Не конец света (гет)

Лорд отвернулся, и Нагини совершила мгновенный бросок.

Тело скручивала боль, распространяясь горячей пульсацией от горла, перед глазами стояла змеиная разинутая пасть. Даже когда ум и совесть Золотого Трио догадалась-таки трансфигурировать ёмкость под воспоминания, эта пасть всё ещё скалилась, и яд поблёскивал на зубах. Силы заканчивались, и сознание милосердно отключилось.

— Ничего, мой хороший профессор, — мечтательно приговаривал тихий голос откуда-то снаружи этого круга темноты. — Потерпи немного, сейчас, сейчас...

Боль жгла шею, кровь запеклась, и мантия на груди застыла панцирем.

* * *

Щебет птиц влетал в приоткрытое окно, в комнате пахло сиренью и мятой, солнце появлялось после полудня: грело сероватую кожу, щекотало лучами, разбегалось солнечными зайчиками. Мисс Лавгуд навещала бывшего директора часто. Слишком часто.

«Просто дай мне умереть», — думал Северус, сверкая глазами. Мисс Лавгуд улыбалась, мисс Лавгуд меняла повязки, мисс Лавгуд давала зелья, мисс Лавгуд рассказывала сказки.

— Скоро вы поправитесь, и мы пойдём на пруд. Здесь чудесный пруд, вы знаете? Прудотрясы вам понравятся, я уверена, — говорила она.

Горло нещадно жгло, Северус прикрывал глаза.

— Вы хотите торта, профессор? Папа приготовил чудесный торт, — болтала мисс Лавгуд.

— Вас ищут авроры, профессор. Гарри тоже ищет, но он уверен, что вы погибли, представляете? — бормотала она.

— Вчера праздновали Победу в министерстве, столько людей!.. Пускали шутихи и фейерверки, профессор. Вы хотели бы посмотреть? — щебетала она.

Северус хотел бы умереть: мёртвые никому ничего не должны, их не просят присутствовать на глупых приёмах, им не вручают побрякушки и грамоты... Да, быть мёртвым хорошо.

Может быть, мисс Лавгуд обладала какими-то минимальными способностями к легилименции, может быть, мысли Северуса легко читались по его лицу, кто знает. Мисс Лавгуд сказала:

— Я не хочу, чтобы вы умирали, профессор. Я хочу, чтобы вы жили всегда, знаете?.. Это же не конец света, — помолчала немного и добавила: — В крайнем случае мы станем зомби.

Северус представил себе эту картину.

И мисс Лавгуд как-то неожиданно стала Луной.

* * *

Сначала появились звуки. Глухие и отдалённые, они беспокоили, как летний полуденный ветер волнует гладь озера — почти незаметно давая знать, что на смену тихой ряби однажды могут прийти волны, и вода может превратиться из прозрачной и тёплой в беспокойную ледяную муть. Думать о переменах погоды не хотелось, Северус предпочёл бы подставить лицо солнечным лучам, а ещё лучше — превратиться в ящерицу и греться на большом валуне, изредка приглядываясь к пролетающим мимо бабочкам.

Тем временем звуки стали распадаться на отдельные голоса. Незнакомцы тихо переговаривались, обсуждая зелья. Снейп прислушался, стараясь не выдать себя случайным жестом.

— Да нет, говорю же, кроветворное надо и восстанавливающее, — тихо убеждал мужской.

— Ага! И что твоё восстанавливающее восстановит? Порванное горло?

Что-то холодное коснулось шеи, тело пронзила боль, и Снейп зашипел, выгибаясь. Голоса смолкли.

Кому-кому, а себе Северус предпочитал не врать: его движение было откровенно слабым, можно сказать, что движения не было вовсе, а голоса стихли из-за тихого-тихого шипения сквозь стиснутые зубы. В груди зарождалась паника, заставлявшая снимать баллы и брызгать слюной, но выхода для паники не было. Она свивалась тугим клубком, клокотала под рёбрами, учащала дыхание...

Плеча мягко коснулись: широкая ладонь бережно легла поверх ткани, успокаивая.

— У него сердце разбито, — мечтательно произнёс девичий голосок. Снейп мысленно поморщился. — Сила любви должна помочь. Давайте споём!

Раздалось несколько покашливаний, явно призванных замаскировать смешки.

— От змеиного яда сила любви не спасёт, к сожалению, — произнёс тот, кто говорил первым.

Северус всё вспомнил. Нагини опять застыла в броске перед его лицом, с клыков опять капал яд, масляно отражая тускловатый свет в Воющей Хижине. Хотелось смотреть в эту пасть вечно, Северус сейчас очень хорошо представлял себе чувства кролика, замершего перед удавом. И вернулись ощущения: паника будто нашла выход и сочилась наружу через поры, выходя с холодным потом и глубоким дыханием, пробуждая нервные окончания и возвращая осязание и обоняние.

Тепло, мягкость матраца, удобство подушки, запах чистого постельного белья, аромат сирени — от него потом будет болеть голова, но это мелочи, главное — Северус чувствует!

— ... Приложить подорожник? — предложил другой голос.

На него зашикали.

— Очень смешная шутка, Джон. Очень смешная. Чувак бы тоже посмеялся, если бы не умирал!

Так он умирает? Голоса стихли — Северус провалился в липкое беспамятство.

* * *

Следующее пробуждение было мягким: звуки набирали силу постепенно, вырастая из гула на грани слышимости до нормальных звуков дома обыкновенных волшебников. Глаза открывать не хотелось по нескольким причинам. Во-первых, Снейп не был уверен, что это получится. Во-вторых, открыв глаза, он объявит о своей относительной вменяемости, не имея на руках никакой информации. В-третьих, в комнате совершенно точно никого не было, но он предпочёл не рисковать.

Шею туго сдавливала свежая повязка, если не напрягать горло и не пытаться двигаться, рана не давала о себе знать. Это Северус выяснил опытным путём: пожевал пересохшими губами, и, предупреждая, вернулась боль. Вывод был сделан, и Северус замер.

Кто были эти люди, говорившие тогда, существовали они вообще или только в его бреду? Он никого не признал, хотя помнил по голосам всех своих учеников. Мечтательный голос, если только не был плодом его воображения, мог принадлежать Лавгуд. Всё их семейство отличалось странными голосами... Откуда здесь взялась райвенкловка? Была ли она на самом деле, или сон затянулся? И главный вопрос на сегодня: где находится он сам?

Северус осторожно приоткрыл глаз. Крохотная комнатка, стены оклеены светлыми обоями в бледный цветочек, в приоткрытое окно влетает ветер и шум сада, с потолка скалятся Поттер и компания.

Снейп открыл и второй глаз, покосился вперёд: на стене напротив койки висели вырезки из «Придиры», колдографии из «Пророка», карандашные рисунки и портрет молодой женщины с белобрысым ребёнком.

Лавгуд. Это точно дом Лавгудов.

Скрипнула дверь, Северус перевёл взгляд. Луна стояла в проёме, хлопая бесцветными ресницами. Палочка торчала из кармана домашнего платья, в руках она легко держала жестяной таз.

Северус выгнул бровь. Боль вновь напомнила об аккуратности.

— Вы очнулись! — улыбка никак не вязалась с отсутствующим выражением её лица.

Снейп хотел попросить вернуть свою палочку. И обмер. Руки слушаться не желали: простой жест кистью просто не получился — пальцы чуть дёрнулись, привлекая внимание Лавгуд, но назвать этот жест говорящим никто бы не смог.

Луна нахмурилась, подошла ближе.

— Вы... Вам не надо сейчас двигаться, профессор. Вообще не надо, — она продолжала бормотать, Снейпу казалось, что тучи затягивают небо. — Давайте мы сейчас водички попьём, умоемся, потом поспим. Вам надо отдыхать, сэр. Сейчас, сейчас...

Снейп вновь пошевелил пальцами и мысленно выругался: дрожь паралитика, а не движение! Мисс Лавгуд замолчала на мгновение, накрыла его руку влажной холодной ладонью и натянуто улыбнулась.

— Сначала пить, — трубочка коснулась сухих губ. Северус сердито пил.

— Теперь умываться, — мокрое полотенце сновало от таза к его лицу. Тёплая вода моментально остывала на коже, капли стекали на простынь, пока Лавгуд не сообразила выжимать хлопковую ткань.

— А теперь надо поспать. Отдыхайте, сэр... — она, кажется, говорила что-то ещё, но слова терялись. Северус успел подумать, что в воде было зелье, какое? Какое? И уснул.

* * *

Иногда он был процентов на девяносто уверен, что всё-таки умер. Умер и попал в странный потусторонний мир, в котором Луна приносила полу-парализованному профессору компот или чай из лепестков вишни, напевала глуповатые и откровенно детские песенки, поправляла тонкую простынь, укрывающую тощее костлявое тело... Наблюдая за солнечным пятном, скользящим по сероватым доскам пола, Северус прикидывал, сколько раз он встречал Ксенофилиуса Лавгуда до войны. Выходило что-то около пяти: дважды в книжной лавке, однажды на платформе Девять и три четверти и дважды в Хогвартсе. Снейпа почти не волновало то, что после его появления в доме Лавгудов, Ксенофилиус ни разу не зашёл проведать гостя, даже глуховатый голос отца Луны Снейпу слышать не привелось.

Из развлечений, отнюдь не поражающих разнообразием, бывший профессор выбирал между сном, принятием пищи и зелий и размышлениями. Размышления пользовались большей популярностью.

— Где ваш отец, мисс Лавгуд? — мог бы спросить он. Мог бы, если бы коротко подстриженные ногти не пытались разодрать чешущееся горло, сорвав к дракклам бинты.

Он не знал, кто накладывал эти повязки, он не мог представить, какими зельями пропитывала их мисс Лавгуд, даже предположить, кто из колдомедиков консультировал и наблюдал странного пациента — не мог. Просто в один день Северус открыл глаза и оказался в крохотной комнатке под самой крышей. Со стен на него смотрели детские рисунки (или недавние рисунки Луны, что, в принципе, одно и то же). С потолка улыбались Золотое Трио, Лонгботтом и младшая Уизли, Джиневра. Северус прикрывал глаза и вздыхал.

Время то тянулось приторной патокой, то пролетало в сонном бреду. Снейп проваливался в темноту и встречал там Смерть. Не старуху с косой, а до смерти усталого скелета, закутанного по самый череп в синюю мантию. Из темноты капюшона пялились на полу-мёртвого провалы глаз, Смерть склонял голову то к одному плечу, то к другому, будто размышлял о смысле жизни или судьбах смертных. Профессор молчал, пытаясь отлепить присохший к нёбу язык. Когда сны стали снится реже, язык всё же повиновался.

— Заберёшь ты меня или нет? — прошипел профессор.

Смерть почесал лобную кость указательным пальцем. Тихий звук запустил волну озноба — от макушки к пяткам, Северуса прошиб холодный пот.

— Я недостаточно мучился?! — Смерть молчал. Северус перешёл на глуховатый шёпот, за окном стих ветер, ни один звук не мешал этому недо-диалогу: — Забери, тебе ведь несложно! Забери!..

Смерть улыбнулся. Челюсть, жизнерадостно скрипнув, дёрнулась вниз. Оттуда, из темноты, шёл низкий звук:

— Не спеши!

Северус подался вперёд. Здесь, в этой странной комнате, всё казалось возможным. Вероятно, если Снейп коснётся Смерти, хотя бы его синей мантии, он умрёт. Окончательно и бесповоротно, навсегда обретя покой и тишину.

Наощупь ткань напоминала плотный туман, на пальцах остались микроскопические капли воды, Смерть хохотал, гремя костями. Снейп отдёрнул руку.

— Ты так уверен, что жил, смертный! Ты уверен, что жив сейчас?

В усталом мозгу появилась мысль, едва уловимая, малопонятная: Снейп ведь чувствовал приближение и касание Смерти в Визжащей Хижине, он сам уже касался её. Здесь ни в чём нельзя было быть уверенным.

— Так я... Умер?

Смерть пожал плечами, скрипнув костьми, и расправил складки мантии. Белые фаланги смотрелись сюрреалистично на тёмной ткани.

Северус натянул простынь на голову, неосторожно задел повязку на шее и предсказуемо проснулся в доме Лавгудов.

* * *

Лавгуд смотрела в окно и не сразу заметила его пробуждение. Свежая повязка аккуратно стягивала горло, давая привычное ощущение чистоты и заботы. Когда-то в детстве маленький Северус упал с дерева и растянул мышцы. Мать напоила его зельями, смазала пострадавшую ногу мазью и наложила тугую повязку. Тогда даже отец ходил по дому на цыпочках: вызванный кем-то из соседей врач прописал ребёнку постельный режим, а маггловских докторов Тобиас уважал. У Снейпа после того случая бинты и повязки ассоциировались с тишиной и надеждой, что после выздоровления всё будет спокойно: и родители прекратят ругаться, и в доме наступит какой-никакой мир.

Снейпа не столько даже интересовало, кто накладывает раз за разом повязки, гораздо сильнее было желание узнать, сколько дней он провёл в полусне-полубреду и как, прости Мерлин, он справлял естественные физиологические надобности? Ладно если с оправлением на вопрос имелся логичный ответ: как-как, не задумываясь! То с вопросом, куда оно всё девалось и кто за этим следил, Северус просто не знал, к кому обратиться.

Если допустить, что те голоса, которые он слышал в самом начале, принадлежат реальным людям, то появлялась слабая надежда: прибирала, мыла и чистила за ним не Луна. Тут Северус густо покраснел и пошевелил пальцами, требуя пергамент. Мисс Лавгуд завела речь о мозгошмыгах.

— Кто убирает за мной дерьмо? — хотел спросить Северус, зло глядя на Лавгуд.

— ... И представляете, они свили два гнезда! Семьи три, а гнезда два, профессор! О, вы хотите пить, сэр?

Пить Северус хотел, но ещё он хотел перо, пергамент и свою палочку. И поесть.

Лавгуд, очевидно, всё же консультировалась с кем-то, на то, что она узнавала о периоде восстановления магов с разорванным горлом, Снейп не поставил бы и кната. Зато с едой ему повезло: губ коснулась трубка, а обычный компот оказался с мякотью. Жидкое фруктовое пюре отдавало приятной кислинкой и не требовало пережёвывания. Горло отозвалось лёгкой болью, но стакан пюре Северус всё же выпил. Или съел, если считать это завтраком.

Луна мазнула пальчиком по его подбородку, стирая каплю сока, а Снейп прикидывал способы получения ответов на свои вопросы. Пока что выходило одно: спи, Северус, ешь, пей. Отдыхай, выздоравливай, ни о чём не думай. А потом ты с чистой совестью разнесёшь всех и вся в приступе праведного гнева.

Когда глаза начали закрываться сами собой, а Лавгуд улыбнулась, Снейп понял, что зелье добавляли и в пюре. Мысленно выругаться он не успел: уснул.

Луна поправила его подушку, задёрнула шторы — ими играл тёплый ветер — улыбнулась и вышла из комнатки.

* * *

У его кровати стоял какой-то парень. Пухлый, с небольшим животом, обтянутым серым бесформенным трикотажем. Серые глаза задумчиво изучали растерянного профессора: за всё время здесь он не видел никого, кроме Луны. Которая, кстати, как раз входила в комнату, левитируя перед собой поднос с привычным завтраком. Парень обернулся на неё и вышел, прикрыв за собой дверь.

Луна пристроила поднос на тумбочку, помогла Снейпу присесть, подоткнув подушку, и уселась на стул рядом. Тонкие кисти аккуратно расправили складки безумного лимонного платья, пальцы пробежались по рюшкам на подоле, бесцветные глаза уставились в окно.

— Сегодня так тепло, профессор, — мечтательно завела свою шарманку Луна. — Столько бабочек в саду!.. Белые, жёлтые, голубенькие!..

Луна продолжала щебетать, Снейп начал завтрак с компота — пить хотелось неимоверно. Он спешил поесть: после случая, когда эта райвенкловка во время обеда вздумала объяснить ему принцип размножения морщерогих кизляков, Северус не ел два дня. Воображение услужливо подсовывало картинки морщерогих кизляков, виляющих хвостами и мечущих яйца в овсянку. Твари приветливо и распутно размахивали яйцекладами и мерзко хихикали. Северус почувствовал приступ тошноты и поспешно отодвинул от себя полупустую тарелку.

Луна смолкла, то ли считая свой рассказ законченным, то ли удивлённая поведением Снейпа. Профессор вопросительно изогнул бровь и показал глазами в сторону двери. Девушка кивнула.

— Это Джон, профессор Снейп. Он хороший.

Северус закатил глаза.

— Он так красиво поёт, вам точно понравится! Хотите я его позову?

Снейп вздохнул и допил компот. Спросить, откуда этот Джон тут взялся, не представлялось возможным, пергамент и палочка, очевидно, вообще сиротливо ютились где-то за гранью понимания Лавгуд.

Девочка встала, шурша безумным платьем, карманы стеклянно звякнули содержимым. Лавгуд вышла, так же мечтательно болтая сама с собой или с невидимыми придуманными друзьями.

* * *

Когда на улице шёл дождь, смывая пыль с листьев и даря свежесть, Смерть приходил и разглядывал Снейпа, сидя на Лунином стуле. Северус на него почти не смотрел. Смерть скрипел костями, шуршал туманно-синей мантией, пока полу-живой, полу-мёртвый человек пытался измерить уровень бреда в сложившейся ситуации.

— Я умер? — спрашивал Снейп.

В ответ поскрипывали кости и шуршала синяя мантия. Изредка молчаливый посетитель снисходил до ответа:

— А как ты думаешь?

И наступал черёд Снейпа аккуратно пожимать плечами. Такие визиты позволяли коротать бессонные ночи, но вынуждали отсыпаться днём.

— Почему мисс Лавгуд не даёт мне палочку?

Смерть хмыкал из темноты капюшона и спрашивал:

— И что ты будешь делать? Улетишь? Говорить ты не можешь, колдовать — тоже. Смотреть на неё будешь?

Как объяснить странному визитёру, что значит палочка для мага? Как описать силу и уверенность от простого ощущения: тёплое дерево в твоей руке. Родное и очень, очень надёжное. Палочка — это проводник, через который магия даёт знать любому волшебнику: ты можешь! Ты всё можешь!

Северус жевал губами и формулировал новый вопрос. После нескольких бесед он выяснил: Смерть отвечает на два-три вопроса, потом замирает и сидит до самого утра, изредка покачивая головой. Поскрипывают позвонки, шуршит мантия, стрекочут цикады, а сон не идёт, и Снейп не просыпается до самого приходы Луны.

— Почему она не даёт мне перо и пергамент?

— Не хочет? — Смерть говорил задумчиво, будто действительно размышлял над мотивами поступков Лавгуд. Северус злился на себя: где-то под туманной мантией пряталось веселье. Смерти было скучно, и он ходил по ночам в комнатку под крышей дома Лавгудов, как на работу.

Эта ночь закончилась, когда Северус захотел пить: цикады застрекотали громче, Снейп обернулся к окну, Смерть исчез. А Луна уже левитировала завтрак, придерживая дверь босой ногой с тонкой цепочкой браслета на щиколотке.

* * *

Иногда ему казалось, что он слышит голоса. Тихие голоса давно умерших людей, издевательски громкий хохот Блэка, мерзкое хихиканье Петигрю, тихое пение Альбуса — звуки появлялись и исчезали независимо от времени суток и расположения звёзд. Иногда дожди били по подоконнику, и что-то кричал Поттер, смысл оставался где-то за гранью, но интонации тихо-тихо звенели торжеством. Иногда в окно влетали белые лепестки то ли вишни, то ли черешни, а со стороны коридора начинала звучать гитара. Кто-то перебирал струны, лениво, почти нехотя, и в комнате воцарялись сумерки.

Когда не было слышно голосов, дом поскрипывал перекрытиями и вздыхал где-то высоко, под жестяной крышей. Луна в такие дни навещала Снейпа реже. Приносила завтрак или обед и пропадала надолго. Северусу казалось, что дом не пускает, не даёт ей прийти вовремя, поэтому завтрак — фруктовое или овощное пюре и стакан сока — всё чаще оказывался в маленькой комнате ближе к вечеру. Или обед — кружка куриного бульона — под чарами дожидался пробуждения бывшего профессора ближе к ночи.

Мисс Лавгуд всё меньше разговаривала с ним, уходя от ответов с виртуозностью и мастерством опытного дипломата. У Северуса в такие дни портился аппетит, которым он и до войны похвастаться не мог.

А потом начали приходить люди.

Первого, пухлого парня, Северус смутно помнил: тот уже стоял около его постели, молчал, разглядывая светлыми глазами полу-труп Снейпа. И сейчас он пришёл снова, раздвинул шторы, посмотрел спокойно и многозначительно, забрал поднос и вышел в тёмный коридор.

* * *

На следующий день Северус попытался встать сам: по крайней мере, сесть в кровати у него получилось с третьей попытки, правда, потом он сутки проспал, вымотанный этими движениями, не видя и не слыша ничего вокруг. И Смерть не приходил поболтать, даже сны в тот раз не снились.

Вставать он пробовал по нескольким причинам. Кроме очевидной: ускорить выздоровление, Северус собирался найти свою палочку, разведать обстановку в доме, разузнать о чарах, наложенных на дом и сад, или, если не быть таким оптимистом, хотя бы добыть перо и пергамент.

О его попытках добиться самостоятельности в передвижении Луна или не знала, или делала вид, что не знает, или не придавала им особого значения. Северус матерился про себя, клял Мерлина и всех его родственников до седьмого колена, уставал и засыпал без зелья, так и не распознанного в утренних порциях сока.

Мисс Лавгуд приносила поднос, мечтательно пялилась в окно, напевала глуповатые песенки, но уходила только тогда, когда принесённый ею напиток оказался выпит. Северус засыпал и ждал вечернего пробуждения с лёгкой тревогой: отчего-то не хотелось, чтобы Луна поняла, что он пытается встать. Он до сих пор не понял, кто убирает за ним... Кто чистит его постель или как-то иначе присматривает за оправлением естественных надобностей. И меняет повязки на зудящей шее.

Своеобразная гимнастика приносила результаты, чахлые для любого вменяемого мага, но огромные для самого Северуса. Вот и садиться в кровати, взбивая подушку под поясницей становилось всё легче. И сон не приходил сразу, даря возможность насладиться приятной усталостью. Всё-таки магглы знают толк в физических упражнениях, не даром воспевая их пользу. Северус хмыкал про себя и с чувством гордости спокойно засыпал, чтобы проснувшись, вновь сесть и двигаться к следующей цели: спускать ноги с кровати и поднимать их обратно.

Впрочем спустить ноги он смог сразу, но попытки затянуть слабые конечности обратно результата не дали. Зато приятно было увидеть удивлённое лицо мисс Лавгуд, заставшей его, вспотевшего и пыхтящего, когда слабые руки били в бессильной ярости по слабым ногам.

Луна метнулась на помощь, но остановилась, напоровшись на злой взгляд. Северус готов был её убить: чистить за ним кровь и дерьмо и не позволять встать — для него причина была весомой, и плевал он на Визенгамот с Астрономической башни!

Тогда мисс Лавгуд стала приходить со своим подносом пораньше. Ставила его на комод у стены, ненавязчиво и как-то трепетно поправляла подушку, отворачивалась к окну, когда Снейп покрывался потом от очередной попытки сесть... Иногда он чувствовал неожиданно сильные руки, чуть подталкивающие его в спину. Засыпая в такие дни, он размышлял, чьи они? Луны? Она не производила впечатления выносливого человека. Смерти? Он хмыкал: Смерть подталкивает его к жизни? Это забавно. Он засыпал, усталый и довольный собой.

* * *

Когда он впервые смог встать сам, без посторонней помощи, Луна захлопала в ладоши, рассмеялась легко и неожиданно радостно, а Северус улыбнулся. Кривовато, непривычно для самого себя, но всё-таки. Два достижения за один-единственный вечер — это очень даже хорошо. Это, можно сказать, прекрасно и замечательно. Тело, очевидно, сочло свой долг выполненным: ноги ослабели в мгновение ока, перед глазами полетели чёрные мушки, Луна вскрикнула — сознание угасло.

Теперь его добровольная сиделка почти не отходила от постели. Северус вращал глазами и хмурил брови, но мисс Лавгуд болтала о выдуманных тварях, приносила самодельные компоты и игнорировала жесты Снейпа. Он просил вернуть его палочку, он проявлял чудеса пантомимы и терпимости, но Луна их не замечала или успешно делала вид. Да, пера и пергамента Северус тоже не дождался.

Зато через неделю после первого самостоятельного шага, Северус скатился по лестнице на первый этаж. Если быть честным, то словом «скатился» Северус предпочёл назвать свой эффектный спуск: добредя до лестницы, он перевёл дыхание, шагнул на первую ступеньку, на вторую, на третью, потом было несколько ярких мгновений резкой боли в разных частях тела, сиплого хрипа, долженствовавшего заменить крик, — и вот уже Северус внизу. Смотрит сквозь красноватый туман на высыпавших лицезреть его падение людей. Снейпа подняли, поволокли куда-то — не наверх, в его комнату-палату, вперёд. Сознание мутилось, кости болели, но его несли аккуратно и уложили на жестковатый диван в гостиной.

Северус открыл глаза, когда взволнованные голоса поутихли, по коже пронеслось тёплым ветром диагностирующее, а в губы ткнулась склянка с мерзким запахом. Костерост.

Он с трудом сдержался и не украсил вытертый ковёр рвотой с желчью. Пухлый парень стоял чуть поодаль, за спинами двух удивительно похожих друг на друга девушек: одна из них и протягивала склянку, пока вторая придерживала его голову.

Переломов, скорее всего, доморощенные колдомедики у него не обнаружили, но левую ногу прострелило болью, и Снейп понял, что перелом не перелом, а вот трещина там точно была. На глаза навернулись слёзы, он зло смахнул их и поджал губы.

Тут случилось чудо. Даже не так, Чудо — с огромной и красивой буквы Ч! — костлявый подросток в одних маггловских брюках, босиком и без футболки, протянул ему маггловский же блокнот и карандаш. И Лавгуд не было поблизости! Собственно, её, кажется, не было и в доме, но отвлекаться на размышления Северус не стал.

«Где моя палочка?!» — написал он.

Девушки, прочитав записку первыми, покачали головами, а парни недоуменно переглянулись. Северус застонал. Что писать дальше он не знал, все идеи и вопросы вылетели из головы во время падения, а молодёжь молчала.

Кто-то принёс большой закопчённый чайник, полуголый подросток сбегал за кружками. Нереальность молчаливого чаепития завораживала, для полноты картины не хватало мисс Лавгуд в жёлтом сарафане и Смерти в синей туманной мантии, им бы тут никто не удивился.

После чая Северус прикрыл глаза, преодолевая очередной период действия Костероста. Чиркнула спичка, и по комнате поплыл сладковатый дымок. Если бы Северус учуял этот запах в подземельях родного факультета, отработки с Финчем и Хагридом показались бы слизеринцам милыми и приятными. Сейчас же бывший декан тихо скрипел зубами: надо будет поработать над формулой Костероста, потом, когда-нибудь.

* * *

Луна появилась к обеду. Снейпа разбудил тихий голос, сердито требующий ответов. Парни что-то объясняли громким шёпотом, девушки молчали, хотя Снейп не был уверен, оставались ли они до сих пор в прокуренной гостиной. Он приоткрыл глаза.

Костлявый подросток обнимал Луну, пухлый Джон прибирал стаканы, девушки сидели в одном кресле плечо к плечу, смотрели в одну точку и не двигались. В руках у Луны был давешний блокнот, костлявый гладил девушку по плечу и что-то нагло шептал в розовое ухо. Северус приподнялся. Скрипнул диван, и все обернулись.

Вид «Извольте объяснить, что здесь происходит!» всегда давался ему легко, вот и в этот раз бровь взлетела, губы презрительно искривились, немного портили впечатление только ночная сорочка с идиотскими цветочками и босые ноги, полуприкрытые пледом. Да и ладно.

Луна вздохнула, костлявый выпустил её из объятий, предупреждающе серьёзно глянув на Снейпа. Мисс Лавгуд подошла и присела на край дивана. Рядом с ней появился Смерть, и Снейп вздрогнул. Рукав туманной мантии пересекал в пространстве руку Луны, но та этого не замечала. И все присутствующие Смерть будто не видели. В горле пересохло.

* * *

Луна разгладила платье и сложила руки на коленях. Блокнот оказался около руки Северуса. Карандаш ему протянул пухлый Джон. Девушки синхронно поднялись с кресла и вышли.

Пока скрипел карандаш, на столе появился старый знакомый — закопчённый чайник с вмятиной на боку.

«Что здесь происходит, мисс Лавгуд?» — написал Снейп. Гнев и ярость улетучились, стоило появится Смерти. Казалось, что только лаской по отношению к Луне можно не нарушить хрупкое равновесие происходящего.

Девушка пожала плечами. Парни вышли из комнаты.

— Ваша палочка у меня, — затараторила Луна, глянув на дверь. — Не беспокойтесь. Вы в безопасности. Вам надо только...

Смерть засмеялся, а Луна продолжала беззвучно шевелить губами.

Смех ночного гостя прекратился.

— Вы понимаете, да?

Северус помотал головой. Единственное, что он понимал: есть условие, которое он способен выполнить. Луна не из тех, кто потребует чего-то невозможного. Но загвоздка в том, что Смерть не даст ей этого сказать, а Северусу — услышать.

«Парни — магглы?» — дописал он.

Луна кивнула:

— А Стейси и Кэрри — ведьмы.

Это было и так понятно. Значит, контакт налаживать нужно именно с парнями. Девушки чувствуют магию Смерти, вот и вышли первыми. Парни более толстокожие, магглы, что с них взять...

* * *

Так и вышло. Полуголого звали Джонни, пухлого — Джон. И если Джон больше делал и меньше говорил, то Джонни болтал без умолку, ластился ко всем, но делал что-то так незаметно, что возникали сомнения: работал ли он хоть как-то? Впрочем, сомнения развеялись на следующее же утро.

Снейп не получил зелья и проснулся под пение птиц ранним утром. Возле постели Джонни мурлыкал какую-то песенку, мокрым тампоном обрабатывая рану. Когда перевязка была закончена, он присел рядом, бесцеремонно сдвинув круглой задницей худые ноги своего пациента, протянул ему блокнот с карандашом и кивнул.

«Чего хочет Луна?» — нацарапал карандаш.

Джонни улыбнулся легко и немного удивлённо. Снейп именно сейчас понял, чем цеплял этот странный тип всех вокруг: добротой. Безграничной добротой и терпением ко всем и вся. Он и сейчас смотрел так, будто собирался открыть прописную истину любознательному ребёнку.

— Чтобы вы жили, профессор.

Я тебе не профессор, — смущённо подумал Снейп и криво улыбнулся.

Но на Джонни снизошло вдохновение.

— Просто решите для себя, хотите ли вы жить. И живите или уходите туда, к следующей жизни. Вы застряли в этом состоянии, трепыхаетесь, а она переживает. Вытащила вас, где там вас так ранило?.. Вытащила и держит. А решить что-то можете только вы.

Северус задумался. Такие вопросы не решаются быстро.

— Выведи меня в сад, пожалуйста.

* * *

Солнце сегодня не показывалось: с самого утра небо было затянуто плотными облаками, между деревьев гулял прохладный ветер, но в саду думалось лучше. Джонни убежал в дом, оставив Снейпа на деревянной скамейке под кустом сирени. Мысли неспешно текли, слабость незаметно давала о себе знать, хотелось горячего чаю из закопчённого чайника.

— Профессор, вам в тепло надо, — Луна держала в руках светлое покрывало и крохотную корзинку. — Давайте лучше на пляж!

Аппарировать в таком состоянии нельзя, они и не аппарировали: Луна помогла подняться по крутым ступеням, довела до уродливого шкафа в прихожей, взялась за круглую ручку, улыбнулась — из шкафа дул горячий ветер, падали косые солнечные лучи и шумело море. Луна шагнула туда, потянув за собой профессора.

Они расположились на покрывале. У самой воды на таком же сидели плечом к плечу Стейси и Кэрри, очевидно, опять молча.

Луна достала стакан, налила сока Снейпу и ушла в... С этой стороны вход в шкаф Лавгудов выглядел старым лодочным сараем.

Размышлениям о смерти и жизни мешал шум моря, вообще пляж не то место, где хочется думать о вечном, что-что, а думать на пляже не хочется совсем.

— Вы сможете вернуться сами?

Снейп обернулся. Ведьмы стояли, одинаково склоняя головы к левым плечам. Ждали.

— Надо знать, куда вы идёте, тогда двери откроются.

Снейп промолчал, девушки переглянулись.

— Мы пришлём кого-нибудь. Сэр.

— Подождите! — решение пришло само. — Я иду с вами к Лавгуд.

Они вновь переглянулись, помогли подняться, собрать покрывали и корзинку, добрести по горячему песку к сараю. Взялись за руки, улыбнулись Снейпу, и вот уже все трое по очереди вышли их шкафа в прохладной прихожей.

Джон, Джонни и Луна обернулись на них из кухни.

— Мисс Лавгуд, мне нужно попасть домой. К себе.

Кажется, Снейп услышал смешок Смерти и вздох Луны.

* * *

Сбор немногочисленных вещей оказался быстрым, переодеться ему помог опять полуголый Джонни, Луна складывала какую-то мелочёвку в чемодан, накладывала чары уменьшения и прятала глаза.

— Вы живите, пожалуйста, профессор, сэр, — пробормотал Джонни, проходя мимо Снейпа к выходу из комнаты. А Луна молчала. Улыбалась сжатыми губами, будто через силу, очень неправдоподобно и старательно — Снейп не верил таким улыбкам. Он их ненавидел.

Луна протянула руку к закрытому из-за ветра окну, взялась за задвижку... Сосредоточилась, улыбнулась — вот теперь искренне, по-настоящему — и окно распахнулось в дом Тобиаса.

* * *

Время потянулось старой резиной. Оно трескалось от холодных сквозняков, лопалось от скрипящих половиц, сжималось паутиной в углах. Снейп думал о странном доме там, вне времени, со странной компанией и Лавгуд. Вспоминал чайник с вмятиной на боку, сладковатый дымок, щекотавший ноздри, полуголого костлявого Джонни, пухлого Джона, Кэрри и Стейси — синхронных девушек, живущих своей жизнью. Вспоминал болтовню Луны, рассказы о морщерогих кизляках и способах их размножения. О пруде, которого он так и не увидел. О ночном собеседнике в мантии из синего тумана.

— Решил? — спросил Смерть.

Снейп пожал плечами. А ведь жить так просто, не думать, не стараться — просто жить. Выходить из шкафа на пляж, с солнечного пляжа — в прихожую, и кто знает, откуда ещё — куда?

— Решил, — кивнул Снейп.

Он потянулся к ручке кладовки, уже зная, что ждёт его там, за этой дверью, ощутил радость, улыбнулся Смерти и потянул дверь на себя.