Дорога домой (гет)

Первый королевский бал. В замке. В честь помолвки отца не с мамой. По моей милости родители даже не знакомы, а я танцую посреди залы, как… как настоящая принцесса. С Крюком. Что еще может случиться в этом бешеном попурри путешествия во времени? Выйду замуж, застряну в подвале Румпеля, попаду в плен к Злой Королеве?

Крюк уверенно ведет в танце, остается только подстраиваться под него. Так странно быть ведомой, подчиняться ему, ловить каждое движение. Непривычно, но вместе с тем приятно. Хоть что-то пустить на самотек, не выделяться. Сейчас от нас ничего не зависит. Один танец, могу себе позволить всего лишь один танец.

Взгляд Киллиана прожигает насквозь. Тело покрывается мурашками, воздуха не хватает. Понимаю, почему родители так много говорят о балах. Напряжение ножом можно резать, но не прикоснуться так, как хочется. Правила приличия, этикет. Не могу рвануть его на себя, потянуть за волосы и впиться в губы. И ему нельзя. Не поймут, осудят, выгонят. И не то чтобы меня это интересует, все упирается в пресловутое «не выделяться». Ни в коем случае не менять ход истории, а такая вопиющая дерзость чревата. Но представлять-то никто не запретит…

Доверять пиратам опасно, но вместе с тем захватывающе. Страстное сердце, познавшее истинную свободу, не признает полумер. Они могут долго терпеть, но стоит дать слабину… Даже не подавятся.

В глазах Киллиана такой огонь, что удивляюсь, как платье на мне до сих пор не вспыхивает. И даже не скажу, чего в них больше: желания, нежности, заботы или любви. Не знаю и не горю желанием разбираться в хитросплетениях чувств Крюка. Иначе и сама утону в эмоциях.

Корсет отпечатывается на ребрах — и кто только придумывает моду. Каждой клеткой тела ощущаю, как Киллиан раздевает меня взглядом, и даже не сопротивляюсь. Игра в гляделки отвлекает от боли и переживаний. Улыбаться Крюку — баловаться с огнем. Опасность щекочет нервы, выпускает пыл наружу. Все так и должно быть. Желательно в более укромном месте и с меньшим количеством одежды.

— Главное — найти правильного партнера, — тихо шепчет Киллиан. Скорее читаю по губам, чем слышу.

Окатывает жаром с головы до ног. Он умеет дразнить, но в эту игру можно играть вдвоем.

— Считаешь себя подходящим? — выгибаю бровь, отступать совершенно точно не намерена.

Он прищуривается, окидывает наглым взглядом с головы до ног и кружит в пируэте (или как это называется?). Весь такой уверенный в себе, неотразимый. Чтоб тебя! Голова идет кругом, а ведь я еще даже не пила.

Едва касаюсь кончиками пальцев страницы книги, забываю, как дышать.

— Теперь и ты часть книги, — в голосе отца неприкрытая гордость.

— Как и подобает принцессе, — добавляет мама.

Они такие счастливые, а мне кажется, будто там кто-то чужой, не я. Слишком красивая, степенная. Замершая, как изваяние. Да и Киллиан совсем другой. Джентльмен до мозга костей, рыцарь без страха и упрека. Но это не я и уж совершенно точно не он.

Слышу, как отодвигается стул, а пару секунд спустя хлопает дверь. Не надо поднимать голову, чтобы знать, кто выходит на улицу. Киллиану так же странно смотреть на прежний мир и понимать, что буквально пару часов назад мы были в прошлом каждого из этих людей.

Выхожу за ним.

— Там ты был принцем, — присаживаюсь рядом и улыбаюсь.

— Свон, я пират, и в любых реальности и времени буду пиратом. — Ухмылка получается совсем не веселой и ни капли не дерзкой — горькой и даже безысходной.

— Ты первый, с кем я ходила на танцы, — касаюсь лацкана его плаща, но он отворачивается.

— У тебя не было выбора. На моем месте мог быть любой. — Пытается сделать вид, что ему все равно, но сам же бьет по больному. Меня и себя.

— Ты и правда так думаешь? — Если не сейчас, то никогда. Момент истины наступил, тянуть больше некуда. Только ва-банк, иначе всю оставшуюся жизнь буду жалеть. Уверенность крепнет с каждой секундой. — Любой не нашел бы меня в Нью-Йорке. Кстати, как тебе это удалось?

— Кажется, у меня начинает получаться, — подбираю подол и кручусь, второй рукой держась за Крюка.

— Способная ученица.

От его улыбки бросает в жар. Уже в который раз?

— А ты хороший учитель. — Локон падает на лицо, и он уже тянется, чтобы убрать его, когда двери распахиваются настежь. — Реджина? — вырывается изумленное.

— Нет, — взгляд Киллиана ожесточается, он хмурится и крепче сжимает мою ладонь. — Злая Королева.

За ней следуют черные всадники, и гости расступаются, король почти трясется. Она и вправду держит в кулаке все королевство. Совершенно неожиданно в груди поднимается гордость за Мэри Маргарет. Она противостоит Реджине, несмотря ни на что. Чистой воды безрассудство, навязчивая вера в лучшее. Жаль, генетически это не передается. Только инстинкт самосохранения и спасает.

— А где Дэвид? — Горло сжимает паника. Совершенно забываю о том, зачем вообще явилась на бал. Нужно было проследить, чтобы встретились, нужно было… Надо же быть такой идиоткой!

— Белоснежка в замке! — Кэтрин испугана, голос срывается. Если бежит, значит, Белоснежке удалось улизнуть? Или того лучше, дерется с Принцем?

Нужно проверить! Во что бы то ни стало. И какова же моя радость, когда Мэри Маргарет спускается по стене, держась за веревку, а Дэвид кричит из окна: «Я все равно тебя найду!» Все получается! Они встретились. Обстоятельства другие, но развитие сюжета то же. Нужно только подождать, остальное родители сделают сами. У Мэри Маргарет кольцо, у Дэвида шрам. Как и должно быть.

Задержать черных всадников — плевое дело. Молнией мелькает мысль о последствиях, но сейчас совершенно не до этого. Хилые они какие-то: пихаю, и один почти падает. И, черт тебя дери, в спину кто-то толкает меня. И плевать бы, но растягиваюсь на каменном полу в этом несуразном, нелепом платье. Давит везде, где можно, и никакой свободы действий, как тут убежишь от стражи Реджины. Хотя бы кольцо у меня.

— В темницу, — звучит почти как ласка. Нет удивления или страха, только сожаление. Реджина совсем не такая, но в угоду Коре, Румпелю, разбитому сердцу загоняет себя в эти рамки. Но я не могу это сказать, потому что изменю ход событий при любом раскладе. Не поверит — посмеется, поверит — позаботится о долгосрочности заклятия. Спрячет Генри так, что он никогда не найдет меня. И Сторибрук будет жить в бесконечном дне сурка.

Последнее, что выхватываю боковым зрением, испуганный взгляд голубых глаз. Киллиан вытащит меня, непременно вытащит, ведь… Если мы не вернем кольцо Дэвиду, Мэри Маргарет не наденет его на палец, ничего не будет. Меня не будет. Киллиан этого не допустит! Не может допустить.

— Без тебя жизнь чертовски скучна, Свон, так что пришлось вытаскивать тебя из очередной переделки.

Не верю его улыбке, она сочится горечью, а в глазах тоска. Что не так? Что еще, Киллиан? И почему ты молчишь, если хочешь сказать что-то? Мне же не хватит смелости услышать ответ, поэтому и не задам вопрос. Но этот взгляд… Усталость пополам с надеждой. Пробирает дрожь. Чувствую, его эмоции целиком зависят от меня. Хочу отрицать, но не буду. Я виновата. Целиком и полностью. А Киллиан не бросает, идет вслед за мной, рискует, жертвует.

— Пираты идут на все ради достижения цели, ведь так? — Хочу протянуть через стол руку и накрыть его ладонь своей. Вместо этого кисло улыбаюсь. Не знаю, как вести себя с ним. Осознание ударяет пыльным мешком по голове.

— Есть повод сомневаться? — вроде бы обычный голос, но отчетливо слышу злость.

— Ты же не думаешь…

— Зачем? Мое дело маленькое — заслонять собой спасительницу, чтобы она по глупости головы не лишилась. — Он облизывает губы (в горле пересохло?), глаза горят, рука сжимается в кулак. Киллиан в ярости, а я таю от страсти. Буквально. Неконтролируемо и, как всегда, не вовремя.

— Я не просила тебя об этом. — Серьезно? Вместо того чтобы прекратить бессмысленный спор, я его распаляю!

— Тебе и не нужно, радость моя. Слишком люблю тебя, чтобы потерять!

Отчаяние, с которым он почти выкрикивает эти слова, сметает все мыслимые ограничения. Хватаю его за отвороты плаща и дергаю на себя. Глаза в глаза, губы к губам. Почти поцелуй. На расстоянии взмаха крыльев бабочки.

— И как же ты оказался в этом мире? Порталов почти не осталось, — выдыхаю и жду ответа. Его взгляд мечется от моих глаз к губам и обратно.

— Умеешь же ты все портить, Свон, — освобождает свой воротник из моей хватки и садится за столик. — Волшебный боб не проблема, если есть на что его выменять.

Охапка сена, сырость и крысы — темницы именно такие, какими я их и представляла по учебникам истории. На стенах все-таки есть пара факелов, которые не дают ни света, ни тепла. Идеальный антураж, чтобы проститься с жизнью. Мрачный, зловещий, веет безысходностью.

Прислоняюсь к стене, обнимаю руками колени. Думаю, вспоминаю, ощущаю. Не хочу представлять, что было бы, если бы Крюк не прыгнул в портал вслед за мной. Бегала бы в кожаной куртке по Зачарованному лесу, рассказала родителям об их будущем, стерла ноги в кровь по дороге к Румпелю. Хотя кого я обманываю, первый же патруль Реджины схватил бы меня и привел сюда. Еще и лишнего наговорила бы.

Улыбаюсь краем губ. Киллиан — мой персональный герой. Если бы не он… Не хочу знать, что бы тогда. Ничего хорошего. Умирать страшно, принять скорую смерть как данность жутко, но надеяться на спасение почти невозможно. В этих стенах за решеткой каждый камень высасывает веру в светлое будущее. Сейчас мой момент истины. Шанс понять, на что готова пойти, чтобы быть с Киллианом. Именно так, не иначе. Делать вид, что он мне безразличен, не то чтобы глупо — бесполезно. Напряжение между нами можно бензопилой резать, а давать определение чувствам нерационально. Важно одно: я хочу быть с ним. Поблизости, неподалеку, а еще лучше рядом, держа за руку.

Горько усмехаюсь. Стоит остановиться за шаг от казни, чтобы перестать бегать и отрицать. Слова Нила пульсируют в висках, не дают задвинуть мысли в дальний угол: «Дом — то место, по которому скучаешь». И я скучаю, отчаянно скучаю по Киллиану. Хочу обнять его, вдохнуть запах, почувствовать прикосновение руки к локтю — ощутить всем существом, что он здесь, со мной. Знать, это не изменится.

А он изменился. Имела удовольствие заметить. Сравнить Киллиана прежнего с нынешним. Тридцать лет, гребаных тридцать лет, а он все тот же. Внешне. Странно смотреть и не находить разницы. Только в цвете жилетки, потому что взгляд… То же желание горит в глазах, вот только откровеннее. Киллиан из прошлого не скрывает своих желаний и берет то, что хочет. Нынешний Киллиан хочет меня и терпеливо ждет, пока я решусь. Осознаю, какая дура, раз упускаю такого парня. Даже не так: нагло пользуюсь его расположением, принимаю как само собой разумеющееся. Почти как… Пиратка! Может, в этом причина его влечения?

* * *

— А ты ничего, отчаянная, — Крюк наклоняется все ближе, шарит наглым взглядом в декольте.

— Еще по одной? — Удивляюсь, куда в него лезет. Таким количеством рома можно и слона свалить, а ему хоть бы что. Глаза в кучу, а в остальном более чем жизнеспособен. И эти глаза…

— Хочешь меня напоить? Обычно я так делаю.

Улыбаюсь и поглаживаю его крюк. Трюк действует: желание во взгляде уже давно превращается в похоть, но сдержаться проще, чем кажется. Разница между этим и настоящим Киллианом разительна. Этот считает меня вещью, тот дорожит.

— Рискуя повториться, все-таки спрошу: как ты получил крюк?

К жгучей боли, почти муке, вспыхнувшей в глазах, я была не готова. Была уверена, что это пьяная заварушка или что-то в этом роде, но, как всегда, оказываюсь не такой проницательной, как думаю.

— История о разбитом сердце не располагает к романтической ночи, разве нет? — озорно подмигивает, но отголоски боли еще читаются во взгляде. Пожалуй, впервые за время знакомства мне жаль Крюка. Хочу расспросить обо всем, но не имею права. Одна из немногих тем, которые он должен завести сам. Не уверена, что сама когда-то решусь рассказать нашу с Нилом историю о несостоявшемся Талахаси.

— А если я буду настаивать? — Играть свою роль, так до конца. Выпячиваю грудь и облизываю губы.

— Еще по стопке и в каюту. — Крюк не намерен больше ждать, да так и лучше. Мои методы убеждения иссякают, остается соблазнять и целоваться. Рискованно, но на минуту можно забыться. И верить, что Киллиану хватит времени поговорить с Мэри Маргарет. — Идем, красавица, капитан жаждет похвастать кораблем. Говорят, есть связь между толщиной мачты и… — Многозначительно ухмыляется, проводит пальцем от моей шеи до груди. — Ну, ты понимаешь.

Как же скучаю по привычному Киллиану. Нахальному, дерзкому, но такому обворожительному. А не этому. Даже не верится, что он был таким тридцать лет назад.

Облегчение накатывает волной, когда вижу уходящую с корабля Мэри Маргарет. Все идет по плану. По нашему плану. Но где Киллиан? Мужчина на палубе что-то лопочет про другую жилетку. Неужели Киллиан еще здесь?

— Жду тебя внизу, красавчик, — обольстительно улыбаюсь и почти бегом несусь в каюту. Хоть бы ушел, хоть бы паранойя.

— Что ты здесь делаешь? — Он удивлен и совершенно точно не сможет незаметно уйти. — Ты же должна меня отвлекать!

— Я и отвлекаю.

Успеваю только пихнуть его, прежде чем появляется другой Киллиан — Крюк.

При таком раскладе в моем арсенале остается только один способ. Представлять того, моего Киллиана и отдаваться чувствам. Все-таки он шикарно целуется, за такие поцелуи можно и дьяволу душу продать. Хоть морскому, хоть обычному.

— Боб на безделицу не обменяешь, должно быть что-то ценное. — В душу закрадывается подозрение, но отодвигаю его на задворки. Потому что этого просто не может быть… — Как ты вообще избежал заклятия?

— Обогнал на «Роджере». Я чертовски хороший капитан.

Его бравада только убеждает в том, что я права. Или я хочу так думать, ведь для Крюка самое важное — корабль.

— Так на что ты обменял боб? — Внутри все сжимается. Боюсь увидеть ту же боль, что и после вопроса о крюке.

— «Роджера», конечно, — звучит как что-то совершенно обычное, будничное. Сердце пропускает пару ударов.

— Ты отдал свой корабль, чтобы найти меня? — Не верю, что это правда. Совсем. И в то же время печальный взгляд глаз напротив убеждает в обратном.

Самое дорогое, что есть у пирата, можно отдать только за что-то более важное. Меня?!

Больше ничего не сдерживает. Хватит! Он прыгает за мной в портал, вытаскивает из темницы, утешает, когда я думаю, что мама умерла. Киллиан Джонс не герой, совсем нет. Он пират, который добивается всего, чего пожелает. Сегодня он получает меня. С потрохами. Готовую на все, согласную на любые подвиги. Это последнее, о чем я думаю, прежде чем поцеловать его.

Я дома, об остальном можно подумать чуть позже.