Барселона  (джен)

Наверное, ехать на побережье Средиземного моря посреди декабря было глупой идеей. Погода в Барселоне была далека от идеальной: по улицам гулял одинокий ветер, а небо заволокли тяжелые грязно-серые тучи, сквозь которые изредка пробивались солнечные лучи, что больше нагоняло тоску, нежели желание гулять по узким улочкам города. Вот только Бетани говорила, что это та самая — идеальная — атмосфера. И каким-то образом уговорила Айрис поехать с ней, хотя та не была в восторге от этой затеи (но честно говоря, она поедет куда угодно, только бы Бет была довольна).

— Хватит этим ублюдкам пичкать тебя антидепрессантами! — причитала Бет, складывая вещи в чемодан. — Смена обстановки — вот что тебе нужно.

— Тебе через три недели нужно отправить последние главы в редакцию, помнишь? — Айрис, сидя на кровати, наблюдала за своей девушкой, что так яростно скидывала вещи, будто ей не терпелось скорее застегнуть сумку и поехать в аэропорт, хотя их рейс был только через тринадцать часов. Она понятия не имела, что можно делать зимой в совсем не зимней стране. Погода наверняка будет пасмурная, дожди, а всего этого и здесь хватает с лихвой, поэтому зачем было тратиться? Но Бет, кажется, совсем не слушала, продолжая собирать вещи, бормоча что-то под нос.

— Ага-а-а, — Бетани отложила свитер, что держала в руках, в сторону, устроилась за спиной Айрис, обхватив её талию. — Слушай, тебе не стоит об этом волноваться. Я всё успею, — еле заметно прикоснувшись губами к плечу, сказала она. — Хочу, чтобы ты абстрагировалась от всего этого и немного отдохнула. А Барселона подходит для этого как нельзя лучше.

Но они здесь уже три дня, а Бетани даже не включала ноутбук, чтобы закончить недописанную главу. Они лишь бесцельно бродят по городу, забегая в первые попавшиеся кафешки за кофе, а вечерами сидят на чуть влажном песке на пляже с бутылкой вина и играют с бездомным щенком, что приютился под пирсом.

Айрис трудно признать, но она действительно рада, что они поехали в этот незапланированный отпуск. Её тошнило от родного городка, центральной больницы, куда она ходила на прием к психотерапевту; да и от самого психотерапевта её тошнило тоже.

«Вас всё ещё беспокоят приступы паники?»

«Были вспышки агрессии?»

«Мучают кошмары?»

На самом деле Айрис мучают кошмары и вспышки агрессии после каждого сеанса. Разбитая посуда или цветочный горшок в их отношениях были нормальными явлениями. Только потом Айрис запиралась в комнате, игнорируя просьбы её девушки открыть дверь. Но Бет не жаловалась. Бет лишь целовала её в шею и просила не отдаляться. Просила поговорить с ней, рассказать, что её беспокоит. В такие моменты Айрис казалось, будто Бет понимает её намного лучше, нежели терапевт, который после каждого посещения выписывал ей пилюли, не приносящие никакого эффекта.

— Айрис, — волосы Бет, обычно безбожно выпрямленные, сейчас чуть кучерявятся от влажности, разлетаясь веером по ветру. Она машет ей, на её запястье бренчат браслеты, которые они купили на блошином рынке, чуть поблескивая. — Иди сюда!

Айрис расслаблена и влюблена. Бет — такая прекрасная и неземная, расставив руки, качается из стороны в сторону. Её ребячество вызывает у Айрис улыбку. Поэтому она подходит к ней со спины, переплетая их пальцы, а после обхватывая талию Бетани.

Обнимать Бет очень приятно. Её кожа всегда теплая, она доверчиво прижимается к груди Айрис, отчего вторая испытывает счастье. Такое бывает редко и лишь когда Айрис чувствует себя хорошо. Когда она не принимает лекарства и не ходит к терапевту. Но родители настаивают, аргументируя тем, будто ей наверняка скоро станет лучше. Бетани в такие моменты лишь раздраженно закатывает глаза, потому что она знает, что происходит после. Они — нет.

— Может, пойдем? Замерзнешь.

— Мне с тобой тепло, — Бет поворачивается к ней лицом, чуть касается губами скулы. Айрис не может сдержать улыбку и лишь сильнее прижимает к себе девушку.

— Знаешь, — Бетани убирает прядки непослушных волос от лица, заправляя за ушко,— кажется, ты выздоравливаешь.

Минутное счастье, что было столь желанным, разбивается, не успев родиться. Услышанные слова тупой болью отдают в висках, а перед глазами все плывет от неконтролируемой злости.

Она не больна.

— Я не больна, — вторит своим мыслям Айрис, отталкивая податливое тело от себя. Бетани вмиг стала раздражающей, неприятной.

Она не больна.

Она не больна.

Она, чёрт возьми, не больна!

— Айрис! — слышит она где-то вдали своё имя, но все равно продолжает идти. К чёрту всех: к чёрту Бет, родителей и психотерапевта. К чёрту бесконечные посещения, сеансы, жалостливые взгляды. Не её вина, что все видят в ней какие-то проблемы.

Когда она наконец входит в номер, её преследует неконтролируемое желание что-нибудь разбить. Или закурить. Но так как первое может обойтись им в кругленькую сумму, то курить она может, пока плохо не станет. И как только никотин попадает в легкие, злость постепенно сходит на нет. Становится легче, она оценивает ситуацию со стороны и понимает, что Бет (как и сама Айрис), на самом деле, ошибается. Она больна. И она не выздоравливает.

Айрис жаль. Не себя, конечно. Бет. Она тянет её ко дну, не позволяя спокойной дышать, лишь обременяя ненужным грузом. Сколько раз её милая Бетани плакала из-за неё, не спала ночами, терпела холодное отношение. И каждый раз Айрис обещает себе, что не станет больше держать её подле себя, но очередной раз убеждается, что именно она причина того, что Айрис до сих пор не сошла с ума. Если Бет уйдет, Айрис потеряет саму себя.

Когда Айрис докуривает четвертую сигарету, Бетани вбегает в номер, громко хлопнув дверью за собой. Вмиг оказавшись рядом, она начинает беспорядочно покрывают её лицо поцелуями, бессвязно шепча отдаленно что-то прохожее на «прости». Ты ни в чем не виновата, хочется сказать ей, но Айрис лишь обхватывает лицо Бет ладонями и отвечает на поцелуй. Чувствует влагу на лице и не может понять: её ли это слезы. Слышит стук сердца и даже не пытается его утихомирить. Пусть весь мир слышит. Пусть все знают, что сейчас она самая счастливая. Её родители, придурок-терапевт, друзья — все, кто считает, что её жизнь уже закончилась.

Вот она её жизнь. Сидит напротив, прикрыв глаза, что-то шепчет себе, шмыгая носом.

Пол чересчур жесткий и спустя время ноги начинают затекать. Бетани неуклюже поднимается, тянет за собой Айрис в сторону кровати. Там они забираются под одеяло, где тепло. Бет приобнимает Айрис за талию, тычется теплым носом в шею. Переплетает пальцы. Целует родинку чуть ниже подбородка.

Это успокаивает Айрис, по телу разливается спокойствие, она прикрывает глаза и почти засыпает.

— Знаешь,— голос звучит совсем тихо, будто легкий ветерок что-то прошептал на ухо, создавая ощущение иллюзии, — когда-нибудь я напишу книгу.

Айрис поворачивает голову, показывая, что слушает.

— И эта книга будет самой лучшей из всех мною написанных. Но она никогда не выйдет в свет, — продолжает Бет, — Она будет о тебе. О твоих привычках, твоих проблемах. Твоих радостях и неудачах. О твоих волосах и о дыхании, и о том, как забавно ты морщишь лоб, когда думаешь. О том, какая приятная твоя кожа на ощупь и что твои руки зимой всегда обветрены, несмотря на ночные процедуры по уходу. Она будет для тебя.

— Жаль, я не могу сделать что-то столь же прекрасное для тебя, — шепчет Айрис, — Наверное, замечательная книга получится.

Бет кивает и закрывает глаза. Её дыхание еле слышно, через некоторое время она погружается в сон.

— Думаю, нам стоит приезжать сюда чаще, — говорит напоследок Айрис, засыпая.