Опаленные крылья (гет)

Когда впереди вечность, рано или поздно наваливается скука. Все опостылевает: краски тускнеют, люди надоедают. Даже жажда притупляется: сколько крови ни пей, приходит насыщение, но не удовлетворение. Начинаешь искать что-то неизведанное, свежее и яркое. Если я что-то и понял за века жизни, лучший способ разнообразить жизнь – переехать. Новое место, новые развлечения, новые люди. Веселье. Вампиров не тяготят привычки так, как смертных. Дело не в усиленных эмоциях, нет: вампиры могут себе позволить не задерживаться. Мы не привязываемся, мы свободны, а ресурсы неограниченны. В каждом месте есть что-то, чего не было в предыдущем. Это будоражит и активизирует, мир меняется.

Я побывал во многих странах: в Венгрии, Румынии, Франции, Германии, Штатах, Англии. Своя культура, местный колорит, но суть одна и та же. Когда люди смертны, они слишком зациклены на мелких проблемах. Не видят того, что творится под носом. Наивны и беспечны, отчего и страдают. Они ограничены. Прелесть бессмертия в накоплении знаний. На второй сотне лет не совершаешь те же ошибки, видишь, к чему приведет тот или иной поступок, в объемной диаграмме, учишься выбирать меньшее из двух зол. Люди примитивны, поэтому их жизнь и прекрасна. Есть начало и конец – больше экспрессии и действий. Вампирам остаются рефлексия и унылое созерцание. Поэтому в большинстве своем мы скептики и циники, застаиваемся и протухаем в болоте векового опыта. Пропускаем веселье, если вовремя не двинемся по первому попавшемуся шоссе.

Дорога с пробегающими мимо указателями – как жизнь. Быстро, закономерно, не успеваешь опомниться. Чем выше скорость, тем быстрее бежишь в новый город, который наскучит почти так же быстро, как предыдущий. Но повсюду остаются друзья. А если повезет, еще и след в истории. Вампир может повлиять на любое мало-мальски значимое событие. Нужно всего лишь внушить, не моргнув глазом. Насколько просто сделать, настолько забавно наблюдать. Люди — марионетки, ими слишком легко управлять. И этим пресыщаешься куда быстрее, чем кажется сначала.

Как по мне, мрачность Румынии переоценена. Стокер переусердствовал с запугиванием обывателей историей о беспринципном вампире. Древний замок скорее одинок и заброшен, чем зловещ. И даже если Дракула там и жил, ему было невыносимо скучно. Закоченел бы от бессмысленно проведенного времени, даже с невестами. Замок массивен и неуклюж, а на фоне кровавого заката почти живописен. Никакого страха или замирания сердца. Миф для легковерных туристов. Стоит им только взглянуть на развалины, и сердца отбивают чечетку. Я лишь самодовольно ухмылялся, охотясь на них. Слишком просто. Путаные тропы, непроглядный туман. Всего лишь заброшенная пустошь без капли сверхъестественного. Идеальное место, чтобы побыть наедине с собой, подумать, куда двинуться дальше.

Будапешт захватывает своей суматохой. Детям рассказывают на ночь страшилки так часто, что к зрелости они перестают бояться. Инстинкт самосохранения отключается, когда зло воспринимается обыденно и привычно. Никаких визгов, ужаса в глазах и попыток сбежать. Венгры принимают смерть как само собой разумеющееся. Они еще более скучны, чем румынские туристы. Питаться можно по-разному, но вампиры по натуре охотники. Чем больше азарта, тем интереснее, а когда жертве все равно даже без внушения – пресно. Нет удовольствия, охота не приносит эмоций, которых жаждешь. Нет причины задерживаться, атмосфера города угнетает. Хочется новых красок.

Венеция – город-праздник. Дамы в пышных платьях пытаются впечатлить кавалеров, мужчины в камзолах расточают улыбки направо и налево. Все в масках. Ярко так, что режет глаза. Шумно настолько, что барабанные перепонки почти лопаются. Рот наполняет слюна, не сглотнуть, не поперхнувшись. Бал-маскарад – идеальное место для охоты. Немного шампанского, немного флирта, вампирский секс. И в тот момент, когда жертва наслаждается толчками внутри себя, впиться в шею, прокусить артерию, почувствовать, как мышцы сжимают напряженный член. Феерия. В голове взрываются фейерверки, эйфория щекочет нервы, хищник ликует. Я люблю Венецию, но дозированно. Иначе можно ослепнуть и оглохнуть от непрекращающегося гвалта. Слишком напыщенно и одиозно.

Немцы, наоборот, строги и грубы. К ним просто так не подступиться. Подозрительность во взглядах, резкость движений. Сломить сопротивление сложнее, но интереснее. Чем больше жертва избегает тебя, тем больше охотник внутри скалится. Внушение и погоня — чересчур просто. Притворяться человеком намного более захватывающе, чтобы потом сполна насладиться разгорающимися во взгляде искрами осознания случившегося. Прелесть немцев — в абсолютном доверии. Когда оборона рушится, а душа открывается, они уже не ждут подвоха, и тогда… На сером асфальте расползается багровое пятно крови. Экстаз. Люблю охотиться где-нибудь в предместье Мюнхена или Лейпцига. Почти городские жители с примесью сельских суеверий. Их кровь как нектар тысячелетней выдержки прокатывается по горлу, оставляя пряное послевкусие на языке.

Париж – самый убогий город из всех, в которых я был. Якобы город влюбленных на деле насквозь пропитан пафосом и банальностью. Любовь здесь превратилась в предмет заработка. Вычурно и помпезно настолько, что рябит в глазах. Все держатся за руки, с обожанием заглядывают друг другу в глаза, а мне блевать хочется. Слишком фальшиво и публично. Настоящие чувства глубоко внутри, ими живут, а не демонстрируют. Что может быть пошлее, чем покормить уток на Монмартре? Кривит от тех, кто называет это романтикой и близостью. Ложь и лицемерие. Я был здесь однажды и больше не возвращался. Никакого удовольствия от охоты. Мерзко, слащаво и уныло. Даже шарфы Hermes не спасают этот город от разложения. Прогнившее насквозь счастье, протухшая сказка о сбывшихся мечтах.

Что я понял за полтора века скитаний? Европа примитивна и скучна, другое дело Штаты. Пиршество разврата, рассадник преступности. Идеальное место для вампира. Клыки зудят, врезаются в десны. Губы кривит дьявольская усмешка. Прокусить шею и пить, сколько душе угодно. Хотя о чем это я? Душа есть у людей, у меня только потребности. И прямо сейчас на меня смотрит милая девчушка. Только щелкни пальцем, сама предложит свою вену. Для насыщения сгодится, но пока я относительно сыт.

Ни один город не сравнится с распущенностью Нового Орлеана. Кровь здесь проливается даже чаще, чем алкоголь. После заката жизнь входит совсем в другое русло. Опасное, темное, упоительное. Вампиры выходят из тени и пускаются во все тяжкие, не сдерживаемые запретами. Даже с ведьмами можно договориться. Они не вмешиваются, пока мы не переходим черту. У всех своя сверхъестественная жизнь. На любой улочке можно найти бар с парой-тройкой вампиров-завсегдатаев. Каждый об этом знает, но молчит. Кто-то боится, кто-то участвует, кто-то жаждет, чтобы его обратили. Была сексуальная брюнеточка, перед просьбой которой и я не смог устоять, но она мне быстро надоела. Слишком верная, чересчур надоедливая. Обратная сторона чувств до обращения. Кто же знал, что она будет буквально исполнять любую просьбу. Утомительно.

В Нью-Йорке проще. Город, который просыпается раньше, чем засыпает. Бешеный ритм жизни, который не замедлить не на секунду. Толпы людей, безразличных друг к другу. Подходящее место, чтобы затеряться. Побыть в одиночестве, зализать раны, найти то, что подходит тебе в данный момент. Стрип-клуб, гранж-бар, ресторан с видом на небоскребы. Ты не ограничен в выборе, можешь обладать всем. Вот только все – это ничего. Нигде меня не мучило одиночество так, как в Нью-Йорке. Если отключаешь человечность, нет места лучше. Никто не заметит ни пропажи людей, ни массовых смертей, ни эпидемий. Даже осторожность ни к чему, город-мечта для новообращенных и бесконтрольных. Никакого риска и гонки на выживание.

Но при прочих равных по-настоящему я люблю только Лондон. Город дождей, туманов и грусти. Он будто вечно в беспросветной депрессии, дышит меланхолией и истекает горечью. Все обыденно. Не хочется что-то делать, куда-то спешить. Только сидеть в каком-нибудь парке, слушать шепот пожухлой листвы, инстинктивно ежиться от порывов прохладного ветра и чувствовать прогорклую атмосферу статичности. Здесь ты будто замираешь. Сердце бьется медленнее, пульс не шкалит, люди живут как в замедленной съемке. Британия – это серость, унылость, совершенно ничего примечательного. И по какой-то непонятной мне иронии это родина одной из самых эксцентричных и ярких девушек в моей жизни. Беллатрикс. Одно ее имя как экзотический цветок среди пустыни.

* * *

Семидесятые были отвязными. Виски рекой, рок и никаких чувств. Отрывался без остановки, не задумываясь о завтрашнем дне, не оглядываясь назад. И это было здорово, но недолговечно. Хорошее приедается так же быстро, как и все остальное. И именно в этот момент нестерпимо хочется перемен. Хорошо быть вампиром: ни вопросов, ни сожалений. Прыгаешь в первую попавшуюся машину и сливаешься с дорогой. Всегда любил кабриолеты: ветер треплет волосы, дыхание перехватывает – свобода.

Логика проста: новое десятилетие – новый город, если, конечно, захочется в нем остаться. Если не захочется, поеду в следующий. Простая арифметика никогда не подводит.

Мимо проносятся деревья, дома, люди, хард бьет по ушам – мне нравится. Не сразу понимаю, что эмоции возвращаются. Лекси так старалась, а нужно было всего лишь посадить меня за руль. Какая ирония. Никто не может мной управлять, пока я сам этого не захочу.

Выжимаю до упора педаль газа, и через несколько часов в аэропорту черт знает какого города покупаю билет на ближайший самолет. Замкнутое пространство, молоденькие стюардессы, неограниченные возможности для флирта. Сплошное веселье.

— Лондон вас устроит? – Девушка мило улыбается и томно хлопает ресницами.

— Лондон так Лондон, — посылаю ответную улыбку, и она краснеет. – Сколько у нас осталось времени?

— Полчаса. – Она и не пытается играть в недотрогу – умница. Такие хороши в постели.

— Тогда не будем его терять.

Она смеется и протягивает билет.

— Через пять минут в туалете.

Губы кривит ухмылка. Девочка знает, чего хочет. Разве можно разочаровать.

* * *

Первая порция крови после многочасового воздержания восхитительна. Это не просто насыщение, нет: почти экстаз. Наслаждаешься вкусом, запахом страха жертвы. Эмоции обостряются, мышцы наливаются силой, инстинкты усиливаются. Убивать из прихоти упоительно. Никакого сопротивления, никаких предубеждений. Жертва и охотник, побеждает тот, кто сильнее. С клыков капает кровь. Запрокидываю голову и облизываю губы. Удовлетворение бьет по нервным окончаниям, закручиваясь возбуждением в паху. Жажда обладания включает все инстинкты.

— Кто ты? – девичий голос вырывает из эйфории.

Не глядя бросаю бесчувственное тело на землю и поворачиваюсь на голос. А она смелая. Не кричит, не ругается при виде парня с безумным взглядом и лицом, измазанном кровью. Или глупая. Стоит прямо, как палку проглотила, смотрит чуть брезгливо и почти надменно. Делаю пару шагов к ней – не двигается.

— Инстинкт самосохранения вообще не работает? Не боишься оказаться на месте той? — показываю в сторону предыдущей жертвы.

— Нет, — вздергивает подбородок, не отводит взгляд. – Ты вампир, — чуть заметно морщит нос, как будто грызуна под ногами увидела.

— А ты наблюдательная, — криво ухмыляюсь. Ну и как ты разыграешь эту подачу, девочка?

— Мне нечего бояться, ты ниже по статусу крови.

А вот это удар под дых. Ниже? Ее? Я? Наглости ей не занимать, как и глупости. Оказываюсь рядом за долю секунды.

— Уверена? – выдыхаю в ее губы. – Или хочешь проверить?

Она снова кривится и отступает на шаг. Достает платок и пренебрежительно кидает мне.

— Прежде чем подходить так близко к приличной леди, приведи себя в порядок.

Меня сгибает гомерический смех. Похоже, она вправду считает себя неуязвимой. Настолько искренне, что хочется переубедить ее. Шаг за шагом, постепенно, прежде чем соблазнить. Наверняка крепкий орешек, тем увлекательнее. Давно не попадались серьезные соперницы.

— А то что? Засмотришь насмерть? – Смешок только накаляет напряжение. Она чуть пятится, но стоит на своем.

— У тебя нет палочки, а у меня есть. Ты не опаснее маггла.

Трогательная наивность, граничащая с глупостью. Но какой горящий взгляд! Сколько эмоций в глазах, того и гляди искры полетят. Киваю своим мыслям и развожу руки в стороны.

— Ну давай, удиви меня – ударь побольнее.

Она выхватывает из своего плаща эту палку и принимает настолько якобы грозную стойку, что смех сдержать не получается. В ее глазах вспыхивает злость, губы шевелятся.

Резко сгибает пополам от боли в груди. Это вообще что? Выточенная из дерева жалкая палочка способна на такое? Она ведь даже на треть полноценного кола не тянет. Где напряжение в теле, убивающий взгляд, длинные витиеватые фразы на латыни, в конце концов? Странная пародия на магию.

Жгучая боль разрывает грудную клетку. Чувствую, как кровь пропитывает рубашку. Она прилипает к телу, ветер холодит кожу. Упираюсь руками в колени, рана затягивается миллиметр за миллиметром. Выпрямляюсь, поднимаю взгляд, расстегиваю рубашку. Пуговицу за пуговицей с ухмылкой на лице.

Вижу, как у девчонки расширяются зрачки от удивления, приоткрывается рот, рука с палкой опускается. Девчонка ожидала чего угодно, но не самоисцеления. Она непонимающе таращится на мою голую грудь с пятнами крови.

— Я же… почти… пополам… разрезала тебя, — шокировано лепечет, облизывая вмиг пересохшие губы.

— А говорила, что сильнее меня, — победоносно усмехаюсь. Вижу, как привычное восприятие себя рушится. Потерянный взгляд, поникшие плечи, сгорбленная спина. Она раздавлена, и нет ничего лучше. Буквально слышу, с каким хрустом ломаются убеждения в ее голове. Что может быть восхитительнее? Ломать устоявшиеся стереотипы всегда весело.

Ее почти хочется обнять, погладить по голове, успокоить, чтобы потом впиться клыками в шею, показать, кто тут главный. Власть – наркотик, вызывающий привыкание с первого раза. От него невозможно отказаться, даже когда пресыщаешься эмоциями жертвы. Власти всегда мало, даже когда все равно. Она превращается в такой же инстинкт, как жажда.

— Беллатрикс Блэк, — твердый голос бесцеремонно выдергивает из мыслей.

— И что? – Как ты ответишь на это, крошка?

— Ты должен представиться, — горделиво вскидывает голову, снова прямая, будто кол проглотила. Я ей должен?

— Не думаю, — ухмылка кривит губы, взгляд скользит по ее фигуре. Ничего особенного. – Или хочешь познакомиться поближе?

Она уверенно кивает и демонстративно убирает свою деревяшку под плащ. Попытка сократить дистанцию?

— Насколько близко? – Оказываюсь рядом за долю секунды. Невесомо провожу рукой по ее спине. Вздрагивает и закусывает губу, но взгляд не отводит. В нем разгорается жажда новых ощущений, огонь перетекает из ее взгляда в мои вены. Искушает, но догадывается ли? Определенно знает, судя по тому, как встряхивает волосами и придвигается чуть ближе. Рисковая. Выдыхаю в приоткрытые губы, обвожу языком их контур, и она крупно вздрагивает.

— Так ты скажешь свое имя или мне его выдумать?

Передергиваю плечами. Мне все равно, но…

— А ты угадай.

Она прищуривается, склоняет голову набок и замирает на пару минут.

— Слишком много вариантов с учетом твоей европейской внешности.

— Брось, если легко, неинтересно. – Ухмыляюсь и щелкаю пальцами. Беллатрикс моргает и удивленно озирается по сторонам. Обо мне напоминают только ветер и примятая листва на земле. Обводит непонимающим взглядом парк еще раз, оглядывается, сжимает свою палку и испаряется. Приподнимаю бровь от изумления. Девчонка сложнее, чем кажется.

Но куда занимательнее другое – поверила или нет? Поняла, кто перед ней, или умело разыграла представление на пару персон? Я почти купился, но уж слишком бурно отреагировала. Ведьмы обычно по-другому ведут себя при встрече с вампиром. Совершенно иначе.

* * *

Обостренные чувства вампира — одновременно дар и проклятие. Агония страсти распаляет, жалость к себе убивает. Боль, страх, мука усиливаются многократно, пронзают каждую клетку тела и терзают, терзают, терзают. Назойливой мухой бьют в висок до тех пор, пока не становится все равно. И тогда ты либо отключаешь эмоции, либо умираешь, третьего не дано. Я умираю. Растравляю самые глубокие раны, истязаю мозг самыми страшными воспоминаниями, заливаю отчаяние самым гадким пойлом. Сознательно топчу себя, уничтожаю, но для того, чтобы воскреснуть. После выжженной пустыни внутри жизнь наполняется неописуемо яркими красками: трава зеленее, кровь вкуснее, любовницы искушеннее. Если хочешь ощутить подлинное удовольствие, сначала придется упасть на самое дно. Именно за этим я всегда приезжаю в Британию.

Сдираешь в кровь локти и колени, поднимаешься и уже в который раз в порядке. Снова падаешь, снова поднимаешься – цикл, который может длиться бесконечно. Я уже потерял счет времени, инстинкты притупились – сказывается голодание, – но неожиданно доносится запах крови. Свежая, только вытекшая из вены – чистая амброзия. Подумать я уже не успеваю, обоняние ведет меня по следу, охотник гонится за раненой дичью. Это выше меня, это природа, сущность, от которой даже при желании не скрыться.

Отключаю мысли, остаюсь во власти инстинктов. Раз уж удержаться не смог, не вижу смысла отказываться от удовольствия. Через пару минут я уже на месте. На опушке деревни неказистый дом. Из трубы валит дым, в окнах нет света, но виднеются разноцветные всполохи. Над крышей висит зеленый череп с выползающей изо рта змеей. Я бы посмеялся, если бы от него так не фонило магией. Конечно, не ахти какой специалист, но за полтора века научился отличать аллюзии от реального колдовства.

Здравый смысл вопит: «Вали отсюда!» Любопытство нашептывает: «Может, зайдешь?» Голод сводит с ума – слишком много крови. Десны чешутся, руки сами собой сжимаются в кулаки, капилляры в глазах лопаются. Нет, еще могу сдержаться, но стоит ли? Не похоже, чтобы угрожало что-то серьезное.

Затыкаю инстинкт самосохранения и захожу в дом. Первое, что доносится до ушей – сдавленный стон. Мысленно потираю руки в предвкушении и иду на звук. Доносится пара слов на исковерканной латыни, сдавленное шипение, и неожиданно громкий девичий смех режет по ушам. Вот это действительно необычно. В два шага оказываюсь у нужной комнаты и почти ахаю. Над взрослым мужчиной стоит девчушка из парка, тыкает в него своей деревяшкой и смеется. Вот только мужчине не до смеха: он напуган, обессилен, и это запах его крови привел меня сюда. Становится совсем уж любопытно. Приваливаюсь к дверному косяку и складываю руки на груди.

— Что здесь происходит? – лениво проговариваю, растягивая слова. Девчонка дергается и поворачивается ко мне. Она явно не ожидала, что ей кто-то может помешать. Злость и удивление во взгляде сменяет озадаченность, а за ней приходят узнавание и толика страха.

— Ты? – только и произносит, опуская палку. Похоже, мужчина ей больше не нужен. Пока, по крайней мере.

— Я, – передергиваю плечами. Мне почти интересно, что она скажет дальше. Но Беллатрикс молчит, только сверлит своими темными глазищами и шумно дышит.

— Что ты здесь делаешь?

Бросаю снисходительный взгляд и усмехаюсь. При всей необычности такая предсказуемая.

— Гулял. Слышу, кто-то развлекается, дай, думаю, зайду. А тут ты – прекрасная и опасная. – Улыбка получается самая что ни на есть обаятельная, но она не ведется. Щурится и рассматривает с головы до ног.

— Я могла бы убить тебя, — чуть подается вперед и сжимает свою палку.

— Ты уже пыталась, — наклоняю голову набок и наблюдаю за ее реакцией. Из нее можно слепить вполне занятную игрушку. – А чем он тебе не угодил? – киваю на лежащего на полу мужчину. Судя по ужасу в глазах, у него вся жизнь проносится перед глазами. Он снова стонет и поползет к стене. Видимо, мое присутствие придает ему сил.

— Он никто, мусор, а мусор нужно уничтожать, — убежденно выпаливает Беллатрикс, а меня кривит. Звучит, как заученный параграф из учебника. Либо воспитание, либо умелая манипуляция. И хоть в одержимых девушках есть свой шарм, куда увлекательнее вытащить фетиш на поверхность и перекроить его под себя.

— И почему же он мусор? – делаю пару шагов к ней. Беллатрикс чуть вздрагивает, но не отступает. Принимает вызов. Чего-чего, а отчаянной смелости ей не занимать.

— Потому что маггл. В его жилах не течет магия. Из-за таких, как он, нас, волшебников, сжигали на кострах. Это они должны бояться и прятаться, а не мы!

Огонь во взгляде, ветер в волосах, приоткрытые губы. И правда ведьма, сейчас же утащил бы в постель, но не спугнуть бы.

— И я не владею магией, тоже убьешь?

Облизывает губы, смотрит мне прямо в глаза.

— Нет, ты другое. Ты не волшебник, но и не маггл.

Ей любопытно, кто же я. Она не верит до конца в реальность того, что видела в парке. Или не хочет верить. А может, убедила себя, что ей все померещилось, а я обычный серийный убийца? Слышу эту неуверенность и жажду знания в ее словах, вижу во взгляде, ощущаю по запаху. Что ж…

Срываюсь с места, прежде чем она успеет пикнуть, и вгрызаюсь в горло мужчине. Ему в любом случае не жить, так почему бы не воспользоваться случаем – убить одним махом двух зайцев? Он уже еле живой — похоже, Беллатрикс его пытала, – кровь вязкая, загустевшая. Она забивает горло, никакого удовольствия. Только насыщение, которого и на пару часов не хватит. Чтоб его! С остервенением смыкаю челюсть и ловлю губами последний вздох, откидываю с пренебрежением труп и оборачиваюсь к Белле.

Не убежала. Стоит с открытым ртом – еле дышит. Поражена, испугана, обескуражена.

Сыто ухмыляюсь окровавленными губами. Тут и святой содрогнется, но вместо ожидаемого обморока она прижимает руки к своей груди и едва слышно шепчет:

— Ты вампир.

— Да неужели? – корчу умилительную рожицу, но с окровавленными губами она получается скорее жуткой.

— Ты вампир, — повторяет громче. Осознание накатывает волнами, она чуть дрожит.

— А ты самая интересная девушка в моей жизни, поздравляю. — Залихватски подмигиваю и вытираю губы тыльной стороной ладони. – Поужинаем?

* * *

По-прежнему бледна, но держится. Таращится так, будто я восьмое чудо света. Хотя, возможно, так и есть. Усмехаюсь. Борюсь с желанием забросить ее на плечо, все-таки это будет слишком. Обхватываю за поясницу и подмигиваю:

— Твоим способом или моим?

— А твоим – это как?

Все-таки мне ее немного жаль. Пытать кого-то – это запросто, увидеть вампира – страшно.

Через пару минут останавливаюсь рядом с нарочито маггловским, как она говорит, кафе и заталкиваю ее внутрь. Беллатрикс не возмущается, смотрит по сторонам и подозрительно молчит. Замечает, что все непривычно, морщится. Настолько напугана или…

— Что скажешь?

Щурится, сжимает кулаки так, что костяшки пальцев белеют. Зла как черт.

— Можно подумать, у меня был выбор.

Запрокидываю голову и смеюсь. Девочка приходит в себя, выпускает когти понемногу. Подзываю официанта и заказываю виски.

— Ну, рассказывай. – Она вскидывается: ожидала чего-то другого. – Чем ты лучше их?

Она обводит взглядом среднестатистическое помещение. Ничего выдающегося. Таких мест уйма, но она не была ни в одном. И она знает, что я это знаю. Судорожно соображает, что сказать. Почти вижу, как крутятся шестеренки в ее мозгу.

— Для умной девочки ты слишком наивна, — бросаю нахально, сделав глоток виски.

— Ты нисколько не лучше меня, — почти выкрикивает и складывает руки на груди.

Лучшая защита – нападение. Твоя правда, Беллатрикс, но не с тем противником.

— Я разве так говорил? Я убиваю людей, крошка, — кровожадно ухмыляюсь и поднимаю стакан. Сердце пропускает пару ударов, она вжимается в стул и снова становится похожей на мертвеца. – Да успокойся. Если бы я хотел тебя съесть, не потащил бы сюда.

Чуть расслабляется, даже тянется за виски. Берет в руки стакан, воровато озирается и делает щедрый глоток. Зубы стучат о стекло, и я снова усмехаюсь. В полной мере понимаю поговорку «у страха глаза велики».

— Так говорят мои родители, так говорит Лорд Волдеморт, они не могут ошибаться, — уверенно говорит, кивая в такт словам.

Язык тела не врет. Она искренне верит, но на уровне подсознания сомневается. Традиционное воспитание, впитанные с молоком матери ценности. О, она бы подружилась со Стефаном.

— А если забыть об этом? Посмотри на них, — окидываю широким жестом зал, — чем они принципиально от тебя отличаются?

— Магией, — тут же выпаливает она. Глаза сверкают, ноздри раздуваются – амазонка в гневе.

— А кроме?

Беллатрикс хмурится. Отказывается признавать, что они такие же. Просто родились не в то время и не в том месте. Придвигаюсь к ней ближе, наклоняюсь к самому уху и шепчу:

— Я не осуждаю тебя, нет. Загляни себе в душу, познай собственную уникальность и прими ее. Тогда тебе не будет равных.

Дрожь прокатывается по ее телу, губы кривит полупьяная улыбка превосходства.

— Я лучше, потому что могу забрать их жизнь, и мне ничего за это не будет, — в голосе упоение и неприкрытое торжество.

Умница, девочка.

— И это означает… — мои руки скользят по ее спине, дразнят, намекают.

— Я замужем.

Только сейчас понимаю значение фразы «челюсть отвисла». Сказать, что я удивлен, – не сказать ничего. Ожидал какой угодно реакции, но не информации о браке. Сухо и по делу, совершенно без эмоций.

— И что? – единственное, что получается выдавить из себя.

— Ну, ты же секс предлагал. – Она поворачивается и смотрит спокойно, будто ей такие предложения каждый день делают.

— На самом деле думал кого-нибудь грохнуть, но если ты настаиваешь… — добавляю немного поволоки во взгляд. Ни к чему ей знать, насколько непредсказуемой может быть.

— О, — глаза округляются. Не сдерживаю усмешку, больно потешно выглядит.

На мгновение прижимаюсь к ней со спины. Беллатрикс вздрагивает и подается навстречу. С губ слетает вздох. Похоже, она и сама не успевает понять реакции тела, забавно.

— Пойдем, — утягиваю ее за собой, — развлечемся.

* * *

— Но я не могу, — выдергивает руку, изо всех сил упирается.

Как будто у нее есть выбор. Мои губы кривит ухмылка. Вероятно, получается плотоядно. Девчонка обращается в соляной столб, глаза навыкате, губы дрожат. Неужели я такой страшный?

— Почему? – выдыхаю и пытаюсь сделать выражение лица помягче.

Она чуть расслабляется, почти перестает трястись.

— Любая вылазка к магглам должна быть согласована с Лордом.

Приподнимаю в изумлении брови. И это она не более часа назад с таким азартом пытала человека? Что за…

— Кто этот твой Лорд, о котором твердишь не переставая?

— Наш лидер, — выпрямляется, вскидывает подбородок. Выглядит такой важной, что не выдерживаю и смеюсь. – Если ты что-то мне сделаешь, он найдет и убьет тебя, потому что я самая преданная его сторонница.

— Ты сама-то в это веришь? – Пытаюсь быть серьезным, но не получается. Столько пафоса и детской наивности.

Беллатрикс кивает.

Этот ее Лорд грамотно выбирает последователей. Молодая, амбициозная, не нюхавшая пороху. Наверняка знатного происхождения. Таким проще всего задурить голову и тянуть жилы до последнего, пока не станут ненужными. Глупая, глупая малышка.

— И что он мне сделает? Проткнет деревяшкой, которой вы машете направо и налево? – Усмехаюсь, наблюдая, как она обиженно поджимает губы. В глазах загораются уже привычные искры. Что ж, я готов к представлению.

— Он самый могущественный темный маг современности, — с благоговейным трепетом лепечет Беллатрикс, — намного сильнее меня. Он может повелевать стихиями, разговаривать со змеями, контролировать мысли и воспоминания. Потомок самого Слизерина!

Смотрю на нее исподлобья и не верю ушам. Она и вправду считает его выдающимся? Это же курам на смех!

Беру ее за руку и выволакиваю из кафе. Пахнет заварушкой, лишние свидетели нам ни к чему. Беллатрикс совершенно точно не понравится, что я сейчас скажу. Затаскиваю в первый попавшийся переулок и разворачиваюсь к ней.

— Там, откуда я приехал, среднестатистическая ведьма и не такое может, — передергиваю плечами. Выставляю руку вперед, только она открывает рот, чтобы возразить. – Дослушай, будь добра. Магия совершенно другая, она плещется внутри ведьмы; чтобы сотворить что-то, не нужны глупые палки. Ведьмы черпают магию из земли, огня, воздуха, мира духов – чего угодно. И намного сильнее твоего неподражаемого Лорда.

— Неправда! – выкрикивает и делает молниеносный выпад. Не успеваю отреагировать, как в меня летит красный луч.

Падаю на землю и смеюсь до хрипоты. Не зря выволок ее из помещения, ой, не зря!

— Эмили могла одним взглядом заставить вампира корчиться на земле в муках, а ты только пятки щекочешь. Какая из тебя ведьма, — презрительно выплевываю.

В черных глазах полыхает разрушительное пламя. Похоже, больная мозоль. Медленно поднимает руку с палочкой и произносит непонятные слова на латыни. Отрывочные, исковерканные на британский лад, бессмысленные. Разноцветные лучи поражают разные части тела, но я продолжаю смеяться. Недавно питался, почти ничего не чувствую.

— Авада Кедавра, — зеленый луч слепит, а безумный смех оглушает. Не успев толком удивиться, я отрубаюсь.

Когда открываю глаза, Беллактрикс склоняется надо мной, довольно улыбаясь. Она подумала, что я мертв? Смешно. Самодовольство постепенно улетучивается, и приходит страх. Все-таки какая глупая.

— Я же говорил, ты не сможешь меня убить. Кстати, что это было?

— Убивающее заклятие, — побелевшими губами шепчет она, — третье непростительная. Билет в один конец до Азкабана. После него не выживают.

Ее удивление настолько ошеломительно и искренне, что ее жаль. Все сомнения, зыбкие надежды хрустят в жерновах правды. Она бессильна против меня, этому ее не учили. Она не знает, как себя дальше вести.

Вдруг она крепко хватает меня за руку, прижимается всем телом и почти кричит: «Авроры, они придут за мной!» Не понимаю, что она имеет в виду, но в нескольких шагах слышится хлопок, еще один и еще. Беллактрикс на грани истерики хнычет и причитает, что не может опозорить семью. Чертыхаюсь про себя и убегаю, пока еще есть возможность.

* * *

Снимаю номер в первом попавшемся мотеле и чуть не силой запихиваю туда Беллактрикс. У той зуб на зуб не попадает, но хорохорится, мол, ей нельзя, а если увидят.

Почти бросаю ее в убогое кресло, сую в руки бокал с чаем и сажусь напротив.

— Что это было?

Плечи опущены, смотрит затравленно. Явно хочет быть далеко отсюда, но выбирать не приходится.

— Спасибо, — недовольно, но вполне искренне бурчит под нос, — что спас от авроров.

— И все? – ухмыляюсь, скрещиваю руки на груди.

— И все, — огрызается и закусывает губу.

Так забавно наблюдать за ее душевными терзаниями между «должно» и «никогда ни за что не сделаю». Маленький котенок, царапающий каждого, кто гладит против шерсти. Инстинкт самосохранения никто не отменяет.

— Азкабан – это магическая тюрьма, а авроры борются с преступниками. – Беллатрикс говорит неохотно, почти обреченно. – Есть три непростительных заклятия, за использование которых не глядя бросают в одиночную камеру, — она ежится и тянется за пледом.

Пожимаю плечами и разжигаю камин.

— И твоя Авада – одно из них.

Согласно кивает и снова обхватывает кружку с горячим чаем.

— Тогда зачем ты его произнесла?

Она не поднимает глаз. Смотрит куда угодно, лишь бы не на меня.

— Вышла из себя, — еле шепчет она, сжимается в комок в кресле. Резко вскидывается, когда слышит мой смех. Более занятного существа я давно не встречал.

— Считаешь, что я должен тебе отомстить?

Она сглатывает, но поднимает взгляд. Подхожу все ближе и ближе – взгляд не отводит. Почти слышу в ее мозгу щелчок принятого решения. Беллактрикс кивает, откидывает в сторону плед и передергивает плечами. Делает шаг навстречу.

— Ты же замужем, — растягиваю слова, наслаждаясь ее смелой нерешительностью.

— Мне плевать на мужа, — выдыхает в мои губы.

— Скучно, — поворачиваю ее спиной к себе. Интереснее ощущения, а не плывущий взгляд. Ненароком соблазнить, случайно прикоснуться, невесомо раздеть. Насладиться запахом инстинкта, щекочущим нервы. Юная милая Беллатрикс, ты добровольно стала жертвой. Не в моих правилах отказываться от столь откровенных предложений.

Стою за ее спиной и вдыхаю аромат страха. Им веет за километр, но Беллатрикс трогательно делает вид, что ей плевать. Не понимает, не знает, отрицает очевидное. Пусть не замечает мелочей, но чувствует опасность. И пробирающее от макушки до кончиков пальцев вожделение. Сильнее сжимает ноги: держу пари, она течет. Наивная, глупая девчонка. Прекрасная в показной смелости.

Прочерчиваю ногтями дорожку по коже рук. Волоски встают дыбом, бегут мурашки. Она прерывисто вздыхает, грудь вздымается, пара локонов касаются моей груди. Борется. Сильная, но недостаточно, чтобы устоять передо мной. В воздухе разливается томление. Она хочет, я играю. Насколько далеко она позволит себе зайти?

Мои пальцы скользят по ее коже – вздрагивает. Чувствую, как зашкаливает пульс. Втягиваю воздух рядом с шеей и ловлю губами почти всхлип. Беллатрикс стоит ровно, не шелохнувшись, не отступает, но и не идет дальше. Так много запретов, столько принципов. Смешная девочка, вкусная во всех смыслах.

— Лорд… — срывается с приоткрытых губ. Ухмыляюсь.

— Ах да, обожаемый и почитаемый, — языком прохожусь по изгибу шеи, — любимый? – Всхлипывает, как загнанная зверушка. Попалась на горячем. – Ай-яй-яй, Беллатрикс, как не стыдно. – Нарочито прицокиваю. Трепещет.

Кажется, отпусти – и убежит, но только не она. Будет держаться до конца, подавлять инстинкты, испытывать нервы на прочность. Не того идола выбрала. Порочная, терпкая, решительная, пока слишком юная, чтобы осознать. Она станет преданным слугой и хорошим воином, игрушкой в руках умелого кукловода. Все это будет после, когда получу необходимое.

— Хочешь быть с ним всегда? Научиться вовремя отступать и подчиняться, но в нужные моменты очертя голову бросаться в бой? Без страха, сомнений и боли. Лучший соратник, подруга по жизни, ненасытная любовница – что еще может хотеть мужчина?

— Власть, — она шепчет, но в словах сквозит уверенность.

— Всего лишь умение манипулировать.

Убираю волосы на одну сторону, они рассыпаются тяжелой копной по груди. Волнистые, блестящие, мечта любой девушки. Короткий выдох, сердце сбивается с ритма. Волнуется: признает мою правоту или хочет большего? Мои губы едва ощутимо касаются кожи, но она вздрагивает. Предвкушение близости бьет по нервам сильнее оргазма. Предчувствие опасности и боязнь развязки заставляют ее замирать.

— Отпусти себя, — тихо шепчу на ухо, она едва ли слышит. – Тщательно сдерживаемые желания имеют свойство поглощать и тогда становятся смыслом жизни.

Она откидывает голову мне на плечо, почти не осознавая этого. Провожу рукой по корсету, цепляю каждый крючок пальцем, и она выгибается. Наконец-то. Из груди вырывается хриплый стон. Молодец, девочка, не сдерживай темперамент, тебе понравится.

— Я могу научить тебя повелевать. Перед тобой будут преклоняться, тобой будут восхищаться.

Беллатрикс почти хнычет. Она боится признаться, насколько хочет этого. Не осмеливается и представить, мне же раз плюнуть. Вечность таит много секретов, но главный — сила и независимость, смелость быть собой вопреки всему.

— Я не могу, — дыхание срывается в стон.

— Можешь.

Ноги не держат ее, она оседает в моих руках, подчиняется, сама того не понимая. Слабая, но с сильной волей.

— Даже не понимаешь, от чего отказываешься. Я сделаю этот выбор за тебя.

Ее тело пробирает ток, я знаю. Ткань трещит по швам, ей это нравится. Мазохистка, хоть и не признается. Чувствует, что могу заставить, но это слишком просто. Не с ней – Беллатрикс сопротивляется. Аромат ее крови кружит голову, не позволяю жажде подчинить мысли инстинктам. Пока она не сломается, это не имеет смысла.

— Деймон, — мое имя растекается на языке вкусом выдержанного виски.

Барьеры рушатся один за другим, она почти обнажена. Разворачивается ко мне, ее руки сжимают мои плечи, мои – ее грудь. Округлая, упругая, почти идеальная.

— Позволь показать.

Беллатрикс разрешает. Впивается в губы шальным поцелуем, стонет и извивается. Раскрывается, бежит навстречу, спотыкаясь.

Моя девочка, только моя. Никакого Лорда, никакого стеснения. Моя, пока я этого хочу. А когда надоест… Перережу нитки, не моргнув глазом. Злость сделает ее одержимой и уязвимой одновременно. Сломанные марионетки превращаются в монстров и обязательно превосходят своих учителей. Беллатрикс ждет темное будущее. Ее собственное, но мной сотворенное. Спасибо Кэтрин, этим навыком я овладел в совершенстве.

Беллатрикс что-то бессвязно бормочет, но я не вслушиваюсь. Обычная предоргазменная абракадабра, сладкая для влюбленных, пустая для любовников. С каждым толчком кричит все громче. Глупая, не раздаривай эмоции тем, кому они не нужны.

Сердце стучит, как двигатель «Феррари». Она в паре движений от пропасти.

Падает, расправляет руки и разбивается о камни. Довольно улыбается, наслаждаясь ощущением целостности с кем-то. Девочка довольна, я пресыщен.

Охотник внутри облизывается, совсем скоро он потребует крови.

* * *

Она подскакивает и хватается за левое предплечье. Шипит, как ужаленная, и судорожно собирает с пола вещи.

— Что с тобой? – лениво приподнимаюсь на локте, наблюдаю за суматошными сборами.

— Лорд вызывает, — бросает через плечо, натягивая платье.

— А как ты поняла? – Мне и вправду интересно.

Показывает руку, на которой чернеет уродливая татуировка. Мерзкий череп со змеей. Вспоминаю, что над домой того человека был тот же знак.

— Ты же не хочешь сказать, что он связывается с тобой через эту гадость, — губы помимо воли презрительно кривятся.

— Это быстро и эффективно, — Беллатрикс натягивает чулки и не видит моего брезгливого выражения лица, — и почетно. – Выпрямляется и отбрасывает челку со лба.

— Тебя заклеймили, как животное, и ты гордишься? – Вслух это звучит даже абсурднее, чем в мыслях.

Беллатрикс напрягается, краснеет, хватается за свою палочку… и выдыхает.

— Я должна идти, — взмахивает палочкой, что-то шепчет и растворяется в воздухе. Определенно мне нравится их способ перемещения в пространстве.

Еще несколько минут смотрю на огонь, а потом начинаю одеваться. Не то чтобы я волновался, нет, скорее это любопытство. Почти не сомневался, что встречу ее в доме какого-нибудь очередного презренного маггла. Никогда не пойму, к чему идеология, если в конечном счете все сводится к «могу, поэтому сделаю». Лицемерие и тщеславие.

Найти нужный дом не составило особого труда. Над ним парила эта отвратительная метка, но кроме Беллатрикс внутри был кто-то еще.

— Развлекаемся, детишки?

Она бледнеет, как полотно, и оборачивается к другому, чтобы… Что?

— Авада Кедавра, — хладнокровно бросает второй.

Что за идиот, способов других, что ли, больше нет. Закатываю глаза и делаю шаг в сторону. Заклятие разбивается о стену. Белобрысый откровенно пялится, ничего не понимая. В секунду оказываюсь рядом и ломаю ему шею.

— Он мне не понравился, — отвечаю на испуганный взгляд Беллатрикс. – Эй, ты чего?

— Лорд наказал меня, а Джемисон должен был проследить, чтобы я все сделала как надо.

— Вот и замечательно. Нет свидетелей – идеально выполненное задание. В чем проблема?

Она ошарашенно смотрит на меня и опускает правую руку вместе с палочкой.

— Кстати, все забываю спросить: зачем тебе это штука?

Она переводит взгляд с меня на палочку и обратно. И совершенно неожиданно смеется. Да так заразительно, что не могу сдержать ответной улыбки.

— Без нее я почти маггл. Не лучше вот этого, — пинает бессознательного мужчину и кривится.

— Значит, ключ в никчемной деревяшке? – внимательно рассматриваю палочку. – Никогда бы не подумал, что магия бывает настолько разной. Так что тебе нужно сделать?

— Убить его, — Беллактрикс передергивает, — медленно и мучительно, чтобы он сам умолял о смерти.

— О, ну это просто, – потираю руки и ухмыляюсь, — сейчас мы его разбудим и начнем.

— Ты мне поможешь? – Черные глаза до краев полны удивления и… благодарности?

— Мучить людей – мое призвание, — игриво подмигиваю ей. – Водой окатить беднягу можешь или нужно поискать подручные средства?

— Агуаменти. – Из кончика палки хлещет вода, а я в который раз удивляюсь. Уж очень эта магия не похожу на ту, к которой привык.

Мужчина хрипит, кое-как разлепляет глаза и даже пытается приподняться. До чего люди бывают глупыми. Похоже, он из тех, кто до конца хватается за крохи жизни. Таких даже я уважаю – вот что значит торжество воли над телом.

Беллатрикс крупно вздрагивает. Так вот почему ее послали на это задание. Урок выживания номер раз: отключи человечность, чтобы убивать не моргнув глазом. Дается не всем и далеко не сразу.

— Послушай меня, — беру ее руку в свою. – Чтобы причинить боль, нужно по-настоящему этого захотеть. Без оглядки на пол, возраст и живучесть жертвы. Нужно забыть о том, что ты человек, закрыть чувства глубоко внутри. Только тогда у тебя получится.

Глаза как два провала на лице – взгляд абсолютно пустой. Идет как сомнамбула к мужчине, безразлично смотрит, и уже слова заклинания готовы сорваться с губ, когда я разворачиваю ее и прижимаю к себе.

— Прежде чем ты отрежешь все пути к отступлению, подумай, нужно ли тебе это.

— Тебе же нужно, — пожимает плечами и все так же смотрит в никуда.

— Эй, — ощутимо встряхиваю, — я не человек. Я питаюсь кровью, мне простительно. У меня вечность, чтобы осознать свои ошибки и раскаяться, у тебя – несколько десятилетий.

В глубине глаз загораются искры. Не понимаю, какие эмоции вызывают мои слова, но это уже что-то.

— Я уже сделала свой выбор, повернуть не получится. Либо я убью его, — она кивает на обреченного мужчину, — либо убьют меня.

— Так какого дьявола ты так лебезишь перед этим твоим Лордом? Готова убить за оскорбление его дражайшей персоны? – кричу, сильнее сжимая ее руки. Наверняка ей больно, но сейчас меня это мало интересует.

— Потому что он вправду самый могущественный темный маг современности. Я не могу это объяснить, просто он величественнее всех, кого я знаю. — Ее взгляд затуманивается, губы изгибаются в мечтательной улыбке. Мне ни черта это не нравится, скорее даже…

Чувствую, что лечу к стене. Тело прошивает резкая боль, в руки и ноги впиваются деревянные колья. Временно распят и беспомощен, красота!

— Значит, это ты запудривал мозги без пяти минут миссис Лестрейндж? – елейный голос бьет по ушам, а понимание по голове.

Беллатрикс предложила себя не из благодарности, страха или долга, она хотела сделать последний самостоятельный выбор в жизни. Загнанная в тупик девочка. «Без пяти минут миссис» — даже звучит обреченно.

Перевожу на нее взгляд и хочется выцарапать этому извергу глаза. Нет, хирургически удалить, чтобы насладиться каждым вскриком боли. Методично надрезать глазные яблоки, удалять нервы, оргазмировать от каждой судороги. Я бы смог, еще как смог.

Беллактрикс прямая, как шпала, безучастная. Это как выключить эмоции… И следом приходит еще одно озарение. «Лорд умеет контролировать сознание».

— Хитро, не поспоришь, — рассматриваю недолорда с ног до головы, — но ничего особенного. Пожал бы плечами, да неудобно с кольями-то.

Этот недоносок смеется. Не понимаю, как он может вызывать что-то кроме брезгливости и отвращения.

— Мне нужна эта девочка, — оборачивается в сторону Беллатрикс и подает ей руку, — а ты мешаешь.

Она послушно подходит и встает рядом с ним. Глаза потухшие, уголки губ опущены – бесцветная.

— Отпусти, позволь стать счастливой, — нашептывает на ухо недоразумение, возомнившее себя змеем-искусителем.

— Забирай, мне не жалко, — с вызовом вздергиваю подбородок, — если это ее выбор. А если нет…

— Я хочу этого, Деймон. Я хочу быть с ним, — безвольная марионетка послушна прихоти кукловода.

— Слышишь, она сама хочет. Исчезни, — шипит недолорд, взмахивает своей палочкой, и колья врезаются глубже в тело.

Нашел чем удивить, дегенерат.

— Деймон, пожалуйста, — в глазах вспыхивают искры отчаяния, но тут же тухнут. Так быстро, что начинаю сомневаться, были ли. Почти уверен, что были. Почти.

— Разве джентльмен может отказать леди?

— Что ты знаешь о джентльменах, ублюдок? – сплевываю на пол.

Навскидку подсчитываю, сколько понадобится времени на то, чтобы вырвать колья, добраться до утырка и… И пока я думаю, в подбородок Беллатрикс упирается палочка. Если бы руки были свободны, можно было бы попытаться, а так…

— Я не могу понять, почему ты так сопротивляешься, она же тебе никто.

— Потому что когда-то и меня лишили выбора. – Отвлечь, заговорить, усыпить бдительность.

— Не ту рубашку купили или, может, брюки? – Свистящий смешок разлетается эхом по дому. Меня тошнит от этого недочеловека с повадками рептилии.

Злости хватает, чтобы оказаться рядом через пару секунд, откинуть Беллатрикс подальше и вгрызться в горло. Давно так не жаждал не крови, а именно убийства.

— Нет! — чувствую, как меня рвут обратно. — Не смей!

— Почему? – знаю, насколько страшно сейчас выгляжу. Сине-красная сетка вен вокруг глаз, капающая со рта кровь, безумный взгляд.

— Он убьет меня! — Беллатрикс заламывает руки. На щеках румянец, локоны выбиваются из прически.

— Нет, если я убью его.

— Его нельзя убить, не сейчас. Он… он расколол душу на несколько частей и запечатал в предметы…

— С чего ты взяла? – Либо она бредит, либо я что-то пропустил в этой жизни. Такого не бывает. Это противоестественно даже по вампирским меркам.

— В школе я иногда гуляла по ночам и случайно подслушала его разговор с профессором, а потом… потом просто наблюдала. Он не догадывается, что я знаю. Хотя наверняка все-таки не знаю, но не хочу рисковать! – Беллатрикс отчаянно хватается за меня, как утопающий за последний, самый последний шанс выжить.

И я не стал спорить. По крайней мере, этот выбор она сделала сама.

* * *

«Елена улыбается во сне. Ворочается с боку на бок, то укутывается в одеяло, то отбрасывает его на пол. Наконец что-то неразборчиво бурчит и обнимает меня поперек груди. Такая беззащитная, неиспорченная, смелая. Иногда она напоминает мне Беллатрикс своим внутренним огнем. Вот только пламя той обжигало и испепеляло, граничило с безумием. А Елена… Елена – лучик света, который греет и заставляет улыбаться в самый пасмурный день. Спокойный огонь, умиротворяющий.

Беллатрикс была неукротимой стихией. Необузданной, дикой. Самая интересная девушка в моей жизни. Пока я не встретил Елену. И как бы она ни настаивала, что у нас не должно быть секретов друг от друга, этот я ей не расскажу. Не потому, что не поймет: потому что до сих пор вспоминаю. Беллатрикс Блэк останется моей неразгаданной тайной».

Закрываю толстую тетрадь и туго затягиваю шнуром. Многое бы отдал, чтобы посмотреть на лицо Стефана, зайди он сейчас в комнату. Деймон Сальваторе застигнут на месте преступления! Я и дневник – невообразимо, немыслимо, феерия! Плохим страшим братьям не положено разгружать мозг. Как же, мысли примитивные, чувства в одной плоскости.

Елена мурлычет что-то подозрительно похожее на «иди ко мне». Улыбаюсь и лезу с головой под одеяло.

Девушка, которая наплевала на все препятствия и угрозы. Девушка, с которой никогда не бывает скучно. Моя любимая девушка.