему его голос передаёт неподдельное переживание?

— Чуть больше двухсот тысяч. Ларс, знал бы ты, как я хочу увидеть его. Как хочу, чтобы он смог ходить. Как хочу родить ему ребенка. Ларс... он мне сниться. Каждую ночь. И он не винит меня в том, кем я стала. Он жалеет меня. Но во сне я не могу дотронуться до него. Я протягиваю руки, а он вдруг исчезает. А я кричу и просыпаюсь. Но ты же знаешь, тебе говорили... — Её шёпот почти не слышен, но Ларс понимает каждое слово. И каждое слово болью разливается внутри. Каждое её слово сочится теплом и любовью к Марку. Не к нему, а к Марку. Ларс никогда не задумывался о любви. Но сейчас он мог с полной уверенностью сказать, что то, что он чувствует по отношению к Кларе, — любовь. И как же больно слышать такое её откровение.

Клара протянула руку и включила в плеере музыку. Пролистав список, она остановилась на песне David Bowie — Heroes. Песня, совершенно не подходящая к той атмосфере, что царила вокруг, но девушка любила её. Салон постоянно заливал чарующий голос Давида, когда в машине ехала она.

— Ларс, я же каждый раз мысленно прошу у него прощения. И каждую ночь он приходит ко мне во сне и прощает. А я... Кажется, я схожу с ума. Каждый раз, когда я просыпаюсь с сердцем, ломающим кости, разрывающим грудь, я умираю. И так каждый грёбаный раз. Я протягиваю руки, а он исчезает... Я кричу, просыпаюсь и умираю. Внутри я уже мертва. Давно. Это страшно, Ларс. Мне страшно... Я даже почти не чувствую себя грязной. Как будто это и не я. Будто это сон, а я наблюдаю за всем со стороны. Но это же не сон, Ларс?

— Нет. — Тихий шёпот. Ларс был подавлен. Боль смешалась с жалостью. Так дерьмово он себя никогда не чувствовал.

— Нет, — эхом вторила она. — Когда мы уже приедем?

— Скоро, Клара, скоро. — Почему-то опять возникло желание обнять её и успокаивать, как маленькую девочку.

— Ларс?

— Да?

— Я хочу уйти.

Вот эти три слова. Три слова, которые он не хотел услышать. Да, она мучилась, и он чувствовал себя садистом... и мазохистом. Он хотел, чтобы она осталась с ним. Да, она не полюбит его, но когда она рядом, ему спокойно. Как будто так и должно быть. Шлюхи, деньги и она рядом. Страдающая, не живая, но такая родная.

— Я дам тебе недостающие деньги. — Голос, к маленькой радости, прозвучал совершенно спокойно и почти безразлично.

— Ларс, нет.

— Не спорь со мной.

Клара сразу замолчала. Она, даже имея сложный характер, никогда не смела ослушаться его.

В \"гнездо\" они приехали уже в полной тишине. Нетвёрдо ступая по дороге под дождём, отказавшись от зонта, она прошла внутрь. Прошла мимо ободранных стен, увешанных яркими плакатами 60-х годов, и зашла в комнатушку, отведённую ей под спальню. С трудом стянула с себя холодную мокрую одежду, кинула её в бельевую корзину и прошла в ванну. Стоя под горячими струями, она вспоминала то, с чего всё началось. Сколько воды утекло с тех пор, как она пришла к Ларсу? Много, очень много.

Ларс хороший человек, но как бы он к ней относился, не чувствуй симпатии? Да, она давно знала, что он к ней неравнодушен. Всё было понятно в первый день, когда он посмотрел на неё такими глазами… Также на неё смотрел только Марк.

К остальным девушкам Ларс относился не так бережно. Он не заботился о них, не подавал руку, помогая выйти из машины; не заставлял есть, когда от одного вида еды тошно. Если бы она позволила, Ларс задарил бы её подарками. Бесчисленным количеством разной всячины от новой помады до роскошного авто. Он мог, он хотел, но она не позволяла. Клара отвергала все его попытки купить ей что-нибудь. Да, она женщина. Да, ей нравятся платья, машины и косметика, но время и место, в котором она застряла, никак не подходит для таких подарков. Самое главное, то, за чем она пошла работать в эскорт, — деньги на лекарства для Марка. И даже даром она не хочет ничего иметь. Какой смысл радоваться, если Марка рядом нет, если он лежит в коме, без возможности разделить её маленькую радость? Какой смысл вообще жить без него? Никакого. Если бы Марк умер, она ушла бы за ним, не раздумывая, не оглядываясь на прошлое. Больно ли умирать с любимым? Она уверена, что нет.

Приняв горячий душ, Клара надела чёрную фланелевую ночную рубашку и, достав из-под матраса деньги, принялась пересчитывать их. Вышло двести тысяч сто сорок восемь долларов. Этого было мало, но Ларс обещал добавить. Он бы горы ради неё свернул, что уж говорить о деньгах, которых у него достаточно. Ларс был бы безумно счастлив угодить ей. И от этой мысли стало неловко. Она почувствовала себя снова грязной. От мысли, что, отдай она Ларсу своё тело, он бы дал деньги на лекарства Марку. Он бы спас его. Жизнь Марка взамен на неё. Не равносильный обмен, но... если бы не было другого выхода, она пошла бы и на это. Она отдала все свои права, своё тело Ларсу, лишь бы Марк жил. Ларс был бы счастлив, но... Была бы счастлива она? Нет. А Ларс бы понял это, он бы почувствовал. Ведь одно дело — иметь в своём распоряжении её тело, а другое дело — иметь её душу. Душу, которая всецело принадлежит Марку. Положив деньги обратно, она легла в кровать и заснула. А во сне её уже ждал Марк.

* * *

На следующее утро после той ночи откровений, что была больше пяти лет назад, Клара оделась очень скромно: серый свитер, джинсы, чёрные сапоги и пальто. Никто бы не угадал, кем она работала целый год. Ларс заставил её позавтракать, буквально впихнул в неё овсянку. Дал ей недостающие деньги, даже больше. Он не хотел, чтобы она в чём-то нуждалась. Но Клара взяла ровно недостающую часть, а остальное вернула. Был, конечно, крик на первом этаже, но Ларсу пришлось сдаться. Клара не смела никогда ослушаться его, но она уходила, а значит, позволила себе показать характер. Этому Ларс был удивлён, поэтому не смог ничего придумать, чтобы заставить взять ту сумму, что он даёт. Забрав деньги и попрощавшись, Клара уехала. А он ещё долго стоял и смотрел вслед удаляющейся машине.

Каждый день Ларс вспоминал Клару. Перед глазами всегда стояли два её образа. Первый — опрятная молодая девушка в чёрном пальто, чёрном платье, с красными губами и уверенным, немного отрешённым взглядом. Второй — бледная, как Смерть, в сером свитере, джинсах и неизменном чёрном пальто, что со временем посерело. Этих двух Клар он любил одинаково. Он полюбил её, когда она впорхнула в его квартиру, глядя своими зелёными глазами прямо на него. Он любил её, когда она бледная садилась в машину, чтобы навсегда покинуть его жизнь. Чтобы покинуть его, но только физически. Потому что она всегда находилась с ним, в его голове, куда бы он не поехал и сколько бы лет не прошло.

Спустя пять лет бизнес Ларса всё также процветал. Девушки прибывали к нему, но ни одна не шла в сравнение с Кларой. И на сегодняшний день, когда он хотел отдохнуть на квартире с бутылкой пива и альбомом, ему была назначена встреча. Ларс подъехал на своём сером BMW к одному кафе. Поездка по городу его вымотала. До встречи он покупал новую одежду его \"бабочкам\". Он частенько называл своих работниц так, на что они не жаловались. Никто никогда не смел перечить ему, кроме Клары. Он вздохнул, открывая массивную дверь и позволяя запаху кофе окутать себя.

Аромат настоятельно манил, и Ларс не дал себя долго уговаривать. Заказал кофе и сел за столик возле окна, выходящего на площадь, где расположился большой фонтан и несколько магазинов. В этом месте всегда было много людей: ходили влюблённые парочки, гуляли семьи с детьми, проходили старики, проезжали бизнесмены, купив подарки своим пассиям или детям. Ларс любил наблюдать за тем, как люди радуются, не задумываясь ни о чём плохом. Он любил смотреть на их лица и представлял, что бы они сказали, узнав, кто он. Улыбка непроизвольно растянула губы. А ведь с виду он обычный человек. Ничем не отличающийся от остальных. Ну, разве что за пять лет он отпустил волосы, и теперь они доходили ему чуть ли не до плеч. Взгляд привычно лениво скользил с одного лица на другое, как вдруг он впился в одно из них. В особенное. Ларс моргнул раз-другой и, убедившись в том, что ему не кажется, почувствовал, как ускорился пульс.

Посреди площади мимо фонтана шла она. Клара медленно шагала по каменному тротуару, держа одной рукой красочный пакет, а другой держась за локоть незнакомца. Точнее, не незнакомца. Ларс был уверен, что этот человек ни кто иной, как тот самый Марк. Человек, которого Клара так сильно любила и который был в коме. Она наклонила голову к нему, прислонившись щекой к его плечу. Марк вёз впереди себя синюю коляску. Ларс неотрывно смотрел на неё, будто вот-вот сможет увидеть, кто там лежит. Он не хотел верить, что там ребёнок. Ребёнок Клары и Марка. Но сознание услужливо подрисовывало сонную мордашку её сына. Ларс был уверен, что у них сын. Взгляд снова приковался к парочке. Марк наклонился и поцеловал Клару в макушку, а затем приобнял, притягивая ближе. Она взялась свободной рукой за ручку коляски, помогая везти её, и улыбнулась. Ларс впервые видел её улыбку. Не просто растянутые губы в жалком подобии, которое всё равно выходило слишком наигранно, а настоящую, счастливую улыбку.

И Ларс испытал смешанные чувства. Второй раз в жизни. Что-то внутри неприятно кольнуло, что-то, похожее на зависть и обиду, но одновременно с этим Ларс чувствовал радость. Да что радость, он был безумно видеть Клару улыбающейся, цветущей, со здоровым цветом кожи и в разноцветной одежде. Она была в ярко-жёлтом сарафане в красный горошек и красных босоножках. А на лице ни грамма макияжа. И Ларс в который раз убедился в том, какая она красивая. И чувства его не ушли. Напротив, они с новой силой вспыхнули, распаляя внутри огонь. И захотелось выйти на улицу, подойти и поздороваться. Понаблюдать за тем, как измениться её лицо. Измениться ли? И что она скажет? Он уже собирался встать, не дождавшись кофе, но тут его остановила официантка, подходившая к его столику. Ларс вздохнул и снова взглянул на парочку за окном.

— А ты счастливый сукин сын, — прошептал Ларс,глядя, как Марк нежно обнимает Клару.

Официантка поставила горячий, ароматный кофе на стол. Раздался звонок маленького колокольчика, висевшего на двери, и в помещение вошла девушка. Пряча глаза, она прошла к столу Ларса и села напротив.

— Мистер Ларс, я к вам по поводу работы.

Он с трудом оторвался от Марка, обнимающего Клару, и с неподдельным интересом стал рассматривать девушку, севшую напротив.

— Мисс Маргарет Адамс?

— Да. — Она вскинула на него свои зелёные глаза.

Такие же, как и у Клары.