Тяжелый случай (джен)

— Доктора Мависа просят в Приемное отделение! Срочно!

Ну что за невезение! Как только откроешь рот, чтобы откусить кусочек синтетического пищезаменителя, тебя тут же выдернут из ординаторской каким-нибудь неожиданным вызовом! Что у них там опять стряслось? Аэробус потерпел крушение? Псих-суицидник прыгнул с пятидесятого этажа из-за неразделенной пополам конфеты (ну когда же они наконец-то начнут прыгать без парашюта?!). В ближайшем гигамаркете выбросили в продажу порцию настоящего творога из пальмового масла — и какие-нибудь особо рьяные приверженцы здорового образа жизни пострадали в жестокой давке? Мавис с досадливым стоном швырнул на пластиковую тарелку такой же, в сущности, пластиковый эрзац-бутерброд — настоящий шедевр пищевой химии! — и поспешил на вызов.

На пороге палаты его встретила перепуганная медсестра.

— Что? — отрывисто спросил Мавис. — Кровопотеря? Шок? Кома? Множественные телесные?

Мисс Полак покачала головой. Ее круглые, слегка навыкате голубые глаза (казавшиеся еще круглее из-за "объемных теней", рекомендованных ей каким-то недоброжелателем) выпучились еще больше.

— Нет. Хуже... Пациент только что поступил. В предварительном диагнозе значится — "угрызения"...

— Угрызения? То есть, вы хотите сказать — угрызения совести? — Мавис изумился. — Не может быть! Этот орган полностью атрофировался у большинства людей еще в середине прошлого века...

— У большинства, но не у всех... — У медсестры задрожали губы. — А этот парень явно из какой-то тьмутаракани...

— Ладно, разберемся. Атавизм, черт бы его побрал! — Стиснув зубы, Мавис решительно толкнул дверь и вошел в палату. Он абсолютно не представлял, как следует бороться с загадочными угрызениями, но выказывать свою некомпетентность перед пучеглазой мисс Полак ничуть не собирался. — Ну-с, что мы имеем?

На койке сидел, скорчившись и глядя в пол, какой-то мужичонка неопределенного возраста в распахнутой клетчатой рубахе — и к его волосатой, слегка впалой тщедушной груди крепко присосались силиконовые щупальца системы жизнеобеспечения. При звуке шагов он поднял голову и апатично взглянул на врача — и на бледном его, неказистом, незапоминающемся лице выразилось немыслимое страдание... Мавис отчаянно сохранял спокойствие. С судорожным всхлипом пациент втянул голову в плечи и закрыл ряху руками.

Мавис понял, что дело плохо.

"Матерь божья, мы его теряем!"

— А что случилось? — небрежным шепотом спросил он у мисс Полак. — В чем... причина болезни?

— Точно не указали... — торопливо пробормотала она. — Кажется, пациент не уступил старушке место в аэробусе — и при взлете она упала и сломала ногу... Или что-то в этом роде...

— Ерунда какая... Подумаешь — ногу сломала! Набьются в салон, как сельди в бочку, жертвы перенаселенности! А вообще, по-моему, тут работа для психиатра.

— Петерс уже приходил... Сказал — только удаление хирургическим путем!

— О, черт! Почему этому субчику совесть не купировали еще в детстве, как всем нормальным детям... ну, тем, у которых она сама не отмерла?

— Он из какой-то глухомани, я же говорю... Гастарбайтер! Да, профилактические операции по купированию совести обычно проводятся еще в детстве, но... видимо, в глубинке еще остались такие вот... неохваченные.

— Бедняга! Как же он жил все эти годы... с совестью-то, а? Представить страшно...

— Понятия не имею...

Они с ужасом смотрели на пострадавшего, который тем временем с тяжелым вздохом откинулся на подушку и закрыл глаза... Бедолага. Угрызения — это, согласно учебникам, невероятно тяжело... Участок мозга, сокрытый в недрах гипоталамуса и ответственный за чувство совести, был (по чистой случайности) обнаружен учеными в середине прошлого века — и в процессе его дальнейшего изучения выяснилось, что зачатки этого органа присутствуют почти у всех человеческих эмбрионов, но к моменту рождения, как правило, благополучно рассасываются. Тем же, у кого не рассасываются, было рекомендовано проводить в младенческом возрасте небольшую операцию по купированию этого участка, ибо выжить в современном мире даже с крохотными зачатками совести невероятно трудно. Совесть не приносит своим обладателям ни счастья, ни удовольствия, ни радости, абсолютно никакой пользы, одни только страдания, уколы и нравственные муки, и вообще доставляет всяческие неудобства. Кроме того, ее, согласно наблюдениям мировой литературы, можно запятнать, потерять, отягчить... впрочем, некоторые предприимчивые индивидуумы вполне успешно наловчились вступать с ней в компромисс и даже не без выгоды ее продавать. Тем не менее предпосылки к исчезновению этого органа начались еще в начале прошлого века, когда совесть практически полностью атрофировалась у представителей некоторых профессий (коммерсантов, менеджеров, политиков); примерно в это же время британскими учеными было замечено, что люди, не имеющие ни стыда ни совести, живут куда дольше и, главное, куда лучше, нежели их собратья, обремененные этими досадными рудиментами. И в конце концов Всемирный Совет принял решение (практически единогласное) ликвидировать у людей совесть еще на стадии развития, то есть в младенческом возрасте, за её полнейшую инертность, никчёмность и даже вред, наносимый психическому здоровью; не сказать, чтобы после этого жизнь человечества значительно улучшилась, но уж то, что сильно упростилась — сомнению не подлежит.

И вот, оказывается, даже сейчас, в продвинутом ХХII веке в дремучей провинции еще встречаются люди, наделенные совестью! Какой ужас!

Впрочем, при современном уровне развития медицины это нетрудно исправить.

Мавис подошел к несчастному мужичонке и ободряюще положил руку ему на плечо.

— Не бойтесь, старина. Я знаю, как вам помочь. Все скоро закончится, могу вам с уверенностью обещать... Все будет хорошо.

Мужичонка с трудом поднял голову.

— Я не виноват... Я просто не видел... Она стояла у меня за спиной... Если бы я только обернулся, я бы обязательно ей уступил... И она бы не упала...

Боже! Так переживать из-за какой-то там паршивой сломанной ноги! Проклятая совесть!

— Все будет хорошо, — равнодушно повторил Мавис. И обернулся к выжидающе замершей возле анестезионного аппарата мисс Полак. — Сестра! Наркоз...