Слезы Лиссы (гет)

Лисса — в древнегреческой мифологии одна из Эриний, богинь безумия, вызывает приступы неконтролируемого бешенства.

«…на самом деле Амортенция не создает любовь. Любовь невозможно ни сфабриковать, ни сымитировать. Нет, этот напиток просто вызывает сильное увлечение, вплоть до одержимости. Вероятно, это самое могущественное и опасное зелье из всех, что находятся сейчас в этой комнате».

Д. Роулинг «Гарри Поттер и принц-полукровка» гл. 9.

Панси Паркинсон обожала драгоценности, ценила комфорт и любила Гарри Поттера. И при всём при этом ставила себе в заслугу то, что Гарри Поттера она любила больше драгоценностей и комфорта. И не потому, что он был героем, Избранным, победителем Волдеморта, без пяти минут Главным Аврором, везунчиком по жизни, наследником приличного состояния и просто сильным волшебником. Гораздо важнее, что Гарри оказался настоящим мужчиной, способным справиться с бешеным темпераментом и тяжелым нравом Панси. А всё остальное — просто щедрый бонус от Судьбы.

Которая — ни с того ни с сего — вдруг решила отвернуться от своей подопечной!

Панси гордилась тем, что отвоевала Гарри в нелегкой борьбе с самой Джинни Уизли. Слава Мерлину, что эту рыжую фурию вовремя перехватил Блейз, который теперь наслаждался тихим семейным счастьем и чудесными воскресными обедами... Панси поморщилась, стоя перед волшебным зеркалом: «В ужасной уизлевской Норе!» А иначе неизвестно, чем бы всё закончилось. И пора бы уже упиваться победой, почивать на лаврах и готовиться к свадьбе, только мешало одно «но»…

Панси наблюдала, как меняется собственное отражение: уголки губ чуть опускаются, крылья изящного носика раздуваются, глаза сужаются, горя злобным блеском, а длинные распущенные локоны, кажется, вот-вот превратятся в маленьких ядовитых змеек.

Почти сразу раздалось тихое шипение, совсем не похожее на обычный голос своей хозяйки:

— Г-гермиона, твою мать, Г-грейндж-жер!.. Умница, блин, разумница! Героиня и... зануда в одном флаконе! — желчное перечисление заслуг продолжалось: — Ведущий специалист Мунго! А почему не глава отделения? Мозгов не хватило? Ха!.. Я подозревала! — но всё это ерунда по сравнению с последним пунктом: — И лучшая подруга Гарри, без которой он и шагу ступить не может! — Панси нервно выдохнула, сдувая случайно упавший локон со лба.

В сущности, ум и заслуги Грейнджер не особо волновали. Подумаешь, успехи в колдомедицине! И что удивительно, не ощущалось никакой зависти ни к славе, ни к популярности в прессе. Если только чуть-чуть... Одно время Панси даже почти посочувствовала бедной героине, когда после разрыва с Рональдом Уизли «Ежедневный пророк» чуть ли не в каждом номере публиковал скандальные подробности их расставания. Слишком уж хорошо Паркинсоны знали, каково это — попасться на кончик прыткопишущего пера Скитер. Рыжий недотёпа всегда бешено ревновал Грейнджер к лучшему другу, и Рита виртуозно поддерживала кипящие страсти, щекоча нервы читающей публике. Панси тогда пришлось подключить все свои связи, чтобы замять скандал. Не для того, чтобы помочь друзьям Гарри, а только успокоить его самого. Ведь вмешательство Избранного только подтвердило бы все эти нелепые слухи. Но такие ли нелепые? Теперь она уже сомневалась в этом.

Не просто сомневалась — Панси пребывала в полной уверенности: дыма без огня не бывает.

А недружеского внимания к другой девушке простить — увы! — невозможно. Еще свежи воспоминания о скандалах вокруг Грейнджер на Турнире трех волшебников, связанные с...

«Моим Гарри Поттером!»

Панси перебирала в памяти все школьные сплетни, и к жуткому огорчению, всё сводилось к одному: между Гарри и Грейнджер точно что-то было. И происходит снова. То, что эта выскочка до сих пор одна — только подпитывало подозрения. Последнее время она часто наведывалась на Гриммо, будто бы фолианты в блэковской библиотеке изучала...

«Как же!.. Чтобы к Гарри поближе быть! Специально приходит, когда меня нет дома, чтобы я — без пяти минут невеста — ничего не заподозрила. А в лицо — улыбается, щебечет. Лицемерка! А Гарри тоже хорош! Поощряет... Добренькая безотказная, блин, душа!» — саркастичные мысли подпитывались ядом ревности.

Панси бурчала, поправляя невидимые очки на носу и копируя манеру Поттера:

— Я хочу, чтобы вы подружились!

И отвечала про себя:

«Может, давай сразу шведской семьей заживем? А что?! Ты ж среди маглов вырос — и не до такого разврата еще дойдет!»

К тому же, Панси уже не в первый раз замечала: после таких вот визитов от Гарри разило грейнджеровскими духами. Запах, который не замаскировать никакими очищающими — вчерашний герой не был силен в обычных бытовых чарах. А может, просто не особо старался скрыть.

«С этим надо что-то делать...»

И раз Судьба отвернулась от всё еще мисс Паркинсон, то у нее на примете есть свой способ вернуть себе расположение Гарри. Который очень и очень хотелось применить. Особенно после всех грейнджеровских выкрутасов!

- Гермиона нуждается во мне, — опять передразнивая Поттера, Панси скорчила язвительную гримасу, которая портила хорошенькое личико. Но уж слишком рассержена, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

Магическое зеркало попыталось внушить своей хозяйке, что подобное поведение не достойно юной аристократки и невесты самого Гарри Поттера. А зря!.. Резкое «заткнись!» и брошенная со всей силы заколка заставили словоохотливое стекло засунуть свои советы куда поглубже.

Панси сходила с ума от ревности.

И поэтому, собираясь на рождественский прием, шипела, злилась и кривлялась в полной тишине, не считая собственного сердитого голоса. И, спустя несколько минут ворчания и малоприличных ругательств в сторону Грейнджер, оглядев со всех сторон свое отражение, осталась довольна: как всегда безупречно и со вкусом. Высокий конский хвост, длинное изумрудное платье с открытой спиной...

«Немного по-магловски, но Гарри должно понравиться».

Как Панси может не нравиться?! Роковая женщина…

Рождественский прием обещал быть не лучше и не хуже других. На Гриммо соберутся бывшие враги и друзья. Однокурсники и коллеги. И Панси покажет всем, а, в особенности, Грейнджер, что Гарри принадлежит только ей. Но докажет ли это ему самому?

«И чем Уизли этой зануде не угодил? Или Лонгботтома бы окрутила — тоже победителем рептилий слывет! Так нет, окопалась в своем Мунго — научные исследования ведет. Драко на неё жаловался — достала! Ничего удивительного! Она всех уже достала! — речь шла явно о себе любимой. — А он тоже чокнулся... Весь в своей колдомедицине — прямо парочка с заумницей гриффиндорской!»

Панси погладила ладонями бедра, очерчивая фигуру:

«Жаль, что он к ней интереса мужского не проявляет — было бы куда проще».

И продолжила театрально спорить с Гарри, а конкретнее, со своим отражением:

— У Гермионы сейчас непростой период, — приведенный довод с интонацией Поттера выглядел со стороны издевательски. — На работе проблемы...

«Конечно, тяжело ей, бедняжке, тебя охмурять! И на работе, и дома!.. »

— А давай мы, вернее — ты, организуешь рождественский прием на Гриммо!

«Конечно, милый, всю жизнь мечтала! — ехидство почти чувствовалось на вкус, но наивный добрый Гарри и не заметил даже. — Я надеялась это Рождество провести только с тобой! Но раз ты хочешь... так — будь по-твоему», — тонкие губы скривила ухмылка.

— И Гермиону пригласим. Пусть развеется...

«С тобой, в постели, поближе! Сучка!»

— Хочешь, и ты позови... кого-нибудь... Да хоть Малфоя! Вы же друзья...

«Конечно... Драко — в первую очередь! И Нотта… Соберу вокруг себя бывших любовников! Я еще Чанг с Уизлеттой приглашу — вот ты, наверное, рад будешь!»

Вслух Панси процитировала саму себя:

— Конечно, Гарри. Пригласим... твою Гермиону. Я для нее подарок приготовлю. Рождественский. От нас двоих. Ты не против? — милая улыбка и чистый взгляд.

Гарри был только за…

И Панси, верная своему слову, занялась приготовлением особого подарка: любовного зелья. Но с волосом Грейнджер! Который с рубашки Гарри, подаренной с месяц назад, сняла на днях. И сохранила. Как чувствовала — пригодится! Вот хороший случай и подвернулся.

Панси со всех сторон оглядела флакон.

«Шикарный выйдет презент. Раз и навсегда отучу эту гриффиндорскую принцесску зариться на чужое!» — что-что, а любовные зелья Паркинсон всегда удавались. Покойный Снейп не дал бы соврать.

Вроде бы ничего такого на вид... Обычная амортенция! Однако было еще одно «но». Очень важное для Панси. Если верить словам Драко — а в их правдивости в данном вопросе сомневаться не приходилось! — игры с амортенцией очень опасны. Для кое-кого...

Глаза Панси заблестели. Грейнджер ждет жестокое разочарование. Потому что...

«Гарри — мой!»

* * *

Гермиона сидела на диване в своей квартире, удобно устроившись напротив камина, и разглядывала чугунную решетку, словно она — произведение искусства, а не обычный кованый кусок металла.

Прием на Гриммо обещал затмить своим великолепием даже министерские рауты, хотя это всего лишь вечеринка для узкого круга, куда были приглашены только самые близкие друзья хозяев.

«Но это же Панси...» — Гермиона вздохнула.

Ей не хотелось сейчас никого видеть. Если б не обещание, данное Гарри, она бы вообще предпочла не появляться там, среди всей этой рождественской суматохи, сославшись на усталость. Но он настаивал на визите. Намекал на какой-то сюрприз со стороны Панси и искренне надеялся, что именно после праздничного вечера два самых важных человека в его жизни наконец-то станут подругами.

«Милый Гарри...» — некоторым мечтам не суждено сбыться. Уж кто-кто, а Гермиона точно это знала.

То, что начиналось как сумасшедший, необъяснимый флирт и ничего не обещающий роман, неожиданно стало самым важным. Ее тайной. Ее счастьем. Ее болью. Два года скрываться. Прятаться. Любить, задыхаясь от нахлынувшей нежности. Умирать от нечаянной близости.

И невозможности сказать правду.

Почти никому. Сначала они оба не были готовы афишировать свою связь. Но потом… Когда видеть Его каждый день, ощущать Его присутствие рядом, стало острой необходимостью — уже поздно было что-то менять. Его и так все устраивало.

Они ругались по самому неожиданному поводу.

Каждый раз навсегда. Они ведь так похожи. Оба упрямы и своенравны. Будут стоять на своем до последнего. Но Гермиона всегда первой шла на уступки. Интуитивно, по-женски, понимая — так будет проще. Ему. Им обоим.

Он оказался — тем самым — нужным и необходимым. Как воздух. Как магия. Единственным. Гермиона видела, а точнее, искренне надеялась, что Он без нее тоже не может. Это ощущалось в быстрых, немного ревнивых, прикосновениях, когда приходилось бывать на людях. В жадности, с какой Он ласкал ее тело. Но никогда не говорил, что она — важная часть его жизни. И это убивало.

Потом они, конечно, мирились. И все начиналось по новой.

Страстные встречи. Жаркие ночи. Недомолвки. Ссоры.

Но в этот раз Гермиона решила: никаких уступок. Пусть Он тоже задумается о ее месте в его жизни. И поймет, готов ли, наконец, идти дальше… Или уйти.

А теперь еще эта вечеринка. На которую Гарри звал так настойчиво.

Гермиона не хотела расстраивать лучшего друга и только поэтому кивнула в знак согласия. Им с Паркинсон никогда не найти общий язык. Панси оказалась слишком ревнивой и видела в дружбе взрослого парня и не менее взрослой девушки очень много подозрительного. Все попытки доказать обратное воспринимала в штыки и только сильнее ревновала. Иногда возникало желание больше не появляться в доме на Гриммо, но тогда Гарри обязательно бы поругался с Панси, а причинять другу боль Гермионе абсолютно не хотелось. И потом, он был единственным, кто оказался в курсе её личной трагедии и мог просто выслушать, не давая никаких советов. А если и спросишь что — отвечал честно. И просто. Учитывая бардак в собственной голове, очень ценное качество.

Гермиона обзывала себя эгоисткой, но отказаться от дружбы Гарри ради душевного спокойствия ревнивицы никак не могла. И в душе надеялась, что когда-нибудь Панси обязательно все поймет и перестанет подозревать в Бог знает чём. Может быть, любовь и ревность — не разлучны, но в это Рождество вдруг захотелось получить в подарок более здравомыслящую Паркинсон.

«Любопытно, изменилась бы она, узнав... — Гермиона решительно оборвала предпраздничные фантазии. — А что именно? Что ты сидишь тут одна? Надеешься на чудо? На... Стоп! Не хочу сегодня думать о нем! Хотя бы в Рождество... Я должна жить, а не приспосабливаться к чьим-то прихотям. И перестать ждать, когда он наберется смелости. Я взрослая двадцатипятилетняя женщина. И у меня помимо личной жизни есть еще и многое другое... Работа! Друзья! — и внутренне отмахнулась от навязчивых воспоминаний об очередной ссоре. — Всё. Надоело! Сегодня буду веселиться и наслаждаться праздником. Пора ставить точку и двигаться дальше. А он пусть делает, что хочет! Без меня!»

И Гермиона, выпрямившись и взглянув на свое отражение в зеркале, шагнула к камину.

* * *

Панси вместе с Гарри стояли посреди холла, приветствуя гостей. Основной поток приглашенных уже схлынул, но Гермионы всё не было, что заставляло хозяйку вечера, а главное — злоумышленницу, заметно нервничать. Особый подарок требует особой обстановки! Не делать же подобное за ужином в понедельник! Месть — это ритуал. И он должен быть сладким. Публичным. И, желательно, скорым. Гарри успокаивающе обнимал Панси за талию.

— Прекрати, всё более чем нормально, — шепнул он на ушко. — Гости довольны. Ты выглядишь очаровательно...

— Ну, еще бы!.. Даже твоя бывшая оценила, — довольно съехидничала Панси. — «Теперь подайте мне нынешнюю! На блюдечке!» — Ты поэтому заставил меня купить именно это платье?

— Зеленое тебе больше к лицу, — ответил Гарри, в очередной раз недоумевая, как и почему он умудрился влюбиться в Паркинсон. Но факт оставался фактом.

— Всегда подозревала, что ты неравнодушен к слизеринским цветам! И... — Панси чмокнула Поттера в щеку, — твой рождественский подарок отлично гармонирует с этим оттенком. Спасибо.

Панси еще раз взглянула на изящный платиновый браслет — гоблинская работа — с кучей охранных заклинаний. Красота неземная! И почему Гарри так раскошелился? Из чувства вины? Или как прощальный жест? К горлу подступил комок.

«Где же эта чёртова Грейнджер?!»

Но даже последняя знала, что лучший друг еще месяц назад заметил, как блестели глаза Паркинсон, стоило ей увидеть в витрине драгоценность, и решил, что проще порадовать девушку, чем пытаться объяснить, что не в этом счастье. Он сам бы ограничился и другим... подарком. Не таким дорогим, но более значимым.

— Надеюсь, теперь ты станешь чаще улыбаться, — сказал Гарри, разглядывая напряженное лицо. — «Чего она так переживает?» — Потому что я люблю твои ямочки...

— И только?.. — Панси постаралась расслабиться и искренне улыбнулась. Похоже, Поттер действительно так думал и ни капли не врал. Возможно, он любит не только ямочки, а её всю — целиком и полностью. А с Грейнджер ничего серьезного... Так, интрижка. От этой мысли стало легче. Но не слишком. Наверное, разумнее бы устроить сцену, унизительный допрос, истерику... Но где гарантии, что Гарри выберет Панси Паркинсон? Не героиню... Не умницу-разумницу... Не лучшую подругу, которой Панси никогда не была.

«Скоро Грейнджер получит своё!» — опять слабое, но утешение. Представление начнется, когда все действующие лица будут в сборе, согласно выбранному сценарию.

И капризная Судьба, наконец, повернулась к Паркинсон, если не лицом, то хотя бы боком.

* * *

Гермиона, выбираясь из камина, зацепилась ногой за решетку и едва не упала. Возникший словно из-под земли Малфой, кажется, решил — если не подхватить, то определенно что-то сказать в своей обычной ехидной манере, но вовремя подоспевший Гарри помог не ударить в грязь лицом. Точнее, лбом об пол. Гермиона вцепилась в спасителя чуть ли не мертвой хваткой и широко улыбнулась. Сухо кивнула Малфою. Ей не хотелось ни с кем ругаться и портить себе настроение. А уж разговор с Малфоем непременно закончился бы ссорой. Впрочем, как всегда. Но он, похоже, и сам предпочел держать дистанцию. Хотя бы в Рождество.

Гарри расплылся в приветственной улыбке:

— Неужели ты все-таки решила променять работу на наше общество? — он беззлобно поддевал Гермиону, стараясь встряхнуть. — Надеюсь, не сбежишь к своим пациентам при первой же возможности. Смотри, я перекрыл на сегодняшний вечер все доступы к Мунго, Министерству и другим казенным заведениям!

— Ни слова о работе, Гарри! С Рождеством! — Гермиона тут же повернулась к Паркинсон и улыбнулась, но несколько натянуто: — Прекрасная вечеринка, Панси.

«И когда оценить-то успела?!» — она ответила такой же натужной улыбкой.

— Дом просто преобразился! — продолжала Гермиона. — И наряд чудесный! В твоем стиле. Тебе очень идет! — ради друга она могла выдать любую лесть. Хотя Паркинсон, и правда, выглядела хорошо. Только глаза недобрые.

— Я сказал ей тоже самое, — произнес Гарри. — Зеленое и только зеленое. Иначе бы вышло неидеально... — Панси погладила его плечо из благодарности, немного сомневаясь, стоит ли переходить к следующему акту трагедии. Поэтому в ход пошла тактика «считайте, меня здесь нет». Шпионка отошла на пару шагов и присоединилась к Блейзу, намеренно навострив ушки в ином направлении. И тут Поттер почти вынес себе «приговор», заговорив приглушенно:

— Если честно, Гермиона, я боялся, ты не придешь.

— Из-за... — она замолчала и опустила взгляд, — того, что произошло вчера? Гарри, ты не должен... не сейчас.... Я же просила!

— И что? Я думаю, что лучшего повода изменить ситуацию придумать сложно. Я был осторожен. Знаешь, она даже не догадывается, что я...

— Замолчи! — непривычно было видеть Гарри в роли сводника, но влюбленные иногда пытаются обратить в «свою веру» и окружающих. Поэтому кое-кто здесь... В числе приглашенных. — Панси не понравится, если она узнает, что ты не просто хранишь такой важный секрет, но и устраиваешь свидания прямо под носом.

— Она поймет. Всё-таки слизеринка! И верит: я никому не желаю зла.

— Ты думаешь? — Гермиона пожала плечами, все видом выражая сомнение. — Ну, тебе виднее.

— Не сердись, что я решил за тебя и... — и наблюдая за нахмурившейся подругой: «Хорошо, никаких имен». — Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

— Буду! — как отрезав, заявила Гермиона, специально меняю тему: — А когда ты собираешься?.. — Гермиона выдержала многозначительную паузу, намекая на сюрприз для Паркинсон. Ведь Гарри таскал ее вчера по ювелирному магазину явно не ради компании!

— После приема. Так лучше, — и он ласково приобнял подругу. — Надеюсь, ты случайно не проболтаешься Панси? — Гарри расплылся в улыбке.

— Я тебя сейчас стукну! — возмутилась Гермиона и оглядела зал: Он смотрел на неё. С видом собственника. И любовника. Но этого было мало. Уже — мало.

Панси следила за трогательной встречей двух старых «друзей» с поджатыми губами, мысленно приговаривая заклятую подругу: «Лучше б ты шлепнулась и сломала себе ногу. Нет, шею! Совсем страх и стыд потеряла, шлюха!» Припасенный флакон с амортенцией действовал не хуже успокоительного, иначе б Паркинсон, как минимум, давно бы сдёрнула чёртово платье с Грейнджер и выставила её наготу на всеобщее обозрение. Конечно, есть и другие способы избавиться от распустившейся героини, но за непростительные ждет срок в Азкабане и — «прощай, Гарри»! А поставить её на место захотелось именно таким образом: любовное зелье за украденную любовь.

«Очень символично».

И опять очередное «но»: подлить его не Грейнджер. Пусть эта стерва испытает на себе то, что испытывает сейчас Панси, чувствуя себя лишней. Ненужной. Потому что на уже влюбленных — не волшебным образом, а по-настоящему — амортенция действует по-особенному: Драко просветил.

Ревность пульсировала в венах всё сильнее и отравляюще. Еще и по тому, что на сопернице красовалось алое платье. Именно того самого оттенка и покроя, которое выбрала для себя сама Панси еще на прошлой неделе!

Пришла пора действовать. Немедленно. Короткий кивок Блейзу, и Паркинсон вернулась к Гарри. Как ни в чём не бывало, взяла его под руку и уставилась на разлучницу с напускным равнодушием.

«Какая мерзость! Так вот, значит, почему Гарри заставил меня купить зеленое. Чтобы придержать другое для своей любовницы! Ненавижу ее! Не — на — ви — жу!»

А вслух как можно спокойнее и доброжелательнее произнесла:

— Ты тоже отлично выглядишь, Гермиона. Платье сногсшибательное! — «Интересно, как ты выкрутишься с этой красной тряпкой! Она тебе даже не идет!» — Магловская работа?

— Угадала... — обсуждать наряды — не самая любимая тема, но это же приём: — Если бы не Гарри, мне просто нечего было бы надеть. Он у тебя замечательный! Я совсем потерялась в последнее время. Работа, работа, д... — Гермиона не договорила.

— Может, по бокалу вина для начала? — предложила Панси, переполняясь изнутри безумием ревности. Пришло время расплаты вот так: практически на глазах у обманутой девушки. Паркинсоны без борьбы своего не отдают! Душа перестала ныть — запела от предчувствия: торжественный ритуал скоро начнется.

— Не помешает, — согласилась Гермиона. — Сегодня ведь особый вечер. Можно сказать, новую жизнь начинаю.

— Вот именно! — Гарри стал серьезнее и взял подругу за локоть. — В любом случае, ты же не будешь ни о чем жалеть? Правда? Я уверен — все наладится.

— Конечно, наладится, — тихо ответила та и обратилась к Паркинсон: — Ну, где твое знаменитое вино? Гарри так его расхваливал вчера, что мне непременно захотелось попробовать!

Панси выворачивало наизнанку. Обнаглеть настолько, чтобы водить шашни прямо у нее под носом?!

«Но ничего — хорошо смеется тот, кто смеется последним. Посмотрим, как вы запоете, голубки, в конце этой ночи!»

А вслух весьма любезно:

— Поверь, мое вино стоит того, чтобы его попробовать! Потому что, вкусив однажды, вряд ли забудешь. Гарри выпьет с тобой на брудершафт. Да, милый? Я принесу бокалы... Сама. Не хочу утруждать Кикимера!

И добавила специально для Гарри:

— Видишь, я не злоупотребляю домовиками по каждому поводу. Как моя мама, например...

И Панси тут же испарилась, оставив Поттера и Грейнджер в приятном недоумении: аристократка и белоручка Паркинсон вдруг проявила заботу о старом эльфе — видимо, хотела сделать приятное Гарри. И чем чёрт не шутит, поборнице прав домовиков в придачу. Рождество мало-помалу, но подарки всё-таки преподносило.

Но планам Панси не дано было осуществиться. Мерлин, Моргана, а может, та самая Судьба, спутали все карты в лице Малфоя…

* * *

Драко шел на эту треклятую вечеринку с одной целью — расставить все точки над i . Конечно, решать насущные вопросы на празднике — моветон, но Грейнджер в последнее время будто шлея под хвост попала. Она не желала идти на компромиссы и всячески его игнорировала. Конечно, их отношения никогда не были романтичными, но сам Драко старался, чтобы личные проблемы не мешали работе. Тем более что состояние мистера Перишша далеко не безупречно. Но тут Грейнджер, так рьяно взявшаяся вначале за интересный случай в колдомедицинской практике, словно подменили. Будто в вечной оптимистке и энтузиастке что-то сломалось.

Драко не нравилась такая Грейнджер. Ему хотелось видеть ее прежней: упрямой, вздорной, немного занудной, но настоящей, черт бы ее побрал!

«Неужели приняла близко к сердцу наш последний спор? Или расстроила неудача с экспериментальным зельем? А может еще что… Хотя кто их, девушек, разберет… Вечно у них то ПМС, то встала не с той ноги, то съела не то, то взглянул не так. Если что-то не нравится — скажи прямо, а не устраивай вселенскую трагедию из-за пустяка».

Однако сейчас Грейнджер, как ни в чем не бывало, щебетала с Поттером и Панси, приветливо улыбалась многочисленным Уизли — в общем, кажется, веселилась и совершенно не желала замечать не кого-кого, а Малфоя. Равнодушный кивок — не в счет. Этого Драко никак не мог стерпеть и прямиком направился к намеченной цели. Тем более, Панси куда-то отошла, а с Поттером он не будет церемониться. Главное, оторвать Грейнджер от Героя. А там…

«Ну, заучка моя, ты нарвалась на крупные неприятности! Это я тебе обещаю! Игнорировать Малфоя, особенно когда он сам желает поговорить…»

Панси сосредоточенно отмеряла рассчитанную дозу амортенции в один из бокалов, исподтишка наблюдая за Гарри и Грейнджер:

«Все наворковаться не могут, обманщики! За вчера не наговорились? Или в постели было не до того?! — размышляла при этом. — Пятнадцать капель, должно хватить».

Еще раз взглянула на Поттера, и рука дрогнула — Гарри опять обнимал Гермиону! У всех на виду! «Да они издеваются! Дружба?! Ага, организмами! Решил бросить меня после приёма? Посмотрим... Все, тридцать капель. Двойная доза! — флакон почти опустел. — Грейнджер надолго запомнит твои ласковые речи! А всё по тому, что нельзя делать дуру из меня, любимый!»

Злость, обида и ревность — ужасные советчики. Панси Паркинсон поймет это слишком поздно. К сожалению...

* * *

— Прекрати накручивать себя, Гермиона, — Гарри немного приобнял подругу и зашептал на ухо: — Все не так безнадежно. Кое-кто сейчас лопнет от досады, я даже отсюда вижу. Так что продолжай в том же духе. Меньше внимания к кое-кому — и он сам поймет, какого свалял дурака. Хотя, на твоем месте, я бы все же выражался яснее. Это я как мужчина тебе говорю. Мы же не всегда видим, чего вы хотите на самом деле. Поэтому иногда лучше говорить, чем молчать.

— Думаю, в таком случае, Паркинсон часто приходится высказывать тебе свои претензии! — Гермиона лукаво улыбнулась и тряхнула волосами. — Наверное…

Она не договорила. Просто не успела… К ним подошла Панси с двумя наполненными бокалами в руках, левитируя перед собой на подносе полный графин с розовой жидкостью.

— «Слезы Лиссы» — лучшее вино из личных запасов моего отца, можете дегустировать, — с гордостью, будто самолично делала спиртное, прорекламировала Паркинсон, один бокал вручая Грейнджер, а второй — с амортенцией — после небольшой заминки, собираясь протянуть Гарри. Сердце стучало как ненормальное. Рука задрожала, готовая выдать злоумышленницу, поэтому стоило ненадолго прижать ее к телу. Успокоиться немного...

— Так ведь это название яда, — Гермиона внимательно рассматривала напиток на свет. — Я читала про него.

— А это у папы юмор такой, — непринужденно отмахнулась Панси свободной рукой, стараясь говорить ровно. — Черный. Ты же не думаешь, что я хочу тут всех отравить?! — она хихикнула. — И даже Гарри?! — вот-вот случится месть, принося с собой удовлетворение. И спокойствие. А режиссер будет смотреть и упиваться каждой минутой незабываемого спектакля. Рука с бокалом вина двинулась в сторону жертвы...

— Привет еще раз, Панси, — неизвестно откуда выскочивший Малфой ловко перехватил второй фужер. — Чем это ты тут Грейнджер спаиваешь? — и вдохнул аромат: — Чудесный букет! Никак не пойму, что он мне напоминает...

Паркинсон в ужасе уставилась на Драко и попыталась вернуть украденное.

— Ну, перестань, — Малфой ехидно улыбнулся и отшатнулся, спасая «добычу». А потом совершенно серьезно прибавил: — А тебе хватит пить, вредно. Ты бы, Поттер, следил за ней лучше — первый триместр все-таки! — и, широко улыбаясь, отпил из своего бокала: — Ммм, какой вкус...

— Но это же... бред! — еле выдавила Панси с бледным лицом, отказываясь верить в происходящее: тщательно спланированное представление сорвано за одно мгновение. И как?! Кем?! Шок сковал почти все мышцы. — Я не б...беременна!

— Это ты так думаешь, — парировал Драко с серьезным видом. — Мне кажется, это мальчик...

Теперь ступор охватил Гарри, непонимающе переводящего взгляд со своей девушки на ее приятеля.

— Неужели? — натянуто улыбнулся Поттер, схватил с подноса графин и отхлебнул прямо из горла. — Ну, с Рождеством меня!

Малфой хмыкнул, одобрительно салютуя. Грейнджер удивленно хлопала глазами. Паркинсон просто молчала, шумно дыша от возмущения и растерянности. И даже приступа паники.

— Панси, ты подозревала и мне ничего не сказала? — герою все же удалось через некоторое время сформулировать животрепещущий вопрос. — А откуда Малфою так много известно? Хотя, да, он же колдомедик…

— Гарри, я сейчас все объясню, — Паркинсон криво улыбнулась, делая страшные глаза Драко и про себя обещая все казни египетские на его белобрысую макушку. — Нет, я не думаю, что... Давай отойдем! — собраться с мыслями, ой, как не помешает.

— Вот-вот, вам есть о чем поговорить. Так что можете не торопиться! — поддержал ее порыв Драко, свободной рукой крепко прихватывая за запястье Гермиону, норовящую улизнуть под шумок. — А мы с Грейнджер обсудим тонкости нашей профессии. Да?

Гермиона умоляюще взглянула на Гарри, но тому сейчас не было никакого дела до душевных терзаний подруги. Панси вон какой подарок преподнесла! В этом надо было срочно разобраться! И порадоваться…. Потом… Чуть позже…

Паркинсон в первое мгновение всё-таки попыталась вырваться из объятий Поттера и выхватить вино из загребущих лап Малфоя, разбить злополучный бокал об его дурную голову и высказать все, что думает по поводу столь гадкой выходки. Беременна? Нет, не может быть! Или может?.. Но что гораздо хуже — вендетта безнадежно сорвана. За что?! Почему?! И так ли сорвана?.. Панси прищурилась. И, глядя, как гадёныш пьет зелье, решила: «Так тебе и надо, придурок! И шутки у тебя идиотские! Чтоб тебя пикси покусали, хрономырь драклов! Амортенция тебе не повредит — хоть раз почувствуешь, что такое потерять голову из-за женщины! Конечно, Грейнджер — не лучшая кандидатура, зато после скандала обязательно подыщешь себе чистокровную ведьму, чтоб слухи унять. И Нарцисса, наконец, перестанет докучать просьбами познакомить тебя с кем-нибудь из нашего круга! — конечно, самое время успокоить совесть. Похоже, она прячется, но как-никак есть... — Так что все нормально. Надо просто успокоиться. И улыбаться Гарри. В каждой шутке есть доля выгоды», — ведь бросить подругу в беде герой не сможет.

И Панси, позабыв на время о Малфое, Грейнджер и мести, полностью сосредоточилась на Гарри. Ей предстояло срочно забеременеть в течение ближайших двух часов. Он давно мечтает о ребенке. «Хорошо, что сегодня я не приняла контрацептивное зелье».

Гермиона еще раз попыталась отстраниться — не тут-то было! Драко, продолжая смаковать вино, только сильнее прижал ее к себе.

— Отпусти, все на нас смотрят, — фальшивая улыбка, чуть сузившиеся глаза.

— А если нет? — он наклонился чуть ближе и с шумом вдохнул. — Предпочитаешь остаться голой?

— В смысле?

— В смысле, дернешься — и прощай платье! — на ухо. Дерзко. Интимно. Обжигая. Драко вдруг решил, что стесняться больше нечего. Тем более, когда жар прижатого тела действовал одновременно и странно, и очень возбуждающе. Бледная рука лежала на талии, сминая в кулаке легкую податливую ткань, натягивая ее до предела. Гермиона чувствовала: чуть-чуть усилий и швы могут разойтись.

— Что тебе нужно? — посмотрела прямо в глаза. Еще немного, и зашипит, выпуская коготки. Кошка, бешенная и дикая!

— Как минимум — поговорить! — Малфой отчего-то поменялся в лице. Обычно бледная кожа сейчас слегка порозовела и пошла пятнами. — Разве я многого прошу? Строишь из себя обиженную, а работа стоит! Хватит сверлить гневным взглядом, как будто я один кругом виноват!

— Ах, не виноват?! — Гермиона слегка повысила голос. На полтона. И теперь напоминала фурию. Весьма соблазнительную, по мнению Драко.

— Если ты про Перишша, то я до сих пор считаю, что прав! Чем скорее мы нейтрализуем амортенцию, тем быстрее его дура-жена получит своего разлюбезного идиота обратно!

— И почему это она дура? — Гермионе все-таки удалось освободиться из захвата. И теперь они стояли друг напротив друга и яростно выражали каждый свое мнение. — Разве мечтать о любви глупо?

— Мечтать — нет! — взревел Драко, рассерженный, что Грейнджер так далеко, а ему очень хотелось прижаться к ней всем телом и вдалбливать свою точку зрения в ее упрямую голову. Желательно, не только через поцелуи. — Но подливать амортенцию и так влюбленному в тебя парню, потому что тот, видите ли, любит недостаточно сильно — полнейший кретинизм! Такого колдомедицина еще не знала!

— Мне кажется, ты вообще не хочешь им помогать! Только проучить!

Обвинения были не обоснованными, поэтому втройне обидными.

— Да что ты?! — Драко двинулся вперед, заставляя Гермиону отступать в сторону библиотеки. — Ты ж одна такая с принципами, а я злодей не в одном поколении! Можешь обещать пациентам или их подружкам всё, что угодно — дело твоё... Но обнадеживать подобный идиотизм — глупо, Грейнджер! Нельзя смешивать любовь и магию! И в возрасте миссис Перишш пора б уже понимать некоторые вещи, чтобы потом не выть в подушку ночами. Магия заблокировала истинные чувства? А кто этой дуре виноват?! Вот оно — ваше вечное девичье нытье... И жадность! Ну разлюбил… Не трагедия! Найдется другой, который будет любить достаточно! Да, Грейнджер?

— Ты обо мне? — так тихо, почти шепотом. — Или о пациенте? Я тебя, не понимаю, Малфой! — вот так разговор от работы незаметно перешел в иное русло. Никуда от проблем не спрячешься. Даже в Рождество!

— Так в этом дело?! — Драко почти загнал Гермиону в угол, и руки опирались о стену, не позволяя вырваться. — В твоих чувствах?

На них уже оборачивались: Блейз что-то шептал Джинни, при этом сально улыбаясь, Луна что-то доказывала Невиллу и примкнувшим к ним Теодору и Джорджу с Анжелиной, поминутно указывая на спорщиков. Со стороны все выглядело не так невинно, как казалось им самим.

— Все смотрят! — Гермиона устало прикрыла глаза. Рождественский вечер все больше напоминал хеллоуинский ужас. — Ты же так рьяно заботишься о собственной репутации! И с каких пор ты не боишься, что о нас подумают?

— А вот с этих самых! Плевать — пусть думают, что хотят! Что мы трахаемся! Везде и всюду! Скрываемся! Тем более что это…

— Замолчи! — она зажала рот Драко рукой. — Я не хочу выяснять отношения при всех!

— Тогда пройдем в библиотеку, — он качнул головой. — Нам давно пора поговорить начистоту!

И, обнял ее за талию, дерзко скользнул ниже, крепко прижимая к себе. Не обращая внимания на шепотки и смешки за спиной, потянул на второй этаж, все так же не размыкая объятий.

— Ты можешь, наконец, отпустить меня? — оказавшись в библиотеке, Гермиона снова попыталась обрести свободу — опять неудачно. — Пожалуйста, Драко, давай поговорим без твоих излюбленных методов вести диалог, — то есть, запуская руки, куда вздумается.

— Давай, — Малфой наконец отпустил пленницу, но лишь для того чтобы усадить рядом с собой на кушетку.

— И чего ты добиваешься? — подобная близость немного нервировала Гермиону, тем более он знал, как действует на нее. «И нагло пользуется твоей слабостью, а тебе это нравится», — прошептал внутренний голос, но ведь уже решила его не слушать. Хватит уступок! А вслух снова поинтересовалась: — Я жду, Малфой!

— Нет, это я жду, Грейнджер, когда ты прекратишь тупить и совершенно ясно озвучишь — в чем проблема?

Драко вскочил с места и принялся ходить туда-сюда:

— Все было так хорошо — и, здравствуйте, я ваша тетя! — вдруг резко стало плохо! Бегаешь от меня, дуешься, подарки назад присылаешь — просто объясни! Я не хочу лезть в твою лохматую заумную голову — обидишься ведь! Поэтому просто скажи!

Последние слова заставили Гермиону броситься к нему и кинуть прямо в лицо:

— Хорошо? Кому? Тебе?

— По-моему, ты не особо жаловалась! Тебя же все устраивало!

— Устраивало?! Прячемся, как два преступника! Один ты прекрасно устроился! Секс всегда под рукой! Точнее, на работе!

— И после работы тоже! — усмехаясь, уточнил Драко. — Или для тебя это слишком часто?!

У него перехватило дух — наконец-то перед ним настоящая Грейнджер! Решительная, глаза горят, дышит часто, грудь вздымается!.. От этой картины в глазах потемнело, а в крови гудело только одно — возьми ее! Она твоя! И только твоя.

— Ты не понимаешь! Проблема не в этом — а в тишине! — решительно выдала Гермиона свою главную претензию.

— В каком смысле? — Драко даже опешил.

— Я сказала — ты промолчал. Сделал вид, что ничего не слышал… Два года, Драко, два года! — голос сорвался в конце. Пришлось перевести дыхание. — А все всегда должно быть по-твоему? Только секс?

— А тебе, значит, этого не нужно? — Малфой перехватил ее запястья и впечатал в ближайший стеллаж. — Ты врешь сама себе, Грейнджер! И даже сейчас меня хочешь! Потому что соскучилась, я знаю...

— Не переворачивай! Ты знаешь, о чем я! — она вырывалась. Не поддавалась. Боролась — это злило.

— Опять твоя чертова любовь? — он отпустил ее. На время. Пусть успокоится. Еще бы самому вернуть былую невозмутимость. — Это всего лишь слова. Пустые и ничего не значащие. Я много чего могу наговорить в постели, если хорошо попросишь!

— Да, но я призналась тебе не в постели! А ты… Ты промолчал, Малфой. Ни да, ни нет. Вообще ничего... — Гермиона отошла к окну, он последовал за ней. Какая-то сила заставляла его ощущать ее присутствие остро, как никогда, и думать только о ней. В его руках. Сгорающей от желания.

— Ты ни во что не ставишь чувства, Драко… Ничьи… Даже свои…

— Я не собираюсь это обсуждать! Лучше иди ко мне. Ты чертовски сексуальна, когда злишься!

— Ну вот, опять! Ты меня просто не слышишь! — Гермиона развернулась к нему лицом. — И ты опять уходишь от разговора! По-своему...

Драко ударил кулаком об стену:

— Вот честно, я не понимаю этой одержимости словами! Что ты хочешь от меня услышать?

— Правду, Малфой. Только правду…

Драко криво ухмыльнулся, скинул с себя пиджак, обнял ее за плечи и тихо, на ухо, прошептал:

— Правду, говоришь? — не ласково, немного зло, но возбуждающе: — Хочешь еще раз услышать, как я хочу тебя? Да, легко! Ты — только моя! И ничья больше! Заруби это на своем милом носике!

— Пожалуйста, прекрати! — Гермиона, пятясь назад, нащупала на стеллаже какую-то книгу и попыталась отбиться ею от наглых приставаний Малфоя. Искренне надеясь, что в этот раз не будет по его!

Но тот ловко перехватил руку с тяжелым фолиантом и заразительно рассмеялся, прочитав название:

— «Общеизвестные и редчайшие яды и противоядия». Грейнджер, признайся, ты таскаешь с собой этот томик! Как палочку!

— Это книга Гарри, — улыбаясь, оправдывалась Гермиона. Удивительно, как Драко умел переключать внимание. Она разозлилась. Не на него — на собственную слабость. Его смех всегда отвлекал от проблем. — Я просто ее читала — там есть кое-какие факты об амортенции!

— Не желаю сейчас слышать ничего ни о работе, ни о герое-очкарике! — прикрикнул Малфой, отбросил книгу в сторону и увлек Грейнджер в другой угол. Потемнее. — А помнишь, как все начиналось? — и поцеловал тонкие пальцы, уже взволнованно гладящие по щеке. Старые добрые приёмы «как нам было хорошо» всегда срабатывали.

— Конечно, — Гермиона снова улыбнулась. — Неплохо я тебя припечатала тогда этой книжкой!

— А потом мы занялись сексом. Повторим? — и наглые ладони уже гладили ее. Там. Прямо через белье. Всё внутри требовало взять своё. Сполна.

— Драко! Это не то… — Гермиона хотела вырваться. Уйти. Но нет сил. Нет желания. Только одно — остаться. Слушать его шепот. Подчиняться. Его губам… Его рукам… Его воле…Драко прав — она безумно соскучилась...

— Я хочу, чтобы ты была рядом… Всегда… Каждую минуту, — он провел рукой по обнаженной спине. Та прогнулась. «Попалась, милая... Два года, а до сих пор срабатывает!»

— Чтобы любила только меня, — прижал всем телом к стене. Закинул ногу Гермионы себе на талию. И заставил почувствовать свое возбуждение... А его так много... Как будто в первый раз. Пульсирует и пульсирует в венах, и словно ничего важнее нет. Только владеть ей целиком и полностью.

— Я и так готов покусать тебя, потому что ты вечно улыбаешься треклятому Поттеру, — Драко рывком обнажил грудь. И стал ласкать. Сжимать. Ненадолго впился в упрямый рот, почувствовав капитуляцию. — Мне плохо, когда ты такая, — с тихим воем. — Когда не замечаешь меня, — платье Гермионы уже широкой лентой скомкано на талии. Его штаны приспущены.

— Я…

— Молчи! — полукриком-полушепотом. Не просьба, а приказ: — Ты не смеешь! Я никогда не позволю тебе уйти! Запомни — никогда! — всё тело ломило от странного и даже болезненного напряжения. И в голове тоже. Нет, особенно в голове. — Я помешался, Грейнджер! На твоем теле! Хотя тебе это и не нравится… На твоем мерзком характере… А сейчас и на твоем чертовом платье!

Руки стиснули бедра.

— Если ты посмеешь бросить меня — убью! — оттянули в сторону белье.

Тонкий всхлип… Чуть громче… Короткий вскрик…

— Изменишь — придушу!

И поцелуем-укусом Драко заглушил первый, но самый сладкий стон…

— Так-то лучше, Грейнджер...

* * *

Когда они немного отдышались, Гермиона, ласково взъерошив белокурые волосы на затылке, нарушая собственные запреты, тихо шепнула:

— Я люблю тебя, Драко… — на эмоциях. Неразумно. Расслабленно. Вырвалось помимо воли. Непринужденно и безотчетно.

А он, быстро отстранившись и приведя себя в порядок, чмокнул ее в уголок губ и улыбнулся:

— Схожу за выпивкой. Жарко... Тебе шампанского или огневиски? Решай скорее!

Она только вздохнула: Малфой в своем репертуаре — никаких чувств и разговоров о них. Мужчины! А вслух произнесла:

— Сливочного пива, мне кажется, у Гарри где-то припасена бутылочка!

— Решила детство вспомнить? — уже у дверей спросил Драко и исчез, будто никого и не было.

Гермиона чуть замешкалась, поправляя лиф платья и накладывая маскирующие чары, чтобы скрыть мелкие синяки и укусы — следы бурной страсти Малфоя. Сегодня он будто с цепи сорвался: действовал резко, немного грубовато, но очень эмоционально и откровенно. Может, все-таки их разговор помог, и Драко больше не будет притворяться холодным и безразличным хотя бы с ней? Особенно с ней.

Гермиона счастливо улыбнулась — Гарри оказался прав. Все, действительно, наладилось. Конечно, Драко так и не сказал, что любит ее... Но то, что прозвучало несколько минут назад — запредельно... Он никогда не говорил ничего подобного.

Не стоило так отчаиваться — все будет хорошо. Обязательно! Это же Рождество! Как же сейчас захотелось найти Гарри, поблагодарить его за чудесный вечер и незаметно улизнуть вместе с Малфоем — всё равно куда.

Только бы с ним...

Но нет! Нет и нет. Это опять новая жизнь по старым правилам!

Драко стоял у окна, задумчиво высматривая что-то в темном небе — поднос с выпивкой и закусками расположился на столике возле небольшого диванчика. Сейчас они находились немного в стороне от веселящихся гостей, и Гермиона решила не стесняться. Сейчас никому нет до них дела. Выпивка и танцы — неплохие сообщники, когда хочешь уединиться.

— Драко, куда ты пропал? — она приобняла его за талию и уткнулась подбородком в плечо. — Что-то не так?

— Грейнджер, давай уйдем отсюда, — он развернулся к ней лицом и внимательно посмотрел прямо в глаза. Они горели нездоровым огнем. Совсем не добрым и не ласковым. Как будто она снова в чём-то провинилась.

— Но как же Гарри? И остальные? — прошептала Гермиона. — Сегодня же Рождество. И просто неудобно уходить вот так, не прощаясь. К тому же я думала…

Она вздохнула и замолчала — ей очень хотелось наконец-то побыть с Малфоем, не таясь. При всех. Не потому что достали злые языки, даже в глаза жалеющие несчастную одинокую Героиню войны, а просто устав от секретов. От необходимости скрывать свои чувства.

— Запомни, Грейнджер, — я твой новый старый Гарри, и ты зависишь от меня. Хватит с меня того, что твой дружок в курсе наших отношений! И вечно смотрит так, будто я что-то украл лично у него!

— Но я устала прятаться! Устала следить за каждым словом! Может, я хочу кричать, что люблю тебя!

— Ой, сколько пафоса! Кричи! Давай... — Драко потянул ее на диван и с силой усадил к себе на колени, не позволяя вырваться. Рука, совсем не случайно, скользнула в декольте и сжала вдруг занывшую в предвкушении ласки грудь. Грейнджер попыталась встать, но тут же была возвращена на место.— Я с удовольствием послушаю! И все любители совать нос в чужие дела — тоже. Ты ведь для них живешь!

— Ты идиот, Драко! — сердито выпалила Гермиона. Со второй попытки ей все же удалось вырваться и немного привести себя в порядок.

— Почему? — он снова посмотрел на нее и даже не улыбнулся.

— Почему идиот? А ты сам не видишь? — она чуть повысила голос.

— Нет! Почему ты меня любишь? — Малфой тоже не старался говорить тише — не до того сейчас было.

Гермиона даже опешила. Она не знала, что ответить. Но Драко ждал, внимательно вглядываясь в ее лицо. Может, просто стоит быть честной, чтобы добиться честности от него?

— Я не знаю, действительно, не знаю…

— Грейнджер, которая чего-то не знает, да это же нонсенс! — он криво ухмыльнулся, показывая, что не верит ей ни на йоту.

— Может, потому что со мной ты настоящий, — она подошла ближе и ласково очертила ладонью четкую линию скул. — Я вижу, что тебе хорошо со мной, хотя ты и скрываешь это за насмешками и грубостью. И что тяжело переносишь все наши ссоры, хотя и показываешь, что тебе все равно. И я просто не могу без тебя, Малфой…

— Твоя беда, Грейнджер, что ты слишком много болтаешь. Много пустых и красивых типично бабских слов! — он снова ухмыльнулся. — Слова ничего не значат! Важнее, что ты — моя, а я — твой! И никаких доказательств больше не нужно! По крайней мере, мне! Потому что все понятно!

— А твоя проблема, что ты думаешь лишь о себе, — она подошла к окну — только не плакать! — Ты никогда не сделаешь то, что важно для меня! На первом месте только твое я, верно?!

— Мерлин, Грейнджер! — Драко был вне себя от гнева — почему она всегда все портит?! — Далась тебе эта идиотская любовь! Ты хочешь вывесить её, как знамя? Чтобы все увидели: Малфой — твою мать — любит Грейнджер. Знаешь... — неприятная гримаса исказило его лицо. — Я не против, но на своих условиях. Так и быть, я озвучу свои чувства — если примешь мою метку!

— Клеймо мне на лбу выжжешь, как племенной корове?— с сарказмом поинтересовалась Гермиона. — Или на цепь к себе прикуешь?

— Это не столь важно, дура! Ты и так — моя собственность! Просто признай это! Сама! Добровольно!

— И каким это образом? — разговор шел на повышенных тонах — казалось, даже искры летят.

— Никогда не оспаривай моих решений! — Драко откинул тяжелую гриву волос с ее изящной шеи и прихватил зубами нежную кожу, оставляя багровую отметину. — И не прячь хотя бы эту милую метку! Пусть Поттер проглотит то, что ты — принадлежишь мне! Ясно?

— Ты никогда не говорил, что тебя бесит Гарри! — Гермиона немного удивилась тому безумию, что отразилось во взгляде Малфоя.

— Так сейчас говорю! Плачешься ему, будто он ближе тебе, чем я! — Драко будто крышу сорвало — злость просто клокотала в нем. — Я этого не потерплю, Грейнджер!

— Хорошо, — чуть спокойнее произнесла она — вокруг уже собирались все присутствующие, привлеченные громкой ссорой. Началась война характеров. — Я приму твою чёртову метку, если ты — хотя бы раз — скажешь о своих чувствах!

Вместо ответа Драко плотоядно ухмыльнулся и… достал палочку .

Даже Гермиона поверила, что он это сделает.

«С ума сошел? Хочет меня заклеймить? Показать, что принадлежу только ему? Навсегда? Нет!»

— Убери палочку! Не здесь и не сейчас! Все смотрят! — она не могла так. На виду у всех. Слишком откровенно. Слишком интимно.

На них действительно смотрели. Все. Блейз. Джинни. Луна. Невилл. Теодор. Джордж. Анжелина. Ошарашенный Гарри. Изумленная Панси. И молчали. Никто даже не пытался пошутить.

Это нетипично. Для Малфоя.

Это неправильно. Для Грейнджер.

И поэтому пугало.

Малфой удивленно смотрел на нее. Минута. Другая. Показалось, в его голове что-то щелкнуло. А потом губы искривились в презрительной насмешке:

— Какая же ты лицемерная дрянь! На словах одно, а на деле... Навсегда тебя пугает! Легилименция — незаменимая вещь. Да, влез без спросу и что?! Твоё «люблю» ничего не значит. Если только враньё! Кажется, ты хотела правды? Так вот тебе мой ответ: я просто с тобой трахался. С гребаной героиней! Мне нравится получать всё. До капли! Смотрел, как ты стелешься перед Малфоем, и ловил от этого кайф. Но ты достала меня своей любовью! Условиями! Как же я сейчас тебя ненавижу! Катись к черту, Грейнджер!

И, уверенный в своей правоте и безнаказанности, развернулся, показывая, что разговор окончен. Подхватил с ближайшего подноса бокал с огневиски и залпом осушил его. Взял второй и теперь пил медленно, смакуя каждый глоток, не обращая внимания на гробовую тишину в зале. Не замечая, что даже ближайшие друзья ошарашены подобной выходкой. Никогда еще Малфой не опускался до подобного публичного скандала. Но ему было плевать. Сборище идиотов!

Гермиона стояла, как оплеванная. Не понимая, что происходит. И чем заслужила подобное? Глаза Драко — того, кого она любила — не лгали. Он, действительно, искренне ненавидел ее. Сейчас. Значит, все ложь? Все признания в порыве страсти? Все ласковые слова, сказанные в самые интимные моменты? Вся нежность прикосновений? Но этого не может быть… Она бы почувствовала, если бы Драко врал. Раньше. Он был искренним с ней. Тогда. И сейчас… Но на виду у всех подобное унижение ранило сильнее. Убивало. Делало слабой и беззащитной. Жестокие и несправедливые слова Драко просто уничтожили ее. Как личность. Как человека. Как женщину. Хотелось плакать. И наорать на него! Но она изо всех сил сдерживалась. Подобное — недопустимо. Просто недостойно! Сейчас она соберется с силами и уйдет. С гордо поднятой головой. А рыдать и жалеть себя будет потом. Когда никто не увидит ее слабости. Только почему так трудно уйти?

Чьи-то руки заботливо приобняли ее за плечи, не позволяя расплакаться и окончательно опозориться.

Гарри, кивком попросив Луну присмотреть за Гермионой, рванул к пьющему Малфою:

— Шел бы ты отсюда подобру-поздорову. Иначе вышвырну, как паршивого кота!

Тот лишь осклабился и ответил по-магловски. Кулаком в глаз. Но Гарри успел уклониться и съездить обидчику по носу. Они сцепились, забыв, что волшебники, беспорядочно нанося удары. Куда придется. Стараясь довести хотя бы до больничной койки.

Их растащили в разные стороны. У Гарри были разбиты очки и губа. У Малфоя — нос. Оба тяжело дышали и сверлили друг друга взглядами.

— Убирайся, Малфой, — процедил Гарри сквозь зубы и отвернулся.

— С удовольствием, Поттер! — прошипел тот, отвесил поклон Панси и удалился, не удостоив больше никого даже небрежным кивком.

— Сволочь, — резюмировал Поттер и отхлебнул воды из стакана, заботливо подсунутого Паркинсон. — Извини, я пойду, успокою Гермиону.

Панси, как в оцепенении, смотрела на дело своих рук. Её Гарри подрался с Малфоем не из-за неё — Грейнджер. Оказывается, она и Драко были любовниками. И судя по жестокой выходке последнего, либо доза оказалась слишком мала... Либо — о, ужас! — амортенция подействовала с точностью до наоборот — а значит, чувства Драко были настоящими. Интуиция подсказывала: второе вероятней, иначе с чего Малфой бы связался с грязнокровкой! Все развратные картинки с участием Гарри и его лучшей подруги — именно подруги! — рассыпались в воспаленном мозгу. Панси Паркинсон — моральное чудовище! Которая уничтожила любовь Малфоя, чуть не опоив ни в чём не повинного Поттера! И когда он узнает... Всё абсолютно точно будет кончено! Сердце заныло ранее знакомой и незнакомой болью. И провалиться под землю — сейчас самое то... Но это не спасет. Только — покаяние. Прилюдное. Как и преступление.

Паркинсон вышла из своего угла в центр комнаты и жалобно прошептала:

— Прости... Это я во всем виновата...

— Прекрати, Панси, — Гарри обнял её, — ты не виновата, что твой дружок — такой козел! И шутки у него дурацкие… Но верх идиотизма — публично оскорбить женщину, с которой… Это слишком даже для Малфоя!

— Ты не понимаешь, Гарри! Драко не козел... То есть, может, он и козел… Который… выпил амортенцию… Случайно… И вот…

— А при чём тут любовное зелье? — Поттер изменился в лице, воскрешая в памяти причитания Гермионы по поводу своего пациента. — Не может быть... Но кто мог?.. — «Это я во всём виновата», — всплыло в памяти. — Ты... Как ты про них узнала? Хотела их разлучить? Зачем?! Что Гермиона тебе сделала?! — Гарри пытался собрать все мысли в кучу, потому что они разбрелись. Как бы то ни было, разговор с Панси пока придется отложить. Та всхлипнула, заметив реакцию Поттера, попыталась что-то сказать, но тот лишь махнул рукой — не до тебя сейчас. Паркинсон поняла, что Гарри не просто рассержен, он в бешенстве. И ничего нельзя сделать — она во всем виновата сама.

Гости, не пришедшие в себя после предыдущего зрелища, снова навострили уши. Нужно заканчивать публичные представления, понял Поттер и, как можно вежливее, сказал:

— Друзья, простите нас. Но вечеринку придется закончить. И попрошу все случившееся сегодня сохранить в тайне. Пожалуйста.

— Об этом можно было и не просить, — высказал общее мнение Невилл. — Все останется между нами. Не так ли, Блейз?

Забини, подрабатывающий обозревателем светской хроники в «Ведьмополитене», только кивнул. Он же не дурак ссориться с Героем Магического мира. Остальные полностью разделяли мнение ушлого журналиста.

Распрощавшись с гостями, Гарри повернулся к Панси:

— А теперь я жду объяснений, — он остановил ее жестом: — Не приближайся... Пока я не услышу всю правду, — и направился в соседнюю комнату. — Гермиона, тебя это касается больше всех присутствующих. Пошли...

Не оглядываясь, Панси понуро брела следом, не решаясь ни взять его за руку, ни окликнуть. Таким Гарри никогда с ней не был — безразличным и чужим. И понимала — это только начало. Начало конца их отношений.

* * *

Гермиона уже не плакала. Просто сосредоточенно смотрела в одну точку. Казалось, ей нет дела ни до чего на свете. Но Гарри, хорошо знакомый с привычками подруги, сразу понял: она анализирует ситуацию и, судя по сжатым губам, выводы не утешительны.

— Панси, ты хотела нам что-то сообщить, — в голосе Гарри слышались металлические нотки, хотя губы при этом язвительно улыбались.

— Гарри, прости меня, — Паркинсон метнулась к Поттеру и попыталась обнять. Но тот мягко, но решительно отстранился. Панси всхлипнула. — Я не знала… что… выйдет так… Думала, вы смеетесь надо мной… Встречаетесь… Потом… это платье, которое ты купил для Грейнджер…

— Я всего лишь вернул его. Гермиона забыла его в магазине. Она была очень подавлена, потому что поругалась с Малфоем.

— Правда? — Панси робко улыбнулась, но тут же сникла: — В общем, я виновата… Я хотела… подлить тебе… амортенцию…

— Мне?! Ты что поила меня амортенцией? — Гарри прищурил глаза, не давая всполошившейся Гермионе даже слова вставить. — Все это время? — это причина внезапного увлечения? — «Случайно. Случайно. Случайно», — запульсировало в висках. Неужели Малфой — еще одна жертва выходки Паркинсон?!

— Нет! — Панси понимала — подозрение вполне обоснованно, поэтому возмущаться смысла нет. Разве что попытаться все объяснить. — Тебя я не поила… Выслушай… Да, я хотела подлить тебе… Но выпил Драко.

— Чувствую себя болваном. Почему ты хотела, чтобы я увлекся другой? Херня какая-то! — Поттер схватился за голову и присел на диван. Гермиона, забыв на время о причинах разговора, захотела сбежать и оставить их вдвоем, но Панси жестом попросила ее остаться и даже умоляюще шепнула: « Не уходи, мне надо все объяснить. Вам обоим».

— Я думала… — она опустилась на колени рядом с Гарри, пытаясь заглянуть ему в лицо, — ты… и Гермиона… Вы понимаете друг друга, у вас много общего. Я испугалась, что вы… Драко сказал и я...

— Что тебе наговорил этот придурок? — Поттер напрягся. Снял очки и протер глаза.

— Видимо, рассказал про Перишша? — Гермиона догадалась первой и успокаивающе погладила Гарри по плечу. Протянула руку Паркинсон, помогая той встать: показное покаяние раздражало. Та благодарно кивнула, но почувствовала себя еще большим чудовищем. Грейнджер слишком добра. Слишком!

— Да, — подтвердила Панси догадку. — Он говорил, что…

— Я поясню, — грубо перебила Гермиона и повернулась к Гарри: — Панси решила, что ты мы с тобой влюблены и попробовала воспользоваться амортенцией. Я и Малфой как раз занимались подобным случаем. Если ты подзабыл, там жена напоила мужа любовным зельем, чтобы вернуть прежние пылкие чувства, но не учла того, что тот до сих пор ее любит. И зелье, внедрившись, как паразит, в настоящее чувство, сначала вызвало магический симбиоз, а потом и конфликт. Но по истечении срока действия амортенция не испарилась, а ввергла мистера Перишша в полное равнодушие…Зелье было в вине? — теперь вопрос был адресован Панси.

— Да…

— Но если амортенция вызывает равнодушие у влюбленного, почему Малфой орал о ненависти? — Гарри, игнорируя Паркинсон, разговаривал только с Гермионой.

— Я налила двойную дозу, — всхлипнула Панси, — чтобы наверняка… Простите… я не знала, что выйдет так… Ты же умная, Грейнджер... Ну придумай что-нибудь!

— Придумай?! Ты что — издеваешься?! — осознание произошедшего накрыло с головой. Передозировка амортенцией — не шутки. Мистеру Перишшу еще повезло, а вот Малфою... Удар вышел слишком сильным. — Как ты могла, Паркинсон?! О чём ты, чёрт возьми, думала?! Что я сделала тебе? Зачем ты влезла в мою жизнь? Мало тебе Гарри?! Твоя абсолютно необоснованная глупая ревность причинила боль всем троим, — Гермиона кричала, забыв о приличиях. Злость лилась через край.

— Четверым, — поправила Панси. Последствия приходится расхлебывать и ей.

— Да неужели?! И теперь всем хорошо, правда? — Гермиона от бессилия развела руками. Ненадолго закрыла ими лицо. Злобу сменило отчаяние. — Самое страшное в том, что Драко ненавидит меня. В любом случае. Если доза любовного зелья оказалась не достаточной для такого как Малфой, его действие быстро закончилось и ненависть самая настоящая. А если это симбиоз, — Гермиона устало закрыла глаза, — Драко ненавидит меня по волшебству… И, к сожалению, противоядия нет… Мы так и не нашли антидот.

— И ничего нельзя сделать? — Панси только сейчас поняла, что натворила. И испугалась. Потому что догадалась — Гарри может простить многое. Но не такое...

— Нет, — Гермиона побрела к камину, зачерпнула рукой горсть дымолетного порошка, рассыпав половину. Потом обернулась и добавила: — Хотя я, в отличие от Малфоя, считала, что тут поможет лишь время. Ведь если любишь по-настоящему… Но я боюсь, что Драко никогда так меня не любил, — в голове царил чудовищный хаос. Эмоции смешивались в невероятных пропорциях: гнев, надежда, страх, негодование, обида... Любовь. — Я пойду… Мне надо домой… Потом в Мунго…

— Постой, — Гарри попытался остановить ее, — все образуется. Малфой любит тебя…

— Не стоит, Гарри… Пора перестать верить в чудеса. Я неплохой колдомедик, поэтому скажу: не исключено, что случай безнадежный. Счастливого Рождества… — и исчезла в зеленом пламени.

— Знаешь, Панси, — после минутного размышления начал Поттер, — я думал, что сегодняшний вечер будет особенным. Я хотел, — голос Гарри сорвался в конце, — хотел сделать тебе предложение. При всех. Но... не вышло… А теперь нам лучше расстаться… Возьми... На память…

И положил на столик маленькую коробочку. Панси дрожащими руками открыла ее. На темной бархатной подушечке лежало изумительное кольцо из белого золота с тремя сверкающими изумрудами. Она заплакала, кинулась к Гарри, обняла и сбивчиво зашептала:

— Гарри, только не уходи… Я не смогу … Я просто не представляла, что ты любишь меня... Вот так. Кто я, и кто ты... И Гермиона... Мне хорошо с тобой. Правда… И я очень хочу жить с тобой… Долго-долго… родить детей… А ты никогда даже не заикался, что хочешь большего… А я не могу оставаться одна… Без тебя… Я люблю тебя, Гарри. И сделала это только ради тебя… Ради нас… Я не знала, что так получится… Прости…

Поттер медленно оторвал Паркинсон от себя и твердо сказал:

— Нет, Панс… На этот раз ты зашла слишком далеко. Я должен обо всем подумать. Один… Кикимер поможет тебе собрать вещи… Прощай.

И вышел. А Панси осталось только плакать. Горько. Навзрыд. Проклинать свою глупость и ревность.

* * *

Гермионе хватило пятнадцати минут, чтобы переодеться, захватить необходимые бумаги и аппарировать в Мунго. Еще десять ушло на то, чтобы обрисовать ситуацию Гиппократу Сепсису, заведующему отделением Недугов от заклятий, и через дежурного целителя вызвать Малфоя на работу.

Драко появился через полчаса в том же виде, в каком ушел от Поттера. Даже синяк не залечил. Обольстительно улыбнулся привет-ведьме, но, заметив Гермиону у себя в кабинете, заметно напрягся.

— Что за игры, Грейнджер? — он выгнул бровь и повысил голос. До крика. — Могла бы и не заигрывать через Сепсиса, если по работе! Нужен совет — а не трах — всегда пожалуйста!

— Драко, — Гермиона старалась говорить как можно вежливей и спокойнее, хотя в душе хотелось орать от бессилия, — тебя опоили амортенцией. Панси, — зачем-то уточнила и внимательно посмотрела ему в глаза.

Малфой ненадолго задумался, прежде чем ответить.

— Ну и спасибо ей! Теперь понятно — чего это я нюни распустил и набросился на тебя в библиотеке! — он неприятно ухмыльнулся и плюхнулся в кресло, приманивая их шкафчика початую бутылку коньяка.

— Ты подвергся воздействию двойной дозы зелья и нуждаешься в тщательном обследовании, — все так же спокойно, хотя тянуло проклясть его чем-то малоприятным. Но … «Гермиона, держи себя в руках! И дыши спокойнее. Вот так! Умница!»

— Грейнджер, — в голосе — сплошной яд и презрение, — ты не поняла? Иди на хер и не смей попадаться мне на глаза! Я себя прекрасно чувствую! Если захочу — сам себя вылечу! Но я здоров! Аб-со-лют-но! — последнее слово он буквально прорычал ей в лицо.

— Это для твоего же блага! Мы вызвали…

— Я тебе не мальчик по вызову! А такой же колдомедик, как и ты! Нет! Ничего не буду делать! Потому что я свободен! От тебя! Все, что мне нужно сейчас — бутылка огденского и пара безотказных шлюх! Но не ты! Найди себе другого трахальщика!

Он бил по самому больному — по ее женскому самолюбию. Но Гермиона понимала — это не ее Драко, а всего лишь реакция на двойную дозу амортенции. Собрав в кулак всю решимость, и одним точным пассом палочки наслала «окаменей».

— Ну вот, — спокойно сказала обездвиженному Малфою, — теперь, когда ты, наконец, можешь спокойно выслушать — поговорим. Нуждаешься ты в помощи или нет — не только тебе решать. Дай мне пару дней. И можешь делать, что вздумается. Это только профессиональный долг — ничего личного. То, что ты чувствуешь на самом деле — знаешь только ты. Я уже пережила твою ненависть однажды. И переживу снова… Если ты не вернешься…

Хочется обнять его. И целовать. Шею. Щеки. Глаза. Губы. Потому что молчит. Не ненавидит. Не прогоняет. Но нельзя… Она сильная. Она — Грейнджер. Она справится.

Они справятся. Каждый — по отдельности. К сожалению…

— Прощай, Драко, — тихо, еле слышно. — Все будет хорошо… Ты сможешь… А мне остается только надеяться…

И вышла. Позвала санитаров — Малфоя нужно поместить в отдельную палату…

А плакать она не будет. Не здесь. Не сейчас… Может, потом… Когда станет невыносимо больно.

Драко смотрел ей вслед — не обернулась. Она вышла — прямая, тонкая, с гордо поднятой головой — тихо прикрыла за собой дверь. А у него защемило сердце — неожиданно — отозвалось острой болью. И стало совсем пусто и тоскливо. Без нее.

Но лишь на миг…

«Наверно, приступ невралгии», — профессионально отметил целитель Малфой.

«Слезы Лиссы» — символичное название, придуманное Паркинсоном-старшим. Но слезы из-за него лились самые настоящие. Панси Паркинсон и Гермиона Грейнджер оплакивали свое несостоявшееся счастье в волшебную ночь Рождества.

* * *

Малфоя выписали довольно быстро — он не был опасен для окружающих. Даже для Гермионы. Хотя в первое время Драко и грозился заколдовать одну Героиню войны. В отместку за «окаменей». Но потом и это прошло. Утешало только то, что он больше не плевался ядом и не твердил о ненависти каждый раз, когда «горе-целительница Грейнджер» оказывалась в поле его зрения. Сначала Малфой просто наблюдал за ней. И молчал. Размышляя о чем-то, известном только ему. Потом они стали общаться. Как давние знакомые, не более. Ничего не значащие фразы при встрече. Небрежные кивки. Ухмылки. Сдержанные улыбки. Равнодушные взгляды. Такое поведение убивало больше, чем откровенная ненависть. Потому что говорило об одном — амортенция уничтожила даже те крохотные зачатки привязанности, что были раньше.

Миновал целый месяц с событий Рождественской ночи. Гермиона сосредоточенно диктовала прыткопишущему перу результаты обследования — мистер Перишш пришел в норму, и наступила пора его выписывать. Правда, для миссис Перишш новости были не утешительны. Муж, вернувшись в стабильное состояние и вспомнив былые чувства, долго высказывал своей второй половине всё, что думал о ее умственных способностях и манере решать семейные конфликты. В результате, пришлось госпитализировать уже саму миссис Перишш с диагнозом нервный срыв. Ведь ее обожаемый Джулиан принял решение пожить отдельно.

Гермиона в который раз убедилась, что не стоит смешивать любовь и магию. Никогда не знаешь, что получишь в итоге. Может, счастье, а может — бесплатную путевку к психотерапевту. Она всерьез задумывалась передать когда-то влюбленную парочку в руки магловских специалистов. По душевной части. Потому что колдомедицина здесь уже была бессильна.

Гермиона вздохнула — ей еще предстоял нелегкий разговор с Джулианом Перишшем и, что страшнее, на пару с колдомедиком Малфоем. Все-таки пациент у них был общий. И как ни старалась она на людях выглядеть спокойной и рассудительной целительницей Грейнджер, каждая встреча бередила рану и заставляла ныть никак не поддающееся уговорам сердце.

От размышлений отвлек скрип открывшейся двери:

— Грейнджер, учти, у меня есть десять минут, — Малфой, как всегда, не отличался тактом. Такое в последний месяц Гермиона видела постоянно. При чем только по отношению к себе. Со всеми остальными Драко держался подчеркнуто вежливо. — Меня, между прочим, другие больные ждут! Некогда мне тут с тобой разглагольствовать, — и с важным видом прошествовал в центр кабинета.

— Я тебя не держу, Малфой, — она постаралась скрыть подступающее раздражение, — мы с пациентом все можем обсудить и без тебя, — раздался тихий стук и последний показался в двери: — Проходите, мистер Перишш. Как вы себя чувствуете?

Драко счел выше своего достоинства отвечать на выпад, просто устроился на кушетке, которая стояла очень близко к целительскому столу: «Нет, уж, заучка, я останусь. Не нравится мне рожа этого Перишша в последнее время и его сальные ухмылочки!»

Джулиан Перишш, вполне симпатичный и респектабельный сорокалетний чистокровный волшебник, вошел следом.

— Это вам, мисс Грейнджер... — и с приветливой улыбкой протянул ей небольшую корзинку с алыми, белыми и розовыми маргаритками. — Гермиона... Если позволите... А цветы — символ моей благодарности за лечение.

— Не стоило, мистер Перишш, — смутилась Гермиона, — к тому же, мы с колдомедиком Малфоем вместе занимались вашим обследованием, — она старалась не смотреть в его сторону, но не упомянуть не смогла.

— Ну, целитель Малфой — не очаровательная девушка, поэтому дарить ему цветы было бы неуместно, — Перишш восхищенно оглядывал Гермиону, заставляя ту краснеть, а Драко — скрипеть зубами. Уж кто-то, а он знал, как смотрит мужчина, когда интерес не ограничивается одной благодарностью. — И зовите меня Джулианом. Пожалуйста...

«Нет, ну каков нахал — не успел развестись, а уже тянет свои грабли к моей… коллеге!» — Малфою внезапно стало жарко и возникло резкое желание кого-нибудь придушить. Желательно, присутствующих в кабинете. Но делать этого, конечно, не стоило. Поэтому Драко подошел к Грейнджер из-за спины, словно проверяя записи, и на ухо прошептал:

— А ты делаешь успехи! Начала крутить романы с пациентами? А как же врачебная этика? Может, мне тогда стоит заняться миссис Перишш? — откровенное ехидство резало слух. И чуть громче специально для гребаного ловеласа добавил: — У нас не принято делать подношения целителям, мистер, и обращаться к ним столь бесцеремонно — тоже!

— Но я ведь уже почти не ваш пациент, — казалось, Перишша невозможно выбить из колеи. Хотя взгляды на Малфоя он бросал весьма красноречивые.— Да, Гермиона? — намеренное ударение в конце. — И вы же не против подобного обращения?

— Конечно, Джулиан. Я совсем не против. А целитель Малфой просто шутит. И не очень удачно.

«Ах, так? Мне, значит, в Мунго никаких имен ! За два года ни разу не прокололись! А этому прощелыге — пожалуйста. Чертова Грейнджер!» — ладони непроизвольно сжались в кулаки, но он тут же взял себя в руки и убрал палочку от греха подальше в карман мантии.

«Ну и хер с вами! Мне давно все равно. В общем-то...»

Между тем чёртов Перишш отвечал на вопросы Гермионы, что именно — Драко слушал в пол-уха, практически в упор рассматривая только её. Сам он уже дал пациенту собственные рекомендации по стабилизации состояния. Но уходить не спешил — имя Джулиан (из уст якобы коллеги!) конкретно действовало на нервы, а он сам нарывался на неприятности. И ведь намеренно же!

— Есть ли еще болезненные ощущения после принятия экспериментального зелья? — Грейнджер действовала вполне профессионально, чем бесила неимоверно. Потому что улыбалась этому идиоту!

— Чувствую себя отлично, — последовал ответ, — я уже это объяснял самому целителю Малфою. Лучше скажите, что вы делаете сегодня вечером? Допустим, часов в восемь? Я заказал столик в «Драконе» и могу зайти за вами, если скажете адрес. Вы уже не мой доктор, поэтому этику врачебную мы не нарушаем, — последнюю фразу Перишш нарочно выделил из контекста. В пику Малфою.

— Я… — Гермиона покосилась на Драко, который вдруг оживился, услышав подобное заявление. Встал со своего места и стал мерить шагами кабинет.

— Грейнджер, у тебя сегодня дежурство! — Малфой никак не желал оставаться в стороне от такого интересного разговора. — Если ты еще не забыла! — ну вот опять никакого такта в присутствии пациента: на «ты» и попытка напомнить, кто из них двоих плохо справляется со своими обязанностями.

— Разве? — Гермиона прищурилась: у кое-кого явно проблемы. С головой и самоконтролем. Учитывая принятую недавно двойную дозу амортенции — неудивительно. — Ты досконально изучаешь все мои передвижения? Неожиданно. Но ты ошибаешься. Именно сегодня я совершенно свободна! Простите, Джулиан, давайте не будем отвлекаться.

— Нет, именно сегодня ты дежуришь, мисс Всезнайка! Сепсис поменял график. «Придется отвалить этому сквалыге кругленькую сумму, чтоб он мне подыграл. Салазар! Быстро же ты нашла мне замену. И месяца не прошло!»

В Драко взыграло чувство собственности — Грейнджер совсем не убивалась из-за их расставания. Пусть это он сам ее бросил, но ведь должна же она хоть немного сожалеть о разрыве. «Вот характерец же! Упертый!» — почти с восхищением.

— Простите, мистер Малфой, но я же не вас приглашаю, — вмешался Перишш, — что вы так беспокоитесь? И, между прочим, Гермиона, у меня самые серьезные намерения! Вы, ходят слухи, свободная женщина и значит имеете право поужинать со мной в любое удобное для вас время.

— Что вы говорите, — саркастически начал Драко, но закончить свою мысль не успел.

— Мистер Малфой, не мешайте нам, пожалуйста, — наконец, Гермионе удалось перейти к официальному тону и вставить веское слово в их оживленный диалог. Малфой переходил границы дозволенного. — Мы можем обсудить все ваши претензии чуть позже. В присутствии заведующего отделения разумеется. Не смею вас задерживать. Вы, кажется, торопились на обход?

— Выгоняешь? Прекрасно! Делай что хочешь, Грейнджер. Мне все равно. Счастливо оставаться!

И, пнув по несчастной двери, выскочил наружу.

«Вот дрянь! На ужин она собралась! Хрен тебе! Я ресторан сожгу! Я все твои жалкие тряпки на куски порежу! Никаким Репаро не восстановишь! Попрешься на свиданку в больничном халате, блин! — внутри Драко всё клокотало. — Я же о ее карьере забочусь! И о своей тоже, если она с этим уродом пойдет — знать ее не желаю! Близко не подойду! Это же непрофессионально — крутить романы с пациентами. Даже бывшими!»

Драко, не замечая изумленных взглядов, пулей летел в свой собственный кабинет. «Проклятая Грейнджер! — почему она никак не может оставить его в покое? Малфой разбил о стену чернильницу. — Почему я не принял свое же зелье?»

Но ведь он выздоровел! Сам! Освободился от Грейнджер! Навсегда. Он просто не может ей дать того, что она хочет. Не умеет! Два года... Два года они изводили друг друга... Хватит! Она не нужна ему. Не нужна. Не нужна!

Гермиона, не отрываясь, смотрела на распахнутую дверь. Слабо, но понимая, что происходит с Драко. Однако надеяться на лучшее себе не позволяла. Прошло слишком мало времени.

— Так что, Гермиона, я зайду сегодня за вами? — Перишш совсем осмелел и взял ее за руку.

— Простите, Джулиан. Я вынуждена отказаться, — попыталась она смягчить отказ. — Мистер Малфой в чем-то прав.

При этом она старательно прятала глаза от понимающе улыбающегося Джулиана. Неужели Сепсис растрепал эту историю с Драко и амортенцией половине отделения? Мерлин, ну за что ей все это? В чем она провинилась?

Просто полюбила.

* * *

Эпилог. (Спустя месяц)

Гарри любил сидеть перед камином — ему всегда казалось, что пылающий огонь создает атмосферу уюта и не дает унынию завладеть разумом. Днем Поттеру некогда было размышлять: работа поглощала все мысли и свободное время, но потом… С тех пор как Панси ушла из его жизни (но не из сердца), он чаще всего так и проводил вечера. Гарри отчаянно не хватало Панси. Он скучал без ее ехидных замечаний, взбалмошности, ласковых рук и острых коготков. Но присланные ее письма — не читал, и вызовы по каминной сети — игнорировал. Тем более, насчет Малфоя Гермиона избегала любых прогнозов. Она, несмотря на злую выходку Паркинсон, все же нашла в себе силы простить ее и советовала Гарри еще раз поговорить с бывшей девушкой. Но он пока не готов общаться с Панси. Но та не сдавалась и продолжала забрасывать письмами.

Гермиона иногда забегала на Гриммо. И тогда они просто сидели перед разожженным камином, пили глинтвейн. И молчали. Каждый о своем.

Но сегодня он был один. Держал в руках очередное послание Панси и размышлял, что же ему делать. В голове настойчиво звучал голос Гермионы: «Прощение не делает тебя слабым, Гарри. Тебе просто станет легче, поверь мне». Наверное, подруга права. Как всегда… Прочитать? И не давая себе времени передумать, Поттер вскрыл конверт и услышал тихое-тихое: «Гарри, я люблю тебя. И всегда буду надеяться, что ты простишь меня. Как и Гермиона. Я возвращаю твое кольцо. Прощай. Панси». С последними словами листок вспыхнул и пеплом осыпался на ковер.

Минуту-другую Гарри смотрел на остатки письма, судорожно сжимая возвращенную драгоценность. Потом тряхнул головой, не глядя, сунул кольцо в карман и шагнул в камин.

* * *

Гермиона в своем кабинете в тысячный раз перечитывала историю болезни Драко, сравнила с анамнезом Перишша, искала сходства и отличия, с головой ушла в старые исследования Малфоя — и ничего. Ни малейшей зацепки. Единственное, ей удалось найти рецепт модифицированного зелья, с помощью которого Драко привел Перишша в стабильное состояние, но варить его она не стала. С учётом двойной дозы, побоялась навредить еще больше. Однако события последних двух месяцев подтверждали неутешительные выводы: Драко никогда не любил. Потому что если бы чувства были настоящими, они бы преодолели магическое влияние любовного зелья. Может, самой выпить амортенции, чтобы сердце перестало болеть и надеяться?

В дверь постучали — и Гермиона смахнула навернувшиеся слезы. Совсем она раскисла, что не удивительно.

— Входите, не заперто, — одним движением наложила на лицо маскирующие чары и натянуто улыбнулась. Незачем вываливать на посторонних свои проблемы. Даже если о них и так все знают.

— Привет, Грейнджер, — Малфой, элегантный даже в целительской мантии, с какой-то книгой под мышкой ввалился в кабинет. — Я тут подумал… Ты что-то кислая последнее время. Закопалась, как обычно, по уши в колдомедицинских проблемах. Надо тебя встряхнуть. Я тут решил подкинуть тебе книжку из личной библиотеки.

И протянул ей «Общеизвестные и редчайшие яды и противоядия»:

— С учетом случившегося на Рождество, можешь, конечно, меня стукнуть. Этим милым фолиантом. Как обычно. Я пойму!

Гермиона осторожно приняла увесистый том и счастливо улыбнулась.