Одиночество - моё спасение (джен)

Здесь шорох газетных страниц сплетается с тихим звоном кофейных сервизов – небогатый набор звуков. Хотя это с какой стороны посмотреть, ведь тишина для данного заведения – священное табу.

Кресла отвёрнуты друг от друга таким образом, что посетители клуба могут находиться в одном помещении и нисколько не мешать друг другу, а индивидуальные столики не попадают в поле зрения чужих глаз. Это если не поворачивать голову к соседу.

Майкрофт Холмс раскрывает утреннюю газету, совершенно не ощущая на себе внимательного взгляда. Мужчина, пришедший задолго до него, перестаёт помешивать чай ложкой. Плавные движения рук могут заворожить, только если бы зрители нашлись. Тонкие пальцы задерживаются на прямоугольных запонках, аккуратно поправляют ворот рубашки и, наконец, прикасаются к виску – там, где парик мастерски скрывает богатую шевелюру кудрявых волос.

Кресло под Холмсом приглушённо скрипит: вид небольшой заметки о младшем брате равносилен пытке в кабинете дантиста. Фигура в тени соседнего кресла закидывает ногу на ногу и ведёт мысленный счёт страниц. Десятая, верно. Понадобился месяц, чтобы имя Шерлока Холмса исчезло с первой полосы, а заголовки, надрывно кричащие жирным Caps Lock, трансформировались в стандартный и неприглядный двенадцатый кегль. Только публика слишком капризна, чтобы упиваться смертью детектива девятую неделю подряд, но редакторам, видимо, нечем заполнить свободный прямоугольник десятой страницы.

Майкрофт сворачивает газету, а вместе с ней – все свои эмоции. Чай давно остыл, в его ровной поверхности отражается мягкий огонь камина. Взгляд мужчины останавливается на слегка подрагивающем отражении, в то время как объект его мыслей плавно откидывает голову назад, позволяя глубокой тени лечь на лицо.

Через минуту остывший чай остаётся в полном одиночестве.

* * *

Жуткий парик летит в деревянный ящик, туда же вскоре отправляются фальшивые усы и борода. «Жуткий» потому, что он ужасно неудобен: ощущение, будто голову обмотали скотчем. Резко приземлившись на стул, Шерлок взбивает примявшиеся кудри, торопливо извлекает запонки из узких петель и только после этого громко выдыхает. Ладони прикрывают глаза, немного покрасневшие от линз, но снимать их нет никаких сил и, тем более, желания. Без грима, несомненно, лучше, но даже сейчас, почти вернувшись в свой естественный образ, детектив ощущает, как что-то мешается под самым носом.

Тонкие пальцы раздвигаются, короткого взгляда из-под полуопущенных век оказывается достаточно, чтобы заметить след от клея. Маленькое неровное пятнышко прямо над верхней губой тускло поблёскивает в свете настольной лампы. Результат поспешного удаления искусственных усов.

Склонившись над овальным зеркалом, Шерлок подцепляет ногтём засохший клей, превратившийся в прозрачную плёнку, и осторожно удаляет его. При этом детектив морщится так, как будто ему приходится отрывать кусок живой кожи. Брезгливо отодрав клей от подушечки указательного пальца, он откидывается на спинку стула и внимательно смотрит в глаза собственному отражению.

Наблюдать застывшее лицо брата – увлекательное занятие. Оно необычно тем, что подобная пропажа эмоций старшего Холмса происходит крайне редко. Шерлок прекрасно знает весь спектр мимики этого человека, предназначенный стенам Букингемского дворца, Джону Уотсону, даже вечной спутнице-секретарше. Конечно, всё вышеперечисленное – не загадка для Шерлока, но сейчас речь идёт об эмоциональном диапазоне Майкрофта в отношении младшего брата. Здесь есть всё: недовольство, наигранная любезность, превосходство (в возрасте, конечно же). Даже возмутительная опека, что, по мнению Шерлока, совсем не идёт его брату. Никогда он не видел в его лице искреннего беспокойства или, что ещё страшнее, чувства вины. Тем не менее, в этих мелких чертах всегда что-то есть, пускай не совсем искреннее. Тут же просто уникальный случай!

Шерлоку крайне необходимо знать, что послужило причиной подобных метаморфоз. Детектив уверен, новость о его «самоубийстве» тут ни при чём: Майкрофта она скорее утомляет, чем волнует. К тому же, его брат не настолько глуп, чтобы до конца верить в это. Они слишком хорошо знают друг друга, чтобы предположить, что однажды один из них добровольно лишит себя жизни. То, что его вездесущие люди до сих пор не отыскали Шерлока, ещё не показатель. Возможно, Майкрофт понимает: младший брат лучше знает, когда и при каких обстоятельствах «ожить». Подтверждением служит хотя бы тот факт, что Шерлок не единожды пользуется своей кредитной картой, а это без особых усилий может стать известно его брату. Также вне всяких сомнений то, что он строго соблюдает правила клуба «Диоген», поэтому Шерлок раз за разом остаётся незамеченным даже на расстоянии вытянутой руки.

Он пытается понять, силится залезть в эту стремительно лысеющую голову и найти ответ на единственный вопрос: что так волнует Майкрофта?

Ответ скрыт от детектива до сих пор.

Как и следовало ожидать, чёрная машина с непроницаемыми стёклами не раз останавливается возле дома номер 221-B по Бейкер-стрит. Впрочем, совершенно бесполезно: Джон Уотсон не удостаивает её даже взглядом, а машина тотчас плавно трогается с места и скрывается за ближайшим поворотом. Майкрофт не проявляет настойчивости, и это тоже удивляет.

Теперь об Уотсоне. Стоит ли говорить, что доктор в скором времени возвращается на Бейкер-стрит? Такой исход событий вполне предсказуем для Шерлока: они потому-то и стали жить вместе, что только так могли осилить плату за съём. Даже если не брать в расчёт то, что миссис Хадсон делала им приличную скидку. В одиночку Джон ни за что не смог бы платить. Поэтому возвращение в старую добрую квартиру равносильно спасению. В материальном плане и только.

Первую неделю журналисты настойчиво оббивают пороги. Уотсон сам не знает, как ему удаётся не реагировать на провокационные вопросы, раз за разом обрушивающиеся на него, стоит ему только отправиться на работу или в магазин. Не раз ему приходится отправлять в мусорный бак письма с предложением дать интервью той или иной газете. Он даже своему психоаналитику не может рассказать всей правды, что уж говорить о других.

Чувственные рецепторы подводят раз за разом, когда внизу хлопает входная дверь, а Джон не замечает, как перестаёт дышать, и прислушивается к звукам. Вот-вот могут раздаться быстрые лёгкие шаги по лестнице и громкая речь, нарастающая по мере приближения вдохновлённого очередным делом детектива. Но то всего лишь миссис Хадсон, а Джон в который раз злится на самого себя за то, что до сих пор верит.

Он видел смерть не единожды. Видел, как широко распахнутые глаза стекленели раньше, чем он успевал моргнуть, слышал, как обрывался последний вздох. Он трогал смерть подушечками пальцев, когда мягкие толчки крови на чужом запястье сменялись непроницаемой тишиной. Он видел насильственную смерть на войне, видел и преднамеренную на грязном полу заброшенного здания в Брикстоне, но никогда, никогда не мог предположить, что увидит смерть лучшего друга. Не мог представить, что почувствует эту тяжёлую тишину на тонком запястье, оголившемся при падении. «Шерлок, который обманул бы всех и вся, пережил бы самого Создателя, лишь бы последнее слово было за ним», — кажется, Джон сказал так однажды. Он почти оказался прав, потому что последнее слово действительно осталось за детективом. Уотсону же остались воспоминания о лужи крови на каменном тротуаре и разбитый телефон Шерлока, обнаруженный часом позже на крыше. Мориарти же, который – Джон был уверен – приложил свою могущественную руку к тому, чтобы эта история закончилась именно таким образом, канул в небытие. Он добился того, чего хотел: уничтожил Шерлока.

Только Уотсон ни за что не поверит чёрному куску гранита, в который золотыми буквами въелось имя его друга. Хотя бы потому, что он не смог увидеть его тело в морге: Молли просто отказала, ссылаясь «на запрет свыше». Майкрофт, конечно же. Хотя бы потому, что он заставил миссис Хадсон распаковать вещи Холмса и вернуть его домашнюю химическую лабораторию. И он ни за что не позволит себе сдать позиции.

Лишь однажды Шерлок видел, как прорвалась тонкая оболочка, обыкновенно сдерживающая эмоции Джона: тогда, на кладбище. Видел, как высоко вздымалась его грудь, когда тот переводил дух между репликами, обращёнными к равнодушному надгробию. Видел, как часто он моргал, пытаясь удержать непрошеные слёзы. Заметил обречённость в таком, казалось бы, простом жесте, когда Джон прикрыл глаза ладонью. И, наконец, отметил непоколебимую уверенность в постановке головы, почти военную выправку и твёрдую походку, когда Уотсон пошёл прочь с кладбища. Провожая взглядом его идеально ровную спину, Шерлок мысленно улыбнулся: вот он, настоящий доктор Джон Уотсон, его компаньон и друг.

Поэтому для Холмса не становится открытием тот факт, что Джон вскоре возвращается на Бейкер-стрит. Он хорошо знает этого человека и прекрасно понимает, что дело не только в деньгах: миссис Хадсон не требует с Уотсона ни фунтом больше, чем когда они жили вдвоём. Как бы Джон не упирался и не утверждал, что он, якобы, в состоянии платить ту долю, которую ранее вносил Шерлок.

Сам детектив живёт неподалёку от больницы святого Варфоломея и пока что не собирается возвращаться. Время ещё не пришло, потому что у него есть одно незаконченное дело, но для этого ему вновь понадобится помощь, о которой он так не любит просить.

* * *

В понедельник десятой недели Джон обращается к Лестрейду, и, как оказывается, не зря. Его люди без труда восстанавливают информацию с карты памяти телефона Шерлока, а вместе с ней – сообщения. Как говорит Грегори, повреждения незначительные, разве что разбитый экран и неполадки в нескольких контактах.

Забрав телефон на следующее утро, Уотсон возвращается домой, по пути зайдя в магазин. Дома в спокойной обстановке он изучает последние сообщения детектива, а потом ещё долгое время смотрит в одну точку на стене: туда, где раньше красовался жёлтый смайлик.

Во второй раз Шерлок позвал Мориарти, причём оба раза место встречи одно лучше другого. Но почему крыша? Неужели Холмс заранее знал, чем всё закончится?

Короткий звонок в дверь отвлекает доктора от тяжёлых размышлений. Он даже не сразу понимает, что это за звук, но когда внизу раздаётся приглушённый голос миссис Хадсон, а затем – неуверенные шаги по лестнице, он в неверии смотрит на деревянную дверь. Совершенно исключено, что кто-то мог прийти к нему.

– Прошу прощения за столь неожиданный визит, – извиняется мужчина средних лет, заглядывая в гостиную. – Мне необходима помощь мистера Холмса.

Уотсону на короткий миг кажется, что он сошёл с ума.

– Вы что, газет не читаете? – пугающе вежливо интересуется он, сцепив пальцы рук.

Разбитый телефон Шерлока благополучно прячется под раскрытой книгой.

Мужчина облачён в видавший виды тёмно-синий костюм, который ему слегка маловат, и простые чёрные туфли. Короткий тёмный ёжик примят на висках и, наоборот, забавно топорщится на макушке. Широкую грудь пересекает ручка увесистой сумки, из которой выглядывают конверты и аккуратно скрученные газеты. Определённо, это почтовый служащий.

Нежданный гость виновато улыбается, но не спешит заходить в гостиную, так же как и убирать ладонь с дверной ручки.

Далеко внизу раздаётся оглушительный лай маленькой собачки, цокот когтей и последовавшее за ним недовольное бурчание миссис Хадсон о том, «что не стоило заводить такую назойливую собачонку». Джон согласно ухмыляется, чем вводит гостя в лёгкое замешательство, но быстро возвращает лицу серьёзное выражение.

– Конечно же, я читаю газеты, но, если учесть предыдущий опыт мистера Холмса, я с трудом верю в то, что он действительно мог покончить с собой.

– Вы именно за этим сюда пришли? – спрашивает Джон как можно более деликатно, попутно закрывает крышку лэптопа и, не глядя на своего гостя, проходит в кухню.

– Что вы имеете в виду? – настороженный голос мужчины долетает до слуха доктора, когда тот щёлкает по кнопке чайника и открывает дверцу холодильника в поисках сливочного масла.

Бога ради, он что, издевается?

– Вы пришли сказать, что не верите в смерть моего друга?!

Голос Уотсона вибрирует от негодования, когда он стремительно возвращается в гостиную с ножом для масла в руках. Мужчина опасливо косится на «оружие», жуёт губами и, переступив с ноги на ногу, отвечает странно изменившимся голосом:

– Нет, но я надеялся, что…

Громкое бурление закипевшей воды, а затем щелчок отключившегося чайника сливается с чётким ответом доктора, который чувствует, что сейчас будет дымиться круче кипятка:

– Шерлок Холмс мёртв, поэтому вы зря пришли. Теперь прошу меня извинить, но мне нужно возвращаться к своим делам.

Решив, что на этом бессмысленный разговор окончен, Уотсон разворачивается и почти военным шагом возвращается на кухню. Слушая, как через несколько секунд внизу хлопает входная дверь, он качает головой, терзая ножом хлеб для тостов.

Нет у него никаких дел, и он не верит, что Шерлок мёртв, но то, что произошло сейчас, не умещается ни в какие рамки. За последний месяц это уже третий желающий прибегнуть к помощи гениального детектива.

В такие моменты Джону начинает казаться, что Мориарти всё-таки не умер. Уничтожив жизнь Шерлока до основания, он будто берётся за жизнь доктора Уотсона, медленно сводя его с ума неугомонными журналистами и вот такими незваными гостями.

За час до этого Холмс запаковывает себя в надёжный футляр из вельветового костюма, слегка растоптанных сапог, парика светлых волос и густой, ровно подстриженной бороды. Последним штрихом становятся длинный светлый плащ, портфель и трость.

Сорок минут назад он заглянул в блог Джона, чтобы убедиться: там до сих пор нет новых записей.

Сейчас он сидит в кабине кэба и наблюдает за тем, как дверь с надписью «221 B» распахивается и оттуда выходит среднестатистический служащий почтового отделения, у которого…

Шерлок вскользь касается подбородка костяшками пальцев, едва заметно трясёт головой. Неважно, что там случилось у бедняги, сейчас ему вовсе не до этого.

Расплатившись с кэбменом, он выскальзывает из машины с присущей ему грацией, но в следующий миг подбирается и идёт вдоль тротуара с нехарактерной скованностью движений, тяжело опираясь на трость. Маскировка должна быть безупречна.

Шерлок отыскивает глазами мужчину, насчёт которого в мыслях успели промелькнуть некоторые подозрения. Вот он, переходит на противоположную сторону улицы, пару раз оглядывается на окна квартиры Джона. Холмс плавно останавливается буквально на несколько мгновений, за которые в умной голове успевает сформироваться очень простой, но действенный план.

Ему необходимо проверить одну догадку. Объект внимания детектива сворачивает на соседнюю улицу, замедляет шаг, одновременно набирая сообщение на мобильном телефоне – слишком дорогом, чтобы его мог позволить себе рядовой разносчик почты.

Шерлок ныряет в ближайший переулок, почти бегом преодолевает его и тем самым выигрывает несколько секунд, оказываясь впереди преследуемого на пару десятков метров. Детективу не составляет труда столкнуться плечами с потерявшим бдительность мужчиной и будто бы случайно обронить портмоне.

– Прошу прощения, сэр, – извиняется тот, мельком взглянув на замаскированного Шерлока, поднимает портмоне и передаёт его детективу.

Холмс кивком благодарит его и продолжает движение обратно на Бейкер-стрит. Уголок рта выгибается в торжествующей улыбке. Конечно же, никакой это не почтовый служащий. Во-первых, дорогой телефон, во-вторых, до отказа набитая сумка, а в-третьих – руки. Сейчас время обеда, и большая часть почты должна быть доставлена адресатам. Отсюда пустая сумка – это раз, запачканные руки – это два. При длительном контакте с газетой типографская краска оставляет следы на пальцах и под ногтями. Возможно, он мог вымыть руки, но в бороздках на подушечках пальцев и вокруг ногтевой пластины всё равно должна была остаться грязь. Руки этого мужчины – идеально чистые, с ухоженными и ровно остриженными ногтями.

Яркий пример неудачной маскировки. Кто-то специально подсылает людей на Бейкер-стрит убедиться, что Шерлок до сих пор не вернулся. Вернее, не «кто-то».

Мориарти даже после своей смерти всё спланировал. Он прекрасно знал цену своему противнику и позаботился о том, чтобы в случае обмана его план по устранению близких Шерлоку людей незамедлительно пришёл в действие. Уотсон даже не подозревает, что одна из нитей могущественной паутины до сих пор обвивает его шею и шею миссис Хадсон.

Возвратившись на Бейкер-стрит, детектив скашивает глаза на высокие окна, где по определению живёт один из наёмных убийц, и многозначительно хмыкает. На месте плотных тёмных штор, провисевших несколько месяцев, красуются аккуратные полупрозрачные шторки кирпичного цвета с оборкой по краю.

Резко развернувшись вокруг своей оси, Шерлок чудом не сбивает случайного прохожего, но всё его внимание занято ещё одной парой окон в двух подъездах от их квартиры. Шторы те же, но теперь они не плотно закрыты, как раньше, а раздвинуты максимально в разные стороны.

На минуту забыв о маскировке, Шерлок принимается мерить край тротуара широкими шагами, в задумчивости постукивая подушечками пальцев по губам.

Смена штор может означать только одно: в квартирах с недавних пор новые постояльцы, в одной, очевидно, женского пола. Это, в свою очередь, подтверждает теорию детектива. Убийцы меняют место дислокации, тем самым стремясь усыпить бдительность Джона (и не только его), а сами продолжают незримо следить за квартирой и Скотленд-Ярдом. Холмс с самого начала прекрасно знал, что доктор, домовладелица и инспектор будут на мушке убийцы даже после его «смерти». Стоит ему вернуться домой или посетить Лестрейда – чужой палец хладнокровно нажмёт на курок в ту же секунду.

Ему нужно придумать выход из сложившейся ситуации.

Холмс бросает взгляд на наручные часы.

Проходит двадцать минут, когда знакомая дверь вновь открывается. К этому времени Шерлок успевает перейти на другую сторону улицы.

Уотсон проходит мимо него, уставившись себе под ноги, а Шерлок не удерживается от того, чтобы довольно прищёлкнуть пальцами.

Походка доктора твёрдая, короткие чёткие взмахи левой руки – привычка военного времени, проявляющаяся в Джоне в моменты абсолютно уверенности в своих действиях. Куртка и брюки привычные, но вот манжеты рубашки, выглядывающие из-под рукавов куртки, наводят на определённые мысли. Из магазина он вернулся в синем джемпере, а сейчас на нём рубашка, которую переодел в последний момент: об этом свидетельствует расстёгнутая пуговица на правом манжете. Правше трудно справиться с ней в одиночку, на это нужно время. Джон – человек с армейской выправкой и всегда застёгивается на все пуговицы, а тут вдруг одну оставил. Определённо, он спешил. К идеально выглаженным брюкам не придраться, а вот туфли обул другие. Для работы у него есть простенькие чёрные, но сегодня на докторе парадные шоколадного цвета, которые он старательно наполировал. Даже слишком старательно – очевидно, пытался замаскировать маленькие царапины на носах. Причина их появления явно не неосторожность – Джон всегда смотрит, куда идёт, к вещам относится аккуратно. Разве что…какое-нибудь животное с маленькими лапами и такими же маленькими коготками. На брюках ни следа от шерсти, значит, животное короткошерстное. Далее. Волосы вымыты и причёсаны, на висках немного темнее, как будто от влаги – пытался пригладить топорщащиеся пряди водой. Лицо гладко выбрито, легчайший запах одеколона, который Шерлок слышит от Джона только тогда, когда он собирается на свидание. Портфель несёт с лёгкостью, значит, внутри только самое основное, а это в свою очередь означает, что у него есть какие-то планы сразу после рабочего дня.

Итак, рубашка, забытая пуговица, выходные туфли, ухоженные лицо и волосы, одеколон, лёгкий портфель – картина вырисовывается в голове детектива раньше, чем Джон успевает удалиться от него на расстояние четырёх шагов. Доктор Уотсон вечером сразу после работы собирается на свидание, он два месяца не мог решиться на это и, наконец, передумывает за две минуты до выхода, в спешке меняя джемпер на рубашку и переобувая туфли.

Остановившись напротив кафе миссис Хадсон, Шерлок перекатывается с пятки на носок и с облегчением думает о том, что Джон постепенно возвращается к жизни. Возможно, не совсем привычной.

Отчего-то взглянув на низкое небо цвета чистейшего жемчуга, он разворачивается на сто восемьдесят градусов и направляется в сторону больницы, чтобы предупредить Молли о предстоящих химических анализах.

* * *

– Ваш кофе, сэр.

Приятный женский голос и тихий стук блюдца о деревянную поверхность стола вырывает Уотсона из размышлений. Изумлённо моргнув, Джон вяло улыбается и не без интереса разглядывает сумеречный город за окном. Перед самым выходом на работу он удивляет самого себя и в последнюю минуту решает переодеться во что-нибудь более привлекательное. Что-то подсказывает ему: надо хотя бы попытаться зажить новой жизнью, и лучшим способом является знакомство с новыми людьми.

Правда, Джессика – не совсем новый человек в его окружении, и их сегодняшняя встреча больше похожа на свидание, но это уже что-то. Хоть на задворках сознания протяжным гонгом бьются слова одной из бывших девушек о верной преданности доктора Шерлоку Холмсу.

Джессика позвонила ему и предупредила, что немного задержится, поэтому Джон решает скоротать время ожидания за чашкой ароматного кофе.

Глотнув горячий напиток, Уотсон морщится, но дело вовсе не в напитке – кофе отличный – а в том, что отныне реальность словно проплывает мимо, как пейзажи за окном кэба. Он не ощущает её, как раньше, она вроде бы здесь, совсем рядом, но в то же время так далека и неправдоподобна, что Джон с ужасом задумывается: не разучился ли он жить без Шерлока?

Он часто ловит себя на мысли, что как будто смотрит на всё со стороны. Люди, машины, улицы, фонарные столбы, голуби, ветви деревьев и облака на небе – словно всё завёрнуто в стерильный вакуум и живёт своей жизнью, отличной от жизни доктора Уотсона. Время приобретает новые параметры, и то, что было всего пятнадцать минут назад, кажется событием пятилетней давности.

В памяти всплывает разговор в лаборатории, когда Шерлок отказался ехать к миссис Хадсон, якобы попавшей в беду. Джон тогда разозлился и послал детектива к чёрту. Господи, он даже не знал, насколько был близок к правде.

Мимо высокой витрины кафе проезжает велосипедист, а перед глазами доктора проплывают картины болезненных воспоминаний. Он тогда хорошо приложился головой об асфальт, но это не самое важное. Даже сотрясение мозга не в силах выбить из памяти то, что произошло.

Шерлок, стоящий на краю крыши, говорящий в трубку нереальные вещи, — вот что главенствует. Джон не мог разглядеть с такого расстояния, но он отчётливо слышал слёзы, сжимавшие горло детектива. Он не мог поверить, что это вообще возможно. Нет, не слёзы, а Шерлок на краю крыши. Возможно, именно в тот момент он потерял ощущение реальности окружающего мира.

Хотя тот факт, что Холмс мог искренне испытывать подобные эмоции, также с трудом укладывается в голове доктора. Он может поверить в детектива, по чьей щеке катится неискренняя слеза, когда тот притворяется другом новоиспечённого колумбийца, он с лёгкостью принимает образ растерянного простачка, забывшего ключ от новой квартиры и беззаботно общавшегося по домофону с соседкой. Господи, он даже верит в испуганного Шерлока, растерявшегося, с трясущимися руками и бегающим взглядом, пускай под действием непонятной химической смеси. Но Шерлок, борющийся с чувствами на краю крыши, Шерлок, который протягивает к нему руку и говорит: «Не своди с меня глаз»…

Никто не заставит Уотсона поверить в то, что гениальный детектив – всего лишь вымысел, даже если это сказал ему сам Шерлок, но увидеть его настолько человечным и естественным…

Джон тяжело выдыхает и подпирает щёку кулаком, а прямо напротив него на другой стороне улицы Шерлок в образе пожилого мужчины сидит за столиком кафе. Тонкие пальцы поглаживают ручку трости, а цепкий взор светлых, почти прозрачных глаз не сдвигается с хмурого лица доктора, забывшего про свой кофе.

– О чём ты думаешь? – шепчет детектив, в интересе плавно подаваясь вперёд. – Какая мысль не даёт тебе покоя?

Через какое-то время в кафе входит миниатюрная брюнетка и подсаживается к Джону. Шерлок отмечает натянутую улыбку друга, которому приходится покинуть мир собственных мыслей.

Отлично, у него есть пара часов на то, чтобы осмотреть их квартиру. Безусловно, риск оказаться замеченным очень велик, но он должен всё проверить.

Шерлок выжидает минуту, чтобы убедиться, что свидание всё-таки состоится, затем подхватывает трость и скрывается за первым поворотом улицы.

Узнать бы причину мелких царапин на туфлях доктора…

Впрочем, «причина» набрасывается на Шерлока с оглушительным лаем, стоит тому аккуратно прикрыть за собой дверь, прыгает на незваного гостя с прытью, которой могут позавидовать все блохи мира, и царапает сапоги.

– Миссис Хадсон, – разочарованно выдыхает Холмс, растягивая слова, и отгоняет навязчивого той-терьера, который, напротив, считает своим высшим долгом проводить нежданного гостя до двери на втором этаже.

– Видимо, Джону ты тоже не пришёлся по вкусу, – ухмыляется Шерлок, разглядывая новый, но довольно-таки простенький замок на двери, ведущей в их квартиру. Всё полотно двери вскрыто лаком, за исключением пространства вокруг замка – значит, он появился здесь совсем недавно. Ну и мелкие частые царапины на уровне колена тоже говорят о многом.

Назойливое создание ещё некоторое время царапается в дверь и даже предпринимает попытку открыть её, несколько раз запрыгнув на ручку, но всё тщетно: Шерлок предусмотрительно замыкается изнутри. Когда быстрое цоканье когтей умолкает где-то на первом этаже, детектив выдыхает и разворачивается лицом к…

Практически не изменившейся гостиной. Нет, конечно, она изменилась, потому что его вещи лежат немного не в тех местах, где были раньше, книги расставлены в другом порядке, а ноты покоятся на подоконнике рядом с футляром для скрипки.

Холмс медленно проходит на кухню и ожидаемо созерцает домашнюю химическую лабораторию, свою кружку на полке, несколько упаковок латексных перчаток в верхнем ящике кухонного стола. Ведомый неизвестным чувством, он поднимается на второй этаж и обнаруживает идеальный порядок в шкафу. Все его рубашки гордо растянулись вдоль вешалки, как на параде. На полках и прикроватной тумбочке тонкий слой однодневной пыли, значит, здесь совсем недавно убирали.

Вернувшись в гостиную, Шерлок осторожно, стараясь оставаться в тени штор, подходит к окну, перебирает нотные тетради, с чувством тоски по любимому инструменту касается крышки футляра. Окинув квартиру ещё одним долгим взглядом, он так ясно понимает: Джон продолжает жить, но не оставляет надежды на то, что Шерлок вернётся. Да, он может прямо сейчас снять чужое пальто, открыть крышку лэптопа и заняться делом до тех пор, пока Уотсон не придёт домой. Искать профессиональных убийц легче, когда скрытность не является твоей первостепенной задачей, но нет.

На этот раз он обязан во всём разобраться, ведь есть Молли. И Майкрофт, как бы Шерлоку не хотелось прибегать к его помощи.

Тихая трель телефона из кармана пальто заставляет детектива замереть на одном месте. Совершенно исключено, что кто-то может прислать ему смс-сообщение.

Со смешанным чувством Шерлок достаёт телефон. Мерцающий экран выдаёт следующее:

«Аплодирую стоя! ДМ».

Детектив ведёт бровью и косится в просвет между шторами на крышу соседнего дома. Ну конечно.

Холмс понимает, что пора уходить, но прежде нужно переодеться. Парик ныряет в портфель (Шерлок не удерживается от облегчённого вздоха), кудри скрываются под глубокой кепкой с укороченным козырьком, широкий шарф оплетает изящный изгиб шеи, на переносицу опускается широкая оправа, закрывающая пол-лица. Вместо лёгкого плаща – короткая куртка тёмно-синего цвета. Быстрый взгляд в зеркало над камином, полуулыбка наудачу, и, вооружившись путеводителем по Лондону, Шерлок ныряет в вечерний город.

Лёгкий ветерок приятно обдувает лицо, и Холмс, не боясь быть узнанным, неспешно прогуливается вдоль стройного ряда домов, искоса отмечая, как миссис Хадсон закрывает двери кафе и возвращается домой. Телефон вновь призывно пищит, и Шерлок читает новое сообщение от Мориарти:

«А вот ты плохо обо мне думаешь, Шерлок. ДМ»

Безжалостно усмехнувшись, детектив вертит в руках телефон, но все-таки набирает ответ.

«Тогда почему они до сих пор живы? ШХ»

Ответ приходит почти сразу:

«Не вынуждай меня в очередной раз разочаровываться в тебе. ДУМАЙ. ДМ»

Холмс скрипит зубами и запихивает телефон обратно в карман. Раскрыв путеводитель, он успешно изображает туриста, на корявом французском интересуясь у случайных прохожих, как ему добраться до Вестминстера. В это же время в конце Бейкер-стрит появляется Джон Уотсон. Телефон в кармане выжидающе молчит.

Не проходит и пяти секунд, как с другого конца улицы выруливает роскошный автомобиль. И Джон, и Шерлок замечают его. Уотсон разом напрягается, ладони автоматически сжимаются в кулаки, а на лице проступает выражение чистейшего недоверия. Впрочем, он быстро берёт себя в руки и, немного ускорив шаг, скрывается за дверью.

Спрятав подбородок в складках шарфа, Шерлок слегка прищуривает глаза и наблюдает за тем, как автомобиль притормаживает возле кафе. Дверь открывается, выпуская серьёзного Майкрофта.

– Это уже интересно, – выдыхает детектив, выглядывая из-под козырька кепки.

Старший Холмс неспешно подходит к тёмной двери, постукивает шпилькой зонта по порогу, будто сомневаясь в чём-то, но всё-таки проходит внутрь. Шерлок прислоняется к фонарному столбу и наблюдает за двумя высокими окнами поверх раскрытого путеводителя, в которых несколько секунд назад загорелся свет.

Спустя четырнадцать минут за полупрозрачными шторами мелькает знакомый силуэт, и детектив спешит скрыться в ближайшем переулке. Уже оттуда он видит, как напряжённый Майкрофт покидает Бейкер-стрит, а Джон провожает его машину долгим хмурым взглядом.

– Что ж, пора выйти из тени, – шепчет Шерлок себе под нос, на ходу распутывая шарф.

* * *

– До вас что, медленно доходит? Это очень странно, особенно если учесть факт вашего родства с Шерлоком.

Уотсон пытается говорить с расстановкой, но в интонации отчётливо слышатся раздражение и капля усталости.

Майкрофт перекатывается с пятки на носок, недовольно пристукивает каблуками. Одного короткого взгляда, которым он обводит гостиную, оказывается достаточно, чтобы понять всё.

– Послушайте, Джон, – намеренно мягко начинает он. В который раз. – Не в моих привычках просить о чём-то, но сейчас я вынужден настаивать, чтобы вы выслушали меня.

Джон звучно опускает кружку на стол, проводит большим пальцем по сжатым губам. От натянутой вежливости Холмса начинает мутить.

– Да вы же продали собственного брата за какой-то код! С какой стати я должен вас слушать и, тем более, верить?

Жёсткий тон Уотсона режет по уху сдержанного Майкрофта, чьё лицо превращается в застывшую маску.

– Я хоть раз давал повод усомниться в правдивости собственных слов?

– Вы знаете, да, – с охотой соглашается Джон.

– И всё же я настаиваю.

Доктор видит, как напрягается челюсть Холмса. Отвернувшись, он зажмуривает глаза, считая до пяти, а потом пересиливает себя и выслушивает своего гостя.

– Вы вообще…в своём уме? О каких наёмных убийцах может идти речь теперь, когда всё закончилось? Нет-нет, не делайте такое лицо, – Уотсон выставляет ладонь вперёд в предупреждающем жесте, и Майкрофту приходится опустить брови.

Доктор сверлит своего гостя серьёзным взглядом, разминает подушечками пальцев ноющее основание шеи. Господи, ну почему все Холмсы такие упёртые?

– При всём моём уважении к вам, хоть и значительно пошатнувшемся, я не понимаю причину вашей просьбы…Хорошо, вашего требования, – исправляется Джон, когда Майкрофт кривит губы в неудовольствии. – Ваш брат…Он мёртв. Мориарти как сквозь землю провалился. Причём тут я и миссис Хадсон?

Майкрофт терпеливо вздыхает и отходит к каминной полке, как вдруг замечает блик, тускло вспыхнувший в глазнице черепа. Телефон Шерлока.

– Вам прекрасно известно, что каждый из убийц был нанят Мориарти с целью слежки за вами. Да, он исчез, а мой брат мёртв. Бога ради, Джон, неужели вы думаете, что на этом всё действительно закончилось?

Уотсон открывает рот, чтобы ответить, но так и застывает, опустив ладони на бёдра. Майкрофт ведёт бровями, мол, «а я что говорил», опирается на зонтик и, склонив голову к одному плечу, твёрдо заключает:

– Вы – тот, кто был ближе всех к моему брату. Тот, кто вёл с ним все его дела. Вы продолжаете находиться в потенциальной опасности. Так же, как и ваша драгоценная миссис Хадсон.

– И именно поэтому я должен жить, как ни в чём не бывало? – Джон скрещивает руки на груди и с нескрываемым недоверием смотрит на собеседника исподлобья.

Майкрофт становится прямо и отвечает с искусственной улыбкой:

– Совершенно верно. Возьмите пример с вашей домовладелицы.

– Почему бы вам не перестать оберегать мою бесценную шкуру и просто не поймать их?

Холмс втягивает нижнюю губу, щурясь на свет настольной лампы, и отвечает тоном, какой обычно используют взрослые, объясняя детям простые истины:

– Дело не только в вашей, как вы выражаетесь, шкуре. Как я уже говорил, мы ведём наблюдение за подобными людьми. В последнее время их поведение вызывает подозрение, и, боюсь, мы будем вынуждены прибегнуть к крайним мерам.

Майкрофт делает паузу, а Уотсон мысленно ухмыляется, раздумывая над смыслом местоимения «мы».

– Не всё так просто, как вам кажется, Джон. Убей мы одного из них, другим это тут же станет известно. Даже если постараться устранить всех одновременно, никто не может дать гарантии, что на смену им не придут другие. Поймите, Джон, мы должны создать абсолютную видимость того, что их личности несильно нас волнуют, тем самым усыпив их бдительность.

Они сверлят друг друга взглядами ещё некоторое время, слышно лишь тиканье часов и приглушённый шум города за окном.

– Вы их хотя бы ищете? От них следов не осталось – это были ваши слова.

– Вы неточно повторили мою формулировку. Они не могли не оставить следов. Мои люди как раз над этим работают.

– Был бы здесь Шерлок, он непременно бы оставил ваших людей с носом, – Джон не удерживается от нарочито-издевательского тона, впрочем, всё тщетно: Майкрофт пропускает шпильку мимо ушей.

Наконец, доктор сдаётся:

– Но ведь я не делаю ничего экстраординарного.

Взяв пустую кружку, он огибает Майкрофта и скрывается на кухне. Тот ждёт, когда шум воды стихнет, и только после этого отвечает, слегка задрав подбородок.

– Советую и дальше продолжать в том же духе.

Острый взгляд светлых глаз моментально оценивает стройную стопочку нотных тетрадей на подоконнике и футляр для скрипки с тончайшим слоем пыли на нём.

– Что вы имеете в виду? – Джон выглядывает из кухни с полотенцем в руках и едва заметно хмурится, вычислив объект повышенного внимания Майкрофта.

– Другие могут заподозрить, что мой брат жив. Думаю, мне не нужно объяснять, что может за этим последовать. Ещё увидимся, Джон.

– Скажите, Майкрофт… – тихо откликается доктор, тем самым заставляя старшего Холмса остановиться на полушаге. – Вы сами вообще верите в то, что Шерлок может быть жив?

Их взгляды встречаются. Несколько секунд не происходит ровным счётом ничего. Наконец Майкрофт прочищает горло, отсалютовав зонтиком, разворачивается на каблуках и с достоинством покидает гостиную, так ничего не ответив. За миг до того, как внизу хлопает дверь, Уотсон успевает крикнуть, едва различимо имитируя манеру старшего Холмса «Я устал объяснять всем вам простые истины»:

– Для пущей правдоподобности не присылайте больше свою машину, а то тоже могут не то подумать!

Проводив взглядом «королевский экипаж», Джон берёт в руки футляр, осторожно вертит его и в тёплом свете уличных фонарей замечает чистую полосу вдоль ребра. Будто кто-то провёл по футляру пальцем, стирая однодневный слой пыли. Странно, он не помнит, чтобы делал так, да и Майкрофт не касался футляра…

Слегка тряхнув головой, Уотсон отгоняет совершенно нелепую мысль и возвращает футляр на место.

* * *

– Лондонский Тауэр, Английский Банк, тюрьма Пентонвиль – ты не мог пропустить такое и приложил свою могущественную руку в допросах Мориарти, или я ошибаюсь?

Глубокий с жидким бархатом голос заставляет Майкрофта сжать пальцы на ручке двери, которую он, к счастью, успел закрыть. Зная, что брат его не видит, мужчина в облегчении опускает веки и тихо выдыхает в кулак.

Вернулся. Живой.

– Ты превзошёл мои ожидания, Шерлок. Ровно десять недель. И это с твоей-то склонностью всё драматизировать.

Высокие напольные часы угрюмо отсчитывают долгие восемь секунд, прежде чем Майкрофт отпускает дверную ручку и разворачивается.

Для того чтобы увидеть кудрявую макушку, выглядывающую из-за спинки кожаного кресла.

– Отвечая на твой вопрос, могу сказать, что ты никогда не ошибаешься, – бюрократичный тон Майкрофта может обмануть кого угодно, но не Шерлока.

Тот кривит уголок рта в самодовольной улыбке и опускает предплечья на подлокотники.

– В отличие от тебя.

Наконец, старший брат появляется в поле зрения детектива: сдержанный, немного уставший, но с ясным взглядом и чистой интонацией. Прислонив зонтик к кофейному столику, он расстёгивает пуговицу на пиджаке и плавно опускается в кресло напротив.

Шерлок выглядит почти так же, как всегда. Исключение составляет костюм оливкового цвета, который велик ему на размер, и длиннополый плащ в тон. Майкрофт понимает: лицо его брата слишком узнаваемо, поэтому без грима явно не обошлось. Короткий взгляд на портфель, скромно прислонившийся к креслу, и лукавая улыбка кривит тонкие губы.

– Итак, ты жив.

– Тебя это удивляет? – тут же откликается Шерлок, вопросительно выгнув брови.

– Нисколько, – Майкрофт не уступает брату в скорости ответа.

Оба молчат, словно предлагая друг другу право на продолжение опасного разговора.

– Что тебе нужно от меня, Шерлок?

– Ты знаешь, что, Майкрофт, – цедит детектив сквозь зубы, намеренно увеличивая долю металла в голосе.

Вновь тяжёлый вакуум тишины заполняет пространство между ними, оба не двигаются, лишь глаза остаются единственным живым местом на каменных лицах.

– Я уже предупредил его, – Майкрофт намеренно смягчает тон, тем самым приоткрывая крышку ловушки, но Шерлок не настолько глуп, чтобы не почувствовать опасность.

Он прикрывает глаза, губы медленно растягиваются в загадочной улыбке, отчего кончики пальцев старшего Холмса едва уловимо вздрагивают.

– Дорогой мой брат, неужели ты действительно полагал, что Джон купится на это? Что я куплюсь? – бледные веки распахиваются, острые локти резко соскальзывают с подлокотников на колени. Шерлок подаётся вперёд, соединяя ладони так, что кончики пальцев указывают на грудь Майкрофта. – Я видел твой эскорт, не единожды тормозивший возле порога нашей с Джоном квартиры. Он всегда относился к тебе лучше, чем я сам, но на этот раз что-то изменилось. Вопрос только в том, что именно.

Детектив отчётливо видит, как в лице прежде сдержанного Майкрофта проступают черты неудовольствия: углубляется морщина между светлыми бровями, глаза слегка сужаются, а уголок губ то и дело ползёт вниз. Наконец, лицо старшего брата разглаживается, он даже задирает подбородок в свойственной ему манере, открывая взору полоску голой шеи над воротом рубашки. А это только играет на руку Шерлоку, который в свете камина отчётливо замечает ускорившееся биение жизненно важной жилки.

– Хорошо, я всё расскажу тебе… – с ядом в голосе начинает Майкрофт, но Шерлок делает резкий взмах рукой, а его взгляд, к ещё большему неудовольствию брата, вспыхивает азартом.

– Не стоит напрягаться, я уже всё понял.

Шерлок вспархивает со своего кресла и, уже не видя брата, кружит по прямоугольному ковру с полузакрытыми глазами. Майкрофт медленно выдыхает сквозь сжатые зубы и косится на детектива, с уст которого льётся приторная, как патока, обличительная речь:

– Код, вот что тебе было нужно! Универсальный код, который мог открыть абсолютно любые двери в этой стране. Конечно, ты не мог допустить подобного и целыми днями допрашивал Мориарти, только он не так глуп, чтобы сказать вам его.

На лице Шерлока расцветает дьявольская ухмылка, когда он мельком смотрит на помрачневшего брата. Он вновь отворачивается и продолжает мерить комнату широкими шагами, наполняя воздух своим звучным смехом.

– Нет-нет, Мориарти великолепен, потому что он смог обвести вокруг пальца британское правительство, заставил всех плясать под его дудку, козыряя знанием несуществующего кода.

– Бога ради, Шерлок, довольно восхвалять этого проходимца, – не выдерживает Майкрофт, морщась от смеси отвращения и недовольства. Случайно задетый зонтик с глухим стуком падает на пол, старший Холмс поднимается на ноги и, спрятав руки в карманах брюк, подходит к брату в упор.

– Да он умнее тебя и всей Британии в разы, почему бы не воспеть такие способности? – буквально выплёвывает Шерлок в лицо высокомерного брату, у которого начинают трепетать крылья узкого носа. – Ему удалось вытянуть из вас нечто важное в обмен на несуществующий код, ведь так? Далеко не всё на этой планете представляет для него ценность, так что потрудись назвать, что это такое.

В расширенных зрачках детектива пляшут дьяволята, когда он замечает, как дёргается мускул на лице старшего брата.

Огонь громко трещит в камине, ухудшая и без того накалившуюся атмосферу. Шерлок видит, что Майкрофт противится его воле, но тот прекрасно понимает: не ответь он сейчас, брат догадается позже.

– Ты, Шерлок.

Тон Майкрофта внезапно смягчается, а мельком брошенный взгляд не поддаётся расшифровке. Вытянув губы трубочкой, он поднимает зонт и, покрутив его, бросает через плечо:

– Ты был и остаёшься единственной ценностью для него. Дело не в Джоне, не в миссис Хадсон и даже не в Лестрейде. Дело в тебе, Шерлок. Ты должен всё завершить.

Шерлок раздражённо дёргает плечом и оборачивается на брата. Тот слегка прищуривает глаза и наблюдает за внутренней борьбой детектива, который не привык признаваться в том, что он не в силах что-то сделать.

– Ну же, Шерлок, не стоит упускать возможность в очередной раз опозорить секретные службы Великобритании, – Майкрофт подливает масла в огонь, с удовольствием наблюдая, как ладони Шерлока, покоящиеся в карманах брюк, медленно сжимаются в кулаки.

Огонь камина отражается в полыхнувших яростью глазах, когда детектив встряхивает кудрями.

– Ты прекрасно понимаешь, что я вынужден скрываться. У меня руки связаны.

Майкрофт театрально улыбается.

– Да что ты говоришь. Не держи меня за дурака, Шерлок, я прекрасно знаю, что Джим Мориарти не мертвее тебя.

Младший Холмс вновь принимается мерить комнату быстрыми шагами, мучительно кусая губы, а Майкрофт провожает его высокомерным взглядом, тихо постукивая кончиком зонта по паркету. В какой-то момент Шерлок не выдерживает и делает рывок в сторону брата.

– Раз ты не дурак, то должен понимать, в каком положении я оказался, – он вскидывает узкие ладони к вискам брата, словно побуждая к мыслительному процессу. – Мориарти шлёт мне сообщения, и я снова не могу просчитать его действия. Он даже убрал своих псов с Бейкер-стрит, что, конечно же, тебе известно. Он чего-то ждёт от меня…

Взгляд детектива затуманивается, и Майкрофт замечает промелькнувшее в нём беспокойство.

– Тогда попроси меня о помощи, чего тебе стоит? – старший Холмс расплывается в своей фирменной гаденькой улыбке. – Ах да, я совсем забыл: ты не привык к подобному.

Шерлок разве что зубами не скрипит, а Майкрофт разворачивается в сторону двери. Он поворачивает ручку, но замирает на одном месте и ведёт подбородком в сторону брата.

– Вы с Джимом заигрались, закрутив историю с самоубийствами, вам её и распутывать, а это вы очень хорошо умеете. Я, в свою очередь, сделал всё, что зависело от меня. Доктор Уотсон не пойдет наперекор моим требованиям, а инспектор Лестрейд оставит все попытки найти тебя. Я расчистил дорогу для твоего возвращения, Шерлок. Ковровая дорожка за тобой.

Прежде чем Майкрофт успевает открыть дверь и уйти, Шерлок окликает его.

– И всё-таки: почему Джон утратил всякое доверие к тебе? – стоит Шерлоку озвучить интересующий его вопрос, как ответ сам собой оформляется в его голове. – О, видимо он узнал, что ты рассказал Джиму обо мне, ведь именно это ты сделал в обмен на ценную информацию?

Майкрофт опускает взгляд на мыски туфель, а Шерлок неотрывно смотрит на его напрягшуюся спину.

– Кажется, я уже говорил, что ты представляешь большую ценность для Джима Мориарти. Так вот, он не одинок в своём убеждении.

* * *

– Даже не вздумайте пускать их сюда ещё раз, миссис Хадсон! – в отчаянии кричит Джон со второго этажа и прихлопывает дверью ванной комнаты для пущей убедительности.

– Как скажешь, – откликается домовладелица, домывая блюдце из-под джема.

Поставив его на сушилку для посуды, женщина вытирает руки кухонным полотенцем и разворачивается к Лестрейду с горьким выражением лица.

– Совсем замучили его! Подумать только, у людей нет даже намёка на совесть и чувство сострадания, – сетует она, прислоняясь к краю раковины.

– Про кого идёт речь? – Грегори выгибает брови в непонимании.

Миссис Хадсон выставляет указательный палец в знак того, чтобы инспектор подождал её. Осторожно выйдя в прихожую, женщина подходит к лестнице. Убедившись, что со второго этажа раздаётся приглушённый шум воды и их разговор Джон не услышит, она на цыпочках возвращается обратно.

Присев за стол, домовладелица приглашает Лестрейда повторить её пример, но тот вежливо отказывается.

– Сюда периодически приходят люди, просят помощи Шерлока.

– Шерлока?! – восклицает Грегори, удивлённо приоткрыв рот, но миссис Хадсон тут же шикает на него.

– Именно. Конечно же, не все так просто смогут поверить в его смерть, но им хватает наглости приходить и мучить Джона. Полгода уже прошло, а они всё идут и идут, – домовладелица качает головой.

Не в силах бороться с чувствами и мимикой, женщина ощущает, как уголки губ ползут вниз, придавая лицу трагичное выражение.

Грегори проводит ладонью по ёжику волос и шумно выдыхает. Отодвинув полы плаща, он опускает ладони на бёдра и делает несколько шагов в маленькой кухне, раздумывая над тем, что он собирается сказать.

– Я сам до последнего отказывался верить в его смерть, даже подключил своих людей к поискам Шерлока. Ведь, знаете, он такой: запросто мог одурачить всех нас, но в том-то и дело. Только Шерлок мог найти пропавшего человека. Всё тщетно. Собственно, я и приехал, чтобы сказать это Джону.

Миссис Хадсон растерянно смотрит на инспектора.

– Вы действительно…искали его?

Грегори заглядывает в глаза растрогавшейся домовладелице и утвердительно кивает.

– Он был нужен нам всем и мне в том числе. Шерлок Холмс – странный человек, но что Скотленд – Ярд без него? Да дело не только в расследованиях…

Лестрейд прижимает к губам сжатые в кулак пальцы и молчит, а мудрая миссис Хадсон верно расценивает его молчание. Осторожно похлопав инспектора по плечу, она мягко произносит:

– Я всё ему передам, а вы идите. Джону и без того нелегко, хоть он и старается не подавать вида. Вы понимаете, о чём я.

Женщина закрывает дверь за Лестрейдом и качает головой в ответ на свои мысли, приложив ладонь к груди.

Вскоре вода наверху стихает, а миссис Хадсон возвращается в кафе.

* * *

– Знал бы я, что всё окажется так просто, сутками напролёт рисковал бы своей жизнью.

Шерлок не замечает, как озвучивает мысли вслух. Речь течёт медленно и лениво, как остатки мёда по стенкам перевёрнутой банки, но Молли всё же удаётся уловить в ней разочарованные нотки.

На следующий день после визита к брату Шерлок получает новое сообщение от консультирующего злодея:

«Давай немного поиграем. Ты обезоруживаешь меня, а я перестаю изводить твоего милого доктора. ДМ»

Холмс прекрасно понимает, что Джим подразумевает под словами «обезоруживаешь меня». Наёмные убийцы, уехавшие с Бейкер-стрит, но не оставившие попыток завершить начатое.

Шерлок начинает действовать.

Три с половиной месяца он пытается вычислить новое местоположение наёмных убийц, но всё тщетно: в обеих квартирах практически невозможно обнаружить хотя бы малейшую зацепку. Как назло, новые хозяева оказались маниакальными чистюлями и буквально вылизали всё до самых потолков. Более того, в одной из квартир обнаружился пушистый персидский котёнок, а чокнутые хозяева периодически дезинфицировали все горизонтальные и вертикальные поверхности.

Либо Мориарти весьма усердно замёл следы в желании насолить своему противнику.

От отчаяния Шерлоку хотелось рвать на себе волосы. Обращаться к брату за помощью не позволяла вновь возникшая неприязнь и чувство врождённого упорства. Детективу до зуда в ладонях хотелось блеснуть своим острым умом, чтобы в очередной раз опустить британское правительство и его подданных ниже плинтуса. Майкрофт слишком хорошо знает, что нужно сказать, чтобы пробудить в младшем брате порыв разобраться во всём самостоятельно.

Только дедукция отказывала вновь и вновь. Холмс миллион раз прокручивал в фотографической памяти картинки двух квартир, вспоминая всё вплоть до дверных косяков и гвоздей в шкафах. Не раз он проходил мимо этих окон, прокручивая новые и новые идеи.

Усугубляли ситуацию сообщения Мориарти, который незримо присутствовал за спиной Шерлока и отпускал свои комментарии насчёт неудач детектива. Это ещё больше злило Холмса и загоняло в угол отчаяния.

В один из дней Шерлок возвращается домой, вновь ничего не придумав. Улицы полны разномастных прохожих, чьи голоса сбивают детектива с мыслей. Он хочет как можно скорее оказаться в тишине квартиры и как следует подумать, но вдруг до его слуха случайно долетает фраза из разговора двух девочек-подростков:

– Я волнуюсь, что моему котёнку холодно спать на полу. Родители не разрешают ему спать вместе со мной, но обещают купить для него корзинку. Пока что он спит на подстилке, а чтобы ему было комфортнее, я подстелила старый коврик и одеяло своей куклы.

Шерлок вскидывает ладони, выдыхая восторженное «О» с крайне озарённым выражением лица, чем вводит в заблуждение проходящих мимо людей.

Он в удовольствии закатывает глаза, когда в его кармане буквально в тот же миг вздрагивает телефон.

«Поздравляю, гений. А то я уже немного заскучал. ДМ»

Конечно же, как он раньше до этого не додумался? Тот самый потёртый коврик под корзинкой персидского кота, он явно выбивается из обновлённой обстановки! Причем не очень-то роскошной обстановки. Жильцов в квартире трое: два парня и девушка, студенты Лондонского Университета Искусств – Шерлок заметил в гостиной стопку учебников с библиотечными штампами. Денег у них мало, поэтому решили снять квартиру вместе, а девушка приобрела котёнка недавно – об этом можно судить по резкому запаху кошачьих испражнений и поцарапанным обоям. Не успели обучить животное «манерам», а уж на дорогую корзинку для питомца раскошелятся явно не скоро. Почему девушка? Да потому что старый коврик как следует выбит, а поверх него постелен плюшевый лоскут ткани нежного розового цвета.

И всё равно на нём должны остаться микроскопические частицы грунта того места, где побывал убийца прежде, чем окончательно туда переехать.

Это ужасно напоминает историю с Бубенчиком, в которой несчастное животное стало ключом к разгадке сложной задачи. К счастью, на этот раз обошлось без генных мутаций.

Голос Молли так некстати проникает в мысли Шерлока.

– По-моему, именно этим ты и занимаешься, – скромно подмечает она, на секунду оторвав взгляд от экрана компьютера, на котором с высокой скоростью сменяются картинки молекул химических соединений.

Детектив перестаёт подкручивать колёсики в микроскопе. Как в замедленной съёмке, он отклоняется от окуляров и смотрит на узкую спину, обтянутую белоснежным халатом.

– Что, прости?

Молли только сейчас понимает, что отвлекла Шерлока от размышлений, но всё же повторяет свою реплику.

– Я имел в виду конкретный случай, – недолго думая, отвечает детектив.

Спина шевелится, и Шерлок тут же возвращается к работе.

– «Конкретный» в смысле «этот самый»? – догадывается Молли, поворачиваясь на крутящемся стуле.

Она указывает подбородком на ровный ряд пробирок, наполненных разного цвета жидкостями, и кудрявая голова медленно наклоняется в знак согласия.

Шерлок не рассказывает ей, какую цель преследует. Он даёт ровно столько информации, чтобы Молли могла без труда помочь ему, но не более.

Ещё пару мгновений Молли украдкой разглядывает профиль детектива, вдруг, спохватившись, тушуется и соскальзывает с высокого стула.

– Скажи, как ты познакомилась с Джимом? – звучный голос заставляет её резко остановиться. Длинный хвост русых волос ударяет по лопаткам, а Шерлок вновь не без интереса смотрит на напрягшуюся спину.

– Он отписался как-то в моём дневнике, предложил выпить кофе. Я ему поверила. У меня и мысли не было, что столь милый мужчина может оказаться…

Тихий голос вздрагивает и обрывается на полуслове. Холмс всем корпусом поворачивается к Молли и наблюдает за тем, как низко опускается маленькая, гладко зачёсанная голова, а под тонкой тканью халата отчётливо прорисовываются острые лопатки.

– Таким проходимцем? – завершает Шерлок, разводя колени в разные стороны и отстукивая знакомый ритм партиты Баха на сидении.

– Это мягко сказано, – тускло откликается Молли. Она разворачивается лицом, предоставляя взору детектива нервно сжатые пальцы и потухший взгляд из-под накрашенных ресниц.

С острого языка Шерлока чуть не срывается холодное: «Твоё счастье, что ты работаешь среди трупов», потому что это действительно счастье для такого доверчивого, открытого и безобидного человека, как Молли. Никто не сможет воспользоваться этим, но и никто не сможет понять бесценность этой кроткой женщины.

«Разве что я», – подумал Шерлок. В обоих случаях. Однако, как показала практика, совсем недавно он оценил эти инородные для него самого качества, присущие не только Молли, но и Джону, миссис Хадсон и даже Лестрейду. Если раньше он счёл бы это за слабохарактерность, то сейчас его мнение кардинально изменилось. Джона, человека, прошедшего войну, вряд ли назовёшь слабохарактерным. Молли, которая отважилась на столь рискованную операцию по спасению жизни Шерлока, тоже не причислишь к подобному числу. Эти люди дорожат Шерлоком, а он сам не заметил, как начал дорожить ими – конечно, в свойственной ему одному и никому не понятной манере. Как сказал бы Майкрофт, это делает детектива более человечным, однако Шерлок считает, что это не слишком удачный эпитет.

Безусловно, без Мориарти тут не обошлось. Только он способен открыть глаза Шерлока на многие вещи через призму своих сумасшедших игр. Что кривить душой, гений преступного мира чертовски прав: детектив скучал по его головоломкам и втайне был рад возвращению искусного противника. Они достойны друг друга, они дополняют друг друга, как два компонента одной стихии, и их игры могут длиться до бесконечности, если бы не два «но»: непредсказуемость Мориарти и слабости.

Джим плетёт столь незаурядную паутину, сквозь которую даже Шерлоку с трудом удаётся разглядеть истинные мотивы гения преступного мира. Чего стоит одна «их последняя проблема». Холмс испытывает двойственные чувства: с одной стороны, Мориарти не даёт ему скучать, но с другой он злится на самого себя за то, что оказывается не в силах до конца понять своего противника.

Слабости – вот то единственное, что отличает их. Мориарти – единственный в своём роде гений-одиночка, и только от него одного зависит его успех. Как он признаётся сам, лишь непостоянство рушит идеальную картину, но не настолько, что это может сыграть с ним злую шутку. У Шерлока всё значительно сложнее. Хитрый Джим прощупал его болевую точку и надавил на неё, поставив под сомнение основополагающее утверждение их природной сущности: «Лишь одиночество бережёт меня». Всю жизнь, начиная с юности, Холмс полагал, что именно обособленность от остальных и отсутствие чувства привязанности к кому-либо хранило его. Одиночество позволяло свободно лавировать в этом изощрённом мире и виртуозно выкручиваться из самых хитроумных головоломок. Все вокруг были лишь «хорошими проводниками света» и не более.

Мориарти является чистым воплощением идеального Шерлока, с той лишь разницей, что он – центр преступной паутины, а Холмсу доставляет удовольствие раз за разом обрывать ниточки этой паутины. Мориарти – усовершенствованная, идеальная машина для генерирования блестящих идей.

Он опередил детектива. Быстрее его смог отыскать изъян в отлаженной системе, и именно этот изъян открыл дорогу к самой сердцевине Холмса. Его брат – его слабость – Майкрофт выдал Шерлока с головой, даже не представляя, насколько он сплоховал. Джим узнал всё о своём враге, не сказав ни слова о себе или о несуществующем коде. Поистине, Мориарти заслуживает бурных оваций, уж с этим Шерлок не в силах поспорить. Одурачить всё британское правительство. Почти попасть в тюрьму и уйти из зала суда с триумфом. Почти сломить достойного противника. О, такое не каждый день случается.

Но кто Мориарти без Шерлока? Кто Шерлок без него?

Поодиночке им будет слишком скучно в этом мире. Что бы ни говорил Джим о мнимой заурядности Шерлока, он не найдёт другого такого, и Холмс прекрасно это понимает.

Да, Джим всегда на полшага впереди детектива, который, по его словам, постоянно ищет работу для мозга. Он считает, что Шерлок слишком много думает и оттого не замечает очевидного, но в то же время называет его дубиной. Мориарти нелогичен, и именно в этом его прелесть, а Шерлок хорошо выучил последний урок. Детектив понял, что нельзя без отдачи играть по правилам Джима, но в то же время не стоит идти им наперекор. Мориарти подобен необузданной стихии, скрывающейся за театральным голосом и дорогим костюмом. Искусство обращения с такой стихией заключено в умении разглядеть подвох там, где его совсем не ждёшь. Он вкладывает в руки Шерлока все козыри и смотрит, как охотно тот пляшет под его дудку, но в конечном счёте оказывается, что карты ненастоящие, а истинная колода прячется в кармане пиджака злодея. В последний миг Мориарти помашет ею перед носом детектива и подтолкнёт к краю крыши, решив довести партию до конца. И они действительно доигрывают, зная наперёд, что это – не последняя игра.

Они должны были проверить друг друга. Поэтому они разыгрывают свою смерть, чтобы потом вернуться и доказать, что достойны друг друга со всех их слабостями и изъянами. Поэтому Мориарти шлёт ему сообщения. Поэтому Шерлок играет по его правилам, но не так, как раньше. Он сбивается с ног в поисках наёмных убийц – всё ради того, чтобы потешить самолюбие противника, не дать ему заскучать, отвести взгляд от истинных намерений детектива. Безусловно, поиски доставляют ему удовольствие, но пока Мориарти считает, что Шерлок вновь с лёгкостью покупается на его игру, Холмс на полшага опережает гения преступного мира. Покоряясь, детектив ведёт свою игру, абсолютно уверенный, что под занавес его будут ждать бурные овации восхищённого Мориарти.

Потому что он отчётливо помнит слова Джима, произнесённые на крыше больницы: «Пока жив я, живы твои друзья».

Потирая ладони, Шерлок легко отталкивается носком туфли от шкафчика и подкатывается к соседнему столу. Тонкие пальцы осторожно берут очередную пробирку. Подняв её на уровень глаз, Холмс медленно покачивает ей из стороны в сторону, наблюдая за движением мутного осадка земляного цвета.

Молли, чьё исчезновение Шерлок пропустил, возвращается уже без белого халата. Вместо него детектив видит широкую светлую куртку и большую сумку, перекинутую через плечо.

Короткий взгляд на настенные часы и спокойное:

– Уже уходишь?

– Да, время позднее, – соглашается Молли, но уходить не спешит.

Словно поколебавшись, она достаёт из кармана ключ и, положив его на край столешницы, добавляет:

– Это от лаборатории. Замкни, пожалуйста, как будешь уходить. Насчёт завтрашнего дня не волнуйся: у меня есть запасной.

Шерлок не подаёт никаких признаков внимания, отточенным движением помещая стёклышко с новым образцом грунта под микроскоп.

Молли ещё несколько мгновений ждёт хотя бы кивка в знак прощания, но потом морщит нос от досады: она что, забыла, с кем имеет дело?

Быстрые шаги уводят её в сторону двери, но Холмс не успевает с головой уйти в работу, потому что резкий и громкий шорох подошвы о глянцевый пол привлекает его внимание. В последнюю секунду Молли передумывает и резко останавливается в намерении задать давно волнующий её вопрос. Полы здесь гладкие, и обувь скользит, отчего женщина чуть не падает, но всё же успевает ухватиться за удачно подвернувшуюся дверную ручку.

Шерлок смотрит очень внимательно, поэтому Молли выпаливает сразу, пока не успевает передумать:

– Джон… Как ты думаешь, он хорошо справляется?

Детектив распрямляет спину.

– Справляется с чем?

Молли не любит наводящие вопросы. Прихватив зубами нижнюю губу, она сжимает пальцы на крае куртки.

– С тем, что ты якобы умер.

Шерлок изучает её лицо пару мгновений, а потом возвращается в работе. Какое-то время не раздаётся ни одного звука, кроме тихого звона стёклышек с образцами грунта и монотонного жужжания ламп. Молли уже думает уйти, дав себе мысленный подзатыльник, но Холмс вдруг подаёт голос:

– Джон сильный, и он отлично справляется.

В глубоком голосе слышатся странные нотки, отчего Молли делает шаг по направлению к детективу. Медленно она доходит до стола и склоняет голову к плечу, пытаясь разглядеть выражение лица не охотного до слов собеседника, но всё бесполезно.

– Не понимаю… – тихий шёпот едва различим для уха, но Шерлок слышит его.

Съехав с сидения, он огибает стол и останавливается напротив Молли. Тонкие мужские пальцы ложатся на предплечье, а светлые глаза требовательно смотрят сверху вниз на поникшую женщину.

– Что именно ты не понимаешь? – спрашивает Шерлок, отчаянно хмуря брови, когда его пальцы накрывает узкая ладонь.

– То, как тебе это удаётся. Он дорог тебе: я знаю и вижу это. Тебе не хватает его. Если бы мне так же кого-то не хватало, я перестала бы мучить и себя, и того человека.

Она в волнении заправляет прядь волос за ухо, часто моргает и отворачивается в попытке укрыться от остекленевшего взгляда детектива, но всё же берёт себя в руки.

Тихо выдохнув, Молли прячет ладонь Шерлока между своими ладонями. Его пальцы не гнутся, словно все суставы разом лишились способности двигаться, холодные кончики ложатся на тёплые женские запястья.

– Я часто вижу его, но пока он не видит меня – он в безопасности.

Молли кажется, что кто-то разом перерезает все ниточки, удерживающие её сердце в груди, и оно резко падает в самый низ, куда-то в пятки, когда пальцы Шерлока оживают и ответно сжимают её ладонь.

Длинные ресницы вновь начинают трепетать, но не от волнения, как прежде, а от смеси самых противоречивых чувств, родившихся где-то в области солнечного сплетения, но взлетевших в самое горло, где им становится совсем тесно.

Опустив голову, Молли облизывает пересохшие губы и выпускает потеплевшие пальцы Шерлока.

– Тогда я окончательно теряюсь в догадках.

Она стремительно покидает лабораторию, даже не попрощавшись.

Шерлок не сразу замечает, что не меняет образцы под микроскопом более двадцати минут, остановив невидящий взор на противоположной стене.

Каждый из них прекрасно помнит эпизод недельной давности, когда Уотсон неожиданно пришёл в госпиталь.

– Джон? Не ожидала тебя тут увидеть.

Молли замирает в дверном проёме, неловко придерживая дверь коленом. Уотсон вовремя спохватывается и помогает ей донести высокую стопку пластиковых папок до длинного стола. Быстро улыбнувшись в знак приветствия, доктор окидывает взглядом светлые стены, а Молли поджимает губы и украдкой оглядывается по сторонам в поисках детектива, которого она оставила здесь всего десять минут назад.

Взгляды Уотсона и Молли пересекаются, но они тут же отводят глаза.

Каждый из них совершенно не знает, с чего начать.

После памятной встречи на этом же месте, когда Молли отказалась показать Джону тело Шерлока, они больше не общались, и на то были веские причины. Теперь же ситуация несколько изменилась: Молли больше не обижалась, а Джону почти сразу стало стыдно за свой повышенный тон, но признать это мешала возникшая неловкость.

Уотсон проходит вдоль второго стола, с интересом разглядывая наполненные мутной жидкостью пробирки и микроскоп, которым постоянно пользовался Холмс. Шаги его немного деревянные, но доктор тихо откашливается и первым подаёт голос:

– Я хотел попросить прощения за своё поведение. Мне правда очень жаль.

Тон его мягкий и любезный, такой, каким он бывает всякий раз, когда Джону приходится извиняться перед людьми за сарказм Шерлока. Взгляд вновь возвращается к столу, замечает оставленный возле микроскопа пинцет и небольшую пластиковую коробочку, видимо, с реактивами.

– Эксперимент какой-то ставите?

Плечи Молли слегка дёргаются. Напряжённо улыбнувшись, она выхватывает из стопки самую верхнюю папку и, делая вид, что увлечена изучением содержимого, отвечает невпопад:

– Ничего страшного, я понимаю: тебе было неприятно, ведь он же твой друг, и ты просто хотел…

Прозвучавшие слова эхом отталкиваются от высокого потолка и тонут в монотонном жужжании ламп. Резкий шорох страниц привлекает внимание Джона. Не надо быть Шерлоком, чтобы понять, что что-то не так.

– Просто хотел удостовериться, что он действительно мёртв, – произносит Джон, внимательно следя за выражением лица Молли, которая прекрасно понимает, что волнение выдаёт её с головой.

Она не решается заговорить, зная, что голос подведёт её. Плотно сжав губы, женщина низко склоняет голову над бумагами, чувствуя, как лёгкий румянец подбирается к щекам.

– Однако я осознаю, что теперь лишён этой возможности навсегда, – заключает Уотсон, остановив взгляд на гладко зачёсанной макушке Молли.

Не в его правилах давить на людей, тем более он странным образом ощущает, что не может сделать это с Молли.

Так и не поняв истинную причину своего визита, Джон прощается и уходит.

Через несколько секунд другая дверь приоткрывается, и оттуда выходит слегка побледневший Шерлок. Одно лишь природное чутьё и способность отличить звук шагов доктора от тысячи других спасло великого детектива.

* * *

Спустя два дня Шерлок врывается в кабинет Майкрофта и бросает папку с бумагами ему на стол. Тот приподнимает одну бровь, требовательно смотрит на брата и вовсе не думает прикасаться к папке.

– Даже не буду интересоваться, как тебе удалось проникнуть сюда, – тянет Майкрофт, оценивая облик Шерлока: длинное светлое пальто, костюм оливкового цвета, пепельные, идеально прилизанные волосы и узкие очки.

Детектив полностью игнорирует слова брата, так же как и его насмешливый взгляд.

– Здесь вся информация о местоположении трёх наёмных убийц.

Шерлок прячет руки в глубоких карманах светлого пальто и самодовольно ведёт подбородком, чем заслуживает гаденькую ухмылку старшего брата.

Майкрофт проводит подушечкой указательного пальца по корешку папки, словно раздумывая, стоит ли мириться с невыносимостью столь близкого родственника. Наконец, его ладони ложатся на обложку, а лицо приобретает снисходительное выражение.

Шерлок удовлетворённо хмыкает и, по привычке тряхнув головой, добавляет перед тем, как скрыться за массивной дубовой дверью:

– Пока я буду раскручивать ковровую дорожку, найди убедительный предлог для того, чтобы устранить их.

Он выскальзывает из кабинета, но едва Майкрофт успевает поставить подбородок на скрещенные пальцы, заглядывает вновь, театрально выпятив нижнюю губу.

– И ещё: постарайся в следующий раз не сдавать меня с потрохами, а то этот маскарад меня уже порядком утомил.

Шерлок расплывается в довольной улыбке, видя, как манерно вздыхает брат.

Взмахнув кулаком в победном жесте, детектив покидает «королевские апартаменты» и ловит такси.

– До больницы святого Варфоломея, – бросает он кэбмену и, прислонившись плечом к окну, смотрит на проплывающие мимо дома.

Когда за Шерлоком захлопывается дверь его временного пристанища, он, не переодеваясь, опускается на единственный стул. Вытянув скрещенные в лодыжках ноги, Холмс думает о том, что его брату хватит суток. Лёгкая предвкушающая улыбка вспыхивает на его губах и тут же гаснет. Шерлок абсолютно точно знает: уже совсем скоро он будет самим собой и рядом с ним будет его незаменимый доктор.

Телефон покоится на подлокотнике кресла и подозрительно молчит.

Плавно поднявшись, детектив устремляется на кухню, по пути скинув чужеродный для его привычного образа плащ, щёлкает кнопку электрического чайника и открывает дверцу небольшого холодильника. Конечно, это – не привычный двухметровый агрегат, а жалкое подобие морозильного аппарата высотой не выше шлагбаума на автостоянках. Который, к тому же, издаёт ужасные звуки: что-то среднее между работой бензопилы и урчанием голодного желудка. Последний как раз даёт о себе знать и заставляет высокого детектива согнуться пополам в бесполезных поисках еды. Щелчок закипевшего чайника как раз совпадает с отрывистым и неуверенным звонком в дверь.

Детектив разгибается и закатывает глаза.

Так звонит в дверь только Молли.

– Здравствуй, Шерлок. Я тут проходила мимо и решила заглянуть к тебе… – произносит она, едва переступив через порог. Речь её быстрая, словно она боится передумать.

Безуспешно пытаясь поймать взгляд Холмса, Молли немного разочарованно кривит уголки рта и проходит на кухню. Шерлок входит как раз тогда, когда она извлекает из бумажного пакета свежеприготовленную курицу карри.

– Не знал, что в соседнем доме продают подобное, так же как салат из свежих овощей и красное вино, – подмечает детектив, стремительно огибая смутившуюся женщину и выглядывая в узкое окно.

Молли пытается что-то придумать в своё оправдание и не замечает, как Шерлок появляется за её спиной и ловко выуживает из пакета бутылку вина.

– Настоятельно советую: либо ты чётко выражаешь свои мысли, либо не делаешь этого вообще. Пока что и одно, и другое у тебя получается с трудом.

Натянув на лицо искусственную улыбку, Холмс забирает бутылку и возвращается в гостиную.

Через минуту пробка с характерным звуком выскальзывает из горлышка, что придаёт уверенности Молли, которая вскоре осваивается на кухне и сервирует стол для ужина. Шерлок возвращается, когда она задумчиво разглядывает курицу, прикидывая, какая её часть может понравиться детективу.

– Немного белого мяса будет вполне достаточно, – бросает он через плечо, доставая из серванта два бокала. – Неси всё сюда.

Ему не приходится повторять дважды, хотя Молли и порывается переспросить, но уже через пять минут они сидят на слегка продавленном диване перед кофейным столиком.

– Лабораторные исследования завершены. Ты нашёл то, что хотел. Полагаю, ты готов вернуться.

Бокал с вином замирает в дюйме от губ детектива.

– Верно, – отвечает он тоном, которым побуждают к продолжению разговора, но Молли вновь замолкает, почувствовав себя неловко.

Молчание вовсе не тяготит Шерлока, и он с удовольствием погружается в приятное ощущение уюта, как вдруг:

– Джим…он жив, так ведь?

Молли слегка ёрзает на диване и меняет положение ног, когда Холмс окидывает её внимательным взглядом.

– Блестящее наблюдение, особенно если учесть, что его тела нет в морге.

Женщина тушуется и обхватывает бокал двумя ладонями. Шерлок из-под ресниц наблюдает за тем, как она в неуверенности облизывает губы, пока не выдаёт серьёзным тоном:

– Я к тому, что он не оставит тебя в покое. К тому же, тебе предстоит очистить своё имя.

В ответ на это детектив лишь многозначительно усмехается, что явно не устраивает Молли. Посмотрев на свои беспокойные ладони, она с лёгкой досадой ставит бокал на край стола и подсаживается чуть ближе к Шерлоку. Отклонившись вперёд так, чтобы заглянуть тому в лицо, Молли в абсолютной решимости накрывает его ладонь своей и чётко произносит:

– Помни, я всегда готова помочь тебе. Что угодно. Просто продолжай помнить это.

Шерлок мучительно медленно встречает её взгляд, а внутри отважной женщины вновь всё замирает от вида благодарности, затаившейся на дне кристально-светлых радужек детектива.

* * *

– Миссис Хадсон, я же просил вас, – недовольно шепчет Джон, когда внизу раздаётся хлопок двери и хриплый старческий голос, зовущий Шерлока Холмса.

Уотсон выставляет ладонь козырьком, отгораживаясь от яркого солнечного света, льющегося из не зашторенных окон, щурится на часы. Ну да, домовладелица сейчас в кафе, как он мог забыть.

– Прошу прощения, могу ли я увидеть мистера Холмса? – мало того, что неизвестный старик плохо говорит, по всей видимости, он ещё и плохо ходит: ступени под его ногами скрипят очень медленно и натужно.

Уотсон закрывает крышку лэптопа, впрочем, без сожаления: двадцать минут он смотрел на страницу своего блога и в очередной раз понял, что не готов продолжать его. Подушечки пальцев прижимаются к пульсирующим от боли вискам, глаза режет от недосыпа, а в желудке будто образовывается чёрная дыра.

Надо бы выйти и сказать гостю, что он зря пришёл, но непроницаемая тишина говорит сама за себя.

Выдохнув в облегчении, Джон идёт к холодильнику, на ходу растирая лицо, как вдруг резкий грохот внизу заставляет его вздрогнуть всем телом.

– Это уже просто возмутительно, – бурчит доктор себе под нос, автоматически сжав кулаки.

Чувство голода на время уступает место смеси любопытства и возмущения.

– Послушайте, что вы себе позволяете? – недовольно восклицает Уотсон, распахнув дверь и направив испепеляющий взгляд на человека, потревожившего его.

– Здравствуй, Джон.

Шерлок осторожно прислоняет кочергу к перилам и, распрямившись, останавливает на Джоне загадочный взгляд. Мускулы на его лице едва заметно подрагивают, не позволяя улыбке расцвести на сжатых губах, но в уголках всё равно появляются лёгкие мимические морщинки.

Уотсону кажется, что на горле окружающей действительности, и без того запаянной в вакуум на долгие полгода, затягивается петля. Ещё чуть-чуть, и точно такая же появится на шее растерянного доктора, если человек, замерший на середине лестничного марша, не сделает хоть что-нибудь. Человек, который по определению должен быть стариком, а вместо этого так похож на Шерлока и обладает голосом Шерлока.

Он должен сделать что-нибудь для того, чтобы доказать, что всё это – не фантазия сорвавшегося с цепи воображения.

Холмс оценивает вид доктора, вошедшего в ступор, и немного устало вздыхает. Нужны доказательства? Ну что ж.

Сморщив нос, Шерлок подцепляет край парика и стягивает его с головы, при этом не удерживается и брезгливо передёргивает плечами. Тёмно-каштановые кудри тут же рассыпаются, почувствовав вкус свободы, ложатся на высокий лоб, который детектив трёт подушечками пальцев. Наконец, он опирается ладонью о перила и улыбается той искренней и добродушной улыбкой, которая так редко вырывается на свободу.

Джон набирает полную грудь воздуха, задерживает дыхание и вдруг стремительно возвращается в гостиную. Резкий хлопок двери заставляет Шерлока выгнуть одну бровь. Кожа перчаток скрипит, когда пальцы детектива сжимаются на перилах.

Доктор прижимается спиной к дверному полотну, максимально запрокидывает голову наверх и смотрит в потолок. Белая штукатурка отчего-то начинает плыть, и Уотсон зажмуривается. «Чёртов мерзавец», – бурлит в голове Джона, которая вот-вот грозится закипеть и взорваться. Терпеть это становится невыносимо, доктор распахивает глаза и смотрит на гостиную. Отчего-то вдруг все предметы и детали становятся настолько чёткими, они настойчиво врываются в поле зрения Джона и будто кричат: «Смотри на меня, смотри! Ты видишь меня?».

И Джон видит. Книги Шерлока, ноты Шерлока, скрипку Шерлока, телефон Шерлока под черепом и прочее-прочее, принадлежащее детективу и ожидающее его возвращение.

Череп. Взгляд доктора ныряет в темнеющие глазницы. Действие опережает мысль, а в следующий миг Джон обнаруживает у себя в ладони телефон детектива с треснутым экраном.

Он находит Холмса точно в том положении, в каком его так неожиданно оставил.

– Что это было, Шерлок?! – восклицает Джон, в ужасе не узнавая собственный голос, взлетевший на две октавы. – Что это, чёрт тебя дери, было?!

Шерлок едва успевает пригнуться: несчастный телефон стремительно пролетает над кудрявой макушкой и с громким треском впечатывается в противоположную стену.

Детектив распрямляется, и по широко открытому рту и сведённым бровям нельзя понять, какое чувство сильнее: злость за окончательно разбитый телефон или изумление от вида взбешённого доктора.

– Я же видел, как ты летел с крыши! Видел твою размозжённую голову и лужу крови на тротуаре! Твоё тело на носилках! Теперь ты стоишь здесь, и…как такое вообще возможно?!

Уотсон сжимает кулаки и, к ещё большему удивлению Шерлока, вновь скрывается за дверью их квартиры.

– Череп-то причём?! – Холмс растерянно всплескивает руками, когда вышеупомянутый череп рассыпается на мелкие осколки перед ногами Джона.

Многострадальные петли протяжно скрипят, и до чуткого слуха детектива долетает негармоничный стон скрипичных струн. Шерлок в ужасе выдыхает, взлетает наверх и с силой толкает дверь.

– Побойся Бога, Джон! – голос детектива вибрирует от гнева.

Он перехватывает руку Уотсона со скрипкой, уже занесённую для сокрушительного удара об пол, и дёргает его на себя. Джон по инерции разворачивается на гладком паркете, и на этот раз Шерлоку не удаётся вовремя среагировать. Кулак доктора с разворота безошибочно встречается со скулой детектива. Холмсу едва удаётся удержать равновесие и чудом не свернуть шею, в которой что-то протяжно хрустнуло, когда кудрявая голова мотнулась почти на сто восемьдесят градусов в противоположную от Уотсона сторону.

Скрипка тускло откликается, когда Джон отбрасывает её в кресло. Шерлок дышит часто и поверхностно, скуловая кость отдаёт глухой болью, а Уотсон разминает костяшки пальцев. Они молча смотрят друг на друга, электризуя воздушное пространство вокруг.

Холмс дёргает щекой от неприятных колющих ощущений – наверняка кожа рассечена – и наблюдает за тем, как взгляд Джона постепенно разъяснивается, как он начинает водить сжатыми губами и тереть подушечками пальцев брови. Он всегда так делает, когда волнуется.

Просто Уотсон внезапно вспоминает слова одной небезызвестной женщины о том, куда следует бить и какие части лица лучше не трогать. Он вновь ударил в скулу. Не в нос, не в челюсть, а в скулу, хотя Шерлок более чем заслужил искривление носовой перегородки с последующим кровотечением.

Ресницы детектива вздрагивают, когда Джон шумно выдыхает и делает шаг вперёд. Его пальцы тонут в мягких кудрях, когда голова Шерлока склоняется к нему: лбы и кончики носов соприкасаются, и двое мужчин замирают в таком положении.

– Ты не представляешь… – хрипло шепчет Уотсон и замолкает, потому что Шерлок действительно никогда не сможет представить, что доктор мог бы сказать ему сейчас, но не скажет никогда.

– Я всё расскажу тебе.

Проницательность Холмса в очередной раз спотыкается о камень неведомых чувств, но он и без того знает, что Джон далеко не сразу простит его. Только когда доктор вновь откроет крышку своего лэптопа, а в его блоге появится новая запись, – только тогда детектив будет прощён, но прежде он расскажет ему абсолютно всё.

Через две минуты миссис Хадсон появляется в дверном проёме, и её жильцы едва успевают поймать бумажные пакеты, стремительно выскользнувшие из ослабевших женских рук. При виде ожившего Шерлока домовладелица внезапно оказывается на грани сердечного приступа. Пускай и разбавленного искренними слезами счастья.

В это же время в другой части Лондона Джим Мориарти нажимает на кнопку отправки сообщения и лениво косится на яркое солнце, неожиданно выглянувшее из-за сизых облаков.

«Всё-таки ты дубина. ДМ»

Ответ почти не заставляет себя ждать – Джим едва успевает добавить молока в свой утренний кофе.

«Ты должен быть восхищён. ШХ»

Гений преступного мира опускает телефон на круглый столик и заговорщически щурится на пробегающих мимо людей. Его губы то вытягиваются трубочкой, то поджимаются, пока, наконец, не растягиваются в понимающей улыбке.

– Ах, Шерлок… – тянет Мориарти, после чего медленно ставит локти на стол и стучит подушечкой указательного пальца по виску в жесте осознания.

В удовольствии причмокнув губами, Джим играет бровями и набирает ответное сообщение:

«Хвалю. Я вновь твой должник. ДМ»

Шерлок Холмс разгуливает по квартире в любимом шёлковом халате, наконец, ощущая себя в своей стихии. Когда телефон вновь подаёт признаки жизни, детектив замирает посреди кухни. Быстро набирая ответ, он пару раз косится на Джона, который без единого движения сидит в кресле с чашкой чая в руках. Взор доктора опустился на собственные ступни несколько минут назад и остался там, но в открытом лице читается плохо скрываемая радость и что-то ещё, что Шерлоку трудно разглядеть с такого расстояния.

«Я тебя не разочарую. ШХ»

Детектив поворачивает голову в сторону окна, за которым Лондон постепенно просыпается ото сна.

Честно заслуженный триумф поджигает его взгляд.