Варианта (гет)

— А если предать — значит спасти?

С. Лукьяненко "Звездная Тень"

Тереза сидит за большим железным столом. Столешница обита пластиком — под дерево. Но это все обман. Это обычный железный стол: в нем ни капли древесного тепла.

Тереза украдкой проводит по нему рукой, чуть царапая длинными ногтями бежевый пластик, издавая противный скрип. Звук отрезвляет, встряхивает. И уж, конечно, действует на нервы ее собеседнице. Но та и виду не подает, естественно. Не положено.

— Ты должна сотрудничать с нами, Тереза. Теперь, когда к тебе вернулась твоя память, ты понимаешь, для чего ПОРОК пошел на этот чудовищный эксперимент. И во имя чего мы все сражаемся. Томас сражался.

Тереза вздрагивает и поднимает глаза. Ей ли рассказывать о том, чего хотел Том... Он ничего не помнит. Он до Лабиринта и он же после потери памяти — два совершенно разных человека. Да и она уже стала немного другой. Лабиринт изменил их всех. Терезе страшно признаться, но она начала сомневаться в том, что игра стоит свеч. Когда они шли к этому, когда Томас шел к этому вместе с ней, они верили, что так правильно. Что несколько жизней — ничто, по сравнению с тысячами зараженных, которые ждут лекарства, и для которых они — дети ПОРОКа — единственная надежда.

— Я... я не знаю, — сдавленно хрипит Тереза, словно ее душат. А они и правда решили ее задушить, и канцлер Ава Пейдж, сидящая напротив, одна из первых с петлей наготове.

— Ты устала, милая, — ласково говорит канцлер, — я это понимаю. На самом деле ничего страшного не произойдет.

Тереза отрывается от созерцания исцарапанной столешницы и поднимает взгляд. Госпожа канцлер сошла с ума? Предать любимого человека — ничего страшного? Когда мир успел перевернуться? Хотя они сами предали себя и уже давно, поэтому, наверное, канцлер права.

— А что? — Тихо спрашивает Тереза. — Что произойдет?

— Я могу показать, — Ава Пейдж так мило улыбается, в ее глазах столько сочувствия... но Терезе почему-то становится тошно от одного только взгляда в ее глаза.

Канцлер подходит к большому экрану и выводит изображение.

Сердце Терезы начинает биться быстрее, и она ничего не может с этим поделать. Ей так не хочется показывать свою слабость, свою зависимость от этого парня, но сердце все равно стучит как бешеное.

На экране — Томас. Боже, как он изменился с уходом в Лабиринт... Из воспоминаний, что ей вернули, Тереза помнит холодное лицо с четкими чертами, словно высеченное из камня. Лишь глаза, его грустные, всегда очень грустные глаза, остались такими же. Только теперь в них еще растерянность и страх. Томас всегда видел больше них всех. Он умел просчитывать все Варианты наперед. И свою он тоже просчитал. Но, утратив воспоминания о работе с ПОРОКом, стал самим собой — растерянным мальчишкой, который боится за себя и своих друзей.

Томас на экране бредет по пустыне. "Топка", — проносится в голове у Терезы. Самая горячая точка планеты. Второе испытание для приютелей.

Изображение сменяется другой картинкой. Электрическая буря. Тереза хорошо знает, что это такое. Электроразряды прямо с неба, пыль и вой ветра — врагу не пожелаешь... Томас падает как подкошенный, лицо искажено от боли — он беззвучно корчится на песке в предсмертной агонии.

— Хватит, — тихо говорит Тереза и зажмуривается: из глаз текут непрошеные слезы. Однако через пару минут Терезе удается справиться с собой.

— Хорошо, — спокойно произносит Ава Пейдж, — Томас умрет, Тереза. Понимаешь? Это Варианта, при которой мы получаем больше, чем теряем. Но ты можешь все компенсировать, и его смерть уже не будет столь необходима.

— Как?.. — Тереза почти шепчет, с силой сжимая кулаки под столом, нещадно вдавливая ногти в кожу ладоней. Внешне она невозмутима, но внутри — все кипит. Она — словно колба с быстродействующим катализатором — готова взорваться в любой момент.

— Это то, о чем я тебе говорила. Предательство. Томас должен поверить, что вы с Арисом его предали. И особенно ты. Тогда мы получим тот же эффект, и в его смерти не будет необходимости. Все зависит от тебя, Тереза.

Терезе хочется кричать. Так сильно, что она, кажется, даже открывает рот. Но кричать нельзя. Канцлер Пейдж права. Ведь от нее, Терезы, не требуется ничего сверхъестественного. Ей объясняют, что будет, если она не согласится, так? Томас и сам никогда бы не поставил под сомнение свой эксперимент. Тереза все это понимает, но боль в груди становится невыносимой.

Терезе кажется, что она падает в темноту. Падает стремительно, раскинув руки, будто пытаясь лететь. Но летать уже не выйдет, да и могла ли она когда-нибудь? Она всегда зависела от чужого мнения, всегда делала то, что скажут. Понятие свободы всегда было слишком призрачным для них всех. Они не принадлежат себе, они — те, кто сможет выжить в новых чудовищных условиях. И не только выжить, но и создать лекарство, которое сможет спасти всю планету. Разве это — недостаточная цена за предательство?

Почему именно она? Ответ очевиден: никто не сможет ударить Томаса больнее. В его глазах — искренние чувства, переживания, он такой живой, каким никогда не был.

"Он свободен", — с тоской думает Тереза. Он действительно свободен. Зачем ей вернули память?.. До этого она тоже была свободной.

А теперь ее снова загоняют в ловушку.

Тереза закрывает глаза.

Том.

Ты меня слышишь?

Тишина. Глупо было бы предполагать, что телепатическая связь работает.

— Но мысли? Мои мысли... — бормочет Тереза, снова опуская взгляд.

— Придется держать их под контролем. Или вовсе не выходить на связь. В любом случае, если ты не справишься, Томас умрет. Помни об этом. Постоянно помни.

Тереза завороженно кивает: о да, она будет помнить. Каждую минуту, каждую секунду она будет помнить, как предсмертная судорога искажает его лицо. Как гаснет жизнь в его глазах. Она будет помнить и сделает все, чтобы этого не случилось.

"Это всего лишь Варианта", — старается убедить она себя, — "всего лишь Варианта...". И Том поймет. Когда он вспомнит все, он поймет. Эта уверенность, словно энергетик, вливает жизнь в ее вены. Конечно, Том поступил бы также, если бы речь шла о ней. Он бы не колебался, ведь Дело — всегда было для него превыше всего.

Так хорошо думать, удобно.

Он простит ее. Обязательно простит. По-другому и быть не может.

— Я согласна, — громко произносит Тереза и разжимает кулаки.

Капля крови с расцарапанных ладоней падает на кафельный пол, разбиваясь на сотню невидимых брызг.