В моей смерти прошу винить... (гет)

Я умер сегодня.

Еще вчера я был жив и радовался этому, а сегодня уже нет. Сегодня я увидел в Косом переулке Лили, заметил кольцо на ее безымянном пальце, и округлившийся животик, и плескавшееся в глазах счастье. Я не решился подойти – с ней были Поттер и Блэк – но именно в этот момент меня не стало. Рухнул мирок, в котором – я только сейчас понял это – была слепая, иррациональная надежда на то, что Лили одумается, бросит Поттера и придет ко мне.

Я отступил к стене ближайшего магазина, спрятавшись за рекламным щитом, когда бывшие гриффиндорцы прошли мимо меня. Лили была так близко, что я ощутил запах ее духов – легкий цветочный аромат, который всегда ассоциировался у меня только с ней.

— На первый же день рождения я подарю моему крестнику метлу! – совсем рядом раздался голос Блэка, и до меня донесся мелодичный смех Лили, затихающий вдали.

С тоской я глядел им вслед. Поттер и Блэк, неразлучные, как братья-близнецы, всегда вызывали у меня зависть – как бы мне хотелось иметь такого друга! Их взаимопонимание и доверие было поразительным даже на фоне их крепкой дружбы с Люпином и Петтигрю. Моим же единственным за всю жизнь другом являлась Лили – но это не то, совсем не то. Впрочем, я радовался и этому, дорожил отношениями до их самой последней минуты. И если у меня и Лили осталось что-то общее, так это то, что мы никогда не забудем день СОВ по защите от темных искусств.

Я до сих пор помню все отчетливо, словно это случилось вчера. Воспоминания словно приклеили изнутри к черепной коробке, и, стоит мне подумать о Лили, они вихрем проносятся перед мысленным взором. Вот и сейчас один лишь мельком пойманный запах вызвал те же картинки: экзамен, озеро, летнее солнце. Беспомощность, отчаяние и – мне гадко об этом вспоминать – затравленность и страх.

— Нюниус! – хохот.

Нет, нет, помогите, кто-нибудь, что-нибудь!!!

Противно…

— Что, нашел подштанники? – это уже в замке.

И единственный друг – серебряная лань.

Я тряхнул головой, отгоняя невольные воспоминания. Хватит! Я еще отомщу им! И Поттер, и Блэк пожалеют, что оказались у меня на пути.

Но образы из прошлого продолжали лезть в голову:

Ссора с Лили, травля сокурсников – и отчаяние, отчаяние такое, что порой хотелось наложить на себя руки. Я уже размышлял, каким образом это сделать, когда нечаянно подслушал разговор Розье и Мальсибера:

Этот разговор многое изменил для меня. Во-первых, появилось отвращение к маггловским способам самоубийства – я волшебник или кто? Во-вторых, мне захотелось, чтобы Лили узнала, из-за чего я решился на такой шаг. Мое юношеское воображение рисовало, как она придет, увидит мое еще не остывшее тело, прочитает записку: «В моей смерти прошу винить Лили Эванс», и заплачет, и пожалеет о своем отношении.

Я шагал по Косому переулку в сгущающихся сумерках, вспоминая тот день, когда все изменилось.

Лето после пятого курса было ужасным: бесконечные, оставшиеся без ответа, письма к Лили, смерть матери и тоска, тоска… Но в августе пришло письмо от Люциуса Малфоя. Он приглашал меня на собрание будущих Пожирателей Смерти.

Когда начался учебный год, мне пришлось буквально зарыться в книги, чтобы заполнить пустоту в душе, образовавшуюся в том месте, что раньше занимала Лили. Я с облегчением обнаружил, что про кошмарный случай в июне все уже забыли, а одноклассники готовы принять меня в компанию: я заслужил это разрывом с грязнокровкой и желанием присоединиться к Темному Лорду.

Я давно уже потерял из виду всю гриффиндорскую компанию.

Приметив небольшое заведение, я вошел внутрь и сел за столик.

— Сэр, чего изволите? — подбежал ко мне официант.

— Сто грамм огневиски и что-нибудь закусить, — впервые меня назвали «сэр».

— Мясная нарезка подойдет?

— Да.

— Одну минуту.

Поднесенную стопку я осушил одним глотком: выпью за помин моей души. Закинув в рот кусок мяса, я подумал и заказал еще сто грамм. Вообще-то, Пожирателям Смерти не полагается напиваться, ведь в любую минуту может вызвать Темный Лорд, но я решил не беспокоиться об этом. Вызовет – так вызовет, расщеплюсь при аппарации – так расщеплюсь, убьет он меня – так убьет. Не все ли равно теперь?

Попросив счет и рассчитавшись, я вышел на улицу. После порции крепкого алкоголя меня шатало, а мысли сплелись в неясный клубок. Лишь одна мысль никак не желала присоединиться к остальным в этой путанице, а упрямо стояла особняком: Лили. Я так и не смог перестать думать о ней.

Махнув рукой на риск, я аппарировал. Как ни странно, я оказался на крыльце своего дома, и кажется, даже не расщепился. Зайдя в пустой дом – отец был убит еще два года назад – я достал из внутреннего кармана мантии купленную в Косом переулке бутылку огневиски.

— Напиваться так напиваться, Северус, — вслух сказал я себе.

«Пить в одиночестве – первый признак алкоголизма», — прозвучал в голове поучительный голос, похожий на голос Лили. А за ним еще один, слишком напоминающий мать: «Северус, не притрагивайся к алкоголю. Слишком дурная наследственность».

Я, можно сказать, и не притрагивался. Первый раз я выпил какого-то дешевого портвейна после похорон матери, второй – в день свадьбы Лили. А третий раз пришелся на мои собственные похороны.

Как, оказывается, больно умирать. Почему-то мне кажется, что теперь я способен на все – даже на издевательства над беззащитными, даже на убийство невинных. Мне приходилось убивать, но это случалось либо в горячке боя, либо из ненависти. В первом случае я не чувствовал ничего, а во втором – радовался. Это было всего один раз, два года назад, но чувство удовлетворения, затопившее меня, я помню до сих пор. Я даже не стал хоронить своего отца, а закопал его тело возле дома, под раскидистым деревом. Так ему и надо. И сейчас я без колебания пойду на убийство Поттера или Блэка, и мне ничуть не будет жаль их. Они заслужили.

В голову пришла неожиданная мысль: я всегда ненавидел отца, но впервые захотел убить его именно летом после пятого курса. Почему-то я полагал, что причина этому — смерть матери, но нет: желание использовать смертельное проклятье возникло у меня еще в первый день каникул, когда я увидел пьяную рожу отца и бледное измученное лицо мамы. Неужели я стал умирать уже тогда?

Я налил себе еще. В голове изрядно шумело, я почти потерял способность соображать. Оставалось только позволить мыслям течь своим чередом.

Какая же это все-таки мука! Мне казалось, что я давно смирился с потерей Лили, так почему же сейчас я чувствую такую боль? Что мне сделать, чтобы заглушить ее?!

«Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок...»

Я сам толкнул ее в объятия Поттера. Я сам виноват в своей беде.

Шатаясь, я поднялся из-за стола и, натыкаясь на мебель, побрел в спальню. Последнее, что я видел перед тем как провалиться в хмельное забытье — образ Лили на руках у Поттера.

* * *

— Снейп, срочно к ставке. Готовимся к нападению, — Патронус разбудил меня голосом Люциуса Малфоя.

Я с трудом поднялся и кое-как добрался до припасенного антипохмельного зелья. В голове тут же прояснилось, тошнота отступила, чтобы дать место воспоминанию о вчерашнем вечере. Лили…

Я быстро собрался и аппарировал. Все вокруг напоминало мне о бывшей подруге: по этим улицам мы когда-то гуляли с Лили. Медные ворота перед ставкой Темного Лорда в свете яркого солнца казались такого же цвета, как волосы Лили. Скоро из моей палочки полетит луч третьего Непростительного заклятия – зеленый, как глаза Лили. А может быть, такой луч попадет в меня. В таком случае последнее, что я буду видеть – цвет ее глаз.

Что ж, пусть меня убьют. Ведь на самом деле я уже умер. Вчера.