Сотая доля секунды (гет)

In a little while I’ll be gone

The moment’s already passed

And I’m not here

This isn’t happening

How to disappear completely — Radiohead

Первое, что гибнет на войне, это истина. Ее голос заглушают сотни других, кричащих о свободе, идеалах и мире. Именно их зов вершит историю, ведь ей нужны легенды, благородные примеры, пламенные речи и великие победы. Ложь становится историей, а истина теряется в дебрях прошлого.

Ложью пропитано каждое слово в книгах о военном прошлом, побуждая читателя гордиться лживыми героями, принуждает уверовать в события, которые существовали лишь в фантазиях автора.

Никогда прежде Гермиона не чувствовала отвращения к чернильным страницам, никогда прежде ее не жгло желание видеть, как огненные языки нещадно пожирают пергамент, навсегда уничтожая лживую историю.

Каждый раз, когда подобная книга оказывалась в руках Грейнджер, она позволяла огненному суду вершить правосудие над чернильным преступником. И после, глядя на черную горстку пепла, она чувствовала себя несчастной. И вовсе не потому что безжалостно сжигала книги, которые стали ее отдушиной, а потому что это — ее единственное противостояние новому режиму.

Они проиграли. Она увидела это вовсе не под завалами родного Хогвартса и не под грудами холодных тел поверженных героев — она увидела это в стеклянных глазах лучшего друга. Выжившая в той войне Гермиона проклинала судьбу за подаренную жизнь. Ведь теперь картины прошлого будут тенью преследовать ее, а воспоминания тяжелым бременем лягут на хрупкие плечи девушки и до последнего вздоха будут ее верными спутниками.

Никто не дал ей проститься с родными, никто не позволил ей пролить слезы на мягкую землю их могил, угнетенная и поверженная она была вынуждена скрываться от охотников на грязнокровок.

Очистители — так они именовали себя, выслеживали магглорожденных магов, порабощали, продавали на живых ярмарках, заточали в темницу... либо просто убивали.

Лишенная палочки Гермиона вела убогую жизнь, прячась в лесах, ветхих домах и старых маггловских сооружениях. Пожалуй, ее жизнь так и закончилась бы среди величественных сосен или обветшалых старых досок, если бы Гермиона вновь не встретила его.

В ту ночь он спас ее, вынеся из горящей старой фабрики, которую Очистители сожгли вместе с другими изгоями. Гермиона и не помнила, как оказалась в маггловской часовне, находившейся в заброшенной деревушке на окраине города. Очнувшись, она увидела, что он сидел в углу комнаты, освещенный лишь слабым дрожащим пламенем свечи, и грустно улыбнувшись, он коротко произнес: — Привет.

Она лишь кивнула в ответ и, печально глядя в его серые глаза, несмело произнесла:

— Ты не должен был этого делать.

— Почему?

Гермиона продолжала смотреть на него, ожидая увидеть знакомую усмешку, но единственное, что она заметила в его взгляде, это искреннее недоумение.

— Я предпочла бы умереть, — ее голос дрожал, и слезы предательски выступили на глазах.

— Я бы тебе не позволил.

Горячая слеза быстро скатилась по щеке, оставляя за собой влажный след и теряясь в грязных спутанных волосах.

— Они тебе этого не простят.

Он усмехнулся и, наклонившись, внимательно посмотрел в ее карие поникшие глаза и уверенно произнес:

— Я не простил бы себя, если поступил бы иначе.

Она улыбнулась впервые за эти месяцы, чувствуя, как волна тепла заполняет каждую ее клеточку.

— Я бы…

Ее голос заглушил шум с нижнего этажа, голоса, приглушенные ветхими деревянными досками, с каждой секундой приближались, и Гермиона, повернувшись к Малфою, тихо произнесла:

— Нам не спастись! Уходи.

— Только следом за тобой.

— Туда, куда я уйду, тебе нет места.

Он тихо усмехнулся и, крепко сжав ее ладонь, произнес:

— Придется подвинуться, Грейнджер!

Мужские голоса и топот десятков ног уже слышались в коридоре.

— Неужели мы так и уйдем из этой жизни — еле волоча ноги? — дрожащим голосом произнесла Гермиона. — Это несправедливо!

— У жизни не бывает счастливого конца. Она всегда заканчивается смертью.

Последнее, что она видела — его серые улыбающиеся глаза, освещенные зеленой вспышкой.