Селезень (гет)

Суетливый промозглый Лондон, дрожащий в глубоких серых лужах, окутанный плотным смогом и нитями ледяного дождя, нравился Северусу Снейпу столь же сильно, сколько факт помолвки его любимой Лили с уродцем Поттером.

Впрочем, это было так давно, что мастер зелий практически не мог вспомнить лица девушки, без которой он когда-то не мыслил и дня. Невозможно любить человека так долго, держась лишь за смутные уходящие воспоминания и светлый образ, давно уже почерневший от времени и правды.

Зато ненависть – чувство куда менее прихотливое и куда более живучее.

Поэтому Северус Снейп, в прошлом двойной шпион, зельевар высшей категории и профессор Хогвартса, а ныне – жалкий сквиб, утративший все свои магические способности, молча пил горький остывший кофе и так же молча источал сладкую всепроникающую ненависть.

У Северуса был список, и он старался ежедневно удостаивать вниманием каждый его пункт.

Он ненавидел ублюдка Дамблдора, который сдох раньше самого Снейпа и ушел на тот свет с сияющим нимбом над своей патлатой головой.

Он ненавидел идиотов Поттеров – старшего и младшего – которые, не делая ровным счетом ничего, получали абсолютно все.

Он ненавидел Лили Эванс, которая однажды могла бы сделать правильный выбор, но пошла на поводу у симпатичной мордашки и красивых громких слов.

Он нена…

— Кря-кря.

Северус Снейп с грохотом (чего он, в силу воспитания, себе никогда раньше не позволял) опустил кружку на застеленный изумрудной скатертью стол и резко обернулся в сторону двери. Звук произошел именно оттуда и не подразумевал ничего хорошего.

— Кря-кря, — повторилось требовательное и нахальное с той стороны двери, и внутри у Северуса все перевернулось от дурного предчувствия.

Дурацкие шуточки дурацких людей преследовали Северуса всю жизнь, но если раньше он мог просто взять палочку и…

Северус скорбно вздохнул.

Теперь он законопослушный житель Англии и не может позволить себе превратить кого-либо в лукотруса или жирную жабу.

— Кря-я-я… — приглушенное требование раздалось снова, и Северус неосознанно всхлипнул. Может быть, он просто начал сходить с ума от одиночества и ненавистных мыслей?

Северус, бесшумно переступая по черным половицам, приблизился к двери и осторожно посмотрел в глазок. Если подозрительный шутник и стоял там какое-то время назад, то теперь он явно спрятался. Или же скрылся.

Северус вздохнул еще раз, выпрямился и намеревался было вернуться в гостиную, как с той стороны двери поскреблись. Словно что-то твердое ходило туда-сюда, царапая дерево.

— Шарк, шарк, шарк…

— Да сколько можно?! – взревел Снейп и одни рывком распахнул дверь.

В проеме ровным счетом никого не наблюдалось.

Как и на лестнице, как и возле окна, как и…

— Кря?

Снейп опустил голову на звук и поджал губы. Его брови плавно взлетели вверх, и Северус почувствовал острую необходимость присесть.

— Да-да? – машинально переспросил он и чуть не хлопнул себя по лбу за такую глупость.

Перед Северусом Снейпом стояла самая обыкновенная утка. Упитанная, нахохлившаяся, с толстым клювом, непритязательного темно-коричневого окраса. Она окинула бывшего зельевара презрительным брезгливым взглядом, встряхнулась, отчего ее перья встопорщились и увеличились в объеме, а затем сделала маленький шажок.

Снейп удивленно отступил.

Утка сделала еще один шажок.

Снейп снова отступил.

Утка почувствовала, как защита противника неумолимо прогибается, и пошла вперед, покачиваясь и подмахивая толстым откормленным задом. Северус, не ожидавший подобного напора, отодвинулся, прилипнув спиной к стене, и впустил утку в комнату.

Коварная птица деловито прошествовала внутрь небольшой темной квартирки, повертела маленькой безмозглой головой и, завидев накрытый к завтраку стол, направилась прямо к нему. Следующим делом она крепко ухватилась клювом за край скатерти и начала медленно отступать, таща ткань за собой. Такого подвоха Северус не ждал.

Скатерть опасно затрещала, поехала в сторону и обвалилась на пол вместе с дорогим старинным сервизом, любимой кружкой Снейпа, французскими круассанами, масленкой, фарфоровым молочником и…

— Ах ты грязная птица! – отчаянно закричал Северус и почувствовал, как на глазах выступают злые слезы.

Как жить, если даже утки над тобой издеваются?!

Незваная гостья тем временем мирно щипала круассаны, разбросанные по полу и отмокающие в лужах молока и остывшего кофе, совершенно не замечая разъяренного зельевара и его воплей.

Северус Снейп мог стерпеть самые разные унижения, оскорбления и даже побои, но когда коричневая нахалка откусила заключительный хлебный кусок, сильно тряхнула задком и сделала шаг в сторону, Снейпа охватила слепая ярость.

Утка нагадила прямо на его восхитительный индийский ковер! Ковер искусной ручной работы, подаренный ему Орденом Зельеваров за выдающееся научное открытие.

Да еще так внушительно и знатно!

— О Мерлин!

Поначалу Северусу показалось, будто он сам высказал эту взволнованную фразу в порыве желания задушить пернатое создание, но через мгновение до него дошло, что этот, без сомнения женский высокий голос он уже где-то слышал…

Зельевар стремительно обернулся и воззрился на залившуюся краской, запыхавшуюся и весьма миленькую молодую женщину.

Женщину, которая в его списке ненависти шла шестым пунктом и была непозволительно, до неприличия умной.

Гермиона-всегда-не-в-то-время-и-не-в-том-месте-чтоб-ее-Грейнджер.

— Профессор? – тонко и испуганно проговорила она и сделала шаг назад.

Ее кудри всколыхнулись в такт этому раздражающе писклявому «Профессор?», а руки сильнее сжали в руках волшебную палочку. Палочку, которой у него – у Снейпа – больше быть не могло.

— Миссис Уизли? – хрипло и раздраженно произнес Снейп так, словно это не он сейчас стоял посреди замусоренной гостиной рядом с только что нагадившей уткой. На секунду ему вспомнилось, как однажды мисс тогда еще Грейнджер имела смелость опоздать на его урок. Золотые были времена.

– Вы что-то хотели? – осведомился Северус сухим равнодушным тоном, его бровь по привычке взлетела вверх.

— Вы живы? – тупо переспросила Гермиона.

— Кря! – согласилась утка.

— Это ваше животное? – как ни в чем не бывало продолжал светскую беседу Северус, подбавив в голос буквально капельку всепоглощающей ненависти. Судя по разом побледневшей Гермионе, он несколько… перестарался.

— Э… да… не совсем… то есть…

Северус изогнул бровь и с вежливым интересом уставился на Гермиону. Его взгляд перемалывал внутренности ее черепа, но Гермиона держалась изо всех сил. Она всегда была до смешного храброй.

— Видите ли… — Гермиона сглотнула, задержала дыхание, зажмурилась и затем быстро-быстро выдала: — Вы только не удивляйтесь, профессор, но это не утка. Не совсем утка. Вернее, не совсем селезень. Это… Рон.

— Кря, — ошеломленно выдал Снейп и тут же заткнулся.

Повисшая мучительная тишина застыла вязким студнем, и только утка, в смысле селезень, в смысле Рон, никак не отреагировал на только что сказанное. Птица продолжала копаться в хлебных крошках, изредка шкрябая толстым клювом о дощатый пол.

— Рон? – спросил Северус и криво улыбнулся.

— Рон, — ответила Гермиона и снова сглотнула.

Северус Снейп никогда не верил в то, что сможет скрываться от магического мира вечность. Он знал, что так или иначе его обнаружат – случайно ли встретят на улице, прочитают ли заметку в газете… И он всегда представлял, как искренне будут удивляться эти «счастливчики», осознав, что зельевар все-таки не сдох.

Но он никогда и представить себе не мог, что факт того, что он жив, будет выглядеть совершенно незначительным и обыденным событием по сравнению с чем-то еще. Ну например, по сравнению с нагадившим в его собственной гостиной селезнем, который на самом деле всего-то навсего Рон Уизли – муж Гермионы в девичестве Грейнджер.

— Уберите своего супруга с моего индийского ковра, мисс Грейнджер, — печатая слова, произнес Северус, чувствуя очередной прилив ярости и машинально назвав старую фамилию Гермионы.

— Конечно, профессор, — Гермиона кивнула и оглянулась в поисках какой-нибудь тряпки. Почему ей не пришло в голову использовать волшебную палочку, Снейп не понимал. Маггловские привычки, вероятно.

— Как вы узнали, что я здесь? – продолжил допрос Снейп, возвратившись из ванной с тряпкой и мылом. Гермиона безропотно приняла свою новую роль домового эльфа, и Снейп не смог сдержать мстительной ухмылки.

— Я не имела ни малейшего понятия, профессор, — она виновато улыбнулась. – Я просто переехала в этот дом неделю назад и…

— И ваш муж наконец-то обрел свою анимагическую форму?

Подколка была вполне в духе Снейпа, и Гермиона не обязана была ее выносить, но она стерпела. В конце концов, ее муж только что нагадил на его ковер.

— Это я виновата, — сказала она еще печальнее и опустила голову. – Я разозлилась на него. Он изменил мне, и я разозлилась. Это вышло случайно. Мы ругались, я схватила палочку и… — Гермиона вяло махнула мокрой тряпкой на селезня, и тот недовольно взъерошился. — А потом я сбежала. Наврала всем, что мы отправляемся в путешествие на Аляску, а на самом деле мы прячемся здесь ото всего мира.

— Добро пожаловать в клуб, — Снейп равнодушно наблюдал, как Гермиона старательно оттирает ковер, бормоча под нос свою незамысловатую историю «любви». Селезень-Рон стоял рядом и с интересом наблюдал за мучениями собственной жены. Кажется, все это его крайне забавляло.

Надо отметить, Снейп всегда чувствовал в Роне какую-то схожесть, но никогда не мог понять с кем. Теперь же истинное «лицо» Уизли стало абсолютно очевидным.

— И вы не пытались его расколдовать? – любопытство победило природную неразговорчивость, и Снейп проницательно взглянул на Гермиону. Вернее, на ее спину, которая от вопроса напряглась и замерла.

— Ничего не выходит, профессор, — миссис Уизли поднялась с пола, утирая нос рукой.

— Вы про вашу попытку снять проклятие с мужа или про попытку оттереть последствия его акта дефекации? – вежливо уточнил Снейп.

Гермиона только шмыгнула носом, и Снейп не без наслаждения отметил, что девушка уже на грани.

— А вы не пробовали сварить из него суп? – язвительно проговорил он. — Говорят, шоковые ситуации…

— Профессор! – не выдержала Гермиона.

— Да прекратите же называть меня профессором! Я теперь даже не маг! – не выдержал зельевар.

Гермиона уставилась на Снейпа широко раскрытыми глазами, и Снейпу показалось, будто его окатили растопленным шоколадом. Премерзкое ощущение.

— Как так? – глупо переспросила она, разом забыв про свои страдания и тревожно прижав тряпку к себе.

— Вот так, — недовольно проскрипел Снейп и скрестил руки на груди, всем видом показывая, что скорее согласится жить со селезнем-Роном в одной квартире, чем будет разговаривать на эту тему.

— Выходит, все ваши силы ушли на то, чтобы выжить, и вы… перегорели? – не унималась Гермиона.

Снейп молчал, не считая нужным подтверждать очевидные факты.

— Кря, — сочувственно сказал селезень и значительно посмотрел на Снейпа.

Северус скосил на птицу скептический взгляд, потом перевел его на Гермиону и прищурился.

— Он понимает, что здесь происходит? – осенила его «гениальная идея».

— Не уверена, профе… мистер Снейп. Возможно, только отдельные обрывки. К чему вы клоните?

— Едва ли его мозг понес особо крупные потери после обращения... Терять там все равно было нечего. — Северус еще раз посмотрел на селезня, еще раз на Гермиону и еще раз на селезня. Затем он хищно улыбнулся.

Гермиона было попятилась, но зельевар в три размашистых шага пересек разделяющее их расстояние и, громко и патетично возвестив: «Я вас люблю, Гермиона!», наклонился к бедной девушке, опасно приблизив свои губы к ее лицу.

Дальнейшее Гермиона помнила очень смутно: сухие горькие губы зельевара поверх своих, вкус табака и кофе на кончике его языка, мимолетное касание гладко выбритой мужской щеки к коже лица, блеск темных ядовитых глаз и… и просто невообразимое буйство селезня-Рона.

Рон, очевидно вне себя от ярости, захлопал крыльями, словно гусь, и с разбегу бросился на Северуса. Зельевар изящно отклонился в сторону и тяжелая неповоротливая фигура обращающегося обратно в человека Рона пролетела мимо. Мелькнули рыжие пряди, разгневанные глаза, затем послышался звук разбитого стекла и глухой удар тела, упавшего со второго этажа на мешки в мусорном контейнере. Там ему и самое место.

В том, что этот увалень выжил бы, даже навернувшись на асфальт с четвертого этажа, Снейп не сомневался.

Гермиона стояла посреди развороченной гостиной, позабыв про мужа, прижав хрупкую руку к губам и смотрела на зельевара диким странным взглядом. Северус даже смутился.

— Действенно, не так ли? – поспешил разрядить обстановку он. – Я решил сыграть на животных инстинктах, наиболее доступном для вашего мужа языке общения. Иными словами, на ревности…

Гермиона неожиданно всхлипнула, подорвалась с места и вылетела за дверь, только мелькнули стройные ножки в черных брюках и копна неукротимых каштановых кудрей. Что-то неуловимо милое и давно забытое было в этом жесте.

Снейп проводил девушку удивленным взглядом и только пожал плечами – кто знает, что в очередной раз взбрело в голову ненормальной гриффиндорке?

Он захлопнул за Гермионой дверь и устало вздохнул, оценив кавардак, оставшийся после утренних событий. Ковер можно было выбросить вместе с сервизом, от завтрака ровным счетом ничего не осталось, еще и окно придется менять… Постепенно обыденные мысли затопили Снейпа, и тот почти позабыл про бывшую ученицу. Жизнь медленно, но верно входила в старую колею.

Впрочем, Северус Снейп не был бы так спокоен, если бы знал, что Гермиона Грейнджер с четвертого курса была до беспамятства влюблена в своего сурового, но такого отважного преподавателя Зелий.

И он был бы еще менее спокоен, если бы знал, каким странным образом работает женская логика, словно пуля, вырывающаяся вперед и пробивающая любые стены, стоит только спустить курок внезапным случайным словом или делом.

И уж точно он совсем не был бы спокоен, если бы вспомнил одно простое качество своей бывшей ученицы.

Гермиона Грейнджер всегда добивалась, чего хотела. Любыми способами и невзирая на последствия.

А сейчас она хотела…

Ну уж точно не Рона Уизли.