Возвращая дары (джен)

— Гарри, ты голоден? — заботливо спрашивает тётя Петунья.

Он молча кивает.

— Хорошо, — тётя широко улыбается. — Твои родители вернутся с работы нескоро, так что не будем ждать их. Вот, держи.

Она ставит на стол тарелку, полную жареной картошки и мяса.

— Хватит рисовать, Гарри, садись за стол, — просит тётя Петунья.

Он не реагирует на её слова. Его мозг занят кое-чем поважнее. В животе заурчало, как только до него донёсся волшебный запах горячей еды, но это подождёт. Гарри сидит на полу и увлечённо рисует простым карандашом большой замок, и на каждом новом листе замок будто с разных ракурсов.

— Гарри, — настойчиво повторяет тётя.

Он усердно рисует. Чёркает карандашом по бумаге, ещё толком не умея его держать. Маленькие пальцы пятилетнего мальчишки каким-то образом из каракулей создают шедевр.

— Гарри! — звучит строгий голос за спиной.

Рисунок выхватывают из-под его рук, и тётя с тёплой улыбкой рассматривает замок.

— Очень красиво, — замечает она.

Гарри откладывает карандаш и поднимается с пола.

— А когда я вернусь туда? — тонким голосом спрашивает он.

Тётя Петунья переводит на него взгляд, и в глазах её читается беспокойство и печаль.

— О, милый, ты опять… Ты никогда не бывал в таком месте. Мы тебя туда не возили.

Гарри злится и надувает губы.

— Я был там с друзьями! С Роном и Гермионой!

Тётя кладёт рисунок обратно на пол, становится на колени, чтобы посмотреть ему в глаза, и обнимает за плечи.

— Сынок…

Гарри совсем теряется. Он точно знает свою маму, и это не она.

— Я же не твой сын.

Вдруг у тёти Петуньи над губой начинают быстро расти густые усы, щёки её раздуваются, а лицо краснеет. Гарри пытается вырваться из её хватки, но безуспешно. Тётя склоняется над ним, словно совершенно не чувствуя перемен на своём лице.

— Я предупреждаю тебя! — неожиданно шипит она, и Гарри замирает на месте. — Я предупреждаю тебя, мальчишка, если ты что-то выкинешь, что угодно, ты просидишь в своем чулане взаперти до самого Рождества!

От страха Гарри начинает трясти, и он не может сдерживать панику. Из глаз катятся слёзы, лицо белеет, на лбу выступает пот. Лицо тёти Петуньи становится прежним, и Гарри отпихивает её с жалким писком из сжатых губ. Тётя теряет равновесие и падает на пол, случайно ударяя рукой большого пса.

— Назад, Клык, назад! — громогласно вещает голос из гостиной.

Гарри не видит обладателя этого голоса, но почему-то не боится его, и успокаивается. Тётя Петунья поднимается на ноги и уходит из кухни. Вместо тарелки на столе уже стоит старый котёл, над которым клубится дым. Черный большой пёс подходит к Гарри и, встав на задние лапы, кладёт передние ему на плечи.

— Ради всего святого, Сириус, веди себя, как положено! — выкрикивает зашедший в комнату Дадли.

Гарри всё ещё стоит в оцепенении. Дадли отгоняет пса, и, когда поворачивается спиной, Гарри замечает, что на свету у кузена волосы ярко-рыжие.

— Нам с Гермионой нужно в вагон старост, — смущённо признаётся Дадли.

Он пожимает Гарри руку, подходит к столу и смахивает на пол котёл. Когда дым рассеивается, навстречу Гарри выползают жуткие существа: то ли русалки, то ли осьминоги с человеческими лицами. Те русалки и те осьминоги, которых Гарри видит на картинках в книжках сказок, выглядят совсем иначе. А Дадли уже выходит в гостиную.

— Дадли, постой! — у Гарри получается не крик, а пустая просьба.

Он на дрожащих ногах идёт в гостиную. Сознание бедного мальчика не может понять, что происходит сейчас в его доме, и внешних намеков нет никаких. Гарри заходит в гостиную и тут же падает на колени от жуткой боли в затылке.

— Встать! — командует холодный голос. — Встать! Вы не стараетесь, не прилагаете усилий. Вы впускаете меня в воспоминания, которых страшитесь, вы сами даёте мне оружие!

Гарри встаёт и видит лежащего на белом ворсистом ковре застывшего в странной позе мальчика. В одной руке у него полупрозрачный большой кубок, в другой — тонкая простая палка из дерева. Гарри вытягивает руки вперед: на них кровь; на каждом предплечье словно выцарапано слово «грязнокровка»; в правой руке зажата такая же длинная палочка, что и в руке того мальчика, который не дышит. Гарри поворачивается на звук голоса, что заставлял его встать. На диване сидит отвратительного вида сбитый… мужчина? Сальные редкие пряди, рыхлое смуглое лицо, исцарапанная шея и руки. И Гарри неожиданно для себя задаёт ему вопрос:

— Куда остальных девать, Сивый?

Тот, на диване, недовольно рычит.

— С собой прихватим. Двое грязнокровок — уже десять галеонов. И меч давайте. Если там рубины, это тоже целое богатство.

Гарри чувствует неведомый доселе страх и желание спрятаться от этого человека. Он резко разворачивается и бежит в прихожую, едва услышав щелчок дверного замка. Кажется, что время и материи застыли, а воздух превратился в желе. И Гарри не хватает воздуха. Он жмурится и пытается вдохнуть, замечая, что всё вокруг постепенно окутывает белый туман. И даже не это так сильно пугает его, а то, что в этом тумане он видит размытые очертания старика с длинной бородой. Старик улыбается и словно сияет в этом тумане; он стоит в пол-оборота и глядит на Гарри так, что это заставляет его остановиться и оставить попытки бежать сквозь вязкий воздух.

— Это всё происходит у тебя в голове, Гарри, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой?

Гарри поднимает дрожащую руку — на ней почему-то уже нет крови — вверх и шепотом произносит:

— Экспеллиармус…

Гарри просыпается в холодном поту. Он нервно оглядывается, поправляет съехавшие очки и поднимается с постели. В одном углу комнаты лежат разукрашенные альбомные листы и сотни цветных карандашей. В двух других, по обе стороны от окна, валяются деревянные тонкие палки: Гарри каждый раз просил врачей и семью, чтобы они приносили ему сучья остролиста, если смогут где-нибудь их достать, а потом умолял санитаров выстругать из них такие палочки. Возле стены стоит кровать и старая метла, которую оставила уборщица. Гарри идёт к двери с маленьким окошком и требовательно стучит кулаком. Через несколько минут, когда он сдаётся и возвращается к кровати, двери открываются, и в комнату заходит высокий мужчина в белом халате. Он закрывает за собой двери и садится рядом с Гарри.

— Тебе надо побриться, — отмечает врач.

— Хочу новых карандашей, — говорит Гарри, разглядывая мужчину. — И попробовать то, что вы пьёте. Ну, из вашей фляжки.

— Оборотное зелье? — хмыкает врач. — Я специально не брал его сегодня с собой.

— Почему?

— Потому что хочу, чтобы ты увидел меня настоящего.

Гарри в миг всё понимает. Он подрывается с постели, мчится к своим рисункам и хватает тот, где изображено жуткое существо без носа и с красными глазами.

— Уходи! — кричит он. — Уходи, иначе ты знаешь, что я сделаю!

Врач встаёт с кровати и испуганно глядит на рисунок. Очертания его лица меняются, кожа становится зеленоватой, а глаза будто наполняются кровью. Гарри открывает окно и вытягивает рисунок над землёй.

— Я уже побеждал тебя!

— Ты не побеждал меня, Гарри, — спокойно говорит мужчина.

Глаза Гарри наполняются слезами.

— Побеждал! Побеждал! — твердит он, тряся разукрашенным листом в открытое окно. — На этот раз ты не убьёшь меня!

Мужчина окончательно преображается и теперь походит на змею с человеческим телом. Он расширяет свои красные глаза и шипит, высунув кончик языка.

— Кто сегодня послужит тебе щитом, а, Поттер?

— Никто.

Гарри выбрасывает листок и ехидно смотрит на мужчину. Тот крючится и застывает в немом крике.

— Так нужно, — благоговейно говорит Гарри, оглядывая комнату так, будто там полно народу. — Пусть никто не пытается мне помочь. Нужно, чтобы это сделал я.

Он взбирается на подоконник, оглядывается на страдающего от неведомой боли красноглазого мужчину.

— Я, Гарри Поттер, настоящий хозяин Бузинной палочки. Мальчик, который выжил.

И Гарри, не колеблясь, выпрыгивает из окна.

Мужчина вздыхает и выходит из комнаты. Его кожа вновь нормального цвета, а глаза — как и прежде — карие. Он велит санитару крепко запереть дверь этой палаты, оставляет историю больного медсестре и спешит в конец коридора. Он подходит к вестибюлю, и с кресел подымаются полный мужчина с пышными усами и худощавая высокая женщина.

— Ну, когда же можно будет перевести его домой? — бушует толстяк. — Я не могу больше оплачивать лечение, тем более оно не помогает!

— Вернон, — одёргивает его женщина.

Врач жестом просит их присесть и оглядывается по сторонам.

— Просто скажите, как он себя сегодня чувствует, — с долей трепета просит женщина.

— Петунья, вас эти новости не порадуют, — вздыхает врач. — Он все так же забавляется с этими выдуманными палочками, делает вид, что рисует.

— Ему двадцать лет! — фыркает Вернон. — Просто дайте ему фломастеры или таблетки!

— Он может себе навредить, — врач качает головой. — По результатам тестов, ему всё ещё снятся те странные сны, где ему пять лет. Когда я зашёл в палату, он сидел на кровати и разговаривал сам с собой. Говорил про Оборотное зелье, что победит некого Волан-де-Морта. А потом он… Он решил выброситься из окна.

Петунья заливается слезами, а лицо Вернона становится краснее помидора.

— Но в его палате нет окон! — вопит на весь вестибюль усатый мужчина.

— Вот именно, — говорит врач, и поток слёз Петуньи замедляется. — Он окончательно перестал реагировать на медикаменты. И он больше никого не узнаёт. Будет опасно отпустить его домой, поэтому я предлагаю эвтаназию. Всё равно остаток дней он проведет в той комнате с мягкими стенами.

Петунья ещё больше разразилась в истерике, и даже по багряному лицу Вернона скатилась слезинка.

— Конечно, я всё понимаю, это непростое решение. Я дам вам время всё обдумать.

Врач поднимается, оставляя родственников сумасшедшего парня наедине со своим горем, и возвращается в свой кабинет. Закрывает за собой двери, снимает халат и вытаскивает из кармана фляжку с Оборотным зельем. Красные глаза его полны наслаждения.

Гарри Поттер снова рисует, сидя на полу, а тётя ставит на стол тарелку жаркого.