Синдром студента (джен)

Арно всю неделю был ужасно занят, решая целый ряд важнейших проблем. К примеру, ему было крайне необходимо съездить в центр города за покупками. Заменить в мотоцикле масляный фильтр. На спор проверить, можно ли открыть снаружи произвольно выбранное окно на пятом этаже женского студенческого общежития. Соорудить по этому поводу небывалой высоты лестницу из четырёх строительных стремянок, чтобы достать до начала давным-давно разобранной по частям пожарной лестницы. Чудом избежать нелепой смерти, когда хлипкое сооружение начало разваливаться. Сбежать от разгневанной преподавательницы философии, которая, как оказалось, именно за этим окном и проживала и почему-то начисто отказывалась отнестись к случаю философски. Проверить новый масляный фильтр путём восьмичасового катания на мотоцикле по всему студенческому городку на максимально возможной скорости. Сменить в мотоцикле тормозные колодки. Полдня объяснять в мастерской, что сезон для мотоциклиста – понятие субъективное, а зимой ездить даже веселее. Облазить пол под всеми кроватями в своей и трёх соседних общажных комнатах в поисках чистых носков, затем плюнуть и поехать в магазин, чтобы купить там сразу пар тридцать новых – авось на месяц хватит. Затеять в комнате капитальный ремонт, наконец…

Последним пунктом список важных и неотложных дел закончился, потому что именно за обрыванием старых обоев уже на второй стенке Арно был застукан Валентином, зашедшим поинтересоваться, где сосед по комнате шляется целыми днями и какого хрена до сих пор не начал писать диплом. Валентин, конечно, выразился куда более интеллигентно и витиевато:

– Я, судя по всему, совершенно напрасно полагаюсь на твой здравый смысл, но, тем не менее, не могу не задать тебе этот вопрос: вызывает ли какие-либо дискомфортные ощущения в той части твоего мозга, которая, предположительно, должна отвечать за память, тот факт, что срок сдачи первой главы твоей выпускной квалификационной работы истекает всего через шестнадцать дней?

Арно не без удовольствия наблюдал, как во время произношения этой, судя по всему, заготовленной заранее фразы лицо Валентина, медленно и ошарашенно оглядывающего комнату, постепенно меняет своё выражение с саркастичного на откровенно раздражённое.

– Ты что сделал с нашей комнатой?

– О, смотри-ка, можешь же, когда захочешь, по-человечески разговаривать! – Савиньяк с вдохновенным видом махнул свёрнутым в рулончик длинным куском оторванной обоины в сторону друга, но закончить свою мысль не успел – Валентин весьма решительно отобрал у него упомянутый рулончик и от всей души стукнул им по белобрысой башке.

– Напомни мне, пожалуйста, каким образом я вообще оказался с тобой в одном общежитии? – Придд страдальчески поморщился, разглядев размокшие обрывки обоев на некогда чистом и идеально гладко уложенном покрывале собственной кровати.

– Студенческий городок Гальтарского университетского комплекса является самым крупным в Талиге и включает в себя сто сорок восемь общежитий, не закреплённых за каким-либо одним из восьми Гальтарских университетов, что позволяет студентам расширить свой кругозор и научиться находить общий язык с представителями любых профессий самых разнообразных слоёв общества, – пафосно процитировал Арно рекламную брошюрку. Валентин в принципе всегда знал, что память у младшего Савиньяка гораздо лучше, чем тот заявляет. Закончив цитату, Арно сменил тон на обычный и хитро подмигнул: – К тому же, мы сами попросили коменданта поселить нас вместе.

– И зачем он только согласился… – Придд уже вернулся в своё привычное холодно-спокойное состояние и принялся деловито и аккуратно собирать обрывки обоев, прикидывая, что будет стоить ему меньшей крови: оставить комнату в полуразрушенном состоянии или всё-таки позволить неугомонному соседу закончить ремонт.

– Разве не ты его перед этим почти полтора часа забалтывал до состояния полного пофигизма? – оленья физиономия выглядела бы совершенно невинно, если бы не лукаво сверкавшие чёрные глаза – они почти всегда выдавали настроение хозяина с головой, за исключением тех редких случаев, когда он действительно хотел ввести кого-то в заблуждение.

– …Я был явно не в себе в тот день, – пробормотал Валентин и благоразумно сменил тему: – Так чем ты там занимаешься вместо того, чтобы писать диплом?

Арно принялся перечислять все те уважительные причины, по которым он ну просто никак не мог сесть и начать писать диплом, не забывая при этом с помощью одолженного у кого-то шпателя весьма споро освобождать от обоев третью стену комнаты. Перечислял он ровно до тех пор, пока не получил ещё один удар по голове – в этот раз уже не лёгким рулончиком обоев, а собственным тяжеленным учебником по сопромату.

– Ну что? – потирая макушку и безуспешно пытаясь состряпать обиженное лицо, Савиньяк обернулся к Придду.

– Чего только не сделаешь, чтобы ничего не делать, да? Садись и пиши диплом! Дался тебе этот ремонт, тебе всего пять месяцев учиться осталось.

– А тебе – почти полтора года, вот я и пытаюсь скрасить как-то твои будущие будни без меня.

– Я, в отличие от тебя, на последнем курсе собираюсь скрашивать свои будни исключительно учёбой. Дай сюда шпатель.

Короткая борьба за строительный инструмент с незначительным, впрочем, перевесом была всё-таки выиграна Валентином, и Арно с мученическим видом плюхнулся на свою кровать и водрузил на колени ноутбук. Ремонт был последней пришедшей ему в голову отговоркой, позволявшей хоть немного оттянуть неизбежное. Савиньяк несколько раз тяжело вздохнул, но, поняв, что этот спектакль ни на кого из присутствующих, включая его самого, ровным счётом никакого впечатления не производит, принялся печатать.

* * *

На следующий день Валентин вернулся в общежитие довольно поздно – его медицинский факультет не только приговаривал своих студентов к лишнему году обучения, но ещё и считал своим долгом подготовить их к будущей нелёгкой жизни с полученной профессией, нагружая занятиями сверх всякой меры. Придд, конечно, знал, что студенты технических специальностей тоже не просто так штаны на занятиях просиживают.Просто по вечно бодрому и безалаберному Арно никогда нельзя было сказать, что три предыдущие ночи тот провёл над чертежами какой-то замудрённой детали, а после не меньше двух часов доказывал состоятельность своего проекта вредному и упрямому преподавателю. Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что если бы Савиньяк начинал делать свои задания вовремя, а не в последний момент, бессонных ночей, проведённых за учёбой, в его биографии бы существенно поубавилось.

Продолжения ремонтных работ в комнате не наблюдалось. Впрочем, не наблюдалось там и Арно, только его ноутбук одиноко светился на письменном столе. Заглянув в монитор, Валентин увидел открытый текстовый редактор с напечатанной на первой и единственной странице темой дипломного проекта: “Повышение эффективности технологического процесса изготовления поршневого двухтактного двигателя внутреннего сгорания на основе совершенствования технологической оснастки.” Больше там ничего написано не было, зато вокруг стола валялись скомканные (видимо, в творческом порыве) куски вчерашних обоев, изрисованные с обратной стороны черновыми чертежами, графиками и какими-то вычислениями. Придд окинул холодным взглядом разведённый соседом бардак и, подавив настойчивое желание немедленно его устранить (бардак, а не соседа), развернулся и вышел из комнаты. Он, в принципе, догадывался, где именно потомственный олень отлынивает от написания диплома в этот раз.

Арно ожидаемо обнаружился в своём импровизированном гараже. Точнее, когда-то здесь была довольно просторная кладовка для хранения лопат и мётел, имеющая удобный вход с улицы, и уж каким образом Савиньяку удалось выпросить её в личное пользование у прижимистого завхоза, знал только сам Савиньяк, и этим секретом он отнюдь не спешил поделиться с любопытствующими. Однако поговаривали, что без Придда в этом деле точно не обошлось. До настоящего гаража кладовка, конечно, сильно не дотягивала, никакая машина туда бы попросту не влезла, а вот мотоцикл – запросто. Возле этого самого мотоцикла его хозяин сейчас и валялся на полу, перебирая детали разобранного двигателя с видом человека, внезапно обнаружившего клад среди бытовой утвари в собственной кухне.

– Ты ведь в курсе, что на улице зима, а твой сарай не отапливается? – Арно не обернулся на голос, но прекрасно знал, что сейчас Валентин наверняка стоит, прислонившись спиной к дверному косяку, сложив руки на груди и скептически приподняв правую бровь. Или левую – не суть.

Не дождавшись ответа, Придд отлепился от двери и подошёл к мотоциклу вплотную, слегка пнув носком ботинка какую-то детальку:

– Ради твоего же блага я надеюсь, что то, чем ты сейчас занят, напрямую связано с темой твоего диплома.

Савиньяк наконец соизволил поднять голову и, шмыгнув носом, привычно потёр его тыльной стороной одетой в рабочую перчатку ладони. Из чего Валентин сделал вывод, что этот технофил наивно считает свои перчатки чистыми. Хотя перепачканная чем-то чёрным и, очевидно, трудносмываемым, оленья морда (назвать это лицом у Придда сейчас не повернулся бы язык) наглядно демонстрировала всю ошибочность этого предположения.

– Я пока над проектом думал, мне пришла в голову шикааааарнейшая идея, вот если сейчас немного модернизировать эту деталь, а к ней…

В этом месте юный технический гений был вынужден прерваться, заметив всё же, каким взглядом его сверлит стоящий рядом друг. Взгляд этот предназначался исключительно для вконец потерявших совесть оленей и в широком арсенале приддовских ехидных, насмешливых, саркастических и угрожающих взглядов аналогов не имел. Арно тяжело вздохнул и честно признался:

– Нет, это не связано с темой диплома.

После чего вновь красноречиво шмыгнул носом, внезапно осознав, что в “гараже” действительно очень холодно, чего он, находясь в творческом порыве, раньше попросту не замечал.

К концу вечера будущий диплом обзавёлся планом и даже первыми несколькими абзацами, Арно в добавку к насморку принялся ещё и чихать, а Валентин, привычно надев спасающие от внешнего шума наушники, весьма успешно подготовился к завтрашнему семинару – в общем, хотя бы этот день можно было считать прошедшим плодотворно.

* * *

Всю следующую неделю Валентин сдавал промежуточные зачёты, поэтому следить ещё и за успеваемостью соседа по комнате ему было некогда. Арно всё это время (ну, или, по крайней мере, то время, в которое его видел Валентин) провёл за компьютером, почти не отрываясь. Зная, что если уж Савиньяк взялся за дело, то сделано всё будет достаточно быстро и качественно, Валентин перестал обращать внимание на друга и с головой погрузился в учёбу. Поэтому, когда зачётная неделя осталась позади, он вовсе не ожидал, проходя мимо стола Арно и бросив случайный взгляд на монитор компьютера, увидеть там вместо дипломной работы эпичную он-лайн битву за какой-то “шикарный артефакт”, как выразился Савиньяк. Сам Арно себя виноватым не чувствовал, тем более, что битву его партия успела выиграть буквально за пять секунд до того, как Придд выключил интернет-роутер. Что, впрочем, не помешало игроку справедливо возмутиться:

– Ты что делаешь?!

– Это ты что делаешь вместо того, чтобы диплом писать? – Валентин, в отличие от Арно, оставался спокойным и невозмутимым, как и всегда. И это, как и всегда, вовсе не означало, что он не был зол. – Ты ещё месяца два назад сказал, что в этой игре больше ничего интересного не осталось.

– Они выпустили новую кампанию, – Савиньяк пожал плечами с таким видом, словно недоумевал, почему ему вообще приходится объяснять другу столь очевидные вещи.

– А наградой за прохождение этой кампании, полагаю, является освобождение от написания дипломного проекта? – большинство людей считало голос Придда совершенно холодным и безэмоциональным, но Арно за годы, проведённые бок о бок, привык отличать малейшие изменения в интонациях соседа. И эти интонации сейчас определённо приобретали опасные нотки. К сожалению, за те же самые годы в упрямом олене так и не возникло никаких намёков на появление инстинкта самосохранения – возможно, у него был к этому какой-то врождённый иммунитет, иначе он догадался бы чуть раньше, что в этой ситуации не стоит говорить следующую фразу:

– Да тебе-то какое вообще дело до моего диплома?!

Арно захлопнул рот почти моментально, но сказанного, как известно, не вернёшь – Валентин прекратил нависать над столом грозной тенью и, отойдя на свою половину комнаты, равнодушно бросил через плечо:

– Действительно, совершенно никакого.

* * *

Следующие дни Арно никак не смог бы назвать самыми приятными в своей жизни. Конечно, ситуация не была столь плачевной, как в первое время их с Приддом знакомства: начали они, помнится, с грандиозной драки, после чего всё их взаимодействие довольно долго сводилось к взаимным оскорблениям различной степени завуалированности. Сейчас же Валентин просто свёл общение с соседом к минимуму, разговаривая с ним неизменно спокойно и вежливо, но – исключительно по делу. Конечно же, Савиньяк не мог оставить всё так.

Первый день он провёл за давешней он-лайн игрой, в этот раз включив в ней звук и даже голосовой чат. Валентин невозмутимо надел свои излюбленные заглушающие все звуки наушники и, не обращая на соседа ровным счётом никакого внимания, продолжил заниматься. К вечеру игра была с раздражением выключена и удалена с компьютера, невзирая на то, что до полного прохождения кампании оставалось всего несколько квестов.

На второй день Арно возобновил ремонт, добившись в этом деле колоссальных успехов: на четвёртой стене комнаты обнаружилась растрескавшаяся штукатурка, которая радостно посыпалась на пол, стоило только попытаться отодрать от неё обои. Так что младший Савиньяк в срочном порядке освоил такие полезные в жизни навыки, как грунтовка, шпаклёвка и шлифовка стен. После выполнения последней операции все поверхности в комнате оказались покрыты равномерным слоем пыли. Все, кроме стола и кровати Валентина, которые тот благоразумно прикрыл невесть где раздобытой клеёнкой. Сам Валентин исчез из поля зрения до позднего вечера, лишь многозначительно кивнув головой в ту сторону коридора, где находилась общая на весь этаж кладовка. С вениками и швабрами. Арно намёк понял и к возвращению соседа старательно… оставил комнату в том самом виде, в котором сосед лицезрел её перед уходом. Однако и это не произвело на Придда ровным счётом никакого впечатления.

Третий день Савиньяк провёл, предаваясь излюбленному занятию – с утра и до ночи гоняя на мотоцикле на скорости, почти в полтора раза превышающей допустимую, что было, безусловно, неплохим достижением, учитывая гололёд на дорогах. И несусветной глупостью, учитывая низкую температуру и всё тот же гололёд на дорогах. От скорости, как и обычно, захватывало дух, и все неприятные мысли из головы куда-то улетучивались, но стоило только остановить мотоцикл – всё возвращалось обратно. В общежитии Арно встретили всё так же неубранная комната и хмурый Валентин. Придд молча окинул друга недовольным взглядом и бросил в него какой-то упаковкой, прежде чем продолжить что-то печатать в своём ноутбуке. Арно, разглядывая упаковку, оказавшуюся лекарством от ангины (которого, к слову, у них комнате прежде не водилось), запоздало вспомнил, что у самого Валентина вскоре истекает крайний срок сдачи курсовой работы, и почувствовал себя уже не оленем, а последней свиньёй.

Утро четвёртого дня встретило Арно немилосердной болью в голове, горле и грудной клетке, а также начинающимся кашлем. Валентин уже ушёл на занятия, поэтому ничто не мешало Савиньяку воплотить в жизнь задуманное. К тому времени, как Придд вернулся, комната сверкала такой чистотой, как будто убирал её не Арно, а сам Валентин. Арно же, стойко игнорируя головокружение, бодро стучал по клавишам компьютера. Трудно было сказать, кто в этой комнате более упрям: олень, сделавший вид, что к внезапно возникшему в комнате порядку не имеет ровным счётом никакого отношения, или спрут, притворившийся, что никаких изменений в окружающем его пространстве не заметил в принципе.

* * *

Можно быть очень умным, отлично разбираться в своём предмете и иметь к нему талант – но всё это не спасёт тебя, если ты вынужден выполнять задание по этому предмету в слишком сжатые сроки. Поэтому за трое следующих суток Арно спал от силы в сумме часов восемь, ел раза четыре, а вовсю рвущийся наружу кашель изо всех сил игнорировал. Валентин мог бы торжествующе возвестить: “Я же тебе говорил!” – и был бы абсолютно прав, но Валентин молчал, лишь едва заметно напрягаясь при каждом новом приступе кашля, который Савиньяк не успевал или не мог подавить в зародыше.

Взявшийся за ум олень – сила страшная, особенно учитывая несомненный талант Арно в выбранной им специальности, помноженный на почти бесконечный запас упрямства, удвоенный за счёт несколько нездоровой злости по поводу того, что Придд показательно не обращал на друга никакого внимания. Глава диплома была дописана ровно за полчаса до истечения срока и благополучно сдана преподавателю (правда, с резолюцией “исправить грамматику!”).

По возвращении домой больше всего на свете хотелось свернуться в позе эмбриона под одеялом и спать, спать, пока голова не перестанет гудеть, ноги – подкашиваться, а лёгкие – хрипеть при каждом вдохе. Впрочем, подобные порывы младший Савиньяк всю жизнь упрямо давил ещё в зародыше. Быть может, организм Арно сейчас и нуждался больше всего во сне, но самому Арно было нужно нечто совсем другое. Обнаружив комнату пустой, он вышел в коридор и заставил себя дойти до кухни, где и обнаружил искомое: помешивающего в кастрюльке что-то кипящее и очень пахучее Валентина.

– Я сдал главу, – фраза по плану должна была звучать куда бодрее, но шмыгающий нос несколько подпортил общее впечатление. Впрочем, Валентин, кажется, не впечатлился вовсе:

– Поздравляю, – равнодушно бросил он, не отрываясь от своего занятия.

– А как твоя курсовая? – предпринял Савиньяк ещё одну попытку.

– На проверке.

Разговор определённо не клеился. Не то чтобы Арно особо на что-то рассчитывал: с самого начала было очевидно, что в этот раз ему придётся, сцепив зубы, сделать то, что у него никогда током не получалось. Придд об этом прекрасно знал, обычно позволяя накосячившему оленю извиняться так, как тот умел, но сейчас отчего-то проявил принципиальность. Воспользовавшись тем, что Валентин отвернулся, чтобы перелить содержимое кастрюльки в большую чайную кружку, Арно набрал побольше воздуха в грудь и на одном дыхании выпалил:

–Ябылнеправпростименяпожалуйста!

Точнее, он попытался это выпалить, но примерно после слов “не прав” зашёлся в приступе кашля. Валентин резко развернулся и успел застать почти небывалое зрелище: действительно смущённого Савиньяка. Подождав, пока кашель смолкнет, Придд задумчиво протянул:

– Я думал, что ты никогда не извиняешься, потому что не умеешь это делать. А тебе от этого, оказывается, действительно становится плохо. Или ты просто попытался откусить себе язык в процессе?

– Ха-ха, – выдавил из себя Арно, кое-как справившись с кашлем. Внезапно его руки обожгла большая горячая, исходящая ароматным паром кружка.

– Выпей это и ложись спать, к утру должно полегчать, – о, чудо, в голосе Валентина не осталось и следа тех ледяных интонаций, с которыми он говорил последние дни.

– Ладно, – покладисто отозвался Савиньяк, следуя за другом в комнату.

– У тебя дурацкие способы извиняться.

– Я знаю.

– И поклей уже, наконец, обои.

– Поклею.

– Когда выздоровеешь, разумеется.

– Конечно.

– И прекрати ездить на мотоцикле зимой.

– Ладно.

– И перестань мне поддакивать, это подозрительно.

– Хорошо.

– Ты специально это делаешь, да?

– Конечно!

Из-за двери самой обычной комнаты самого обычного общежития слышались возня и смех. Там тоже всё наконец-то становилось как обычно.