Третий лишний (гет)

— Давай, Рон! — завопил Гарри.

Дж.К. Роулинг, «Гарри Поттер и Дары Смерти»

Рон уронил меч, и тот со звоном упал на твердую землю. Рухнув на колени, он обхватил голову руками, не в силах справиться с дрожью. Перед глазами упорно стоял ужасный образ, который показывал ему крестраж. Казалось, Гарри и Гермиона до сих продолжают исступленно целоваться. Рон почувствовал, как друг коснулся рукой его плеча, но даже не подумал ее сбросить, нуждаясь хоть в каком-то утешении.

— Когда ты ушел, — очень тихо проговорил Гарри, — она плакала целую неделю. Может, и дольше, но так, чтобы я не видел. Мы целыми вечерами вообще не разговаривали. Без тебя…

Гарри на мгновение замолчал, вынуждая Рона посмотреть на него. И Уизли снова почувствовал, что дрожит, но не от холода. Было нечто такое в этих давно знакомых глазах, что его испугало. Испугало сильнее, чем кошмар из крестража.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе, Рон? — спросил Гарри. — Ты хочешь, чтобы я сказал: «Я люблю ее как сестру, и, думаю, она относится ко мне точно так же»?

Взгляд Рона, уставившегося ему прямо в глаза, отчаянно умолял Гарри так и поступить. Ему нужно было услышать это. Услышать, что ничего нет между его лучшим другом и девушкой, которую он... хотел бы назвать своей. Ведь отношения Гарри и Гермионы всегда были исключительно платоническими! Тем не менее в глубине души Рон понимал, что даже если Гарри последует его молчаливой просьбе, все произнесенные слова будут лишь попыткой успокоить друга.

Рон безумно хотел обозлиться на Гарри, накричать на него... но не мог. Именно сейчас он столкнулся со своим самым ужасным страхом.

Поттер все понял сам и не стал юлить.

— Да, Рон, между нами с Гермионой что-то есть: некая связь, общие воспоминания, которые мы ни с кем больше не сможем разделить. Ты знаешь, что она была рядом со мной, когда я навещал могилу своих родителей? Там, в Годриковой Лощине, нам даже пришлось выдавать себя за супружескую пару...

От услышанного у Рона пересохло в горле, а Гарри продолжал:

— Мне кажется, я люблю ее. И так было всегда, понимаешь? Видит бог, как я ненавижу себя за то, что признаюсь тебе в этом, дружище, но, наверное, она — единственная девушка, с которой я мог бы создать семью.

Внутренний голос вопил о том, что надо бежать прочь, выкинуть делюминатор, подаренный Дамблдором, и снова бросить этаких лучших друзей. Тело его давно было готово нестись куда глаза глядят, но Рон не двинулся с места, потому что выученный им недавно урок гласил: жестокая правда лучше, чем красивая ложь.

А правда оказалась еще более жестокой, чем он думал.

— Мне предстоит умереть, Рон, — глухо произнес Гарри, — я знаю, что должен умереть. И я не могу сказать Гермионе, как сильно люблю ее, не хочу возлагать на ее плечи это бремя. Как ни больно в этом признаваться, у меня не получится подарить ей то счастье, которого она заслуживает... зато получится у тебя. Вы часто спорите, но в то же время действительно переживаете друг за друга. Так что... когда я уйду, о ней должен будешь позаботиться ты.

Гарри встал, а Рон только через минуту осознал, что все еще сидит на земле. Вскочив на ноги, он обнаружил, что друг успел взвалить на плечи его собственный рюкзак, который он бросил, кинувшись вытаскивать Гарри из озера. Шумно высморкавшись в рукав, Уизли глянул на него налитыми кровью глазами и шепнул:

— Прости... Мне чертовски жаль, что я тогда ушел. Знаю, я поступил, как...

И все, казалось бы, снова стало просто и легко: Гарри шутил и радовался так, будто Рон никогда их не покидал. Вот только сам он прекрасно помнил, как предал друзей, и знал, что чувство вины будет грызть его еще много месяцев и даже лет. И то, что Гарри признался в своей неотвратимой гибели, заставляло Рона чувствовать себя еще более виноватым. Он не заслуживал этой дружбы... только не теперь, когда кто-то собирался пожертвовать своим счастьем ради него. Ради него и Гермионы.

А ведь Гарри как никто другой имел право на счастье! Однако именно ему оно и не светило...

* * *

Из окна своей комнатушки Рон мог видеть, как Гарри и Гермиона, стоя у могилы Добби, отдавали дань памяти маленькому герою. Их руки то и дело соприкасались, словно они искали поддержку друг у друга. Еще недавно он неминуемо ощутил бы гнев и ревность, но сейчас эти уродливые эмоции, прежде переполнявшие его мысли, исчезли без следа. Напротив, он радовался тому, что его друзья могли найти утешение в столь темные времена.

— Эй, Рон, Флер зовет обедать, — послышался голос Билла.

Отвернувшись от окна, Рон взглянул на старшего брата, прислонившегося к дверному косяку. Помнится, в детстве он мечтал быть похожим на Билла. Тот был умен, но никогда не зазнавался, был опытен, но не выставлял это напоказ. Красивый и обаятельный, брат оставался скромным и вежливым человеком. Словом, Билл был всем, чем хотел бы стать Рон в семнадцать лет.

В восемнадцать Рон ни на шаг не приблизился к своему идеалу.

С тяжелым вздохом он выдавил:

— Да, сейчас приду.

Но Билл не ушел. Вместо этого он прикрыл дверь и опустился на кровать.

— Давай-ка сначала поговорим. Что-то гложет тебя, я вижу. Не хочешь облегчить душу?

Рон внимательно посмотрел на брата, прикидывая, можно ли обсудить с ним то, что никак не выходило из головы. В конце концов он решился и плюхнулся на кровать Гарри напротив Билла.

— Прости, что втянул во все это вас с Флер... — начал он.

— Чепуха, братец, — Билл махнул рукой, — мы — семья, и самое меньшее, что мы могли сделать, так это вас приютить. Но теперь давай начистоту: что тебя на самом деле беспокоит? Чувствую, вовсе не сам факт вашего здесь пребывания.

— Ты прав, — согласился Рон. — Просто... не знаю, как объяснить, ты же в курсе, я не умею красиво изъясняться…

— А ты попробуй. Мы же не на конкурсе красноречия, и я не судья.

— Видишь ли, когда мы оказались в плену в поместье Малфоев, Гермиону от нас забрали. Беллатрикс, — Рон буквально выплюнул это имя, — пытала ее, чтобы получить нужную ей информацию.

Билл кивнул — в общих чертах ему уже обо всем рассказали.

— Нас заперли внизу, в темнице. Мы с Гарри слышали, как она кричит от боли. И я... я совершенно не мог соображать. Долбил по решетке, выкрикивал ее имя, в общем, вел себя, как полный дурак, — Рон сокрушенно покачал головой. — Никакого толку от моих действий не было. С другой стороны, Гарри приходилось еще хуже. Выглядел он без малого как мертвец. Будто он сам отдал ее Лестрейндж...

Стиснув кулаки и зажмурившись, Рон вновь переживал кошмарные минуты. Выражение лица лучшего друга, то, как зеленые глаза безжизненно замерли, уставившись в пол, ему никогда не забыть. Гарри сгорал заживо, считая, что должен быть на месте Гермионы. Он виноват, он должен был что-нибудь придумать, а Рон — следовать его плану.

— Это было ужасно, – Рон скривился. — Мы думали, что все потеряно, но вдруг появился Добби. И когда он сказал, что может помочь... Казалось, Гарри буквально восстал из мертвых. Заполучив всего лишь призрак надежды, он в ту же секунду вскочил на ноги и был готов к бою. Именно он придумал, как вытащить и Гермиону, и всех остальных от Малфоев, а я... — младший Уизли от стыда поник головой, — я не сделал ничего, чтобы как-то помочь.

— Рон, вы очутились взаперти в таком месте, где любой почувствовал бы полную безнадегу. Не стоит винить себя; уверен, ты сделал все, что мог, — с мягкой улыбкой попытался уверить его брат.

— Нет, Билл, ты ошибаешься. Даже после того, как мы освободились, я был в панике. Если бы Гарри не гнал меня вперед, я бы просто застыл на месте и снова оказался в руках Пожирателей!

— Рон...

— Это правда! — воскликнул тот и обрушил кулаки на покрывало в дикой ярости на себя самого. — Я для них бесполезен! Я бесполезен для Гермионы!

Рон резко умолк, осознавая, что проговорился, а Билл с удивлением спросил:

— Так все из-за Гермионы?

Отпираться было бы глупо и бессмысленно.

— В том числе, — нехотя признался Рон. — Уже давно смотрю на нее и думаю: это та девушка, на которой я бы хотел жениться, создать с ней семью. Знаю, я нередко делал ей больно, а мой последний промах, когда я бросил ее и Гарри, был и вовсе непростительным. Но... Поверь, я всегда надеялся, что она хочет быть со мной, как и я с ней. Что она чувствует то же самое.

Брат молчал, и Рон продолжил:

— Когда я вернулся, то первым отыскал Гарри, и некоторое время мы были только вдвоем. И тогда произошло кое-что, заставившее меня бороться с моим самым большим и глубоким страхом, в котором Гермиона любит не меня, а Гарри, и хочет остаться с ним. Это, наверно, очень мелочно... но ты же видишь, как они близки?!

— Между ними действительно какая-то особая и сильная связь, Рон, — согласился Билл, приняв мудрое решение не заострять внимание на том, какая же причина заставила брата противостоять его страхам.

— Именно. И я боялся, что все это правда, что мой побег толкнул их в объятия друг друга. Но я ошибался. Это была всего лишь иллюзия, попытка, воспользовавшись моей слабостью, рассорить меня и Гарри. Однако... Когда все закончилось, я посмотрел на него, надеясь услышать, что все это бред, такого не было, нет и не может быть никогда, — Рон умолк, уставившись в пол и обеими руками ероша волосы, а затем глубоко вздохнул. — Что, наконец, Гермиона ему как сестра, и только. Но услышал я совсем другое — что он хотел бы так сказать, но не может врать мне. Только не имеет никакого значения, как он относится к Гермионе, потому что ему придется умереть, а я смогу позаботиться о ней и сделать ее счастливой, когда война закончится.

Билл, всё это время наблюдавший через окно за Гарри и Гермионой, обернулся и пораженно просипел:

— Он сказал… что?

Рон бессильно развел руками.

— Ты же знаешь Гарри. Он слишком благородный и всегда готов пожертвовать собой ради счастья других.

— Но какое все это имеет отношение к твоему убеждению, будто ты бесполезен для Гермионы?

— Разве это не очевидно? Я ее не достоин! Конечно, точно неизвестно, как давно она нравится Гарри. Но я начал подозревать это уже на пятом курсе, когда он еще встречался с Чжоу. Угу, встречался с Чанг, но в любой спорной ситуации принимал сторону «просто подруги». А видел бы ты, что с ним творилось, когда ее подстрелил Долохов в Отделе тайн! Невилл почти сразу нащупал у нее пульс, но выживет ли она после такого, Гарри еще некоторое время не знал и изводил себя обвинениями в том, что подверг Гермиону смертельной опасности. Говорят, пока к нам никого не пускали, он рвался в больничное крыло с упорством носорога. Ко мне, что ли? Ну уж нет. Но все изменило пророчество, я уверен. После того как о нем стало известно, он незаметно начал отталкивать от себя Гермиону, — Рон невесело усмехнулся. — Да, черт побери, теперь я нисколько не сомневаюсь: Гарри и Гермиона... они созданы друг для друга, и то, как скоро они это осознают, изначально было лишь вопросом времени.

— Рон, ну ты же не знаешь…

— Верно, я не знаю. Не знаю, что мне делать. Я не могу ей помочь и, подозреваю, потому, что моего отношения к ней, моей... любви для этого недостаточно. Гарри готов пожертвовать ради Гермионы всем, но не думаю, что могу сделать то же самое. Мне даже стыдно за то, что я испытываю к ней! Такое ощущение, словно я предаю лучшего друга! Разве я сумею жениться на Гермионе и быть с ней счастливым, зная, что это стало возможным только благодаря смерти Гарри? Так как же мне поступить?

Рон с мольбой взглянул на Билла. Тот прикрыл глаза и вздохнул, затем подошел к брату и крепко его обнял, немного отстранился.

— Прости, но тут я не смогу тебе помочь. Выбор ты должен сделать сам. Ты вырос, мой младший братец, и я этому рад. Скажу одно: не считай себя недостойным ее, Рон. У каждого есть недостатки, но ты — я знаю — человек хороший. Просто прислушайся к своему сердцу и делай то, что считаешь правильным.

И Рон тоже его обнял, понимая, что мог услышать такое только от Билла. Брат был прав: на свой вопрос он должен найти собственный ответ.

* * *

Решение дилеммы, которая мучила его следующие несколько недель, Рон изложил в четырех коротких словах:

— Я пойду с тобой.

Гарри грустно улыбнулся, выразительно покачав головой. И Уизли понял — он все равно ничем не сможет помочь. Оставалось смотреть, как Гермиона, всхлипнув, обняла его лучшего друга, прижавшись к нему всем телом. Гарри обнял девушку в ответ, нежно поглаживая ее по спине. Сейчас в мире не было никого, кроме них двоих, и Рон это чувствовал.

Вот он, этот момент, когда лучший друг отправляется на встречу со смертью. Не смотря на частые шуточки про отсутствие у него мозгов, Рон не был ни слепым, ни наивным. Он давно знал, что когда-нибудь Гарри оставит их с Гермионой за спиной, чтобы в одиночку лицом к лицу столкнуться с Темным Лордом. И стать, вполне вероятно (а теперь уже точно), очередной жертвой этой странной войны. Он успел потерять одного из братьев, Фреда, и совсем не хотел лишиться еще и друга. Но Рон прекрасно понимал: Гарри уже сделал свой выбор, его не переубедишь.

Перед тем как уйти, Гарри напомнил о необходимости уничтожения змеи Волдеморта, предпоследнего его крестража, что стало бы еще одним шагом к победе над Темным Лордом. Но Гермионе, чувствовалось, не стало легче от упоминания о скорой развязке. Она была опустошена и выглядела уязвимой и потерянной — Рон никогда прежде не видел ее такой.

На прощание Гарри с Гермионой обнялись в последний раз и не отпускали друг друга целую короткую бесконечность. Гарри взглянул на Рона, молча напоминая ему о своей давней просьбе позаботиться о Гермионе. Тот медленно кивнул, давая понять: так и будет. Убедившись, что сделал все, что мог, Мальчик-который-выжил попрощался с ними и направился в Запретный Лес.

— Он ушел, — еле слышно пробормотала Гермиона. Плакать она перестала, но все ее мысли и чувства были написаны на лице.

Рон не вымолвил ни слова — просто не знал, что сказать. Та темная часть души, где жил таинственный голос, когда-то подбивший его бросить друзей, теперь убеждала Уизли утешить девушку, тем самым обеспечив себе место в ее сердце. Тем не менее минутная слабость оказалась подавлена мужчиной, которым он успел стать за последние месяцы. И этот мужчина сейчас стоял и вспоминал единственный поцелуй в щечку, который Гермиона когда-то подарила Гарри...

Он позаботится о ней, как и обещал Поттеру. Но, возможно, не так, как тот предполагал. Сейчас ему следует предпринять какие-то действия, но утешать Гермиону должен друг, а не... претендент на ее любовь. Посягать на нее в этот момент — просто святотатство. В том числе потому, что Гарри любил ее сильнее, чем когда-либо сможет полюбить он сам, и Рон принял и смирился с данным фактом.

А еще Уизли подозревал, что Гермиона не догадывается о чувствах Гарри, и больше не мог об этом молчать.

— Гермиона... он ведь любит тебя. Он всегда тебя любил.

Она повернулась к нему с застывшей на лице еле заметной кривой полуулыбкой.

— Я знаю, Рон, давно знаю. И даже понимаю, почему он так и не решился признаться мне. Так было лучше для всех. Зато Гарри знает, что я тоже его люблю — хотя, как и он, я ничего ему не говорила. Но этого достаточно.

Рон кивнул, не зная, что тут еще можно сказать. Вместо этого он подошел поближе и, опустив руки ей на плечи, аккуратно притянул Гермиону к себе, заключив в робкие, но такие нужные сейчас объятия. Она уткнулась лицом ему в грудь, и в царившей вокруг мертвой тишине он с болью вслушивался в ее приглушенные всхлипы.

Человеку не дано знать своего будущего, но в этот миг Рон был твердо уверен, что доверие Гермионы и память своего друга он не предаст никогда.

* * *

— Папа, скорее же, ну! — воскликнула его одиннадцатилетняя дочка, едва не опрокинув тележку с вещами. От аварии малогабаритный транспорт уберегла придержавшая его крепкая отцовская рука.

Рон Уизли вспомнил себя самого перед первой поездкой на Хогвартс-экспрессе и по-доброму усмехнулся.

— Понимаю, ты взволнована, Нимуэ, но это вовсе не причина так спешить.

Девочка было надулась, но уже через секунду хитро разулыбалась, заявив:

— Как хочешь, но тогда я расскажу маме, что ты всю дорогу гнал как на пожар!

— Да разве я виноват? Это ты меня постоянно теребила, что мы опаздываем, а в итоге мы приехали слишком рано.

— Я просто не хочу продолжать семейную традицию Уизли и повсюду опаздывать! Предпочитаю, чтобы мой первый учебный год начался по-другому, — крайне серьезно ответила Нимуэ.

— Мерлин, умна, как ее мать, — пробормотал Рон себе под нос. Девчонке всего одиннадцать, а она уже обвела его вокруг пальца. Теперь он понимал, отчего Джинни так баловал отец, когда они были детьми.

Совсем скоро они добрались до платформы 9 и 3/4. Казалось, за прошедшие годы здесь ничего не изменилось, все было так, как помнил Рон, — толпы детей и родителей и сплошная суматоха. Первым, что бросилось ему в глаза, оказался красный паровоз Хогвартс-экспресса, и мужчина не удержался от улыбки.

Тут откуда-то сзади донеслось:

— Рон! Сюда!

Он обернулся, пытаясь отыскать в толпе обладателя этого голоса, и наконец просиял, заметив своего лучшего друга. Однако, прежде чем он что-либо успел ответить, дочка уже бросилась к крестному отцу с воплем:

— Дядя Гарри!

— Нимуэ! Как же ты выросла за лето! Надеюсь, ты простишь нас за то, что мы не были на твоем дне рождения. Обещаю исправиться и чуть позже устроить по этому случаю маленькую вечеринку, — посулил Гарри, обнимая крестницу. Точно так же, как когда-то ее отец, она была очень высокой для своего возраста и уже доросла до плеча Поттера.

Нимуэ хихикнула.

— Было бы здорово! И огромное спасибо за метлу! Благодаря ей я отбила половину мячей тети Джинни, а ты ведь знаешь, как она их бросает!

В этот момент Рон заозирался по сторонам, так и не увидев жены и детей Гарри.

— Эй, друг, а где же Гермиона и ваш выводок?

— Можно сказать, у тебя под носом, Рон, — тут же раздался женский голос за его спиной. От неожиданности он чуть было не подпрыгнул на месте.

— Мерлин, Гермиона! Меня так может и сердечный приступ хватить!

Миссис Поттер закатила глаза:

— Честное слово, Рон! Не прибедняйся, ты для этого еще слишком молод.

Пока взрослые здоровались, пререкались и вспоминали детство, Нимуэ с криком «Леонора!» подскочила к своей подружке, обнаружившейся рядом с мамой. Старшая дочь Поттеров, которой в этом году стукнуло триннадцать, тут же принялась болтать с ней о чем-то таком, что интересует только девочек их возраста. Нимуэ была полностью покорена Леонорой Поттер, но это никого не удивляло. Рон и сам частенько пошучивал на тему «золотого ребенка золотой пары». Унаследовав все лучшие черты своих родителей, Леонора из года в год становилась первой ученицей курса, а кроме того, была отличным ловцом. Если вдуматься, такое сочетание достоинств даже слегка пугало.

— Рон, а где же твоя жена и младшенький? — наконец полюбопытствовал Гарри.

Посмурневший Уизли тяжко вздохнул.

— Бедный маленький чертенок подхватил драконью оспу, а супруга осталась с ним.

— О Мерлин, и как он? — взволнованно спросила Гермиона. — Может, мы с Гарри можем чем-нибудь помочь?

Несмотря на обстоятельства, Рон почувствовал себя абсолютно счастливым, видя, как друзья беспокоятся за его семью.

— На самом деле все не так страшно, — успокоил он. — Зелья, несколько дней отдыха — и будет как новенький. К счастью, они с Нимуэ унаследовали мое железное здоровье.

— Я бы сказала, еще большее счастье, что внешность Нимуэ унаследовала скорее от матери, чем от тебя. Представляешь, какая была бы катастрофа? — пошутила Гермиона. Рон немедленно показал ей язык, и Гарри, глядя на них, не удержался от смеха. Правда, под нарочито-суровым взглядом жены он быстро угомонился. После войны минуло девятнадцать лет, но злить Гермиону не рекомендовалось точно так же, как и в школьные годы.

Чуть позже Рон заметил Поттера-младшего, который тихонько стоял в сторонке и читал какую-то книгу. Вьющиеся волосы и серьезное выражение лица напомнили ему одиннадцатилетнюю Гермиону.

— Эй, Экхарт! — позвал Рон и спросил: — Тоже радуешься началу первого учебного года?

Экхарт Поттер оторвался от книги («„История Хогвартса“? Гермиона купила, никаких сомнений», — подумал Рон) и кивнул.

— В общем-то да, я рад, — ответил мальчик. — Правда, мне пока до конца не понятно, как совмещать обучение в Хогвартсе с немагическим образованием. К тому же родители и Леонора часто говорят о школе, и из их разговоров я сделал вывод, что, возможно, не буду от Хогвартса в таком же восторге, как другие первокурсники.

Услыхав его рассуждения, Нимуэ оторвалась от беседы с Леонорой и возмутилась:

— Одно дело слышать и читать, и совсем другое — увидеть все самому! Да и вообще, как Хогвартс может не понравиться?

— Честно говоря, Нимуэ, — Экхарт закатил глаза, став еще больше похожим на мать, — я практически уверен, что мне понравится все происходящее перед сортировкой и после нее, но... не настолько, чтобы вопить от восторга. Не люблю выглядеть идиотом.

— Что это ты имел в виду, Экхарт Поттер? — с негодованием воскликнула его дочь.

О, Рон отлично представлял, что последует за этой репликой! Он смущенно улыбнулся Гарри и Гермионе, безмолвно признавая свою вину в том, что помимо здоровья Нимуэ унаследовала от него и пресловутый темперамент Уизли. Тем не менее то, как Экхарт и Нимуэ подтрунивали друг над другом, заставило их родителей ностальгически улыбнуться: это так напоминало школьные перепалки Рона и Гермионы! Пожалуй, они были чуть более замкнутыми, чем их дети, но до сих пор Рон вспоминал те времена с особой нежностью.

Наконец настало время прощаться, и Рон, несмотря на огорчение от грядущей разлуки, почувствовал прилив гордости за выросшую дочку, которая сейчас впервые сядет в Хогвартс-экспресс и совсем скоро приступит к серьезному изучению магии. К счастью, не приходилось сомневаться, что школьные годы Нимуэ, в отличие от его собственных, не будут омрачены кучей опасностей и борьбой с Темными Лордами. Глядя на лучших друзей, Рон знал, что они думают о том же самом.

— Прости, Гарри, но мне нужно вернуться в Министерство, а то распустила я там всех... — Гермиона быстро чмокнула мужа в губы и аппарировала с платформы, оставив мужчин в гордом одиночестве, как только поезд скрылся из виду.

— Знаешь, дружище, если бы в мои одиннадцать лет мне кто-нибудь сказал, что лохматая девчонка, с которой мы познакомились в поезде, в будущем станет министром магии, твоей женой и крестной моего ребенка, я бы послал его проконсультироваться в Мунго, в отделение для буйнопомешанных!

Гарри расхохотался, а минутой позже предложил:

— Может, по пинте пива? У меня нынче выходной.

— Ты угощаешь? — нахально спросил Рон.

— Конечно, чего уж там.

Притормозив перед барьером на выходе с платформы 9 и 3/4, чтобы пропустить вперед какую-то волшебницу, Рон с ехидством поинтересовался:

— Кстати, а тебе не кажется, что Экхарт и Нимуэ… симпатизируют друг другу?

— Рон, им же всего одиннадцать!

— Знаю-знаю. Но… если они когда-нибудь поженятся, — заговорщическим тоном проговорил Уизли, — все мы на самом деле окажемся связанными между собой.

Гарри, уже собиравшийся переступить барьер, остановился и, хмыкнув, попросил:

— Только никогда не говори Гермионе, что мы пытаемся свести наших детей...

* * *

Вечером того же дня, сидя в своем кабинете в доме, давно построенном им для любимой семьи, Рон разглядывал фотографию их троицы, сделанную в первое утро после победы над Темным Лордом. Изображенным на снимке юношам и девушке, несомненно, было больно от утрат, которые принесла минувшая ночь, но тем не менее они устало улыбались. Несмотря на печаль в глазах Гарри и Гермионы, Рон видел в них робкие отголоски зарождавшейся надежды на будущее счастье и знал тому причину: отныне они действительно могли быть вместе.

Случались дни, когда Рон спрашивал себя, как бы сложилась их жизнь, если бы что-то пошло иначе. Что изменилось бы, солги ему Гарри о своих истинных чувствах к Гермионе? А если бы сам Рон проявил шкурный эгоизм и постарался занять в ее сердце место друга? Нет, он не жалел о своем выборе, просто иногда ему бывало любопытно представить себе иное развитие ситуации.

Впрочем, не имело никакого значения, «что было бы, если». Ведь сейчас...

Все было хорошо.

Послесловие от автора:

Лично я за пейринг Рон/Луна. Но финал я сделал достаточно неоднозначным — выбирайте сами, на ком женился Рон.

По поводу имен, которые я дал детям главных героев. Гермиона, какой мы ее знаем, вполне могла назвать своих детей Леонорой и Экхартом. Я думаю, что называть детей в честь мертвых знаменитостей — значит оказывать на них слишком большое давление, поэтому решил отказаться от имен, указанных в каноне. Имя «Нимуэ» было предложено моей бетой, в честь Озерной Леди из легенд про короля Артура.

В любом случае я буду очень признателен, если вы скажете мне, что думаете по поводу этой истории.