Не друг (гет)

На часах половина восьмого. Значит, скоро начнется бал, и пора спускаться на праздник. Хотя… Какой праздник?! В этом году атмосферу веселья не получится создать, даже если всех напоить. Но мне даже это не поможет. Я не могу улыбаться людям искренне, просто не могу. Выдавливаю из себя усмешку, только когда кто-то рядом рассказывает анекдот. Я стараюсь притворяться, что всё в порядке и я слишком загружена учебой, чтобы дурачиться. Но на деле всё совсем не так. Каждую ночь во снах мне является прошлое, многие убитые на войне. Люди, которых я знала, с которыми проучилась не один год в Хогвартсе. И это так глупо сейчас — собираться на бал, вертеться у зеркала и поправлять дурацкое пышное платье, закалывать волосы и красить губы, только чтобы честной народ не решил, что я не сошла с ума и не замкнулась в себе окончательно.

По правде, мне ещё никогда не было так одиноко в школе. Я единственная из нашей троицы, кто решил закончить обучение, чтобы потом поступить в Академию. Гарри и Рон, я считаю, даром получили свою работу. Мне же, чтобы попасть в Министерство и дальше продвигать свои идеи, нужно получить высшее образование. Поэтому я вынуждена… Скорее, это моё чувство долга. Увы, я не могу, когда что-то не доделано до конца. И обучение в Хогвартсе не стало исключением. Конечно, я стараюсь общаться со сверстниками, быть милой с учителями и не вспоминать былого, но я безумно скучаю по прошлому. Как мы искали себе приключений на одно место, совали носы в тайные дела школы; как я помогала Гарри и Рону с домашним заданием; как мы ссорились со слизеринцами, доказывая им своё превосходство. К слову, Малфой один из их компании вернулся в школу, чтобы получить диплом. В этом мы с ним похожи, что не делает его, однако, выше в моих глазах. И пусть теперь я стараюсь смотреть на всех одинаково и не ровнять всех под себя, Драко Малфой не входит в этот список. Ну, может, слегка.

Я ещё раз поправила подол платья молочного цвета и фыркнула, с пренебрежением глядя на бесчисленное количество оборок на юбке. Платье прислала миссис Уизли, оно принадлежало её матери. Да, платье безумно красивое, но очень старомодное. И всё же я не смогла ей отказать. В конце концов, мне плевать на бал.

Я спускалась к Большому залу, придерживая похожее на свадебное платье, когда в одном из пустынных коридоров увидела Драко. Он стоял у окна в безупречном костюме, с идеальной осанкой, с уложенными волосами, чистый и выбритый. Мерлин, сейчас он так походил на своего отца. Я остановилась и негромко кашлянула, однако Малфой не обратил на меня никакого внимания, продолжая смотреть вдаль, словно он ожидал возвращения совы с письмом. И мне стоило забыть об этом и пройти мимо, но почему-то я задержалась. Какая-то часть меня захотела остаться с ним и заговорить. Вот только о чём? С момента возвращения в школу мы так ни разу и не разговаривали, хотя меня часто посещали такие мысли. Ведь Драко помог нам тогда, в Малфой-мэноре, и в школе он был на нашей стороне. А что с ним сейчас? Из газет было известно всем, что его отец опять в Азкабане, а матери пришлось заплатить крупную сумму, чтобы пощадили её и Драко. Я никогда не питала светлых иллюзий по поводу этой семьи, но теперь казалось разумным, что Драко изменился. Плевать, что он по-прежнему унижает всех и вся и считает себя самым крутым в школе. Я ведь тоже стараюсь быть прежней. Может, он тоже притворяется, а на деле ему и поговорить не с кем? Мерлин, раздери мою добродетель.

— Малфой…

Он развернулся в пол-оборота и посмотрел на меня так, словно его отрывают от важного дела.

— Чего тебе?

В пустом коридоре его голос казался пустым и беспомощным. Я сделала пару шагов к нему и ещё раз внимательно осмотрела его наряд.

— Скоро начнется бал, — сконфуженно произнесла я. — Ты идешь?

Он шмыгнул носом и покачал головой.

— Желание пропало.

— Но там всех ждут…

— Ну, так иди! — вдруг громко сказал он. — Главной героини школы только и не хватает для полного веселья!

Малфой развернулся ко мне всем телом и так и застыл с разинутым для бурной речи ртом и выставленной вперед рукой. Я должна была смутиться, наверное, но не почувствовала ничего такого. Разве что, мне стало любопытно: с каких пор мой наряд может удивить Драко Малфоя?

— Ух ты… — выдохнул он, облизнув губы.

— Если это комплимент, то большое спасибо, — хмыкнула я.

— Я… Я не об этом.

— А о чём же?

— Я просто… Я вижу… Я видел… Не важно.

Он отмахнулся и опустил голову. Я подошла к нему, и моя рука, опережая моё сознание, метнулась к его лицу. Я приподняла его голову за подбородок и увидела, как же он был напуган, как расширились его зрачки и как метался по моему лицу его взор.

— Каждый раз, когда я вижу тебя на протяжении всего этого учебного года, я вспоминаю тот ужас в моём доме. Мне всё время, с тех самых пор, кажется, что это была моя вина. Перед глазами мелькает твоё заплаканное лицо, окровавленная рука и шея, сумасшедшая тётка. А сейчас я всего этого не увидел. Как будто ты изменилась. Но это останется навсегда, и мне очень жаль.

Он положил руку на моё оголенное плечо и провёл вниз к запястью, задерживаясь на мерзкой заживающей надписи на предплечье.

— Я уже смирилась с тем, что у меня грязная кровь, — вздрогнула я.

— Но это не так… — с сожалением сказал Драко. — То есть, да — ты маглорожденная. Но я многое переосмыслил и я уже не тот.

— Мы прежние…

Он резко отпрянул от меня, и на искажённое болью бледное лицо вернулась обычная маска всепоглощающего презрения. Малфой смотрел на меня с тем же ядом, как и два года назад, когда ещё не был сломлен Волан-де-Мортом.

— Мы не прежние, Грейнджер, — выплюнул он. — Посмотри на себя.

— И что же со мной не так?

— Гермиона Грейнджер раньше была хрупкой девчонкой. А теперь? Что случилось с этой школьницей? Война не просто изменила тебя...

— Замолчи, — устало выдохнула я.

— Война изуродовала тебя. От прежней тебя осталась, может, только десятая часть.

— Неправда.

Драко удивленно приподнял бровь.

— И с кем ты пойдешь на бал? — поинтересовался он.

— Я не пойду.

— Ты в бальном платье, и бал начнется через пять минут, — заметил Малфой.

— Я выросла из этого.

— Платье тебе в пору.

— Ты прекрасно понял, — вздохнула я. — Я выросла из этой жизни. Школа, занятия, глупые балы... После победы в войне это...

— Грейнджер, ты понимаешь, что ты открываешься врагу?

— Мой враг был убит Гарри, — холодно сказала я. — А ты...

— Не друг, — пробурчал Драко.

Я покачала головой.

— Война не смогла тебя изменить.

— Не делай из людей героев, Грейнджер. Героев не существует. И если бы они существовали, я не был бы одним из них.

Я удивленно посмотрела на него.

— То, что ты не герой, может понять даже первокурсник. Я никогда бы не причислила тебя к этой касте. И уж точно никогда я бы не сказала тебе, что ты можешь им стать.

Он замолчал, буравя меня взглядом. И, честно говоря, мне было не по себе. Я не знала, зачем остаюсь здесь и почему не могу уйти. Но что-то подсказывало мне, что понадобится пара минут, чтобы Драко рассказал мне, что его гложет на самом деле. Ведь суть его проблемы явно не во мне. Ни за что в жизни я не поверю в то, что Малфой может думать обо мне.

— Хватит, Грейнджер!

Я дернулась от резкого звука и, скрестив руки на груди, опустила голову.

— Чего разорался? Я же не сказала ничего!

— Зато посмотрела, — процедил он.

— Да. Посмотрела. Ну, и что с того?

Драко ухмыльнулся и оперся спиной о стену.

— Я же не слепой и не дурак. Меня мучает совесть, я вижу ужасные сны, связанные с тобой и твоими друзьями. Но я был там, я был рядом с тобой и ничего не сделал. И это преследует меня уже столько времени.

— И что же?

— А то, что я даже представить боюсь, что творится у тебя в голове… — он покачал головой. — Не бойся признаться, это нормально. Монстры реальны, привидения тоже. Они живут внутри нас и иногда берут верх.

Я напряглась всем телом и внимала каждому его слову. Боясь спугнуть Малфоя, я оставалась на месте и почти не шевелилась, хотя мною внезапно овладело желание стать рядом с ним и обнять. Потому что в этот момент он стал до боли похож на Гарри, и мне отчаянно захотелось ему помочь.

— И что же мучает тебя? — осторожно спросила я.

Он зажмурился и опустил голову. Сжал пальцы в кулаки и тяжело вздохнул.

— Когда война закончилась и начался суд над моей семьёй, я словно начал сходить с ума. Журналисты ходили за мной хвостом, эти свиньи в Министерстве каждый день вызывали на допросы. Это уже стало своего рода работой. Мне приходилось на всё отвечать заученными фразами, ровно как и моей матери. Дом, Министерство, интервью, дом. И так каждый день. «Пророк» всякий раз пытался сделать колдографию так, чтобы была видна Метка. Однажды им это удалось: в тот раз я выходил из душа и ни о какой засаде не подозревал. А на следующий день, когда моё колдо увидели в газетах, решили возбудить дело и на меня. Матери пришлось отдать почти половину нашего состояния и газетчикам, и этим чиновным крысам, лишь бы от меня отстали. И в тот день я поклялся себе, что смогу снять с себя печать Заклятья. Мне хватило духу, но не хватило сил. И прошлое не исчезло… И я не стал другим.

У меня перехватило дыхание. На самом деле, я не ожидала, что Малфой выдаст мне всё, как на мази. Его слова звучали так искренне, что я не могла в них не поверить. Он закатал рукав пиджака, расстегнул пуговицы на рубашке, и моему взору предстала выцветшая Метка. Разум словно затуманился. Вся эта ситуация показалась весьма прозаичной и красивой, как раз для Шекспировского романа. Но речь обо мне, уже почти бесчувственной героине войны, и о нём, замкнутом и грубом отшельнике. И никакого романа быть не может. Я протянула руку, чтобы коснуться Метки, но Драко тут же осунул рукав обратно, быстро застегивая пуговицы.

— Знаешь, я тебя понимаю. Порой нам кажется, что мы очистили своё доброе имя от клеветы. Но всегда найдется тот, кто знает о нас больше, чем мы можем себе представить. Тот, кто прекрасно помнит каждую деталь, и уговорить его забыть прошлое совсем непросто.

Он поднял голову и с ненавистью посмотрел на меня.

— На что ты намекаешь, Грейнджер?

Я пожала плечами и сделала шаг назад. Сердце забилось в несколько раз быстрее, и руки пробила мелкая дрожь. После такого откровения я не могла оставить его слова без внимания. Если он открылся мне, то имеет право знать, что я обо всём этом думаю. Но мне по-прежнему было жаль его, хоть это и неправильно.

— Ты боишься смотреть на меня, потому что…

— Я и тогда боялся, — прервал меня Драко. — Только страхи у меня были совсем другие, такие детские и простые. Да и вообще, жизнь до тебя была намного проще.

— До меня?

Он махнул рукой.

— Ты знаешь, о чём я. Но теперь это в прошлом и уже не важно.

Я чуть не задохнулась от возмущения и даже не заметила, насколько близко подошла к нему. Я смотрела Малфою прямо в глаза, руки больше не дрожали, но внутри билось что-то другое: какое-то странное чувство, и это не позволяло мне отводить взгляд или отступать. Я никогда не боялась Драко, и страх, что я испытывала сейчас, с ним никак связан не был.

— Люди, которые совершают ужасные вещи, остаются ужасными людьми, Малфой, — отчеканила я. — Пойми это.

— Тебя этому Поттер научил? — ухмыльнулся он. — Вот только в жизни такое бывает очень редко. Я думал, что война не уничтожила твой гениальный мозг. Выходит, что я ошибся. Удивительно!

Я не смогла сдержать легкой улыбки. Закатила глаза и покачала головой. И только тут я заметила, что с ним я искренне улыбаюсь. Не притворяюсь, не лгу о своих чувствах, а показываю себя такой, какая я есть. Без масок, без фальши. Да уж… Удивительно.

— Кажется, это не закончится никогда. Мы никогда не прекратим пререкаться, спорить, оскорблять...

— А, может, и не надо прекращать, Грейнджер? Ты можешь себе представить, что с нами станет, если мы притворимся нормальными?

— Могу, вообще-то. Мы не будем вести себя, как враги, и со временем, возможно, ты мог бы даже стать мне…

— Не другом, — Драко всё же вставил свои «пять копеек».

— Мы бы общались, — продолжила я, — делились новостями. Ты бы помирился с Гарри и Роном, и — кто знает? — нашел бы себе девушку, достойную тебя.

— Меня уже сосватали Гринграсс, — фыркнул Малфой. — Дафне Гринграсс.

Внутри неприятно кольнуло.

— Что за реакция? Ты ведь любишь её.

— Это кто тебе сказал такую глупость?! Мы с ней и не разговаривали толком ни разу.

— Ну, как и со мной, — я пожала плечами. — Однако, посмотри, как всё меняется.

Драко поджал губы и грустно усмехнулся, склонив голову набок.

— Бал уже начался, тебе пора.

Я решительно проигнорировала его слова.

— Может, именно Дафна поможет тебе забыть о войне и обо всём плохом, что с тобой случилось…

— Серьезно, тебя ждут на балу, в таком-то платье.

— Любовь должна быть светлой и чистой...

— Господи, Грейнджер, кто сказал тебе такую ерунду?

Я пыталась объяснить ему, но разве я могла? Разве я имела право указывать Драко, как ему жить? Он игнорировал все мои просьбы, все мои предупреждения, и мне ничего не оставалось, кроме как по-детски влепить ему затрещину.

— Хватит со мной спорить, Малфой, — прошипела я.

Он перехватил мою руку и подался вперед. Слова застыли на языке. Я прочувствовала тепло его ладоней, его тела так близко от меня, и по телу пробежала дрожь. В его взгляде было что-то новое, чуждое для прежнего Драко Малфоя. Он смотрел не прямо на меня, а куда-то дальше, как будто через меня, сквозь мои мысли. И, наверное, я чем-то выдала себя, потому что он отступил на шаг и помотал головой. В его движениях появился страх. Но он боялся не того, что был от меня на расстоянии поцелуя. Драко боялся последствий, и я понимала его.

— Перестань меня лупить, — он скорчил рожицу.

Я выдохнула, ликуя про себя, что ничего не случилось. Хотя на долю секунды я захотела этого… Ну, того, что не случилось. Бред, полный бред. Это не роман, уже установлено. Так пора бы оставить мечты о столь быстром перевоспитании Драко Малфоя и посмотреть на вещи реально.

— Грейнджер, — его голос оторвал меня от размышлений.

Я заглянула в его глаза и сама незаметно подалась вперед, но Драко взял меня за руку и отступил в сторону.

— Перестань притворяться, будто это для тебя что-то значит, — сказал он.

Я удивленно вскинула брови. Это? Это… Это то, о чём я думаю, или то, о чём думает он? И о чём он думает? Окклюменция сейчас была бы к месту.

— А ты перестань делать вид, что для тебя это не значит ничего, — тем же тоном ответила я.

Малфой начал кривляться и повёл меня к лестнице, нарочно громко топая и расставляя ноги, как изнасилованный паралитик.

— Скажи, Грейнджер, а какой твой любимый цвет? — между прочим спросил он, дергая меня за руку.

— Ну, если честно, зеленый.

Драко застыл на месте.

— Зеленый? Ты точно учишься на Гриффиндоре?.. Хм, а белье случайно не...

Я едва не отвесила ему подзатыльник.

— Думаешь, я сейчас признаюсь, какого цвета на мне белье?

— Не доведи Мерлин, — он поднял руки к потолку, — тебя так поиздеваться над моей психикой.

Мы дошли до Большого зала, периодически поддевая друг друга и обдавая доброй порцией едких замечаний. Но все равно я не могла не улыбаться. Наконец-то, одна из составляющих моего прошлого была восстановлена. Пусть не в точности, пусть не совсем так, как я представляла, но даже лучше. Признаться, мне это всё казалось странным, особенно после того, как Драко чуть не соприкоснулся своими губами с моими. Но в нём было что-то другое. Я бы могла сказать… живое. И мне очень хотелось, чтобы он изменился ещё больше в лучшую сторону. Потому что сейчас, несмотря на веселье и добрую иронию, Малфой всё ещё таил в себе того прежнего засранца-эгоиста. Но ведь нет такой задачи, с которой бы я не справилась.

Он остановился прямо у дверей в зал, стал напротив меня и совершенно серьезно спросил:

— Значит, мы больше не враги?

Я легко коснулась его руки и улыбнулась.

— Нам ещё семь месяцев учиться вместе. Думаю, за это время мы вполне сможем стать…

— Не друзьями, — в который раз перебил меня Малфой.

Я вздохнула, кивая головой.

— Совершенно верно.

Было непривычно смотреть на него так близко и не говорить в лицо всякие гадости. Может, и во мне что-то изменилось, но это вряд ли. Кроме пустоты после войны, которую начал заполнять Драко, я ничего не потеряла, это точно. Я взяла Малфоя за руку и уже хотела присоединиться к празднику, как он снова одернул меня:

— А ты не боишься, что за эти семь месяцев ты можешь не влюбиться в меня?

Я заколебалась на мгновение, но решила, что не стоит откровенничать с ним в первый же день. Губы тронула легкая усмешка, и я без угрызений совести ответила:

— Не переживай.