Это же просто рисунок (джен)

Может, лучше стоило нарисовать настоящее, анатомически правильное? Хотя кто его знает, как там оно точно выглядит... Да ладно, и так сойдет, это же вроде как символично должно быть. Зато глаза получились как надо — большие, блестящие, с каким-то жалобным выражением, словно он не просто протягивал своё сердце, а упрашивал его принять. Левый, правда, получился меньше правого, но можно чуть-чуть прикрыть челкой... вот так, теперь почти и незаметно. А звать его могли бы, скажем...

— Ты уже собралась? — громко спросила мама из соседней комнаты. Настя торопливо захлопнула тетрадь и вскочила со стула.

— Почти да, — крикнула она в ответ, уже бегая по комнате и лихорадочно хватая вещи, которые она собиралась забрать в город. Сумка упорно не хотела вмещать всё, что она пыталась в неё запихнуть, но если надавить на неё коленом, она наверняка сдастся перед такой аргументацией. Чертыхаясь из-за безуспешных попыток застегнуть молнию, она пропустила момент, когда дверь распахнулась и на пороге появилась грозная статуя командора. Точнее, командорши.

— Так я и знала! «Почти» она собралась! Ну в кого ты у меня такая кулёма? Вовремя надо всё делать, вот что я тебе скажу, голубушка, — наставительно сказала мама, выуживая из-под кресла завалившуюся водолазку. — В общем, объявляю пятиминутную готовность, собирайся живо и выходим, а то на электричку опоздаем.

Бросив водолазку поверх сумки, она пошла запирать чёрный вход. Настя схватила первый попавшийся пакет и сунула её туда, заодно выгрузив и часть остальных вещей. Ну вот, дольше задерживаться просто опасно, иначе на её голову снова обрушится гнев власть имущих. Радуясь, что покидает эту комнату по крайней мере на девять месяцев, она вышла, плотно затворив за собой дверь.

Забытая тетрадь осталась лежать на столе.

' ' '

Должно же быть что-то ещё. Очень пусто и неуютно жить, когда кроме решётки нет совсем ничего. Она, правда, была просто огромной — перекрещивающиеся фиолетовые линии вспарывали окружающую белизну, уходя в никуда. Раньше ему казалось, что далеко-далеко она всё же заканчивается, и он долго пытался дойти до этого места, но сколько бы он ни шагал, цель так и не приблизилась. Тогда он попытался сбежать от решётки. Это решение далось ему нелегко — всё-таки она была, а в пустоте, куда он собирался пойти, могло не быть и этого. Чем дальше он продвигался, тем было страшнее, и он едва мог удерживать в руках бешено колотившееся сердце. Когда решётка окончательно утонула в белом тумане, ему стало совсем жутко. Но он упрямо продолжал идти, пока не увидел вдали нечто плохо различимое, но без всякого сомнения бывшее, как и он. Не выдержав, он побежал со всех ног. Чем ближе он был, тем медленнее становился его бег, и наконец, оказавшись совсем рядом, он остановился, ничего не понимая.

Перед ним была решётка.

Неужели он потерял направление и вернулся назад? Но это невозможно, ведь он всё время шел прямо. Значит, это была вторая решётка. Он не сможет никуда уйти отсюда.

Сидя около неприступной ограды, он понемногу разговорился со своим сердцем. Оно всё понимало — в этом он был уверен, но ответить, к сожалению, не могло. Был бы здесь кто-нибудь вроде него, больше ничего и не нужно. В мечтах об этом он проводил всё время, которое, как и решётка, никогда не заканчивалось.

Потом к нему пришел щенок.

Точнее, половина щенка. Задних лап и хвоста у него не было — из пустоты сразу возникало туловище, которое он волок, переступая передними лапами, белое пятно на груди, острая мордочка и уши домиком.

— Р-р-р-ав! — тявкнул он по возможности грозно. — Ты кто?

— Я не знаю, — ответил мальчик, разглядывая щенка с радостным любопытством. — А ты?

— Я Р-р-ролик, охотничий пёс, — с достоинством представился его новый знакомый.

— Как интересно! А на кого ты охотишься?

— Р-р-рав! На добычу, конечно! — не задумываясь, ответил Ролик. — Так у тебя есть кличка?

— Нет. А зачем?

— У каждого должна быть кличка, а без неё ты просто недор-р-разумение какое-то, — фыркнул щенок.

Мальчик погрустнел. Ему тут же захотелось получить кличку.

— А там, где ты нашёл свою, ещё остались? — с надеждой спросил он.

— Нет, моя была единственной, — с гордостью ответил Ролик. — Такие огр-р-ромные разноцветные буквы, просто кр-р-расотища! Но ты не расстраивайся, хочешь, я придумаю тебе кличку?

— Я думал, кличку нужно найти, — недоуменно сказал мальчик. — Как это — придумаешь?

— Ну, не всем же так должно везти, как мне, правильно? Ну хорошо, я могу дать тебе временную кличку, а потом мы сходим и посмотрим на мою, настоящую, чтобы ты знал, как она должна выглядеть, вдруг что ещё найдем, — предложил щенок.

— Здорово! — обрадовался он. — Постой, а как же мы выберемся отсюда? И... а как ты вообще попал сюда? Решётка...

— Р-р-решительная ерунда, — объявил Ролик. — Сквозь неё запросто можно пройти. Правда, это больно... Пошли, я тебе покажу!

— А как же кличка? — заволновался мальчик.

— Р-р-рав! Чуть не забыл, — Ролик с вниманием оглядел его, остановив взгляд на оторванных по локоть рукавах. — Ещё и заплатка на колене, откуда ты только такой взялся? — проворчал он. — Буду звать тебя Оборвыш.

— Всё, теперь и у меня есть кличка, — с восхищением сказал мальчик. — Оказывается, это так просто!

— Тебе правда нравится? — недоверчиво спросил щенок и попытался почесать передней лапой за ухом, но, потеряв равновесие, плюхнулся на живот.

— Конечно! Вот если мы ещё кого-нибудь встретим, и они спросят, кто я такой, уж буду знать, что им ответить. А потом, может, мы найдем мне настоящую кличку, большую и красивую, как у тебя.

— Ну ладно, идем тогда, — и Ролик уверенно направился к решетке. Оказавшись вплотную к прутьям, он зажмурился и... прошел их насквозь, коротко взвизгнув. Оборвыш успел заметить что-то вроде бледных размытых линий на шерсти щенка там, где он протискивался сквозь решетку, но тут он с силой отряхнулся, и всё пропало.

— Ну, долго тебя ещё ждать? — прикрикнул он. Мальчик нерешительно подошел к своему необъятному стражу. Неужели это так просто? Но сначала он всё же осторожно просунул сквозь прутья руку со своим сердцем. Мало ли что...

Решетка, такая холодная, оказавшись внутри него, накалилась до предела, словно не желая отпускать своего пленника. В голове помутилось от боли, и он буквально вывалился с обратной стороны, упав на колени и пытаясь прийти в себя.

— Ну что, салага, как впечатления? — с превосходством усмехнулся щенок.

— Больно... так.. — прошептал мальчик.

— Хех, ничего, привыкнешь, это только в первый раз так. Потом уже терпимо.

Оборвыш подумал об этом «потом» и передернулся. Сейчас ему больше всего хотелось остаться здесь, неважно, чем это окажется, только бы не было больше этого ужаса.

— Ну так что, двинули? — нетерпеливо спросил Ролик и, не дожидаясь ответа, направился вперед, в белизну. Оборвыш последовал за ним, едва удерживая сердце в руках — так оно трепыхалось. Жутко интересно, что ждет их там? А может быть, и кто? Спустя очень много времени ему стало уже просто жутко. Вокруг них была всё та же зияющая пустота, и, наверное, от этого щипало глаза — она слишком белая, и она ДОЛЖНА УЖЕ КОГДА-НИБУДЬ ЗАКОНЧИТЬСЯ. Только не решеткой, пожалуйста.

Только не решеткой.

Не решеткой.

Нет.

О, нет.

Он обессиленно опустился на колени рядом с фиолетовыми прутьями.

' ' '

Оборвыш покорно брёл за своим проводником и думал — уже не так радостно и нетерпеливо — что здесь-то обязательно должно быть что-то. Очень больно шастать через решётки, и у него уже есть друг, не хватает лишь крошечного кусочка чего-то, где они могли бы жить, чтобы вокруг было не так страшно и огромно. Ему и настоящая кличка не нужна, зачем, если уже есть эта.

Ролик, идущий впереди, залился радостным лаем.

— Эй, ты только посмотри! Впереди — видишь?

Затаив дыхание, Оборвыш вгляделся туда, куда ему указывал щенок и в самом деле различил вдалеке темное пятнышко. Усталость как рукой сняло, и они со всех ног припустили вперед.

Приблизившись, они увидели, что здесь, кроме них, есть ещё кто-то. Вот только...

— Он какой-то стр-р-ранный, — шепнул Ролик мальчику.

Оборвыш завороженно рассматривал открывшуюся ему картину. Отчего-то он знал, что вот это, серое и длинное, но не выше его самого, называется скамейкой, а высокое и тоненькое — деревом. Правда, зачем нужно дерево, он так и не смог вспомнить или понять, но вот на скамейке абсолютно точно полагалось сидеть. Ноги ныли ужасно, и он бы с удовольствием присел на неё, такую славную и существующую, но там уже был кто-то... или что-то. Поэтому он потянул щенка в тень дерева и они удобно устроились на лохматой серой траве, не сводя глаз с загадочного существа.

Ему, видимо, чем-то не нравилась скамейка, поэтому он предпочитал парить над сиденьем. У него, как и Оборвыша, была голова, но больше ничего. Мальчик с уважением отметил, что гордый незнакомец не только не считает нужным таскаться через решетки, но даже смотреть на них — ведь у него не было глаз. Его бесстрастное лицо не выражало ровным счетом ничего.

— Как думаешь, мы не слишком ему помешаем, если останемся здесь? — тихо спросил Оборвыш у щенка.

— Вот ещё, кто его будет спрашивать! — с презрением тявкнул тот. — Только мы ведь и не собираемся здесь оставаться — тут же как-то... тухло. Пойдем, посмотрим, нет ли где чего получше!

— Но ведь впереди может вообще ничего не быть, — просительно сказал мальчик. — А здесь — есть.

— Да не тр-р-рясись ты, ничего с тобой не случится: ещё за одну заглянем — и сразу назад, если там пусто. Договорились?

— Хорошо, — согласился он, хотя перспектива ещё дважды протискиваться через решетку радовала его мало. Но Ролику очень уж хотелось, и в любом случае, скоро всё закончится. Можно чуть-чуть и потерпеть, осталось совсем недолго.

' ' '

В этот раз всё прошло чуть менее болезненно, и они были довольно быстро вознаграждены за очередную порцию пустоты, обрушившуюся на их головы. При виде яркой точки, забрезжившей перед ними, Ролик заскулил от нетерпения и, не отвечая ни на какие вопросы, начал перебирать лапами изо всех сил. Оборвыш едва поспевал за ним.

— Ну вот и она, — с гордостью сказал Ролик. — Теперь понял, что значит настоящая кличка?

Мальчик разглядывал исполинские буквы с восхищением и недоумением одновременно.

— Но она же совсем не такого цвета, как ты, — в Ролике не было ни капельки ярко-красного, которым пульсировали буквы.

— Ну и что? — надулся щенок. — При чем здесь это?

— Я думал...

— Да что ты вообще понимаешь в кличках? — прервал его Ролик.

— Наверное, ничего, — согласился Оборвыш.

— Ладно уж, идём дальше, — проворчал Ролик.

— Подожди, то есть как это — дальше? — заволновался мальчик. — Ты же сказал, что если мы не найдем нового места, то сразу повернем обратно!

Щенок отвернулся.

— Ну, говорил... Но я же не знал, что мы вернемся на то место, где я появился! Ты только подумай — я никогда не был в той стороне, вдруг там что-то интересное, а мы этого не увидим! В общем, я пр-р-росто обязан там побывать, а ты, если хочешь, сиди. Жди, — и он решительно направился к очередной решетке.

Мальчик поплелся за ним. Меньше всего ему хотелось снова остаться в одиночестве. Сердце еле-еле вздрагивало у него в руках. Ему было как-то тоскливо — он не понимал, что сейчас произошло. Ведь Ролик говорил одно, а сделал совсем другое — разве так вообще может быть?..

' ' '

Они пересекали третью по счёту белоснежную пустоту с тех пор, как покинули важного господина без лица. Ролик шёл чуть впереди с очень независимым видом, наверное, всё шло так, как и должно, но сердце билось очень редко, и уже ничего не хотелось, только бы закончилось вот это всё. Очередная решётка выглядела как-то странно — некоторые прутья вспухли, и по опостылевшему фиолетовому там и сям виднелись разводы. Сердце резко дёрнулось, так, что он чуть не выронил его, но почти сразу успокоилось. Что с ним такое?

— Ролик, может быть, мы туда не... — но щенок, коротко взвизгнув от обязательной боли, уже протискивался вперёд, ничего не оставалось, как последовать за ним.

' ' '

— Как... здесь... — Оборвыш не мог найти ни одного даже самого завалящего словечка, чтобы выразить свои чувства. Ролик выглядел очень довольным собой.

— А я что говорил? — небрежно сказал он. — Но нет, надо было всю дорогу ныть и портить мне настроение. Ладно, пошли, познакомимся с теми р-р-ребятами.

Восхищённо оглядываясь по сторонам, Оборвыш послушно последовал за ним. Тут не было пустоты, вообще ни кусочка, и всё было разных цветов, как он сам. Даже деревья, даже цветы. И тропинка, по которой они шли, была желтой, а на другом конце стоял стол с чайным сервизом, за которым сидели фиолетовый кролик, мужчина в забавной большой шляпе и девочка в голубом платье. Тут было прекрасно.

Они приблизились к столу.

— Добрый день, — Ролик учтиво помахал ушами. — Р-р-разрешите присесть?

— Конечно, — мелодичным голосом ответила девочка. Она была очень красивой — большие голубые глаза с длиннющими ресницам, жёлтые волосы до пояса, крошечный нос — но, кажется, была чем-то недовольна. Хотя разговаривала она очень приветливо и любезно, её рот постоянно был искривлён на сторону. «Наверное, это ничего не значит, — решил про себя Оборвыш. — Не может же она говорить хорошее, а думать плохое».

— Меня зовут Алиса, а это Мартовский Заяц и Шляпник, — толстый кролик помахал ушами в знак приветствия, а мужчина с некоторым усилием приподнял свой головной убор над головой. — А вы кто такие будете?

— Я Ролик, — с достоинством представился щенок, — а это Оборвыш. У меня, кстати, настоящая кличка, это не я её придумал, — похвастался он.

— Ну, садитесь к столу, выпьем чаю, — пригласила Алиса. — Мы всегда рады гостям, а то у нас тут, по правде говоря, скучновато.

Прихлёбывая из большой чашки коричневую жидкость, которая очень пачкалась, но зато была горячей, Оборвыш находился на вершине блаженства. Он слушал жалобы местных обитателей на скуку и вспоминал место, где он появился на свет, кажется, это было сто решёток тому назад. Как же здесь хорошо! И как плохо было одному!

— ...а ещё у нас тут есть лес, — гордо рассказывал Мартовский Заяц.

— В который мы никогда не ходим, — проворчал Шляпник.

— А почему? — тут же спросил Ролик. — Боитесь?

— Нечего там делать, — отрезал Шляпник.

— Да, страшновато, — призналась Алиса. — Вон он какой густой — пойдёшь и назад потом уже не вернешься. А как же мы без чая?

— Так давайте пойдем вместе, — с энтузиазмом предложил Ролик. — Я же охотничий пёс, у меня нюх, я вас выведу обратно, если что.

— Ой, правда? — обрадовалась Алиса. — Так идёмте же скорее, жутко интересно узнать, что там такое.

— Да, я тоже не откажусь взглянуть, — поддержал её Мартовский Заяц. Все посмотрели на Шляпника.

— Ну если только ненадолго, — сдался он. — А то время пить чай пропустим.

— Как мы его пропустим? — рассмеялась Алиса. — У нас тут всегда время пить чай, забыл?

— Вот именно, — буркнул Шляпник. — И кстати, вы что, собираетесь оставить чайник без присмотра?

— А что с ним может случиться? — удивился Оборвыш. — Он что, умеет ходить?

— Он — нет. Зато всякие разные другие умеют, — туманно ответил Шляпник.

Оборвыш опять ничего не понял, но дальше расспрашивать не стал, к тому же, ему хотелось побыстрее пойти в лес, где наверняка кроются чудесные вещи обязательно разных цветов.

— Действительно, я об этом не подумала, — обеспокоенно сказала Алиса. — Может... может быть, Оборвыш присмотрит за ним?

— То есть я останусь здесь? — расстроенно спросил Оборвыш. — Но мне тоже очень хотелось бы сходить в лес...

— Да ты не волнуйся, мы скоро вернёмся, и если ничего плохого не случится, возьмем тебя с собой, а караулить оставим Шляпника. В первый-то раз он нас одних не отпустит, верно, Шляпник? — сказала Алиса, выразительно посмотрев на него.

Тот отчего-то ойкнул и подтвердил:

— Конечно, за вами глаз да глаз нужен.

— В общем, не хнычь, мы только на р-р-разведку, — примирительно сказал Ролик и направился в сторону леса.

— Все за мной!

Оборвыш остался за столом. Теперь он опять был один, как и сто лет назад, но теперь всё было по-другому. Не было пустоты, да и друзья скоро вернутся, они сами сказали. Да ещё и этой забавной штуки — чая — было сколько хочешь. Теперь-то можно и подождать.

' ' '

Наверное, с ними случилось что-то плохое, потому что они всё ещё не вернулись. Оборвышу очень хотелось пойти в лес и разыскать их, но чайник нельзя было оставлять без присмотра, наверное, из-за этого тоже может случиться что-то страшное, иначе Шляпник с Алисой не переживали бы так и взяли его с собой. Надо было ждать дальше.

' ' '

— А вы кто? — Оборвыш с радостным удивлением рассматривал незнакомцев. Два существа, раза в три выше его самого, покрытые красивым зелёным мехом и с одним глазом во лбу, переглянулись и расхохотались.

— Кто мы? Да это ты кто такой?

— Я Оборвыш, — спохватившись, представился мальчик. — Я тут жду свох друзей.

— Это случайно не криворотая такая девка, мужик в здоровенной шляпе, жирный заяц и псина с ними ещё покоцанная? — подозрительно спросил один из зелёных великанов.

— Э... ну да, в общем-то они. А вы их видели? — обрадовался Оборвыш. — С ними всё хорошо?

— Просто отлично, — прорычал второй. — Твои ублюдочные друзья попёрли нас с родной планеты и теперь собираются там жить, а нам теперь в этой дыре ошиваться до скончания века. Ненавижу! — он стукнул кулаком по столу, чай заплескался в чашках.

— Как — жить? Они что, не собираются возвращаться обратно? — непонимающе спросил Оборвыш. — Нет-нет, они точно сказали, что вернутся!

— Мало ли кто тебе чего набрехал, — загоготал пришелец. — Это чего у тебя там, мясо? Давай-ка сюда, мы пока сюда добирались, жрать захотели, — он вырвал у Оборвыша из рук его сердце, схватил со стола нож для масла и воткнул его прямо посередине.

' ' '

— И охота же тебе такие страсти малевать, — неодобрительно проговорила мама, листая старую тетрадь с рисунками.

— Какие ещё страсти? — сонно пробормотала Настя, сидя на краю кровати и пытаясь разлепить глаза.

— Такие! Вот нормальное, здоровое творчество, — показала она на страничку, где были изображены люди и животные, гуляющие на просторах какой-то невообразимой фантастической планеты. — А это что?

Настя вгляделась в картинку, которая действительно была странноватой. На прелестной полянке около леса стоял полностью сервированный к чаю стол, за которым сидели два зелёных монстра и уплетали человеческое сердце, отрезая от него ножом по кусочку по всем правилам этикета. Рядом на траве лежал мертвый мальчик, на груди которого расползалось кровавое пятно.

— Не помню, чтобы я такое рисовала, — пробормотала Настя. — Да ладно, ма, это же просто рисунок, чего ты.

— Но тебе точно эта тетрадь больше не нужна? Тогда я её заберу для растопки?

— Конечно, забирай.